Square One

Фуюми поправляет волосы, убедившись, что они закрывают наушник, который она носит. Она собирается идти в больницу, где находится её мать, и она очень нервничает. Последние два месяца её почти не навещали, тогда как раньше она навещала её дважды в неделю. А теперь пришло время взять интервью. Пришло время, наконец, заставить мать поговорить с ней. Наконец-то она сможет получить ответы, настоящие ответы. Они ей не понравятся, она нутром чувствует, что ей ни капельки не понравится то, что она услышит. Но она должна это сделать, теперь отступать некуда. Она провела два месяца, становясь совершенно новым человеком. Тренируясь, изучая, делая все, что в её силах, чтобы быть готовой к грядущим дням. Что ж, грядущие дни настали, и она не чувствует себя и вполовину такой готовой, как следовало бы. Она, скорее, готова броситься в аккуратно подстриженные кусты, чем расспрашивать собственную мать обо всем, что когда-либо делал с ней Старатель. — Расслабься, сосулька. — Говорит голос Тои, доносящийся из динамика. Это заставляет её еще сильнее теребить волосы. — Всё в порядке, у нас всё будет хорошо. Мы с Нао здесь, чтобы помочь тебе пройти через это, хорошо? Просто расслабься. — Я не могу. —Она бормочет, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обращает на неё слишком много внимания, и видит, что она разговаривает сама с собой, медленно поднимаясь по ступенькам в больницу. — Я слишком нервничаю, чтобы расслабиться. — Я знаю. — Голос её брата так нежен, когда он произносит это. Это возвращает её в те дни, когда она плакала каждую ночь, помогая перевязывать его раны, когда мама не могла смотреть на него, ещё даже до рождения Шо. Где он мягко объяснял ей, что делать, самым тихим голосом, скрывая боль, которую, должно быть, испытывал, чтобы заставить её перестать плакать. — Я знаю, ты нервничаешь. Это первый реальный шаг к тому, чтобы покончить со всем этим и стать свободной, и ты боишься, что все испортишь. Я знаю, что ты чувствуешь, Снежинка. — Я думаю, что все эти прозвища, связанные со льдом, немного устарели, учитывая, что я теперь огонь, а ты лед. — Она бормочет ему в ответ, пытаясь изобразить улыбку, чтобы это прозвучало в ее голосе. — Нет, ты всегда будешь моей маленькой снежинкой. Но теперь я тоже могу делать снежинки, связанные с огнем. — Тойя размышляет. — Как насчет золушки? Золушка, сосулька? Мне нравится эта, я оставлю. Или, может быть, снежинка? — Юми называла меня огненной хлопушкой, как огонь и снежинка. — Внезапно раздается голос Шото, и Тоя начинает громко ругаться. Фуюми приходится прятать ухмылку за рукавом пальто, когда она входит в двери. — Шото! Откуда, черт возьми, ты взялся? — Кричит Тоя. — Я спрятался в багажнике. — Вежливо говорит Шото. — Разве ты не должен быть в школе? — Да. — Тогда какого черта ты здесь делаешь!? — Я тоже хотел пойти... — Это не оправдание, ты, маленький демон! — Мальчики, пожалуйста, ей нужно сосредоточиться, а школа всё равно уже наполовину закончена. — Вступает Наомаса, и Фуюми приходится прикусить язык, чтобы не расхохотаться вслух над его внезапным усталым тоном. Она слышит ворчание Тои, но оно достаточно тихое, чтобы она услышала, как секретарша Вэй-сан, маленькая китаянка, от которой нет ничего, кроме доброты, называет ее по имени с яркой улыбкой. Она следит за тем, чтобы ее плечи были слегка сгорблены, а глаза опущены, как она обычно делала до того, как в её жизнь вошёл Наомаса и вернулся Тоя. — Вэй-сан, рада тебя видеть. — Тихо отвечает Фуюми. Странно, быть настолько осведомлённой обо всех мелочах, о которых она никогда не осознавала, что привыкла делать, пока ей не пришлось продолжать делать это, чтобы поддерживать самодовольство Старателя. Закрывая лицо волосами или рукавом, вместо того, чтобы носить его поднятым и вообще без рукавов. Ведя себя тихо, держаться в стороне и никогда не смотреть в глаза. Эти последние несколько месяцев действительно позволили ей выбраться из своей скорлупы, и она может это сказать. — Давненько не виделись, Тодороки-сан. Пришла навестить свою мать, я полагаю? — Отвечает она, уже протягивая ей пропуск для посетителей в психиатрическое отделение. Фуюми осторожно берет его между пальцами, поправляя пальто, чтобы не было видно ее новенького блестящего значка, прикреплённого к брюкам. Прежде чем она успевает убрать пальцы, Вэй-сан протягивает ей два кусочка шоколада, один для неё, а другой тайком для мамы. — Это так. Спасибо тебе, Вэй-сан. — В любое время, дорогая. — Она подмигивает, и Фуюми улыбается ей, поднимаясь по ступенькам в отделение для душевнобольных. — Ты помнишь, что должна сказать, чтобы начать интервью официально? — Спрашивает Наомаса в наушник, и Фуюми почти закатывает глаза. Не то чтобы он не провел последнюю неделю, допрашивая её по каждому аспекту интервью с жертвой. — Да, знаю, а теперь тише, люди начнут обращать на меня внимание. — Она шепчет в ответ. Она чувствует себя намного увереннее, когда находит комнату своей матери, ту самую комнату, которой она пользовалась годами. Она не знает, как ему это удается, но Тойе всегда удавалось успокоить её нервы, заставить расслабиться, и сегодняшний день не исключение. Она тихо стучит в дверь, как обычно, по схеме из трех, пауза, а затем ещё двух стуков. Она не может вспомнить, когда начала это делать, такое чувство, что она родилась, зная это. Когда она входит, мама сидит на кровати и смотрит в окно. Цветок, который она принесла в прошлый раз, увядает, и Фуюми больно это видеть. Она никогда не уходила надолго, не навестив цветок, чтобы он хоть немного не завял. Мать поворачивается к ней, мешки под глазами указывают на то, что она плохо спала. Её серебристо-белые волосы немного спутаны на затылке, что означает, что она не расчёсывалась по крайней мере несколько дней, но она лучезарно улыбнулась, когда видит Фуюми, серые глаза загораются. — Юми, это было так давно! — Говорит мама, вставая с кровати, чтобы обнять. Фуюми крепко обнимает её, смаргивая слёзы, чтобы не размазался макияж. — Привет, мама, я скучала по тебе. — Тихо говорит Фуюми. Она слышит, как Тоя и Шото бормочут ей в ухо одновременно — Я забыл, как звучал ее голос. — В доме всё в порядке? — Спрашивает она. Она ни разу не назвала поместье своим домом. Теперь Фуюми понимает почему. Для нее дом там, где её семья, и в наши дни чаще всего это дом Наомасы. Где Тоя пытается научить Шото играть в видеоигры, а Нацуо впитывает знания из медицинских книг, которые она ему покупает, несмотря на то, что он еще несколько лет не сможет поступить в университет. Где Наомаса разделяет нежную привязанность, а Фуюми может смеяться, улыбаться и просто быть свободной от бремени. — С Шото все в порядке? Он не слишком усердно тренируется, не так ли? Раньше Фуюми молча возмущалась этим. То, что мама всегда спрашивает о Шото первой, а не о Нацуо или о себе. Теперь она этого не делает, потому что понимает о своей матери больше, чем когда-либо могла раньше. Шото подавляет болезненный крик по другую сторону наушника. — У Шото всё в порядке. Теперь он намного чаще выходит из дома. — Фуюми рассказывает ей. — Нацуо решил, что хочет быть врачом, поэтому я покупаю ему медицинские книги. Он просматривает их так быстро, что иногда я сомневаюсь, читает ли он их вообще. И, мама, мама - Она берет руки матери в свои, глядя в пол, готовясь рассказать ей о Тойе. — Мама, Тойя... — Жив. Я знаю, дорогая. — говорит мама, прерывая её и обхватывая ладонями ее щеку, когда она вскидывает голову. — Ты знаешь? — Она знает? — Одновременно говорит Тоя. — Похоже на правду. — Недоверчиво произносит Нао. Игнорируя их, она спрашивает: “Как?” — Мама знает, мама всегда знает. — Говорит мама с грустным видом, проводя большим пальцем по щеке Фуюми. — Я просто хочу, чтобы он не возвращался. — Что? — Говорит Тойя с болью в голосе. — Что - почему нет? — Спрашивает Фуюми. — Какую бы жизнь он ни вел на улицах, куда бы он ни пошел, что бы ему ни приходилось делать, это было лучше, чем быть в том доме — Объясняет мама, откидываясь назад и отпуская её. — Я только хотела бы, чтобы ты сделала то же самое. Забирай мальчиков и беги как можно дальше. Все, что угодно, лишь бы освободить моих детей от него. Фуюми судорожно сглатывает, ненавидя себя за то, что никогда не делала именно этого. — В тебе есть разница, дорогая. — Твердо говорит мама. — Расскажи мне, что случилось? Отбрасывая навязчивые мысли о том, что тебе следовало сделать больше, быть лучше, быть сильнее , она снимает пальто и отстегивает значок от брюк. Вручая значок своей матери, она начинает говорить. — Я детектив Тодороки Фуюми, и я хотела бы спросить, готовы ли вы сделать заявление против про героя Старателя по незавершенному делу о жестоком обращении с детьми и супружеском насилии. — О, Фуюми. — Её мать шепчет, проводя пальцами по свежему серебру. Она качает головой, не отводя взгляда от значка. — Ты знаешь, что это бесполезно, он слишком силен, дело никогда не состоится. — Ты ошибаешься. — Фуюми говорит решительно, умоляя ее выслушать. — У меня появились друзья в высоких кругах, мама, таких, до которых даже он не может дотянуться. Мы справимся, но нам нужна твоя помощь. —:Мама возвращает ей значок. — У тебя вообще есть план? — Да, все готово, нам просто нужна ты. Ты поможешь нам? Помочь мне? — Спрашивает Фуюми. Мама на мгновение смотрит на неё, и Фуюми упала бы на колени и умоляла, если бы знала, что это поможет. — Что бы я вообще смогла сделать? — Говорит мама, обводя комнату жестом. Она маленькая, со стенами кремового цвета, окнами, которые не открываются, и маленькой ванной. Эта комната была её домом - Фуюми даже не может вспомнить, сколько лет это было. Она тоже не хочет заниматься математикой, чтобы понять это. — Я даже не выходила на улицу с тех пор, как попал сюда, ни одно жюри не поверит слову психически больного. — Мы все выяснили, мне просто нужно взять у тебя интервью. Всё, что тебе нужно сделать, это ответить на мои вопросы, сказать правду и поговорить со мной. — Фуюми снова берет мать за руки, чтобы заставить ее посмотреть ей в глаза. — Это сработает, я обещаю. — Хорошо. — Наконец она отвечает. — Хорошо, задавай свои вопросы, я ... я сделаю всё возможное, чтобы ответить на них. — Слава богу, — С облегчением говорит Наомаса в наушнике. — Я боялся, что она все равно откажется. — Спасибо. — говорит Фуюми и достает свой блокнот, ручку и диктофон. — Прежде чем мы начнем, я, возможно, знаю основы всего, что произошло, но я должен задавать вопросы как сторонний наблюдатель. Ты правильно поняла? — Конечно. — Отвечает мать. Фуюми кивает и начинает запись. — Это детектив Тодороки Фуюми из Полицейского управления Мустафу, ученик детектива Цукаучи Наомасы из полицейского управления Мустафу. Сейчас одиннадцать двадцать семь утра, и мы находимся в психиатрическом отделении больницы общего профиля Мусутафу. Вы принимаете условия интервью? — Молодец, это идеально, детектив. — Наомаса похвалил её. — Я принимаю условия интервью. — Говорит её мать, нервно проводя руками по волосам. — Я хотела бы сообщить вам, что в любое время во время собеседования, если вы захотите сделать перерыв, сообщите мне, и мы продолжим собеседование, как только вы будете готовы. Пожалуйста, назовите свое имя, возраст и дату рождения для протокола. — Фуюми декламирует, как ее научил Наомаса. — Меня зовут Тодороки Рей, мне сорок лет, и я родилась девятнадцатого декабря 2XXX года — Для протокола, это интервью проводится в связи с обвинениями в адрес про героя Старателя, гражданское имя которого Тодороки Энджи, в супружеском насилии, жестоком обращении с детьми, безнадзорности и нарушении законов о причудливом браке от 2XXX, среди других обвинений, не связанных с интервью. Когда вы будете готова, можете начать с самого начала. — Говорит Фуюми, готовясь к долгому и болезненному собеседованию. Ей приходится смотреть в свой блокнот, чтобы не смотреть на мать. — У тебя отлично получается, Снежинка. — Говорит Тоя. — Хорошо. — Мама говорит, делая глубокий вдох. — Я не знаю, с чего начать, честно... — Везде, где ты чувствуешь себя наиболее комфортно. Я понимаю, об этом может быть трудно говорить. — Отвечает Фуюми. Это то, что она услышала от Нао в одном из интервью с жертвой, которое он брал, о молодой женщине, которая едва не подверглась сексуальному насилию. — Ну. Я думаю, это началось, когда мой муж...— она делает паузу, поправляет рубашку и прочищает горло. — Забрал меня у моих родителей для замужества... Интервью длилось полтора часа, и Фуюми приходилось прерывать его всего дважды. Мать хорошо держала себя в руках, учитывая, что она рассказывает Фуюми всё, даже то, чего та ещё не знала. По окончании интервью Фуюми закончила, как учил её Наомаса, и сразу же крепко обняла свою мать, когда диктофон был выключен. В отличие от того, что обычно происходило, мать крепко прижималась к ней, вцепившись пальцами в блейзер Фуюми. Мама не плакала, но даже так, когда они отстранились, её глаза были такими же налитыми кровью, как и у Фуюми. Вскоре после этого Фуюми выписалась из больницы, и ее плечи стали казаться легче, чем когда-либо. Помогает то, что в тот момент, когда она забралась в полицейскую машину под прикрытием, оба ее брата цеплялись за нее так же крепко, как и мама. Многое еще предстоит сделать, слишком много и недостаточно времени, но конец уже на горизонте. К этому времени в следующем году её младшие братья будут на свободе и под её опекой.