Не все герои носят плащи

— Можно, я с тобой поеду? — просит Чимин, когда Юнги собирается в приют для животных. — У меня вечер свободный. И просто интересно. Он искренне восхищается потребностью Юнги в деятельной помощи, что людям, что животным, тем, как Юнги готов тратить свое время и силы. — Я бы пошутил, но не буду, — улыбается тот. — Конечно, давай поедем вместе. Только еще один кот в нашем доме будет лишний, имей ввиду. — О чем ты хотел пошутить? — не понимает Чимин. — И я не собираюсь заводить других котов, Адонис будет ревновать… — О том, что ты решил проконтролировать, куда ходит твой жених, — Юнги целует его в висок. — Там так много милых котят. У Чимина во взгляде мелькает искренняя недоуменная обида. — В жизни не думал тебя контролировать, — бурчит он. — С чего ты взял такую глупость? Я хотел побыть с тобой, помочь, если потребуется… — Чимин, это шутка! — с нажимом говорит Юнги. — Дошутишься, буду за тобой хвостом ходить, — грозит Чимин, уже расслабившись. — И на корпоративы ваши и вообще… А то мало ли! Не выдерживает и смеется, представив все это. — На корпоративы я согласен, а то мне на них обычно крайне скучно, — усмехается Юнги и ведет его к машине. Сегодня у него по расписанию самый большой и дальний приют, довольно далеко от дома. Едут они долго, но Юнги никогда это не смущало. Время, потраченное на дорогу, компенсируется чувством удовлетворения от помощи животным; Юнги, как обычно, привозит им корм, интересуется, кого забрали, общается с котами и сотрудниками (с котами чуть больше). Он не соврал: милых котят столько, что хочется всех забрать домой, да и не только котят, взрослых — тоже. Чимину нравится, он с любопытством осматривается вокруг, гладит котов. — А собаки тут есть? — спрашивает он у одного из сотрудников и тот отводит его к другим вольерам, где содержатся собаки. Там его и находит Юнги, когда заканчивает с делами: Чимин сидит перед вольером, скрестив ноги, и поглаживает за ушами смешного мопса, воркуя ему что-то тихое и ласковое. — О, Чимин, — Юнги присаживается рядом. — Я тебя едва не потерял. Что, тебе нравится этот песик? — Такой милый, — очарованно почесывает складчатую мордочку. — Ему здесь тоскливо. Он ручной, ласковый. — Ну, куда нам собака? Коты нас живьем вместе с ней съедят! — Он здесь уже давно, — Чимин понимает все доводы, но и вернуть обратно в вольер этого милого песика, подставляющего бока под руки, ему трудно. — Он взрослый, ему четыре года и никто его не заберёт… Юнги, — Чимин поднимает на него взгляд, — а как ты думаешь, он понравится твоему отцу? — Отцу? — переспрашивает тот. — Я не знаю… Он говорил, что любит собак и ему понравился Каштан. Предлагаешь забрать его для отца? — Он от Каштана в восторге, — уверяет Чимин, — Чонгук волнуется, что однажды я его не верну. Вдруг и этот красавец понравится? Мопсы отлично подходят для пожилых людей, к тому же, он взрослый и спокойный. — Но, если вдруг он будет вредничать и откажется, нам придется оставить его себе, — волнуется Юнги. — Или вручить Чонгуку, где одна собака, там и две… — Я ему откажусь, — ворчит Чимин, — до следующего года супа не привезу! Давай я договорюсь, — он поднимается на ноги, прижимая к груди нелегкую в общем-то собаку. — Объясню им нашу ситуацию. Он объясняет работникам, что предполагаемый хозяин — пожилой человек с трудным характером и ему разрешают, если что-то пойдет не так, вернуть собаку в течение суток. Но Чимин надеется, что это не понадобится: у Панча умные грустные глаза и карамельная шерстка, и Чимин понимает, что никогда не вернет эту собаку обратно в клетку. Просто не сможет этого сделать. — Позвони отцу, — он усаживается с новым питомцем в машину. Тот не может поверить своему счастью, коротенький хвостик ходит ходуном, — предупреди, что мы заедем. — Как мы его назовем? Или оставим эту привилегию ему? А то опять скажет, что имя непригодное, — Юнги набирает номер отца. Предупреждает, что они будут через час-полтора. — Он дома. Даже не удивился. Ты приучил его к плохому, теперь нам к нему придется чаще ездить! Это снова шутка, Юнги в последнее время юморит без устали. — На вольере было написано, что его зовут Панч, — нет, нельзя мопса домой приносить, Адонис такого предательства хозяину не простит, тот сидит и наглаживает чужую собаку. — Если захочет назвать по-другому, пусть. Я к твоему папе езжу не реже трех раз в месяц, но, если Панч останется у него, буду навещать чаще, да, малыш? Чимин едва не целует плюшевую мордочку. — Я сейчас ревновать начну, — фырчит Юнги. — Причем и к отцу, и к собаке. — Я это уже слышал, — смеется Чимин, — когда мы заводили Диониса. А к твоему отцу я езжу, когда ты занят. Время, которое Чимин может провести с Юнги, для него бесценно, он отодвигает все дела. Но когда у Юнги свои планы, можно и съездить. Он удивительно много успевает за это время — и навещать родителей, и приезжать к отцу Юнги с Каштаном, и встречаться с братом или друзьями. — Надо подумать, как представить ему Панча, чтобы он не захотел отказаться, — вслух рассуждает Чимин. — А то решит, что мы вмешиваемся в его дела, да еще без супа приехали, выставит вон. Как бы так повести разговор, чтобы он сам захотел у себя собаку оставить… — Вручи и грозно скажи «это ваша собака и это не обсуждается!» — смеется Юнги. — А вообще с ним ничего нельзя предполагать. — Как я посмею так разговаривать со старшим? — преувеличенно ужасается Чимин. Впрочем, практика показывает, что посмеет и еще как, если понадобится. В дом отца Юнги он вносит Панча на руках, тот еще успеет побегать и все обнюхать, а пока Чимин беспокоится, поводка-то у них нет. — Здравствуйте, — традиционного вежливого поклона в этот раз не получается, поэтому он перехватывает свою теплую и активно шевелящую лапами ношу подмышку, наклоняется и целует отца Юнги в морщинистую щеку. — Простите, что мы поздно, но я хотел вас кое с кем познакомить. — Это что еще за чудо? — широко улыбается старик. — Это Панч и ему нужен хороший дом и любящий хозяин, — мягко говорит Чимин. — Как? — он тянет руки к собаке, чтобы перехватить ее и взять на колени. — Это от слова «панчан» что ли? Какое интересное имя! Юнги удивленно усмехается. Когда его отец успел так измениться? Только что? Или за те разы, что Чимин здесь был один, Юнги пропустил что-то важное? — Это имя театрального героя, — объясняет Чимин, — а еще, я читал, так звали собаку одного политика. Хорошее имя, славное и известное. Я заварю чай? Он давно знает, где что в этом доме и новая красивая посуда здесь тоже теперь есть, Чимин позаботился. — Заваривай на всех, — разрешает отец и светло смеется, когда Панч облизывает его ладони. — Ты куда-то дел моего старого отца и посадил вместо него кого-то другого? — Юнги проходит в кухню следом за Чимином. — Это все суп и благотворное влияние Каштана, — Чимин гремит чашками, расставляя их на блюдца. — И он сегодня в хорошем настроении, это хорошо. Отец Юнги не всегда так с ним приветлив, иногда ворчит с порога, когда что-то болит и тот не в духе, но и в такие дни к уходу Чимин добивается его улыбки. — Этого парня еще дрессировать и дрессировать! — да, настроение у него сегодня и правда хорошее, даже возмущение какое-то радостное. — Только не используй на нем те же методы, что на мне, — себе под нос бормочет Юнги, помогая Чимину с чаем. — Это потому, что он долго был один и им никто не занимался. Вы возьмитесь за его воспитание, он шелковый станет! — комментирует Чимин. — Главное, ласково и настойчиво. — Вот и возьмусь! — с энтузиазмом отвечает отец. — Будет у меня еще один сыночек, да? Юнги вздрагивает. Первый раз слышит из его уст такое слово. Чимин накрывает чайник крышкой и обнимает его за плечи. — Я тебя люблю, — и заглядывает в глаза. — Что толку сердиться от того, что он не был тебе хорошим отцом. Я буду тебя любить за всех. — Я не сержусь, — Юнги мотает головой. — Немного странно себя ощущаю. — Чимин, — зовет отец. — Достань конфеты к чаю, я там купил… Юнги, перестань обниматься со своим парнем у меня на глазах, это некультурно. — Я его жених, а вы подъехали бесшумно! — смеется Чимин. — Иначе мы бы не посмели вас смущать. Так, отпустите Панча и мойте руки! Он достает конфеты, разливает чай по изящным чашкам и ставит перед каждым. — Слушаюсь, золото, — пересадив собаку на свободный стул, отец отъезжает к раковине. Юнги смотрит на конфеты и едва заметно вздыхает. Самые его любимые в детстве — с черносливом, ему никогда не разрешали есть их слишком много, он их тайком таскал, когда был совсем маленький, а потом естественно получал и по заднице, и красные пятна на руках, потому что от шоколада у него всегда случалась аллергия. Он осторожно берет одну, неторопливо разворачивает и отправляет в рот. Вернувшись к столу, отец подкладывает ему еще несколько. — Они вкусные, — кивает. И Чимину подкладывает тоже. Юнги внезапно думает о том, что пригласил бы и отца на свадьбу. — Вкусные, — подтверждает Чимин, пробуя. — Спасибо! Когда мы переехали в Пекин, я их очень полюбил, но всегда стеснялся просить у мамы. С переездом и домом столько расходов было, а они дорогие… Мы с Чонгуком в детстве сладкое могли горстями есть, никаких конфет не напасешься. Он аккуратно складывает фантик конвертом и смотрит на отца Юнги с очаровательной строгостью. — Вы оставите Панча или мне искать ему любящего хозяина? — Оставлю, — отец поглаживает мопса за ушками. — Но вы будете приносить Каштана? — Буду, но не каждый раз, — Чимин облегченно вздыхает и сжимает ладонь Юнги. Все же у него были опасения. — Думаю, Панч с Каштаном поладят. — У этого парня должен быть пример, — отец кивает своим словам. — На кого равняться. Юнги берет парочку конфет и подкладывает Чимину. Он не ждет, что отец отдаст им все, а себе купит. Всё же на свадьбе его тоже хотелось бы видеть. — Спасибо, — Чимин благодарно ему улыбается и разворачивает конфету. Очень вкусные, давно их не ел. Он касается под столом коленом колена Юнги. — Тогда я завтра заеду к вам после работы, привезу все необходимое для Панча, — предупреждает он. — Вы не будете заняты? И Каштана разве что через неделю, не раньше, пусть Панч освоится на новой территории, почувствует себя хозяином, для собак это важно. — Хорошо, приезжай. И суп захвати, — к хорошему быстро привыкаешь. — Суп в следующий раз, — Чимин неумолимо качает головой. — Я буду его либо сегодня ночью варить, либо завтра к вам приеду поздно, если после работы займусь готовкой. И тогда ваш сын будет вечером скучать, а это не дело. Но в следующий раз обязательно приготовлю и привезу. Снова с рисовыми лепестками сделать? — Ладно, подожду, — ворчит он. — Только мяса побольше. — Или, если хотите, — Чимин рассуждает вслух, — мы приедем вдвоем, купим продукты и приготовим суп у вас дома. Вдвоем быстро управимся… Поужинаем все вместе. Это предложение для обоих. Захочет ли Юнги, согласится ли его отец? Чимин слишком деликатен, чтобы прямо вмешиваться в их отношения, но даёт им возможность сделать шаг навстречу друг к другу. Если они захотят, они его сделают. — Ну или так, — Юнги произносит это одновременно с отцом, с той же интонацией и они удивленно смотрят друг на друга. Чимин весело фыркает. — Иногда вы бываете так похожи, — встает из-за стола, чтобы помыть чашки и просит: — Юнги, расскажи пока своему папе про кормление и уход, — больше для того, чтобы у них была возможность поговорить. Пакет корма они сразу привезли, но многое предстоит купить, чтобы Панчу было хорошо на новом месте. Юнги кивает и рассказывает. Он теперь много знает и о собаках, потому что возится с ними в приюте. Отец внимательно слушает и что-то записывает, не ворчит, что он тут и без них все прекрасно знает, что тоже удивительно. Потом провожает их, говорит, что завтра будет их ждать и напоследок отдает оставшиеся конфеты. — Себе потом куплю, ешьте. — Ты точно что-то наколдовал с ним, — Юнги в машине делает пассы руками. — Иначе я не могу объяснить эти перемены. — Я объяснил ему, что придется смириться с моей заботой, — Чимину смешно, как Юнги изображает ворожбу, — он одинокий человек, как бы он ни ворчал, ему приятна возможность поговорить. Оставим за скобками то, что он сам виноват во многом. В этом возрасте что-то переосмысляется, видимо. Ничего особенного я с ним не сделал. — Наверное, надо его пригласить на нашу свадьбу, — Юнги наконец-то произносит это вслух. О том, что он сам ошибался насчет своего отца, думал, что ему никто не нужен, говорить не стоит. Юнги размышляет об этом, но не слишком глубоко развивает эту мысль, не хочет портить себе настроение. — Думаю, ты совершенно прав, — Чимин улыбается ему особенно светло. — Пригласим. Он доволен этим вечером. И немножко самим собой, но только немножко, он же не сделал ничего такого выдающегося? Просто у отца и сына появилась возможность немного пообщаться. Поскольку ездить на Чхусок к родителям — это нерушимая традиция, Юнги сдается и навещает с Чимином могилу матери. Отец расщедрился на памятник с фотографией, Чимин видит, что на мать Юнги совсем не похож. Та скуластая и большеглазая, наверное, высокая была, а может это просто общее впечатление из-за властного взгляда, который чувствуется даже сейчас от серого камня. Юнги смотрит на маму, ничего не говорит ей, стоит и смотрит, ощущает, что внутри по-прежнему пустота на том месте, где у всякого нормально ребенка должна быть если не любовь, то хотя бы уважение к родителю. У Юнги там ничего нет, могила и памятник — просто вещи, гроб под землей — просто гроб, а тело — просто тело. Там человек, которого он совсем не знал, никакой тоски и сожаления, никакой грусти о том, что они так и не помирились, так и не поговорили напоследок, не увиделись. Никакого стыда за то, что он пришел только сейчас и не провожал ее в последний путь. Юнги не чувствует ничего из этого. Наверное, то, что отрезано, не вырастет и никакой протез не приделаешь. Возможно, это делает его плохим сыном, но притворяться хорошим Юнги никогда не умел. Кому это, в конце концов, нужно? Чимин молча стоит рядом, смотрит в большие глаза на изображении, берет Юнги за руку и уводит — к своей семье, которая скоро станет семьей Юнги в полном смысле, к смеху, шуткам, принятию и любви. Большой родительский дом всегда открыт для них, отец Чимина почти восстановился и активно занимается делами. Чимин с Юнги приезжают первыми, Чонгука еще нет. — Наверное, Тэхен долго собирается, — шепчет Чимин Юнги. Брат переживал, но Тэхен согласился на этот визит довольно быстро. Стол сегодня такой, какого Чимин не видел, мама превзошла себя, «плюс один» от младшего, в ее понимании — это целый полк, который нужно накормить. Юнги мысленно составляет завещание — живыми они отсюда не выйдут. — Все так вкусно выглядит, — однако, хвалит он, помогая относить все новые блюда в столовую. — Стоило предупредить Тэхена, чтобы не надевал ничего узкого, — шепчет Чимину в ответ. — Вся надежда, что Чонгук предупредит, — обеспокоенно качает головой. Каштан приветствует всех звонким лаем — это знак, что остальные гости наконец приехали еще до того, как они заходят в столовую. Чонгук проходит первым, перед самым входом отпустив руку Тэхена, кланяется родителям, здоровается с братом. Мама его обнимает и ахает: младший в смокинге приехал (очень тот смокинг ему понравился). — Мама, папа, это Тэхен, — представляет Чонгук со всей серьезностью. — Я вам про него рассказывал. — Здравствуй, Тэхен, — улыбается женщина очень ласково. — Чонгук-и, ты знаешь правила, моем руки и за стол! Только вас и ждали. Тэхен кланяется и спешит за Чонгуком — руки так руки. Он так волнуется, что не может смотреть по сторонам, хотя ему и интересно, где вырос Чонгук; вообще мало что видит и слышит. В ванной он несколько раз глубоко вздыхает и прижимается лбом к прохладной плитке. — Я ничего не испорчу, — твердо говорит он себе. То ли обещает, то ли убеждает. — Все будет хорошо, — Чонгук повторил эту фразу за утро столько раз, сколько в жизни не повторял, обнимает Тэхена и повторяет снова, подталкивая обратно в столовую. — Нет-нет, Юнги, мне не надо, — отказывается мать от алкоголя, у них сегодня традиционное грушевое вино, но даже от него она отказывается. Чимин смотрит на маму с подозрением — еще какое-то время любые действия родителей, выходящие за пределы привычных годами, будут его настораживать. Она дожидается, когда все остальные рассаживаются, смотрит на супруга, точнее переглядывается с ним и слегка волнующим голосом выдыхает: — Дети, мы с отцом хотели вам сообщить важную новость… У вас скоро появится сестра. Чонгук застывает с ложкой у рта. Нет, он замечал, что мама в последнее время немного поправилась, но никак это не комментировал, да и не думал, что это может быть из-за положения… Ей ведь уже за пятьдесят! — А когда? — Чимин хлопает глазами. — В конце октября, — улыбается мать. — Мы не хотели говорить вам слишком заранее, сами понимаете, у меня такой возраст, что-то могло пойти не так… Но врач говорит, что все в порядке. Конечно, надо мной все подруги шутили, что я ведьма, но… — она снова переглядывается с мужем и смеется. Чонгук подскакивает. И пусть мама с папой ругаются, что он бросил еду для того, чтобы их обоих по очереди обнять, он не может этого не сделать. Маму — нежно, а отца крепко, двумя руками, улыбаясь во все тридцать два, с гордостью. У Юнги глаза до сих пор круглые, он переглядывается с Чимином. — Какие прекрасные новости! — еле выговаривает. — Да, восемь месяцев — это точно не слишком заранее, — Чимин ошеломленно смотрит на родителей. — Чонгуки, сядь на место, пожалуйста, и ешь! — мать и сияет, и ругается. — Тэхен, что тебе подать? Тэхен, который столько еды в одном месте никогда в жизни не видел, только смотрит беспомощно. Он даже не все может опознать. — Гребешка? — предлагает он. Чимин дожидается, когда мама наполнит тарелку Тэхена и улыбается родителям. — Поздравляю! Они с Юнги думали сегодня рассказать семье о грядущей свадьбе, но сейчас он не уверен, что это подходящий момент — маме в ее положении нельзя нервничать и перенапрягаться, а она не останется в стороне от праздничной церемонии. Подумать только, маленькая сестренка! — Мои поздравления, — Юнги поднимает бокал и смотрит на отца семейства, первый шок прошел, так что Юнги улыбается. — Тэхен, представляешь, у меня будет сестра! — повторяет Чонгук с самой широченной улыбкой, когда садится обратно. — Такая маленькая крошка, которую я буду таскать на плечах… Ну, когда она будет не такой маленькой! — Так и вижу эту картину, — Тэхен наконец расслабленно улыбается: зрелище будет премилое. —У тебя есть время поучиться обращаться с маленькими детьми. — Если только ролики посмотреть или книжки почитать, — задумывается Чонгук, а потом вдруг, как обычно, в своей манере, сначала говорит, а потом думает. — А мы решили пожениться! После хенов! Юнги закатывает глаза: о, этот неугомонный! Теперь очередь родителей удивляться. — А когда? — их голоса звучат одновременно. — Спасибо, Чонгук-и, — меланхолично замечает Чимин. — Именно так я мечтал об этом рассказать. — А вы еще не рассказали? — Чонгук округляет глаза. — Вы же давно решили. — Вот так сразу? — шепчет Тэхен на ухо Чонгуку. — Мы расскажем об этом на первой же встрече с твоей семьей? — Я уже рассказал, — шепчет в ответ. — Ждали подходящего повода, когда вся семья соберется… — вздыхает Чимин. — Что уж там… Пап, мам, мы с Юнги хотим пожениться. Зимой. — А мы тогда весной! — не унимается Чонгук и сжимает колено Тэхена под столом своим протезом. Это тот случай, когда не нужно спорить. Тот не спорит, только смотрит большими глазами. Они же договаривались! — С ума сойти, а мы с отцом думали, что сегодня день, когда мы вас удивляем, — улыбается мать. — Дорогой, скажи что-нибудь. — и на мужа смотрит. — Что тут скажешь? — отец пожимает плечами. — Мы вырастили достойных детей, себе под стать, удивлять они умеют. Он встает с места, поворачивается к старшим детям. — Чимин, ты сделал хороший выбор. Юнги, — он смотрит прямо в глаза, — вверяю нашего старшего сына твоим заботам. Будьте опорой и радостью друг другу. Желаю вам счастья. Он бы хотел, чтобы его дети нашли себе прекрасных девушек и завели семьи с ними. Но если так сложилось, не может не признать, что Юнги прекрасно подходит Чимину, а чувства между ними искренние и глубокие. Юнги не из тех, кто много говорит, он доказывает свои чувства заботой и время болезни отца Чимина это прекрасно показало. Юнги всегда был рядом, всегда поддерживал. Тот учтиво кланяется. — Благодарю за доверие. Я постараюсь оправдать ваши пожелания. Я буду хорошим мужем вашему сыну, а вы для меня являетесь примером. — Добро пожаловать в нашу семью, — отец прижимает ладонь к груди и поворачивается к Чонгуку. — Рад, что ты нашел человека, которого искал. Мы надеемся, что успеем познакомиться с твоим избранником получше, — говорит он и добавляет, уже опустившись обратно на стул, — и зайди ко мне после ужина. — Хорошо, папа, — Чонгук радостно поворачивается к Тэхену. — Хочешь я тебе свою детскую комнату покажу? — Хорошо, — кивает Тэхен. А Чимин вдруг вскидывается. — Это же нужно делать детскую! Выбрать комнату, оборудовать ее. — Мы уже купили кроватку и пока она стоит в бывшей комнате Чонгука на втором этаже, — сообщает мать. — Но на остальное не хватило времени… Они обсуждают, что еще нужно успеть сделать, пока Чимин не просит пощады перед вновь наполненной тарелкой. — Я больше не могу съесть ни кусочка. Мы пройдемся по саду, с вашего позволения, — хватает Юнги за руку и тащит прочь из столовой, и из дома. — Чимин, все в порядке? — тот еле поспевает за ним. — Я не хочу умереть во цвете лет от обжорства, — смеется, но смех звучит как-то ломко. — И тебя спасаю. Давай немного пройдемся. Или на дереве посидим. — Не злись на младшего, что он такой болтливый, — просит Юнги. — И да, лучше пройтись, если я сяду, то просто усну от обжорства. — Как птица на ветке? — Чимин фырчит, представив это. — Я его очень люблю, но когда же он научится думать, прежде чем открывать рот? Он срывает с клумбы поздний цветок и задумчиво обрывает лепестки. — На самом деле, я не из-за этого переживаю, — тихо говорит он. — Просто очень неожиданная новость. — Боюсь тебя расстроить, но если он до сих пор не научился, то уже и не научится. Даже я к этому привык, — Юнги берет его за руку, переплетает их пальцы, слегка замедляя шаг. — Новость и правда неожиданная, но приятная? Представляешь, вы будете два старших брата для малышки… — У меня спутанные чувства по этому поводу, — признается Чимин. — Я очень рад, конечно, здорово будет иметь младшую сестренку. Но… — он тяжело вздыхает, трудно объяснить, расплести клубок эмоций, что внутри. — у меня такое чувство, что нас исключили из всего ожидания. Восемь месяцев, Юнги! Почему мамины подруги в курсе, а сыновья — нет? Ладно, мы в этом ничего не соображаем, но мы… не знаю, могли бы все это время радоваться за родителей, больше беречь маму. Почему о проблемах семьи я узнаю первым, а о радостях — через восемь месяцев? — Ты и так бережешь маму, Чимин. И ты тоже долго не рассказывал им радостные новости о нашей помолвке. Я не так хорошо знаю твоих родителей, чтобы что-то утверждать за них, но могу заметить, что они любят вас и вряд ли это был какой-то умысел, чтобы исключить вас. Возможно, они переживали за то, что сохранится ли беременность, твой отец скрывал свою болезнь от младшего и супруги, сказал только тебе. Так что у вас это семейное и… Тебе не стоит переживать. Недосказанность — не всегда плохо. Часто нужен подходящий момент или желание поделиться, что радостью, что горем. И откуда ты знаешь, когда и как узнали ее подруги? Может, они собирались буквально на днях? А может, кто-то из них посоветовал твоей маме хорошего врача или роддом? Почему ты додумал что-то, не спросив у них, а теперь расстроился? Вам стоит поговорить открыто. И не переживать там, где повода толком и нет. — Я не рассказывал, потому что мы хотели вместе, — бурчит Чимин. — Ты прав. Но я мог бы быть к маме более внимательным. И мне было бы легче пройти через все это, если бы я знал. Ладно, не слушай меня, я для себя толком сформулировать не могу, почему меня это так огорчило. И я не буду этого маме говорить, еще не хватало ее расстраивать из-за моих эмоций. — У тебя есть время позаботиться о маме, а потом и о сестренке, — Юнги пытается его успокоить, как может. — И я буду помогать, я буду рядом, Чимин-а. Пожалуйста, не переживай. Чимин благодарно его обнимает. Ему понадобится время, чтобы полностью изгнать переживания из мыслей и сердца, но то, что Юнги так его поддерживает, очень согревает. — Я из-за грядущей свадьбы волнуюсь, вот и нервничаю по пустякам. — бубнит он в плечо Юнги и тут же перескакивает мыслью. — Надо все подготовить к ремонту в детской. Сейчас делать нельзя, пыль маме вредна, значит, пока она будет в больнице. Нужно все сделать быстро. Мне нужно будет замерить стены и… — и спохватившись, — я страшно суетливый, да? — Да, — Юнги похлопывает его по ладони. — Но какой ремонт ты хочешь сделать? Может об этом поговорить с родителями и обсудить? Почему ты решаешь за них? — Потому что я профессионал в ремонтах, — Чимин трогает его улыбку кончиками пальцев. — Конечно, все выберут они, маме виднее. Моя задача — техническое воплощение. Он срывает следующий цветок и говорит задумчиво, и немного грустно: — Прошлой осенью я делал ремонт в нашей с Чонгуком квартире. Не то, чтобы он там был очень нужен, она сдавалась в хорошем состоянии, но мне надо было чем-то заниматься, чтобы не думать обо всем, что произошло. О нас. Мне казалось, все вокруг идет трещинами, мне нужно было делать что-то созидательное, чтобы не сойти с ума. Я приезжал туда с работы и красил стены, клеил обои, что-то чинил… К родителям приезжал только спать, думал, что усталость возьмет свое, но все равно не мог уснуть… — Чимин впервые рассказывает о том, что делал в то время. — Сейчас совсем другие чувства: ожидание, волнение, радость. Я еще ее не видел, я не знаю, выбрали ли родители имя, но уже хочу о ней заботиться и любить. Юнги долго молчит, обдумывая каждое услышанное слово. — Сколько в тебе любви… Какой-то чистый горный родник. У него в голове что-то щелкает, когда он осознает, что тоже хочет заботиться и любить девочку, которая еще даже не родилась. Которая ему не дочь, но все равно родственница — сестра. Она ему тоже сестра и он готов любить ее именно так, как любят родных. А потом думает, что любит Чонгука, как младшего брата. И родителей Чимина с Чонгуком. И когда это произошло, что любовь Чимина к семье перетекла в Юнги, проросла в нем и пустила корни, Юнги и не заметил. Не отследил. Юнги никогда не любил свою семью, а теперь любит. Другую, но свою. — Что-то меня этот разговор до глубины души прямо… — он прижимает Чимина к своей груди, остановившись посреди сада. Чимин льнет к нему, обхватывая за талию, тычется лбом в плечо Юнги. Иногда слова совсем не нужны.