Мир сквозь косую чёлку

— У меня есть два билета на концерт «киш». Они сидели во дворе и распивали пиво, купленное в ларьке неподалеку. Был уже вечер, и солнце медленно заходило за дом, освещая всё медно-рыжим светом. Тени удлинялись. На небосводе появлялось нечёткое и тусклое очертание месяца. Прохор знал, что ему вновь достанется от отца за позднее возвращение домой. Но он уже привык к его постоянным нотациям, поэтому это стало простым шумом на заднем фоне. Что-то вроде радиопомех, если вслушаться, то можно расслышать какие-нибудь слова, но по факту, они не имели никакого смысла. Только заполняли всё собой, делая вид, что очень важны. — И что? — Прохор затуманенным взглядом посмотрел на Мишу, не понимая про что тот. — Не хочешь сходить? Прохор поперхнулся пивом. Он и концерт «Короля и Шута»?! Это какой-то сюр. — Я тебя и сам не хотел приглашать, — фыркнул Миша. — Но просто все остальные не могут. Поэтому и приходится выбирать тебя. — На последних словах он нахмурился. Их довольно странная дружба длилась уже пару месяцев. И за это время они успели на самом деле многое. И залезть в заброшенное здание, и убежать от полиции (Миша каким-то образом сумел их разозлить), и покормить несколько бездомных котов (самое безобидное, что они делали), и напиться вусмерть, что Прохор не помнил, как дошёл до дома. И даже не знал, каким образом его не отругали родители за такое. Или таки отругали? И его учёба начала медленно скатываться. На оценках это пока не отражалось, но он чувствовал, что всё чаще и чаще приходил на уроки и просто надеялся, что его не спросят. И его не спрашивали, ведь надо было разбираться с двоечниками и троечниками. Просто из-за гулянок с Мишей у него не хватало времени ещё и на учёбу. Поэтому Прохор немного нахмурился при слове «остальные». Нет, конечно, он слышал, как Миша рассказывал истории с другими его знакомыми. Только вот он сомневался, что он с этими знакомыми проводит много времени. В смысле если они почти каждый день после уроков тусуются, то где тот берёт ещё время, чтобы видеться с остальными? Неужели у того есть дополнительный двадцать пятый час в сутках? Но Прохор решил не уточнять, а то Миша точно уйдёт к остальным. — В любом случае, это смотрится нелепо. Эмо на концерте «киша», — фыркнул он. — Да, и не нравятся мне они! — Ну, мне больше не с кем, — растерянно пробормотал Миша. — А одному? — А одному скучно. Чё, я буду как дурак какой-то? Да и вообще, жалко денег на билет-то… Ну, так, чё, ты на концерт-то пойдёшь? Или мне лучше симпотную девушку позвать? Хотя ты тоже на неё тянешь. Только некрасивый нихуя. Прохор нахмурился, оскорблённый то ли тем, что его хотят заменить девушкой, то ли тем, что он сам похож на девушку, причем некрасивую. «Братанов на сиськи не меняют», — подумал он, скрещивая руки на груди. И чтоб его тоже не променяли, ответил: — Я пойду. — Так бы сразу! — оживился Миша. — А то ещё ломался. Точно девка. Прохору захотелось стукнуть его. Но так не сильно. Чтоб мозги появились. — Только это… оденься поприличнее. Как именно прилично, Прохор не понял, поэтому оделся, как обычно. В стиле эмо. Только тщательно прогладил футболку да очистил кеды от грязи. И прилизал чёлку, чтобы она никуда не сползала. В таком виде он встретился с Мишей на остановке. Тот кинул недоумевающий взгляд: — Я же сказал: оденься нормально… Ладно, держись рядом со мной, и думаю, что всё обойдётся. Сам Миша выглядел не лучше: те же потрепанные штаны и мятая футболка с эмблемой «Король и Шут». Явно не презентабельный вид. Так что в чём претензия, Прохор не понял. — Ладно, — вздохнул Миша, — пойдем, купим что-нибудь, а потом уже на концерт двинем. — Купим что? — Ну, выпить, — сказал он таким тоном, что это, мол, совсем очевидная вещь. Но Прохор всё равно не понимал, а зачем. — Господи, — он закатил глаза к верху, — ты никогда не был на концертах? — Нет, — смущённо пробормотал он. — Тогда для особо одарённых поясняю: не пить на концерте — это тупо, зачем туда вообще идти тогда? — Прохор недоуменно поднял бровь, разве не для того, чтобы послушать музыку? Но спрашивать не стал. — Но там бухло если и продают, то втридорога, и не думаю, что нам продадут. И пронести не получится. Поэтому надо напиться до концерта. Но не сильно. А то ещё расквасит прям перед ним и не пропустят. Поэтому тебе, блондиночка, я налью совсем мало. — Эй! — возмутился он. — Я умею пить! — Ага, конечно. — Ты так говоришь, лишь потому что хочешь себе побольше урвать. — От каждого по способностям, каждому по потребностям, — с видом знатока сказал Миша. — А с твоими способностями тебе больше пятидесяти миллилитров нельзя. — Не надо мне тут, — насупился он. — У нас с тобой одинаковые способности и потребности. — Ладно, ладно, устроим коммунизм и поделим поровну. С таким разговором они дошли до ларька. Здесь была добрая пухлая продавщица, что всегда по-доброму приветствовала их и старалась продать им ещё сигареты. И если Прохор отказывался, то Миша с удовольствием брал, воркуя о чём-то с ней. — Раз ты соизволил пойти на «киш», то тогда купим блейзер. Это, конечно, та ещё хуйня редкостная, но ради тебя, эмочка, я готов пострадать. Чтоб быть равными в страданиях. Прохор не знал, на что обижаться, что блейзер — это невкусно или что он будет якобы страдать от «Короля и Шута». Нет, конечно, это была не самая его любимая группа, но не настолько, что её было противно слушать. В конце концов, это же не тошнотворный рэп. У «Короля и Шута» хотя бы музыка приятная. Но текста их оставались вне его понимания. Какие-то странные истории, мифические персонажи. А чувств не было, как считал Прохор. Нельзя было соотнести себя с героем, уж слишком сказочные и утрированные ситуации в песнях были. Они скинулись деньгами, Прохор внёс большую часть. Ведь как-то не очень культурно, что Миша купил билеты, так ещё платит и за алкоголь. Миша с видом эксперта сказал: — Сейчас пить не будем, а то пока доедем, нас точно развезет. Выпьем прям перед входом, чтоб наверняка. Они долго ждали на остановке нужного трамвая. А когда тот приехал, еле протиснулись в него. Прохор уже пожалел, что так наглаживал футболку, ведь был уверен, что после такой давки она точно станет мятой. А про оттоптанные кеды уж вообще стоит промолчать. Миша же под неодобрительный взгляд старушек спрятал бутылку блейзера под кожанку. Хотя укоризненные взгляды со стороны взрослых никуда не ушли. И Прохор лишь смотрел на них исподлобья, с таким же неодобрением. Ничего эти взрослые не понимают. Заняты своей нудной работой, что у них не остается времени на своих детей. А после удивляются, почему ребёнок резко невзлюбил их? Почему-то Прохор был уверен, что эти взрослые возвращаются домой и обязательно с порога будут делать выговор детям, ругая их за внешний вид, за поведение, просто за то, что существуют. И даже не похвалят за что-то хорошее: за вымытую посуду, за выученные уроки и за полученную пятёрку. Ведь это само собой разумеющееся. Чего тут зря рот раскрывать? Лучше пойти и посмотреть телевизор или завалиться на диван со словами: «я устал, не трогай меня». Ведь так легче. Так не придётся разбираться ещё и с жизнью ребёнка, а зачем? Разве могут у того быть проблемы? Ведь у них-то самые настоящие проблемы, не поддельные, не фальшивые! А у детей так от дурости. Но также Прохор подумал, может, взрослые не так сильно виноваты? В конце концов, им не по своей воле приходится горбатиться на работе с утра до вечера. Это и вправду вопрос выживания. С другой стороны, можно же быть человечнее, можно хотя бы не гавкать на собственных детей. Или не заводить тех вовсе, раз так сложно с ними ладить. Но это, наверное, что-то на грани фантастики. Обязательно надо привнести в мир ещё одного человека, чтобы он страдал вместе с ними. А зачем? Должна же быть здесь причина. Не просто так от скуки. Может, это общество навязывает всем, что обязательно надо родить? А им это зачем? Разве был в этом какой-то смысл? Может, это просто природа? Неужели люди такие животные, что привносят новую жизнь только из-за каких-то инстинктов? Как это низко. Все эти мысли проплывали в голове у Прохора, пока он стоял, прислонившись щекой к стеклу, глядя на проплывающие вдалеке серые дома, что сливались в итоге в одну кучу. Никакой индивидуальности. Всё серо. И люди такие же серые. Скучные. Может оно и к лучшему. Зато они с Мишей лучше выделяются. Он вспомнил про концерт и почувствовал, как в животе будто завязался узел. Он никогда не бывал на таких мероприятиях. Как там всё происходит? Стоп. Это что, он вживую увидит настоящих музыкантов? Вот прям-прям тех самых, которые с плакатов? И голоса которых звучали с дисков? Даже несмотря на то, что он их не слушал, ему всё равно стало волнительно. Это ведь совсем другой уровень! Это не то же самое, что все эти школьные концерты с вечно не попадающими в ноты певцами. Тут будут настоящие звёзды. Он глянул на Мишу, тот выглядел спокойным. Относительно. Он постоянно постукивал пальцами по спрятанной бутылке и дергался при объявлении остановки. Словно боялся пропустить нужную. Страшно было представить, что творилось у него внутри. Наконец, объявили остановку, и он потянул Прохора за рукав, проталкивая к выходу. Они выскочили с трамвая, и если Прохор вначале растерялся, куда им идти, то Миша повёл его сквозь дворы, говоря, что так короче. Было сомнение, что так они заблудятся, но он решил промолчать. — А ты билеты не забыл? — вовремя спросил Прохор. Миша сразу же остановился. Его лицо неестественно вытянулось, и он начал в спешке хлопать себя по всевозможным карманам, выворачивая их. Но билетов нигде не было. У Прохора пробежал по спине лёгкий холодок, неужели и вправду забыл?.. Но тут Миша улыбнулся и достал их из внутреннего кармана куртки: — Что, испугался уже? Здесь они родненькие. Прохор лишь хмыкнул с его несмешной шутки. И совершенно нелепой. Они остановились, чуть-чуть не дойдя до нужного им здания. Миша достал бутылку и сказал: — Надо хряпнуть. Делим пополам, да? — А может, не будет пить вовсе? — Прохору не хотелось, чтобы на таком событии он был в пьяном состоянии. Вдруг он и не запомнит ничего? А если опозорится перед группой своим поведением? Это же ужас! — Какой ты скучный, блондиночка, — нахмурился Миша. — Или ты просто струсил, а? Испугался моей мощи перед алкоголем, что я могу хоть литр пива выпить и не опьянеть, да? Ну, сознайся. — Ничего я не испугался. — Тогда пей, — он протянул бутылку. И Прохор взял её. Он, вообще-то, тоже умеет пить, да ещё как! И нечего его так стращать этим жалким литром пива. Он может и больше! Горько-сладкая жидкость почувствовалась во рту. Он слегка поморщился от привкуса спирта, но продолжил пить, больше обращая внимание на вкус вишни. Хотя на вишню это слабо было похоже, скорее на что-то приторно сладкое. Впрочем, плевать. Он глотал и глотал, понадеявшись, что если выпьет всё разом, то не так сильно вдарит. Ну, он же быстро, значит, и организм не заметит. — Э, э, э, погоди, не увлекайся так, — Миша вырвал у него бутылку из рук. — Оставь что-нибудь и мне, алкаш. Пока тот допивал свою половину блейзера, Прохор протёр рукой губы. Никакого опьянения он не почувствовал. Только если совсем мимолетное. Но это ещё можно было пережить, он с таким приходил домой и не палился перед родителями. Или думал, что не палился, по крайней мере, они ничего не говорили. — Всё, пошли, — Миша кинул пустую бутылку в мусорку. Когда они зашли внутрь, Прохор понял, зачем надо было одеться «поприличнее». Кругом были панки, да другие подозрительные личности. И он среди них уж очень сильно выделялся. Он даже растерялся по началу, а не изобьют ли его? Может, пойти обратно? Ноги уже приготовились бежать отсюда, как можно быстрее, но Миша ухватил его за запястье и повёл поближе к сцене. Пришлось пробиваться сквозь толпу. А она не особо хотела пропускать их вперёд, но Мише было наплевать, он шёл как танк. И Прохору было ужасно неловко за это. Мало того, что он точно не вписывался во всю эту тусовку, так ещё и ведёт себя (не совсем он, конечно, но всё же!) наглым образом. Думалось, а что он, собственно, забыл на этом концерте? Надо было не соглашаться. Уж тем более, когда один из бородатых мужиков усмехнулся над Мишей: — Что, ведёшь свою девушку приучать к чему-то нормальному? Прохор нервно икнул, а Миша даже покраснел, прикрывая лицо рукой. Когда они приблизились к сцене достаточно, хоть что-то разглядеть, то тот сказал: — Надо было тебе что-то нормальное надеть. Видишь, как я из-за тебя позорюсь? — Даже если бы я надел, то мою розовую чёлку всё равно не скрыть. — Ну, она не так заметна, как всё остальное! Прохор фыркнул. Разве это он виноват, что остальные ничего не понимают во вкусе? Сам концерт начался для него внезапно. Со всех сторон послышались громкие крики, что он чуть не оглох. И только потом он увидел, как на сцену выходят музыканты, и собственно, сами певцы. Миша зашептал что-то ему на ухо, рассказывая, как зовут барабанщика и гитаристов, и чем они хороши, а также какие-то факты из их жизни. Но Прохор ничего не расслышал, то ли из-за шума, то ли из-за того, как быстро тот тараторил, сбивчиво говоря про них. Хотя ему, в сущности, было всё равно. Вначале он чувствовал себя некомфортно. Громкая музыка, которая противно стучала по ушам, кругом люди, жавшие его со всех сторон, непонятные ему песни, которые он никогда не слышал и уж тем более не знал слов, пока остальные подпевали. Да и, чтоб хоть что-то увидеть, приходилось сильно задирать голову, смотря на группу снизу вверх. Это было как-то унизительно. Ведь по факту это оказались обычные люди, просто которые пели лучше остальных. Ну и внешность необычная. Но ничего такого удивительного и необычного в них не было. Зато Миша был вне себя от радости. Он скакал, подпевал и просто сходил с ума. Казалось, что он готов был светиться от счастья. Прохор поглядывал на него со скептицизмом. Но решил, что он бы вёл себя также, если бы к ним в город приехали «My chemical romance». Поэтому просто смирился, не обращая внимания на странности Миши. А потом всё внезапно переменилось. Наверное, это алкоголь крепко вдарил по мозгам, ведь всё он помнил вроде чётко, а вроде и смутно. В памяти были только ощущения, причём больше внутренние, чем внешние. Он помнил, что резко ему захотелось тоже подпевать, и он старался, что-то мямля неразборчивое, что сумел услышать из слов. И толпа больше не казалась раздражающей, наоборот, он будто бы слился с ней. Ему стало так хорошо, так радостно, так здорово, что хотелось, чтобы это длилось вечно. И заводящая музыка, и качающийся он под неё. Как он не пустился танцевать — вот, что оставалось загадкой. Видимо, капля благоразумия в нём осталась. Когда Миша сказал, что ничего не видит, то Прохор предложил ему залезть на плечи. — А ты выдержишь? — прокричал тот в ухо. Прохор кивнул. Хотя на самом деле едва держался на ногах. И на удивление, он и вправду выстоял, хотя иногда так и норовился завалиться куда-нибудь. Но Миша как-то умудрялся его перевешивать его в противоположную сторону, и они выравнивались. Миша, оказавшись на его плечах, стал ещё более активным. Постоянно что-то кричал, как-то двигался. И музыка, казалось, стала играть ещё громче. И трезвого Прохора это бы не порадовало бы, он не хотел травмировать свой слух. Но сейчас ему было всё равно, он, наоборот, радовался этому, позволяя всему просто поглотить себя, не задумываясь ни о последствиях, ни о чём. Просто отдаваясь всему происходящему. Когда это всё закончилось, Прохор не особо помнил. И как он вышел тоже. В воспоминаниях осталось только то, что ему было хорошо, даже ужасно отлично. Зато отлично помнил, как Миша предложил ему: — Ещё купим? И Прохор, не раздумываясь, согласился. Даже несмотря, что уже стемнело, и ему явно нужно было домой. Сейчас было плевать на отца. Он лишь хотел ещё выпить. И ещё концерт. Но последнего точно было не видать, поэтому приходилось ограничиться первым. Они вновь плутали сквозь дворы и купили не в своём привычном ларьке. И на удивление Прохора, им спокойно продали. Распивали пиво они, уже сидя в трамвае под неодобрительные взгляды. Но учитывая, что они сидели в самом конце и никому не мешали, никто не возникал. Только одна женщина что-то сказала им, но Миша многозначительно поднял средний палец, и она махнула на них рукой, говоря, что нынче совсем поганая молодёжь пошла. Выйдя на своей остановке, они не спешили по домам. Во-первых, потому что пиво ещё не закончилось, во-вторых, потому что и не хотелось вовсе. Прохор лишь глянул на многочисленные пропущенные от отца и прожал долго на кнопку «решётка», чтобы отключить звук. Они залезли на крышу одного из гаражей, удобнее располагаясь на ней. Прохор сразу же лег, чувствуя, что почему-то звёзды у него в глазах начали кружиться. Неужели это такой обильный звездопад? Но видя, что Миша совершенно спокоен и ничего не говорит, он решил, что это у него проблемы. Было хорошо. Холодный ветерок поддувал, трепля длинные локоны. Но при этом было довольно тепло. Может, это крыша гаража ещё не остыла. Но было так спокойно, никаких ссор, никаких нотаций, только бескрайнее небо с яркой луной и Миша, что-то говоривший, то ли делившийся впечатлением с концерта, то ли уже заводя разговор о другом. И так бы Прохор и уснул, уже чувствовавший, как тяжелеют его веки. Если бы не услышал, как что-то напевает Миша. При этом фальшивя. Вначале, он подумал, что это песня группы «Король и Шут», но после прислушался и понял, что это совсем недавно вышедшая песня. Он как раз сумел купить диск в магазине, ведь продавец активно втюхивал, говоря, что это новинка, да и ему самому очень приглянулась обложка. Необычная такая. Психоделическая. Поэтому он невольно стал подпевать: — Бриллиантовый десерт, нефтяные сливки. Миша остановился, удивлённо смотря на него. А он продолжал: — Мне имя Вельзевул — хозяин стратосф… Но его резко перебили: — Так, ты че, петь умеешь? — Миша наклонился над ним. — Ну, да, — немного застенчиво произнёс он. — Ахуеть. — Я на вокал ходил, там и научился. Взгляд Миши словно загорелся, а сам он резко оживился: — А ты можешь ещё что-нибудь напеть? — Э-э-э, — Прохор приподнялся, чуть не стукаясь лбами с ним. В голову ничего не лезло, кроме «в траве сидел кузнечик». Но это было явно не то. Он попытался вспомнить, какую-то песню из концерта? Но и здесь он ничего не помнил, кроме мотива. Ну, будет импровизировать. — Ту-ты-ту-ту, прыгну со скалы, ту-ту-ты-ту-ту-ту, и когда об этом вдруг узнаешь ты, тогда поймёшь, кого ты потеряла. Наверное, это звучало ужасно. Ведь Прохор точно не помнил ноты, да и ту ли тональность взял. Но его пьяный рассудок думал, что это было верхом его творчества. Миша, похоже, считал также, ведь не сводил восхищённый взгляд с него. — Ахуенно. Это то, что надо! — он хлопнул в ладоши. — Как насчёт того, чтобы вступить в мою группу? — Э-э, какую группу? — Прохор приподнял одну бровь. — Музыкальную! У нас есть и барабанщик, и басист, и гитарист, а вот как раз певца нам не хватало. Нет, ну, я, конечно, мог и сам петь, но профессионал-то получше будет. Ну, так ты за? Музыкальная группа? Совсем как настоящая? И они будут выступать? Но самое главное они будут придумывать свои песни? Желание прямо сейчас уже идти и петь в этой группе загорелось в нём. Он открыл рот, чтобы ответить, но почувствовал резкий приступ рвоты. И кинулся к краю крыши, выворачивая желудок наизнанку. — Я так понимаю — это ответ нет? — немного разочарованно произнёс Миша. Или с усмешкой? Тут уж было не разобрать. — Погоди, — ответил сквозь рвоту Прохор. Наконец, когда та закончилась, он развернулся и сказал. — Это ответ да. Просто я уже на языке панков заговорил.