…я молю, чтобы ты помог мне помочь ему.
И опуская голову снова, но теперь уверенный, что на него смотрят, что его лицо и грудь полностью оголены он сжимает губы, огрызаясь на асфальт. — Это жестоко, Джош! — сжимая кулаки, Тайлер щурится, уже чувствуя, как его тело медленно перевешивает вперёд. — Ты убежал от меня, а я могу умереть, пока пытаюсь тебя найти! Пошатнувшись вместе с перилами балкона, Тайлер, кажется, сделал последний вздох. — Если ты не здесь, то, блять, ты последний мудак, потому что убиваешь меня. Останови меня, если я ошибаюсь… Это слова будто отпустили последние сомнения Тайлера. Убедив себя, сошедшего с ума, что Джош сейчас слышит его и не останавливает потому что он, в конце концов, не умрет, Тайлер и не думал о собственной смерти, когда падал лицом в асфальт, не издавая при этом ни звука. Помнишь, Тайлер, ты говорил, что хотел бы умереть раньше всех своих близких людей? Может, именно такую твою мольбу Бог решил услышать? — Нет… Встречаясь носом с асфальтом, не чувствуя особо ни себя, ни своего страха, Тайлер лишь почувствовал, как задыхается, как его губы шевелятся теперь в чем-то гадком, сухом, не дающем ему вдохнуть. — Он не мог так поступить со мной… Конечно мог. Но… Смерть вряд ли ощущается как песок в ноздрях и во рту, правильно? Откашливаясь, пытаясь вытащить из себя все, что мешало взять в рот кислорода, Тайлер не рисковал даже открыть глаза, которые наверняка подверглись бы такой же участи, как и все лицо. Освободив свои дыхательные пути от песка, он протер все лицо, чтобы наконец расслабить зажмуренные веки, но даже после этого открывая глаза осторожно, с опаской. Ему сразу не понравилось место, в котором он оказался. Не то чтобы выживший после падения с десятого этажа может жаловаться на то, что попал не в свой прекрасный и цветущий рай, но все же он слегка показывал своё уставшее уже даже изображать страх лицо, потому что отсутствие сияющих звёздочек, улыбчивого Джоша на подушках и денди в углу воображаемой комнаты снова говорило о том, что Тайлеру нужно пройти через неизвестные трудности здесь. Однако… Есть кое-что, что его могло бы осчастливить сейчас. Даже среди серого песка и солёного берега. Резко и быстро поднимаясь на ноги с колен, даже не оттряхивая с себя песок, Тайлер озирается, и только увидев шаткий, чёрный, будто сгоревший маленький дом, наклоненный в бок, разбросанные, съедение песком вещи вокруг него, он уже бежит, разбрасывая своими ногами песок в разные стороны, будто в плаванье воду. Джош был здесь в прошлый раз. Он был здесь так, будто стоял тут очень много лет неподвижно, и с чего бы вдруг ему не оказаться здесь в этот раз? Кажется, он все пытался решить загадку о спасение маленькой, далекой чёрной фигуры человека с берега напротив его. Но, наверное, Тайлер все таки может позволить себе пожаловаться. Потому что находясь посреди моря, неизвестно конкретно где, без единой души вокруг, без Джоша на своём месте и даже без той странной фигуры на другом острове, он бы мог возразить, что это было похуже смерти, потому что в его голове не появилось ни одного варианта в сторону того, как бы он смог не просто спасти Джоша в таких условиях, который потерялся даже здесь, он понятия не имел, как ему вернуться хотя бы в реальность. Каким то способом попытаться убить самого себя здесь? Это слишком жестоко. Нет, правда, пережив столько дерьма планка Тайлера «слишком» задралась достаточно высоко, поэтому его «слишком жестоко» стоит где-то на уровне с безумием, уйдя достаточно далеко даже от самых жёстких человеческих границ. Да тут даже убить себя нечем! Присев на высушенный, шаткий, будто полый внутри и норовившийся развалиться стул, кажется, смяв его, как какой-то пластилин, Тайлеру на секунду обреченно показалось, что спасать никого не надо. Пустота этого острова будто указывала на то, что все, кому тут нужна была помощь просто уже давно спасены и сбежали подальше от Тайлера, вместе, за руку там, или даже перечмокиваясь в щеки… А Тайлер по своей глупости теперь сам здесь один, в спешке кого-то спасти теперь сам нуждается в помощи, а тут не то что еды нет, тут и вода соленая, как слезы. Это его эмоциональное затишье продлилось недолго. Пару моментов, и стул руками Тайлера и вправду превращается в труху. Связывая все свои эмоции в клубок и фокусом их проглатывая, Тайлер Джозеф, здесь, наедине с собой и со своим страхом тишины уже просто не мог сделать ничего кроме крушения всего вокруг. Он ведь был зайкой, тихой, послушной лапочкой, которая перечила, разве что, только Брендону, да, ворчала налево и направо, но ведь Тайлер никого ни разу не оскорбил, ни разу не скандалил, не пытался даже обратить внимание на своё самочувствие. Ну да, не сказать, что он мать Тереза, который всем помогал, прибегал на первый зов и готов был нос разбить и рот порвать за других людей, но ведь… Он и не ждал золотых речей и горы благодарности, просто спокойную жизнь, просто ощущение умиротворения вместо пустынного острова и нервного срыва. Вместо слез по своему куда-то пропавшему, возможно, мертвому другу, вместо жалости к самому себе за то, что встал в тупик. Но ведь не было бы Джоша в живых, не было бы этого острова, правильно? Это ведь его мир, с его мира все началось? Ага, Тайлер, если и дальше отрицать тот факт, что ты болен на голову, то можешь считать это за правду. — Да блять! Треснув себя первой попавшей деревяшкой по лбу лучше совсем не стало. Самонаказание как то не сильно вправляет мозги, скорее заставляет встать в ступор и глазеть на предмет насилия, что направил на себя, не понимая, что только что произошло. Ну или Тайлер пытался вправить получше не свои мозги, а затолкать поглубже свою собственную вину. Может, он просто пытался забыть этот пронзающий взгляд сестры Джоша на протяжение всех дней поиска. Возможно, только они двоя знают про последнее сообщение от Джоша кому-либо, что заставляет Тайлера постоянно избегать зрительного контакта с этой девушкой, а Эшли все дальше терроризировать его своей ненавистью и призрением. Да, их отношения как то с самого начала не задались, на самом деле… Все бы ничего, если бы последнее сообщения от Джоша кому-либо не являлось последним сообщением от Джоша для Тайлера. Будет большой ложью, если Тайлер попытается увильнуть и сказать, что не записывал это голосовое сообщение по десять раз, да? Только вот печально, что он делал это не из-за светлых, больших эмоций. Он делал это на случай, если вдруг их переписку кто-то захочет удалить, а Тайлеру нужно будет помнить, что погибший Джошуа Дан записал ему в последний раз. Помнить, что вина в большом количестве лежит на его плечах. Помнить, что он эгоистичный подонок.Тебе нравилось играть со мной в честность, Тай, а?
— Знаешь, эм… Ты сильно обидишься, если я скажу, что жульничал? В смысле, я был очень нечестным иногда. О да, я очень плохой мальчик, аххаха. Голос Джоша звучал так растерянно, как было в принципе сложно его представить. Тайлер мог поклясться, что выражение лица, которого не видно за голосовым сообщением, совсем не идет Джошуа Дану. — В смысле… Я, наверное, должен был признаться тебе рано или поздно… Я немного, наверное, попытался манипулировать тобой… В общем, я придумал игру в честность только для того, чтобы услышать какое-то подтверждение от тебя в том, что я тебе нравлюсь, или, может… Ты бы хотел проводить со мной больше времени. Придумал… Конечно же он ее придумал. Тайлер ни разу не слышал об этой игре. И в субботе, в единственный раз, когда в ней все было хорошо, видимо, все было выдумано так же, как и эта игра. И это голосовое сообщение давало большие надежды. Потому что… Если Джош из субботы и Джош из реального мира придумали игру в честность, разве это не значит, что это один и тот же человек? Разве это не значит, что есть вероятность, что Тайлер не видит сейчас просто очередной приступ своего расстройства? Долгое молчание прямо посреди сообщения напрягало. Можно было услышать вздох, если прибавить динамик на всю и поднести к уху. Этот звук тишины… Буквально описывает неуверенность. Неуверенность и будто страх чего-то. Слушая чужой голос после того, как Джош исчез, Тайлер начинал искать в этом звучание все больше мрачных жестов и посланий. Любой другой человек давно бы отпустил зажатый палец на записи, перевел бы дух и начал записывать другое сообщение, когда слова, которые хотел сказать, все таки пришли бы в голову. Но здесь Джош будто встал в такой ступор, что и не смог пошевелить пальцем, не смог отправить. Будто какое-то время думал смахнуть пальцем в сторону, удалить это сообщение ещё до его отправки, передумать и остановиться. — Со мной кое-что происходит, Тайлер… Я хочу с тобой увидится. Пожалуйста, это действительно важно. На этом были закончены последние слова Джоша. Тайлер представлял его на темном дворе возле дома, ходящим кругами, сначала: говорящий в телефон, потом: отпускающий большой палец и утыканный взглядом в экран, замерев. Дальше он и не знал, что можно представить. Дальше Джош исчез, возможно, прямо в этот момент, после отправки голосового сообщения, подождав ответа около часа, превратился в пыль. Поэтому Тайлер виноват. Он не пришел. Каким-то образом это сообщение было уже прочитано, когда Тайлер проснулся. Прочитал и не пришел. Потому что даже не помнит, чем занималось его тело все эти три дня. Убрав свой телефон после прослушивания сообщения еще по несколько раз, будто ища там какие-то подсказки, Тайлер вздохнул, усаживаясь теперь на песок, ведь единственный вариант для правильного сидения он уничтожил. Песок здесь холодной… Не такой, как на настоящих берегах в настоящих днях. Солнце будто никак и не греет это место, будто просто стеклянный жёлтый шар весит на голубом фоне. Даже глаза не слепит, щурится, смотря на него, не хотелось. И соленый, противный запах колол нос. Просидев около пяти минут с задранной головой Тайлер понял, что не знает, как ему проснуться. Он понял, что не знает, сколько может продлиться этот сон и где сейчас его настоящее тело. Удивляться уже не было сил. Лоб зудел от недавней стычки с деревянной доской, и смотря на свои пальцы, сквозь которые и буквально и метафорически сыпался песок, голова пустела с такой же скоростью, как и песчинки исчезали с ладони. Это не приятное, желанное спокойствие. Это спокойствие сравнимо с подавлением антидепрессантами, которые он наотрез игнорировал в своей квартире. Может, стоило просто действительно запичкать себя таблетками? Стянув кольцо со своего пальца, Тайлер почувствовал, как ему стрельнуло в челюсть. Он даже и не думал о том, чтобы его снять, чтобы содействовать своему процессу отпускания ситуации, отпускания своей жены. Знал, что оно все еще на пальце, игрался с ним по ночам, но игнорировал так, что даже пока осознанно вертел его между пальцев делал вид, что его не существует. Надпись с внутренней стороны кольца давно подтерла свой слой и забилась, пожелтев. Кольцо выглядело так, будто Тайлер лет десять в браке, не заботясь о процессе ржавления. Теперь смотря на него, пепеля глазами, он понимал, что как либо держать себя бессмысленно. Он в водяной пустыне, где есть вода, но все равно очень пусто. Он не знает где Джош, не знает, что с его головой, не знает, где сейчас его жена, а самое главное, не знает, что случится с ним самим. Ему все это время действительно была нужна помощь, но сейчас, когда он готов о ней попросить, совершенно никого нет рядом. Раскапывая ямку, чтобы похоронить своё кольцо здесь, а заодно и планируя заранее раскопать яму побольше, чтобы в дальнейшем, когда голод припрет к голове похоронить и себя, он не издавал ни одного звука. Будто на нём нажали кнопку «беззвучный режим» и теперь даже если он закричит будет лишь видно, как широко он открыл рот и как высоко задрался его кадык, но даже несуществующих птиц это не встормошит и не напугает. Какая же здесь тогда экологическая система? Кто же съест тело Тайлера, если здесь нет ни насекомых, ни растений, ни хищных птиц? Увлекаясь с глубиной, Тайлер шикнул, наехав мизинцем на что-то твердое в своих яростных движениях руками. Это что, дно карты? Он не может копнуть ещё глубже? Так, чтобы никакой ветер или кто либо ещё после Тайлера не смог найти это кольцо. Хотя, даже положив его на поверхности, в самом безопасном и видном месте вряд ли можно надеяться, что кто-то здесь что-то найдет. Потому что здесь вряд ли когда-либо ещё будет существовать «кто-то», особенно тогда, когда перестанет существовать само «здесь». Присматриваясь к еле видной твердой поверхности, Тайлер хмурился. Что-то белое, на ощупь как стекло или пластик гладкое, без единой ямочки или текстуры. Ему оставалось лишь кинуть кольцо и закопать эту глупую яму обратно, но в такой ситуации действительно приходится задумываться только это ли действительно « осталось»? В месте, где особо нет выбора какой-либо деятельности, где нет подсказки, направляющего знака, куда идти, даже если рискнуть переплыть бесконечный океан, действительно хочется найти больше вариантов исхода даже в такой мелочи, как похороны для кольца. Тайлер через себя начал копать в ширину. Руки уже начинали ныть, расчистить глубину в пол руки не так легко, когда песок имеет свойство скатываться обратно в дыру, если отодвинуть его в сторону. Песчинки залезли уже во все дыры, попали под рукава кофты Тайлера, застряли под короткими ногтями, от особо резких взмахов прыгали в нос и глаза, наверняка немного зацепилось ещё и за волосы, но он не обращал внимания. Под напряжением ему хотелось быстрее добиться своего. Не важно чего именно – разочарования или действительно полезной находки, просто дойти до конца, будто задача, при невыполнение которой пообещал себе умереть. А края белой поверхности так и не находились. Сначала Тайлер прикидывал, что это что-то с размером его лица, потом успокоил себя, что это не должно быть больше туловища, потом начал сомневаться, что это вообще какая-либо вещь. Это действительно могло оказаться просто дно острова. Откуда в ненастоящем мире будет многокилометровое продолжение острова вниз? Он почти уже сдавался, почти уже сам всем телом залез в эту ямку, чтобы дожидаться конца чего-либо, но в какой-то момент он все таки упирается в край. Прощупывая вниз, вещь, которую он нашел, оказалась плоской, где то в пять сантиметров в высоту. Край казался мягким и приятным, что-то напоминающее… Кварц. Потянув, обхватив пальцами, Тайлер надеялся достать это что-то сразу, прямо сейчас, но песок на других сторонах под своим весом не давал вытащить даже немного. Нужен был тайм-аут. — И зачем мне эта хуйня? — поднимаясь, чтобы размять руки, Тайлер даже попытался пнуть внутренности этой ямы, пытаясь отдышаться. — Какой-то мусор… Он отвернулся, будто не хотел смотреть в глаза этой ситуации, может, на секунду забыть, как все это ужасно выглядит. Но с другой стороны от ямы все вокруг не выглядело позитивнее. Все вокруг выглядело так, будто даже если он весь остров перекопает, то совершенно ничего не добьется. Ощупывая свои карманы в поиске сигарет, какой-нибудь даже мятой пачки с несчастной одной сигаретой, он даже не успел сообразить о своих тактильных ощущениях пустоты в карманах, как его тело потянуло назад, а песок начал исчезать из под ног. Оборачиваясь, он успел увидеть лишь то, как с поднявшейся из песка плитки падали остатки песка. Кварц еле заметно на фоне осветленного острова сиял. Это была большая звезда, вставшая перед Тайлером горизонтально, как бы приглашая. Звезда, что так похожа на те плиты, по которым Тайлер ходил, впервые оказавшись в субботе. Под солнцем, который нисколечко не греет и не сможет ударить жарой по голове, вообще, могут быть миражи? И что дальше? Об этом не позволено было подумать и секунды. Дают – бери. Рассуждать о том, что с ним случится, если он залезет на эту плиту, Тайлеру было бессмысленно. Гораздо осмысленнее казалось просто действовать, пока единственные шансы не ускользнули. Совсем забыв про кольцо, оставшееся в песке, Тайлер рывком, опираясь на руки, запрыгнул поверх плиты, которая издала очередную ноту, такую искаженную и ржавую, будто сломанный проигрыватель внутри плюшевой игрушки. Начав думать о том, что нужно сделать дальше: станцевать особенный танец, произнести команду, рассказать стих, он так и не сошелся ни на одной идеи. Потому что плита пошатнулась, а после Тайлер просто пожалел, что посмотрел вниз. Весь песок, что был в метре под ним начало засасывать, будто в какую-то дыру, пока одновременно с этим солнце на невероятной скорости, будто ускорили какое-то видео заката, полетело за горизонт. На разрушающемся острове темнело, границы покрывались черным и эта чернота все больше освобождалась от песка и океана, что захлестнул в всасывающее все вокруг воронку в момент, как края и берег острова стерлись. Следом за всей средой сокрушался и старый домик, который, с высоты, на которую поднимался Тайлер, выглядел такой маленькой и некудышной копией. Его разрушение, треск досок, такое легкое исчезание, превращение в смесь выглядело печально, будто образ конца жизни. Можно было представить, что там когда-то жила одинокая старуха, умерев, оставив своё хозяйство никому, ведь вокруг на пустынном острове нет ни одной души. И вот после ее смерти домик обеднего, наклонился, устал, сдался и сгорбился, а сейчас и вовсе становился буквально ничем, старая абсолютно все следы своего существования и существования своей хозяйки. Панически вскрикнув, боясь упасть во все это уничтожение среды, Тайлер присел на корточки, вцепляясь в края плиты до ужаса, с такой силой, что казалось, от его пальцев должны были пойти трещины по предположительному кварцу. Идеи в этот момент не то, что кончились. Все предположения о том, что должно было случиться дальше просто перестали существовать. В голове зудело только одно: Я разрушил целый остров. Я, блять, разрушил целый остров и океан. Тяжело дыша, глядя вниз буквально на ничего, он все таки отпустил одну дрожащую руку, чтобы протереть ей лицо. Помнится, он жаловался на то, что остался на пустынном острове? Нахуй это все! Он уже готов на что угодно, только не на звезду занимающую один квадратный метр посреди ебаной пустоты. Так… Ладно. В тот раз, когда Тайлер был в пустоте и под его ногами была одна звезда, появлялись еще плиты. Точнее, он нашел плиты, но привёл его именно Джош, который будто издалека, стремящимся лучом загорающихся плит пронесся по этой музыкальной дорожке до самого Тайлера и повел дальше. Повертев голову в разные стороны Тайлер не заметил ни звука, ни свечения, ни, конечно же, Джоша. Джош ведь пропал… Даже здесь его нет. Но Тайлер ведь здесь только ради того, чтобы до него добраться, верно? Так и не рискнув встать, он, как слепой, потерявший свои очки, на полу на ощупь пытался найти что-то в темноте, которую не пробивал даже свет плиты, не показывал, где здесь край или что-то другое. Если здесь что-то и есть, то оно прозрачное, не отражающее блики. Но рука каждый раз лишь окуналась в ничего, норовя перевесить Тайлера и спустить его вниз, опять таки, неизвестно куда. Пока он не набрел рукой в одну из оставшихся сторон, проделав круг. Пытаясь окунуть руку вниз, он почувствовал лишь тыльной стороной, как что-то было сверху. Это что-то отреагировало, пустило словно волну и вибрацию, какой-то звук, такой же потрепанный и шершавый. Опираясь на следующую плиту, что никак не подсвечивалась, лишь реагировала на касания и податливо потрясывалась, он на четвереньках попытался на неё залезть, узнать где её край, чтобы не оступиться. И пространство оказалось длиннее. Именно не шире, Тайлеру удалось расположить все своё тело поверх ребристого пространства, и он был в недоумение от того, что не видит предмета, на котором стоит. Ожидая найти путь из светящихся, музыкальных звёзд, он находит… Дверь? Зацепившись за невидимую ручку, он сразу оглядывая назад, точнее, обратно… Сложно определить где вообще это «назад». Но звезда, что была там до этого погасла. Пятясь назад, он надеялся нащупать её ногами, чтобы оперившись на неё, открыть дверь и сделать то, что предложит ему вообще вся эта ситуация. Но ничего не было… Его единственная опора исчезла, никакого свет не было, он еле видит свою руку, и все его тело задрожало, а к горлу подкатил ком, когда ситуация становилась еще более безвыходной и обреченной, чем она была. Ему оставалось только рисковать, попытаться встать коленями на раму двери и открыть её, умудрившись не упасть. Но это было так страшно… Неизвестность пугала больше смерти. Умереть в неизвестности – еще хуже. Взглатывая и вздыхая так, будто он поднимался на Эверест, Тайлер пытался делать дыхательные упражнения, пока искал более выгодную позицию. Можно проторчать здесь, поверх невидимой двери, ожидая чего-то другого, более безопасного вечно. За это время можно сойти с ума и просто умереть здесь, поэтому, Тайлер, видимо, решает рискнуть умереть раньше, но так же получить вероятность добиться чего-то большего, чем смерть в нереальном пространстве. Чувствуя, как колени близко к краю, а ноги и вовсе с него свисают, второй рукой он так же оперся на предположительную раму с боку, все так же не отпуская ручку первой, боясь, что она исчезнет, потеряется, стоит её только отпустить. Поворачивая, слушая механизм замка, Тайлер сделал самый рискованный и ужасающий его рывок. Раскрывая дверь, его тело резко подалось назад, было не за что зацепиться, удержаться, все было на волоске, из него почти вышел крик, но действие, сделанное почти за секунду не читается. Не читается и то, как ему удалось направить себя вперёд, в дыру открывшейся двери, ударившись щекой об её край, провалившись метра так на четыре. Во время падение в голове лишь прозвенело осознание, что за этой дверью могла оказаться абсолютно та же пустота, что у неё нет продолжения, что она существует без комнаты внутри. Но Тайлер чувствует удар. Чувствует, как его тело встречается с твёрдой, ровной поверхностью, пахнущей бумагой. То были обои, и стоило ему панически попытаться встать, как его пол оказался стеной, а то, что начало держать его под ногами оказалось полом. — Какого… Он начал бешено озираться. Только по рисунку на обоях он понял, что это кабинет его психолога. Разговаривая с ним, он часто уходил в прострацию, рассматривая стены. И теперь, кроме стены, он замечал все комплектующееся к этой комнате. Кроме одного… — Джош! Он подорвался. Буквально одним широким шагом преодолел все расстояние. Видя сначала его затылок, он подобрался со стороны лица и чуть ли не запрыгнул к нему на колени с диким желанием обнять, но… Вовремя остановился. Насколько реален этот Джош среди комнат, двери в которых существует в пустоте, входя в которые, падаешь вниз, но после оказываешься на полу, будто все перевернули? Теперь Тайлер смотрел на него со страхом и опаской, ожидая чего угодно, даже нападения. — Садись, Тайлер, — Джош, такой спокойный, будто совсем не удивленный появлению Тайлера кивнул ему на что-то, что находилось сзади него. И разворачиваясь, его озарило. Это его кресло. В смысле, не полностью предназначенное ему, а кресло, в котором он сидит, когда приходит на прием, когда приходит поговорить на темы, которые поклялся не озвучивать. А Джош сидел напротив. Тайлер так хотел его увидеть и найти, а он сидит на месте психолога Тайлера, с блокнотиком и ручкой, что-то быстро черкая. Тайлер послушно, неуклюже уселся, не видя других исходов событий и теперь… Выжидал. Что здесь должно произойти? Почему все это так сложно? — Расскажи мне о себе, — Джош отложил блокнот, и тогда Тайлер заметил его уставший взгляд. Тот взгляд, которым он смотрел на человеческий силуэт с другого острова, тот взгляд, которым он смотрел на Тайлера сквозь темноту, когда они вместе грелись в его личной тюрьме. Тот взгляд, которым он озарил Тайлера, когда он ворвался в его дом и тогда его выгнала его сестра. Что-то потерявший, не сосредоточенный, стеклянный и блеклый. Будто лишившийся зрение, испепеленный под солнцем серого острова… — На этот раз честно. Дыхание Тайлера так и не успокаивалось. Его плечи поднимались, как после долгой пробежки. Он ковырял заусенец и так же, как и обычно в этом кабинете надеялся, что допрос закончится быстрее, чем успеет начаться. Что он сможет отвязаться, отмазаться. Но функция лжи будто просто выбежала из его головы. Эта комната будто вселила в него другие чувства и желания. Другие ощущения. — У меня были проблемы с детства, — начал Тайлер, отводя взгляд в ту же секунду, как и прозвучал первый звук первой буквы. — Что-то… С головой. Я плохо социализировался в обществе сверстников. Мне было сложно понять окружающих, и однажды я ушёл на больничный. У меня не было температуры, не было кашля, ничего не болело. Я тогда не понимал, почему я остаюсь дома уже около месяца, почему мой больничный длиться так долго… И, в конце концов, почему мой больничный перешёл в домашнее обучение. Джош кивал, показывая этим, что он слушает, даже пока его взгляд не мог сфокусироваться на чем-то одном. Казалось, что дослушать он не сможет. Казалось, что вот-вот и он повиснет вниз головой с этого кресла. — Лет в шестнадцать я понял почему. Меня изолировали за вещи, которые я не помню. Мама защищала меня. Это была гиперопека. Мы не ходили в парк, не ездили на море, я никогда не использовал подаренный на день рождения велосипед. Мама не считала меня уродом, которого нужно убрать от общества, мама, наоборот, считала общество одним большим уродом. Поэтому она боялась выпускать меня. И когда я сильно беспокоился или нервничал… Она включала мне балет. До шестнадцати лет я думал, что ходил в балетную школу, что учился балету, что любил это. У меня даже были истории, были имена людей, с которыми я был в одной группе. Но когда я рассказывал эти истории лицо мамы было… Напуганным..? — Тайлер взглотнул, заламывая пальцы. Ему еще не приходилось говорить с кем-то об этом. Он в принципе не планировал таких историй от себя. — Брендон жил со мной по соседству. Когда мне стало получше, я смог высовываться дальше своего двора, в тайне. Во мне проснулись некоторое… Подростковое бунтарство. Тогда мы подружились. Тогда он помогал сбегать мне из дома по ночам. Тогда он научил меня курить. Тогда я врал ему, что у меня куча друзей и каждые выходные я оказываюсь на крутых тусовках. Тогда он, зайдя за мной, чтобы пригласить к себе домой, нашел меня в ванной. Я попытался убить себя, потому что чувствовал себя плохо. Просто плохо… Он кивнул, как бы поставив точку в этой истории и все таки поднимая взгляд, в надежде, что Джош все это не услышал, что давно отключился и давно не желает знать какие-либо подробности. Но Джош глазел на него, щурился, будто пытался понять, есть ли здесь ложь. — Я не видел твоего сообщения в тот день, — Тайлер попытался быстрее оправдаться под этим взглядом, даже пытаясь повысить голос. — Я не не хотел прийти, я не смог прийти, Джош. Я просто… Я находился здесь. В субботе. — Это не суббота, — прервал Джош, теперь и сам взглатывая. Он покачал головой, отрицая утверждение Тайлера еще и мимически. — Это моя диссоциативная фуга. — Ты…? — Я сейчас в фуге, — Джош подтверждающе кивнул. — И я думаю, у нас не так много времени. Он снова схватился за блокнот, сначала глянув в окно, за которым практически ничего не было, а после снова уткнулся в блокнот, снова что-то черкая. — Мой первый приступ был в двенадцать. По пути в школу я резко свернул и пошел на автобус до другого города. Меня искали два дня. После поставили диагноз, — черкания приобретали более громкое звучание. Еще громче – и ручка начнет резать бумагу. — Приступы прекратили проявлять себя, когда я нашел себе солумейта. Тогда я просто начинал появляться в субботе вместе с ним. Я придумал субботу взамен состояния фуги. В субботе все было прекрасно и я никуда не пытался убежать или переехать. Я оставался дома, с ним, и в момент эйфории мы уходили в субботу. Теперь кивал Тайлер, и отведя взгляд только на миллиметр он заметил, что они с Джошем поменялись местами. Буквально. Стена с окном оказалась с другой стороны, его тело оседало в другом кресле, щелчок, и блокнот уже в его руке. Вглядываясь, он увидел лишь следы от ручки, а не от её чернил. Текстура бумаги была просто продавлена, прочитать что-то по этим линиям было невозможно. Пошкрябав ручкой по бумаге, Тайлер убедился, что в ней не было ни капли чернил. — Тиджей работал каскадером. Он упал с обрыва в одних из съемок. В следствие он попал в кому. Тайлер резко поднял глаза на Джоша, теперь сам пытаясь проглядеть правду в его лице. Он все таки врал про свою жену-солумейта, про то, что они видятся во время отпуска. Его солумейтом был парнем. Его любовь была в коме. — Он жил в коме три года. В день, когда я взял больничный, мне сообщили, что родственники собираются отключить его от аппаратов. Тиджей стоял на том острове, напротив меня. Тиджей не мог до меня докричаться, а я не мог до него добраться, я не мог его спасти. Тиджей умер. Поэтому его больше нет на острове. Поэтому больше нет острова. — Островом была… Его кома? Джош кивнул. Настолько спокойно, насколько можно было при таком разговоре. Возможно, он не плакал лишь из-за того, что внутри его тела закончились слезы. Он весь иссох. — Джош, я… — Не нужно, — он вдруг мягко улыбнулся, как свойственно было ему все время до того, как ему стало хуже. — Я раздаривал вам свои вещи, потому что хотел покончить с собой. Потому что не хотел, чтобы все это выкинули как хлам. Я хотел уйти раньше Тиджея, чтобы потом дождаться и его. Но я знаю… Он бы этого не хотел. Тайлер кивнул, разглаживая пальцами свою шею, будто пытался разгладить ком в горле. — Мы сломанные люди, Тайлер, — Джош наклонил голову в бок, дергаясь в уголках губ. — Когда я внимательнее присмотрелся к тебе, я захотел добиться твоей улыбки, чтобы сделать что-то полезное, прежде чем уйти. Да что там… Я хотел добиться её всегда, потому что… Я не представлял, как ты живешь с таким каменным лицом. Это была настоящая цель. — Я боялся тебя, — сразу же, с дрожащими зубами и челюстью кивнул Тайлер. Здесь было легче говорить правду. Она вытягивался из пупка, как пуповина, и будто соединялась проводом с Джошем. Здесь было так легко несмотря на то, какие тяжелое темы лились из их ушей. — Я боялся признаться. Боялся спросить про субботу. Боялся навестить тебя, когда ты заболел. Мне сложно дается любовь, Джош. — Ты только что признался? — Джош вскинул брови, рассмеявшись усталой улыбкой. Но этот звук… Был сладостным. — Я звал тебя той ночью, потому что думал, что ты дашь мне надежду. Я думал, что мы друг другу поможем. Неудачники, оставшиеся без солумейтов. И я сейчас тоже прошу, — Джош протянул руки, бледные, с дрожащими пальцами, но все так же усыпанные звёздами, по которым хотелось пройтись, почувствовать текстуру. — Ты дашь мне новый повод появляться в субботе, Тайлер? Пожалуйста… Тайлеру снова не хватало дыхания, пока он так неуверенно смотрел на чужие пальцы. Какая вообще может быть неуверенность в случае такого выбора? Это был шанс и буквально то, ради чего Тайлер здесь. Чтобы снова сыграть в честность, принять её правила, и чтобы найти Джоша, чтобы вернуть его домой, чтобы начать вести себя с ним более открыто. Чтобы больше не терять… Касаясь ороговевшей кожи на пальцев, вздрагивая своим на них так же, как и чужие, он с боязнью и опаской поднял взгляд на чужие глаза, будто испуганная лань принимает еду у охотника. Джош же улыбается. Довольно, так, что растущие в груди цветы с треском распускаются, роняют с себя росу и раскалывают сцепленный, закрытый бутон. Тайлер окаменел, когда Джош, ухватившись за его пальцы увереннее наклонился вперёд, чтобы сухими и колющими губами коснуться губ Тайлера. У поцелуя не было вкуса, зато все тело изводило колющее ощущение, такое, от которого хотелось дергаться и плакать. Сжав одну руку Тайлера за запястье, Джош направил её под свою футболку, и Тайлер захотел вздрогруть, захотел отстраниться, захотел подумать о том, что это сейчас совсем неуместно. Но быстрее он снова замер, когда коснулся на груди Джоша до чего-то, что совсем не было похоже на кожу. — У меня экранчик на груди, — он шепнул, только больше расплываясь в грустной улыбке, так и не отстраняясь от Тайлера. — Как думаешь, если мы покажем его Ему, Он даст нам второй шанс, Тайлер?I'm standing in front of you I'm trying to be so cool Everything together trying to be so cool
***
Глотку сушит, Тайлер всего лишь старается встать с кровати номера отеля, у Тайлера на руке больше нет обручального кольца, телефон Тайлера наглухо разбит, и мысль, с которой он желал позвонить Брендону рассыпается в порох, когда он не сможет ничего увидеть, никуда нажать, пока на его экране только чёрные пятна и пару разноцветных полосок. Он выбегает из своего номера, практически сразу же, спотыкаясь и чуть не падая. Потом на секунду, не схватывая воздух ртом, что-то вспоминает и так же ломится обратно в номер. Хлопая дверью, по которой, кажется, поползла маленькая, еле заметная трещина, он вдавливает кнопку от телевизора внутрь и панически ищет новостной канал, буквально молясь о том, чтобы там показывали новость с его города. Новость, которую, как он считает, должны обозревать по всему миру, совсем не думая о том, что ни разу не видел на таких каналах новости о пропавших. Пока он ждет именно тех слов, что хотел, он не находит себе места. Хочет снова выбежать, попросить у кого-нибудь телефон, набрать Брендона и услышать опять таки те самые слова уже от него, но тогда есть риск, что он пропустит новость именно по телевизору. Он наворачивает круги, не пропуская ни слова, даже когда говорят о погоде. После первой идеи с телефоном к нему приходит желание просто разрыдаться. Больше всего он не хотел узнать о том, что Джоша так и не нашли. Ведь все это тогда… Теряет смысл. Все это, огромное чувство в Тайлере, весь этот сухой поцелуй, весь этот разговор становится тогда нереальным и недействующим, придуманным моментом в его голове, бредом и сумасшествием. В какой-то момент он и в принципе начинает сомневаться, что существует где либо, что сейчас вообще находится в реальности, что это не очередной ад внутри его головы. Он кричит, когда в очередной раз пытается до кого-то дозвониться вслепую по телефону. Он кричит ещё больше, когда пропускает пять звонков неизвестно от кого, не найдя пальцами кнопку для ответа. Весь его экран покрывается еще и каплями его слез, пока он только усугубляя ситуацию продавливает сенсор в нервном срыве, заставляя чёрные круги разрастаться. Кто это звонит? Скажет ли этот кто-то то, что Тайлер так безумно и маниакально хотел? На восьмой звонок, догадавшись, он отвечает через кнопки прибавления звука, и моментально прижимает телефон к уху, все еще пытаясь проглотить больше воздуха. — Брендон! — Тайлер! Но на другой линии оказывается совсем не Брендон. Услышав свою мать, Тайлер желает разныться и уничтожить все в этом номере, осознавая, что Келли скорее всего просто потеряла его и названивала, чтобы найти. Он собирался уже сбросить трубку, не желая объяснять своё состояние и отмазываться от предложений матери поехать за ним. Но дав ей пару секундный шанс, он останавливается. Он буквально перестает дышать, когда она начинает говорить. — Джош нашелся, Тайлер, — Келли тараторила, и, кажется, уже с этих слов он потерял интерес к разговору. Он потерял вообще всего себя, падая в кровать на спину и бездвижными глазами смотря на потолок. — Он сейчас в Лиунсе, позвонил мне и сказал, что не может до тебя дозвониться. Откуда у него вообще мой номер? Тайлер сжал челюсть, не понимая, что именно сейчас так сильно распирает его грудную клетку. Возможно, такие глубокие вдохи, возможно, бесконечная радость и облегчение, а возможно усталость и стресс. У Тайлера больше не было ресурса, он молчал. Молчал и громко дышал, позволяя жидкости из глаз впитываться в одеяло кровати, залезать в уши и в щели разбитого телефона. Он все еще не знает, куда себя деть, но тело больше не подает признаков движений, паническое желание бегать и делать все что угодно прекратилось. Оставалось только увидать в своём ступоре, опустить руки и ждать, когда все это закончится. — Тайлер? Ты чего молчишь? А у Тайлера было ощущение, что ему удалось уснуть за эту минуту молчания и дернуться, проснувшись снова. Он так же, как и после резкого сна замешкался, быстро пытаясь придумать, что ему говорить в случае, если он не может молчать. — Позвони его сестре. — Что? — Позвони его сестре и попроси её его забрать. Он может снова потеряться. — Откуда же у меня её номер? — Тогда позвони Брендону и попроси его. У него должен быть, он позвонит. — Почему ты сам не позвонишь? Да и Джош наверняка сам уже до всех дозвонился… Тайлер уцепился пальцами за свою переносицу как краб, стиснув зубы. — У меня телефон разбит, а Джош… Просто на всякий случай. Позвони, пожалуйста.***
— Так… Можно хотя бы как-нибудь вернуть дэнди…? Вопрос звучал глупо и отчаянно, потому что Тайлер просто пытался найти отвлекающий вопрос, пока он, блять, по-настоящему плакал. Ревел, сидя в комнате Джоша, и пытался всеми силами сделать вид, что не расклеивается прямо на его глазах. Когда он зашел в этот дом, пообещал быть себе стойким, когда нелепо улыбнулся Эшли, он действительно был в себе уверен, стискивая руки в кулаки и зажимая зубы. Хотя его улыбка, вероятно, с такими стараниями выглядел как оскал… Его эти глупые носки с котятами, которые он одевал обычно, не планируя снимать обувь, а сейчас заметил, как в смятение надел именно их, собираясь сюда. Его дергающиеся пальцы, в бессмысленных попытках найти на безымянном кольцо, чтобы нервно начинать его перебирать. Все это указывало на провал, особенно пятно на джинсах от упавшей слезы. Тяжело быть сильным. Тяжело пытаться выглядеть крутым такое долгое время. — Вернуть дэнди? Джош оказался в замешательстве. Оказался в замешательстве, блять, из-за Тайлера. Резко присаживаясь, он забегал по чужому лицу глазами, даже как будто боясь прикоснуться, одним касанием сделать хуже. Ему и самому наверняка сейчас нелегко. Только вчера вернувшись домой после приступа диссоцеативной фуги, отлеживаясь и переваривая, ему, как бонусом, подсовывают рыдающего Тайлера Джозефа. — Ты так расстроился из-за дэнди? — Конечно нет, идиот! — Тайлер нервно усмехнулся сквозь свой водопад, торопливо пытаясь подтереть каждую слезу в каждый раз её появления, шмыгая и громко вдыхая, пытаясь собраться. Это все тяжело. И он мог бы дать себе снова слабину, не рисковать спросить, не рисковать выдавать признаки своей нестабильной головы, но кивнув самому себе, будто отдавая сигнал, его губы зашевелились. — Это правда? — Что именно? — Джош даже наклонил голову в бок, будто любопытный пес, что только больше ударяло по уверенности Тайлера, только больше заставляло его усомниться в том, что все, что он пережил, не было просто его очередным страшным сном. Верить даже сейчас в то, что все вокруг него реально довольно сложно после этого. Ощущать себя как в незнакомом пространстве, в опасной местности даже в самых знакомых местах теперь становилось привычкой. — Суббота, Джош, — Тайлер в надежде, жалостно, скосил брови вверх, даже поддаваясь телом вперёд при повышение тона, складывая руки в замок. — Она правда есть? Я правда спас тебя? Джош похлопал глазами словно в недоумение, а потом вдруг улыбнулся так широко, что, казалось, эта улыбка дала толчок циркулированию крови, кожа наливалась здоровым цветом, или, Тайлеру просто так сильно хотелось в это верить. — Ты на самом деле был там, — больше утверждение, чем вопрос. Джош покачал головой, будто не верит, а потом и вовсе хихикнул, наблюдая, как лицо Тайлера меняется. — Я и сам не верил, что… Ты на самом деле… — Господи боже… — теперь на лице Тайлера отразился полный шок. Никаких больше нервных движений и дерганий, теперь его пальцы оледенели и онемели, а все в голове переворачивалось прямо инверсивно. В смысле, ему хотелось верить в то, что это правда, но он не был готов к положительному подтверждению этого. Как, кажется, и Джош. — Какое же дерьмо… Он запустил руку в свои волосы, не отводя взгляд от Джоша. То есть… Они действительно, реально и ощутимо находились в одном месте, которое Тайлер считал лишь внутренностью своей головы. Издав не сдержавшийся, глупый, истерические смешок, он так же еле сдержал руку, что автоматически потянулась к животу, в котором все начало сворачиваться. Прошла ровно секунда до того, как они одновременно встали и зажали друг друга своими телами. Вообще, в полной мере хотелось просто как дети закружиться и напевать глупое «ля-ля-ля», пританцовывать, а потом побежать в припрыжку за руки куда-нибудь. И они оба знали, что в их головах сейчас абсолютно одинаковое чувство. Что-то сравнимое с победой над чем-то. Что-то даже более радостное, чем победа. Ну уровне излечения от смертельной болезни. Избавления от груза на плечах, который, они, как оказалось, все это время несли вместе. — Джош, там Брендон… — Эшли не успела закончить фразу быстрее, чем её глаза поглотили информацию после заглядывания в комнату. Она сразу же сжала губы вместе, будто мать, которая застукала своего сына за поцелуем с абсолютно нежелательным ей человеком. Джошу было неудобно. Тайлеру же стало неудобно в момент, когда выше головы Эшли показалась голова Брендона. — Я так и знал, — слишком спокойно и не удивленно озвучил он, смотря в две пары удивленных глаз, пока Тайлер с Джошем не догадались даже отцепиться друг от друга. Говорить было нечего, даже фраза «мы можем все объяснить» была бы лживой, потому что ничего, из того что произошло, совершенно никакой логикой нельзя объяснить.