Как в лес попал океан

Антон Андреевич Шастун, 19 лет — студент художественного университета по специальности живопись. Полюбил рисование с уроков ИЗО в 4 классе. С тех пор очень усердно совершенствовал свои навыки. В свои 19 он рисует очень хорошо, по сравнению со сверстниками в Воронеже (по крайней мере, с кем был знаком). Да и в Питере он многих на голову выше. Поступил на бюджет последним из-за низкого среднего балла в школе. Достаточно вкусно готовит, но ненавидит убираться. Для себя ему нравится петь, но перед кем-то очень стесняется. Стресс заглушает сигаретами или рисованием. Арсений Сергеевич Попов, 27 лет — преподаватель по русскому языку и литературе, актерскому мастерству. После школы по наставлению родителей поступил на педагога по русскому языку и литературе, последний курс закончил экстерном, желая побыстрее расстаться с "любимым" ВУЗом. Переехал от родителей сразу же после выпуска и поступил на актерское мастерство. Считает, что это его призвание. Проходит отработку в университете преподавателем благодаря предыдущему образованию. Бытовой инвалид в плане готовки. Раз в неделю закупает овощи, фрукты и лотки с готовой едой, но беспорядок терпеть не может. Стресс заглушает большим объемом работы или крепким алкоголем. Утро Антона началось где-то в «ебать проспал». Пожалуй, именно таким циферблатом он и пользовался: «пиздец рано», «ахуеть как поздно», «нихуя себе уже сколько» и тому подобное. В университете он был примерно к середине первой пары. Шастун опаздывал редко, но метко. Но преподаватели не ругались - как минимум те, кто работает тут более 10 лет или наоборот - те, кто устроился совсем недавно. Одни - привыкли, другие - ещё помнят, как сами бессовестно опаздывали. Антон, извинившись, зашел в аудиторию и разместился за последней партой. Там у него намечался шикарный поздний завтрак из энергетика и бутербродов. Вообще, он предусмотрительный парень и в начале месяца покупал себе запас энергосов до следующей зарплаты. Изначально считал дозу, чтобы она не сильно вредила его здоровью и на это количество покупал, никогда не нарушая месячный лимит. Шаст очень боялся проблем со здоровьем, ведь на их лечение нужны были деньги, и большие. Та же ангина: какое количество нужно потратить на обычные таблетки от горла, а денег у матери он просить не хотел, она ведь только начала жить для себя. В общем, что-то типо перекуса растянулось на 20 минут, и еще 40 Антон быстро переписывал конспект у Лизы Гончаровой. Она тоже всегда сидела на последней парте в отличие от Оксаны, которая всегда старалась быть поближе. Но чем-то эти двое были похожи. Оксана - отличный лидер и очень умная. Лиза тоже без сомнений умная, но скорее это было из-за образованности. В общем, Антон еще не разобрался. Но он просто был благодарен Гончарове, что давала конспекты, когда Антон сваливал с пар. Оксана тоже была не против дать списать, но на ее конспект, как правило, была очередь. После первой пары Шаст направился прямой дорогой на курилку, проведя там минут 10 и выкинув 2 окурка, закинул в рот вишневую жвачку. А потом направился к Позову. Сначала, как Дмитрий Темурович узнал о том, что его новый друг курит, он прочитал ему нотацию о вреде курения и тем же днем пошел с ним пропустить по сигаретке после пар. Любимый мед кабинет на втором этаже. Если бы у Антона на интервью в будущем спросили, какое было его любимое место во время учебы в университете, он без сомнений назвал бы кабинет Позова, актовый зал и магазин около здания их учебного заведения. — Здравствуйте, Дмитрий Темурович. Можно к вам? — Привет, Антон, конечно проходи. Что случилось, что-то болит или так? — Нет, ничего, спасибо за беспокойство. Шастун кинул свой рюкзак и сам плюхнулся на бирюзовую кушетку. — Тогда, моими вычислительными способностями спешу предположить, что ты пришел ко мне поспать. И Дима, и Антон посмеялись с этой фразы. В общем-то, он был прав. Шастун и отрицать это не стал, поэтому, пообещав Позову принести его любимый кофе, сам пошел ложиться на вторую кушетку за стенкой. В той комнате был плед, а с собой Антон притащил небольшую подушечку. «Если спать на парах, то с комфортом.» В общем, недолго Антону было суждено странствовать в мире Ги́пноса и его сына - Морфея *, его оттуда вырвал, по ощущениям, через часа два или «схуяли так рано», знакомый голос Позова и чей-то еще, он тоже, казалось, где-то слышал его. Когда дремота постепенно отступила, он смог разобрать, о чем говорят люди за стеной. — Матвиенко сказал, что он самый высокий, кого знает. — Нет, я-то конечно не против, но только вот он плохо себя чувствует и сейчас отлеживается у меня в кабинете. Это не может подождать до завтра? — Нет, это очень срочно. Упавшая штора занавеса мешает моим студентам - они спотыкаются об нее, и тогда уже у вас, в случае чего, будут срочные проблемы. — Хорошо, я вас понял, Арсений Сергеевич. Я спрошу, как его самочувствие и, только если он чувствует себя лучше, разрешу идти. Точно, это был голос Попова. Такой, если бы можно было его визуализировать, то выглядел бы, как синий бархат. Последнее что хотелось Шастуну - это, как раз, хоть что-то делать. Но даже если бы Позов сейчас говорил правду, и Антону было бы действительно плохо, он бы всё равно не смог отказать. Ну не умел просто сказать «нет», Егор говорил, что это его когда-нибудь запихнет в какую-то не очень приятную ситуацию. — Ну что, шест , нужна помощь твоего уровня. — Да слышал я, Дмитрий Тимурович, иду. Антон нехотя опустил ноги на пол, сложил плед и убрал на место. Подушку запихнул обратно в свой рюкзак. И, честно говоря, когда Попов увидел это нечто, вышедшее из дверей, он действительно подумал, что Антон заболел. После сна его лицо украшали естественная бледность и красные глаза, волосы взъерошились и походили на только что взорвавшуюся тарелку спагетти, а черная оверсайз толстовка подчеркивала синяки. При виде ее, кстати, у Попова закрался вопрос, где он берет оверсайз вещи на свой-то рост. Арсений уже хотел сказать, что не надо, раз Антон себя плохо чувствует, но Шаст его перебил: — Спасибо, Дмитрий Темурович, хорошего вам дня, – и вышел за дверь, предварительно кинув взгляд на Попова, а потом показательно на дверь, тем самым показав мимикой «пошли». Попов откланялся перед медиком и тоже поспешил на выход из кабинета. — Ты точно нормально себя чувствуешь? Мне надо, чтобы ты помог повесить занавес. Сергей Борисович сказал, что ты в университете самый высокий, высоты не боишься? - говорил Попов, подбегая к уже идущему в сторону зала Антону. — А кто тогда вешал этот занавес? - у Антона пронеслась эта мысль в голове, но почему-то его мозг решил, что ее сразу нужно озвучить, не оставляя при себе это глупое замечание. — Корректный вопрос Шастун. Наверняка, тогда была стремянка выше, но нам принесли, не подходящую под запрос. — Вы ж не намного меня выше, чо даже на носках не достаете? — Во-первых, не «чо», а «что». Во-вторых, да - не достаю, буквально немного не хватает. Антон закатил глаза «душнила», уже не озвучивая свой вывод, пошел дальше. В самом актовом зале никого не было. Попов пояснил, что сейчас у него форточка, а Матвиенко уехал по своим личным причинам после первой пары. — А как хоть эта шторина упала? - поинтересовался Антон, ведь видел такое в первый раз. Вообще, он думал, что эта ткань приклеена к потолку, а от пыли ее протирают тряпочкой. За всю школьную жизнь - с первого по одиннадцатый класс - каждое первое сентября он наблюдал одни и те же кулисные шторы. Наверное, оттуда и сделал свой вывод. — Группа Сергея Борисовича репетировала сцену смерти, и один его студент некорректно умер от выстрела, нынче видимо у актеров плохо с физикой. — Понятно. Атмосфера и ощущения того, что они только вдвоем в помещении, нагнетала Шастуна. Поэтому, решив не задерживаться надолго, он быстро направился к стремянке, которая стояла около сцены. Поставив ее к месту, где примерно должна была крепиться штора на карнизе, взял в руку ткань в месте, где было место под крючок, выделенное металлическим ободком и начал подниматься по ступенькам. Тут лестницу немного дернуло, Антон вцепился рукой в борт, перевел взгляд вниз. — Прощу прощения, случайно вышло, все в порядке? Оказывается, причина дисбаланса была в Арсении. Он по-видимому решил, что безопасность превыше всего, и теперь держал стремянку двумя руками за параллельные ножки. — Да, спасибо, - Антон полез дальше по ступенькам. И встав на последнюю, удивился что ему действительно пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться и надеть штору на крючок. Уже слезая, он держался двумя руками за бока лестницы, и тут его рука насела на чужую. «Блять». Взгляд Шаста был направлен исключительно под ноги, чтобы случайно не упасть, пропустив ступеньку. — Простите, - быстро проговорил Антон, уже стоя на земле и крепко теребя кольца на левой руке. — Ничего страшного, с кем не бывает, - Арсений сопроводил эти слова кивающим жестом. Хотя сам, когда его руку накрыло, немного вздрогнул от неожиданности. Рука Шастуна была холодная, точно такая же по температуре, как и стальная стремянка или, как больше нравилось поэтичной натуре Попова - как температура оканчивающегося сентября за стенами этого здания. Антон тоже кивнул, отвел взгляд вниз и направился за оставленным на первом ряду рюкзаком. Не то, чтобы Антону хотелось прям бежать из зала, но обстановка нагнетала. Да и плюсом – во всех сериалах и фильмах что-то обязательно случалось в такой ситуации. Рюкзак подхвачен, цель идти прямо на выход поставлена «вижу цель, не вижу препятствий», и тут… «да епт вашу мать, сраные сериалы» — Шастун! - голос Попова звучал так, словно это была их последняя встреча, но, наверное, это что-то типо профессиональной привычки, хотя, откуда она у актера без стажа. Антон обернулся, а Арсений продолжил. — Раз у нас сегодня час извинений… Ты извини меня за скетчбук, я Матвиенко рассказал, а он мне потом лекцию о личных границах у художников читал. Я честно не знал, что для тебя это может быть настолько интимным, и за шутку про портрет прости. Эти слова показались Антону слишком искренними. И он не знал - верить или нет. То, что перед ним стоял пока не состоявшийся актер, точнее знания, что такие люди умеют, в какой-то степени не давало верить в искренность эмоций и слов. Но Антоша с детства был доверчивым и в итоге ответил: «Хорошо, Арсений Сергеевич, я не обижаюсь. Но про портрет… «блять лишнее» я рисую. «Ну и нахуя было рассказывать?»» У Попова сверкнули его невероятные глаза. — Серьезно что-ли? А есть фотография того, что уже нарисовано, можно взглянуть? Во-первых, фотография была. Во-вторых, наверное, Антон хотел, чтобы эту картину увидели все, кроме Попова. Как же он долго сидел, вырисовывая лицо, казалось миллиметр наклона линии не в ту сторону и все - это уже не Арсений. В-третьих, фотография была сделана для Егора, и она была не обрезана. Так что на ней было прекрасно видно пепельницу, пачку сигарет и беспорядок за мольбертом. В-четвертых, Шаст запаниковал. — Да, сейчас, - и теперь счет пошел на секунды. У Антона их было очень мало, ведь большие шаги Попова к нему были жутко стремительными. Нужно открыть телефон, найти более или менее адекватную фотографию и вручить ее человеку, что на ней изображен. Арсений уже подошел к Антону, но не в плотную, и не стал сразу смотреть в экран смартфона художника. «Святой человек», - подумал Антон. Было слышно, как он выдохнул, и, возможно, вместе с этим поднял уровень мнения о Попове на балл выше. Уважение личных границ для Шастуна - это крайне важно. Спустя минуту ожидания в чужие руки был отдан телефон с обрезанным изображением. — Ты куришь? - да, пепельницу обрезать не получилось, она стояла прям на мольберте. — Ну да, - было обидно, что первое, что бросалось в глаза - это жестяная посудина с окурками. Антону 19 и курить по-закону уже можно, поэтому откуда эта претензия? — Красиво.. Это я в образе Нептуна? Из-за цвета глаз? — Не Нептуна, а Посейдона. Как вы поняли про глаза? — Одна девушка говорила, что в моих глазах утонуть можно. — Она права, у вас очень манящие глаза. Комплимент. Антон сказал свой первый комплимент! Не маме и не на подобии «это очень красиво». Внутри залилась легкая паника, опять. Почему рядом с этим человеком Антон делает такие волнующие его самого вещи? - Благодарю за крайне неожиданный комплимент. Арсений слегка улыбнулся, и ему показалось, что сердце стукнуло как-то не так. Возможно, для Попова это стало неким ответом на его вопрос к себе же несколько недель назад. Антон только кивнул, забрал из чужих рук свой телефон и быстрым шагом направился в кофейню через пару зданий от университета за перекусом и обещанным кофе, а потом в кабинет Позова поедать этот перекус.