Униженный прощением.

Ни разу за всю его жизнь у Егора не было настолько беспокойной ночи. Да, бессонница для него не в новинку, но чтобы лежать с открытыми глазами, смотреть на белоснежный потолок Васиной комнаты, ещё и дёргаться, когда девушка под боком переворачивается во сне — такого не было никогда. Гронский приходил с ночёвкой каждую пятницу, но вчерашний визит Зори Николаевны к ним домой заставил Егора запихнуть нужные вещи в рюкзак и сваливать с тонущего корабля как можно быстрее, только для того, чтобы отец снова не стал доставать ремень. Старался он, конечно, бить пряжкой, что Егорке сейчас совсем не надобно. Зоря Николаевна приходила лишь пожаловаться на его поведение, а отец бесился, словно Егор убил кого-то. Егор даже не знал, приходила классная руководительница к ним или нет, поэтому просто написал своей маме сообщения в ватсап и сбежал из дома как можно скорее. Василиса не возражала, чтобы он остался у неё. Родители вместе с Лёней уехали в Москву и собрались там остаться. Про отношения Егора и Василисы им было известно. Гронскому они доверяли, что очень удивительно, от чего не составило труда оставить подростков одних. В другие дни Егор радовался бы, что проведёт время спокойно, да и с Васей, но сейчас внутри нарастала тревога. Ульянова обняла его, прижавшись щекой, рука Егора обвила спину девушки, и от такого близкого контакта он на миг забыл о своих беспокойных мыслях. Вы не подумайте, с Васей он ночевал не в первой, и не раз они спали в обнимку, но сейчас всё было по-другому. Она теплая, прижималась к нему, согревая почему-то замёрзшего ни с того ни с сего Егора. Наконец-то, повернувшись на бок, лицом к ней, он поцеловал Ульянову в лоб, обнимая крепче. Закрыл глаза в надежде уснуть, но ком в груди не уходил, желал остаться здесь навсегда вместе с Гронским и мучать его до конца жизни. Теперь, наверное, так и было. Егор устал, конечно, но сон пропадал, когда Егор только расслаблялся, а мысли смешивались в кучу. Гронский даже не знал, о чем думал конкретно. Одно месиво в его голове, словно мозги перемололи в блендере, и из-за этого мысли были похожи на противную бурду. В основном его тревожила учёба, не успевшая начаться, но принесшая за собой кучу неприятностей. Вот угораздило же его наступить кому-то на ногу, да ещё и такому упертому барану. Получившему по шее от Никиты… Егор и сам был, как рогатый баран, держался своих устоев, не собираясь отступать со своего пути. Но встреча с Зелимханом перевернула всё с ног на голову. Что-то Егор делал не так, и только сейчас он это осознал. Может парниша просто искусный манипулятор, умеющий использовать свою красноречивость. И что только Зелимхан сказал Вениамину, что тот отстал от него? Помнил Егор, что Вениамин даже сдающегося противника на борьбе не отпускал, пока тренер их не разнимал, делая выговор заигравшемуся парню. Даже тогда с трудом можно было отцепить Вениамина от бедного напарника по борьбе, а тут и минуты не прошло. К тому же, он подошёл к валявшемуся, попытался как-то поддержать, помогал встать… Хоть и не получилось до прихода Ромы. Кстати, на Рому Шувалова новенький похож не был. Схожесть только в том, что, как показалось Егору, оба на стороне справедливости, только решали вопросы по-разному. Если новенький не лез на рожон, старался избегать конфликтов и находил подход к людям, то у Ромы это не всегда получалось. Ему мешал его вспыльчивый характер. Если не получалось договориться, он начинал обзывать собеседника отсталым и необразованным первобытным человеком, думая, что такими словами образумит. Егор от Зелимхана слышал обзывательство только один раз, когда он спросил, не оглох ли Гронский. Хоть и не смахивало это на оскорбление, но неприятненько стало. Но потом же получилось с ним договориться. Точнее Зелимхан просто на просто извинился, ожидая быстрого окончания их конфликта. Всё-таки кто хочет наживать врагов в первый день школы. Да, у него и это получилось. Что не говори, но Никита слушать никого не станет, даже если его заставить. Бабочкин всеми силами будет делать вид, будто не понял, что ему втирают, хоть в ухо через рупор кричи — как об стенку горох. И тут Егора осенило. Ведь можно поговорить с Никитой, объяснить ему всё, как это делал Зелимхан. Так проблем меньше станет, они поймут друг друга и будут вспоминать об этом случае со слезами на глазах. От смеха, конечно же. Но нет, как уже говорилось, Бабочкин кроме себя никого не послушает. Василиса перевернулась на другой бок и уткнулась лбом в стенку, обнимая одеяло, которое забрала у Егора. Оставляя его дрогнуть от холода. Все еще дрожа, он лег на правый бок, спиной к Ульяновой, посмотрел на своё отражение в зеркале, прикреплённое к шкафу. Моргнул, стараясь уловить момент, когда у него закрыты глаза. Уже светлело. Поднявшись на ноги, Егор взял свой телефон с зарядки и посмотрел на время. Высокая яркость экрана на секунду ослепляет его, заставила зажмуриться. Егор невольно вспомнил Зелимхана, ударившего прямо в глаз Никиту, когда перед ним щёлкнула вспышка. Гронский задумался над его именем. Почему Зелимхан? Что за имя такое вообще непонятное и как будет покороче? Зелим? Да. Так звучит более приемлемо для слуха Егора, поэтому он решает звать его только так. Время, кстати, уже полшестого. Через пятнадцать минут встанет Василиса и начнет собираться в школу. Там душ, краситься, выбор одежды, девчачьи штучки, всё такое. Наверное, будь Егор девочкой, понял бы их, но будучи парнем, считал, что лучше поспать лишний час. Чё там, умыться, одеться прилично и побрызгать дезодорант, чтоб не пахло, как от кабана. И всё. Сделал дело, гуляй смело. От мамы сообщений оказалось дофига. Зорька, старая карга, не обманула и пришла, нажаловалась на него. Слава Богу, только маме. А мама решила, что отцу необязательно знать о таком. Написала Егору только то, что разочарована в нем. Гронский хмыкнул, не обращая на это внимания, ведь слышал уже не впервые. Зайдя во ВКонтакте, увидел уйму сообщений от Никиты. Бабочкин написал Егору много оскорблений, мол, Гронский мудак, пошел он нахер, ведь ничего не понимает, и вообще он додиком родился. Также несколько пропущенных аудио и видео звонков, смайлики и стикеры, показывающие средний палец и еще много-много такого рода посланий. Егор назло прочитал все его сообщения и ничего не ответил, пытаясь разозлить ещё сильнее. А что такого? Может себе позволить. Как уже ранее говорилось, Гронскому лишь бы принципиально что-то сделать, а то больно расслабились люди из его окружения. Так ведь совсем не пойдет. Гронский бросил телефон на пол рядом с удлинителем, он ударился об пол и издал характерный звук. Егор достал из кармана спортивок сигареты и, накинув на себя теплый халат Василисы, отправился на балкон, так как расслабиться ему бы тоже не помешало. Он закрыл за собой дверь, а потом открыл окошко и сразу почувствовал утреннюю свежесть с улицы. Их окно смотрело в сторону подъезда дома два «Б», где стояла клумба с небольшим деревцем, на котором птички, прыгая с ветки на ветку, чирикали с самого рассвета. Легкий ветерок задувал в открытое окно, от чего Егор кутался в теплую ткань сильнее. Он передернул плечами, когда волна мурашек снова пробежала у него по спине, достал сигарету и, чиркнув зажигалкой, вдохнул дым. Закрыв глаза, он чуть ли не упал назад от резкого головокружения. Да и ведь правда. Давно не курил, даже забыл, что табак кружит его голову, стоит затянуться поглубже. Облокотившись на подоконник, он оперся подбородком на оконную раму, рассматривая улицу. Слышится гудки машин, шум колес, так как трасса находилась неподалёку. Там же неподалёку проходили железные дороги. В доме Василисы звук от вагонов был не так слышен, чем в его квартире, так как корпус два «А» находился ближе и, собственно, весь звуковой удар брал на себя. Ночью вообще было невозможно спать, хоть окно в комнате Егора тоже выходило в сторону два «Б», открыть его вечером, чтобы проветрить, было себе дороже. Даже беруши не помогали в таком случае. А ещё отец хвастался, мол, смотрите, где мы живём, будьте благодарны. Егор фыркнул, зажимая губами сигарету. В один миг все мысли, будто отошли на второй план, в голове стало пусто и легко. Егор ценил такие моменты, поэтому полностью расслабился, ставя руки под подбородок, и спокойно оглядывал улицу с тишиной в черепной коробке. «Вот так должно быть» — думал он и тут же шикнул, улыбаясь самому себе. Глаза медленно закрывались, Егора окутывал сон, и Гронский уже был готов тут же уснуть. Поэтому когда пепел упал на руку, он дёрнулся, открыл глаза и, стряхивая пепел с руки, заметил то, что привело его в шок. Точнее ни что, а кого. «Что. Он. Тут. Делает?» — сразу проскакивает в мыслях, когда со стороны детской площадки идёт Зелим. Сигарета, выкуренная до фильтра, падает удачно в пепельницу, но разбрасывая пепел. Егор не обратил внимания. Принялся рассматривать новенького, и хотя видел нечетко, но пот на серой майке не остался незамеченным. На стадионе что ли бегал и теперь решил побегать здесь? Хотя стадион до семи закрыт. Егор похлопал себя по карманам, ища телефон, но вспомнил, что оставил его на зарядке в комнате Василисы, поэтому продолжил смотреть, как Ахметов, тяжело дыша, шел в сторону первого подъезда. Узнал Егор фамилию новенького от одноклассниц, которые обсуждали его в школьной беседе. Сейчас Гронский задался только одним вопросом: «Неужели он живёт здесь?» Егор с огорчением вздохнул и чуть ли не заныл, отпуская голову на руки, когда парниша достал из карманов спортивок ключи от домофона, и дверь издала характерный звук при открытии. Зелим исчез внутри. Немедля ни секунды Гронский вернулся в комнату Васи. Лег, кутаясь в одеяло, освобожденное от оков Василисы. «Приплыли, приехали!» — мысленно стонет он, понимая, что, оказывается, живёт неподалёку от новенького. Точнее, наоборот. Конечно же, Егор появился тут раньше, на минуточку. Как он мог не догадаться, что Зелим живёт здесь? Как он этого не понял, когда в тот вечер увидел его на площадке? Наверное, ему тогда не до этого было, а потом уже забыл. Плечи расслабились от того, что постепенно начал приходить сон, и, наконец-то, Егор сможет хоть немного поспать. Но минуты не проходит, как звенит будильник. Рядом Ульянова заворочалась, прося Гронского выключить орудие пытки, но тут же перескочила через него, вставая и оглядывая себя в зеркале. Егор наблюдал за ней, закрывая глаза и думая о Зелиме. Хотя бы не один Гронский припрется, не выспавшийся перед школой.

***

Его очень сильно клонило в сон, глаза слипались. Егор несколько раз по дороге споткнулся об воздух, что не осталось незамеченным Васей, идущей с ним за ручку. Как Егор и задумывал, он надел свои любимые серые спортивные штаны, белую футболку, хоть растрёпанных волос как раньше не было, но образ выглядел как в девятом классе. Начиная с того времени, Зоря Николаевна боролась с Гронским насчёт его школьной формы, говоря, что Егор вообще офигевший, не соблюдает школьный устав. Да вертел он этот устав на самом деле, да и что тут такого? Кому его внешний вид мешал, кроме самой Зори Николаевны, у которой горело от любого вида Егора. Её не форма не устраивала, а сам ученик, и ни для кого это секретом не являлось. Помнил Гронский, как классная руководительница его до слёз довела. Это был первый раз, когда он плакал при классе. Ребята тогда окружили его, и Даша попыталась его поддержать — поплакала вместе с ним, а Никита предложил всему классу тут же разрыдаться. Ну а что? Можно один раз в жизни? Тогда-то у него дома трындец один творился. Ещё и Зоря Николаевна наседала на него. Не выдержал, с кем не бывает. Стыдно ему тогда не было, к слову. Егор не виноват же, что проблем у него дофига и больше было тогда. Сейчас не скажешь, что поубавилось, но с годами он научился это все терпеть. Выдержка, так сказать, сильнее стала. Задумавшись он не услышал, как Василиса задала ему вопрос. Опять весь ушёл в себя. В последнее время такое происходило часто. Егор, видимо, из заводилы класса медленно, но верно превращался в молчаливого и серьезного. Ему так выглядеть не нравилось, поэтому, даже если школа только началась, ни должно было быть и дня, чтобы хоть кто-нибудь заметил изменения в его поведении. Это же Егор! Он не может грустить, он всегда на позитиве. Ульянова дёрнула его руку, и тогда он резко посмотрел на неё, распахнув глаза, кивнул головой, мол, что хотела. — До скольки ты не спал? — спросила Василиса, внимательно смотря на него своими голубыми глазами. От её взгляда в груди теплело, и Егор думал, как же ему всё-таки повезло встречаться с ней, — уже третий раз задаю вопрос. Ты меня игноришь, — напомнила она вновь о себе, и Гронский решил отложить на время восхищенные мысли о ней. — Да я это… — собственный голос подвел его. Звучал он хрипло из-за того, что Егор ещё ни с кем не общался. Гронский прочистил горло, кашлянул, приложив кулак ко рту, и снова перевел теперь уже спокойный, а не взволнованный взгляд на Василису, — ночью, бля, спать не смог. Бессонница, вся херня, — в своей манере поделился он с ней, получив в ответ понимающее: «А-а» Они вновь шли в тишине. Иногда Василиса напевала часть какой-то песни, нарушая молчание. Для сентябрьского утра очень теплый ветер дул на них, играясь с локонами девушки. Она улыбалась, показывая свои брекеты. Она их носила с начала девятого класса. Полгода спустя и Егор поставил себе такие же. Ульянова тогда хвасталась ему, мол, у неё со вкусом шоколада, а у него с мятой. Да, освежающий вкус, но от сладкого он не отказался бы. Возвращаясь к тому, каково ему встречаться с Васей, Егор считал, что шикарно. Если раньше он думал, что может бесплатно и без совести списывать у неё контрольные работы и домашние задания, то сейчас дела обстояли по-другому. В его чрезмерной любви к ней. Хоть Гронский и считал подростковую любовь хернёй. Но почувствовав, что он любит и что его тоже любят, Егор терялся в этих чувствах. С головой ныряя в них с разбегу. Первые полгода их отношений, Гронский думал о их неминуемом расставании, предрешённом ещё до того, как они начали встречаться. Так как он не считал подростковую любовь чем-то серьёзным. Но сейчас не допускал до себя и мысли о том, чтобы закончить их отношения.. Если только этого захочет Василиса, он примет её решение. Как бы тяжело ему ни было, готов был на это только из-за уважении к Ульяновой. Даже если отпустить её будет больно, он перетерпит. А что такого? Егор же не тряпка, в конце концов, пострадает немного, а там уже может и легче станет, кто знает. Но всё равно до того момента, пока девушка не захочет расставания, Егор и не подумает, тем более он больше всего дорожит ею. Сейчас, идя рядом с ним, она улыбается, не зная о его мыслях. Может её порадовало бы, узнай она о чем он думает. Кто ж знает опять-таки. В школьном дворе он, как обычно попрощался на время с Васей, присоединившейся к знакомым из параллельного класса, а Егор отправился за школу к турникам, ожидая увидеть знакомых. Не прогадал в том, что увидит хоть кого-то, но из присутствующих там были только Артемий и Лёша. Афинский и Соколов сидели на брусьях спиной к Егору. Они о чем-то переговаривались, а точнее говорил только Лёша, а Артемий его внимательно слушал. Гронского никто из них не заметил. Он что-то говорил качающемуся Афинскому очень и очень тихо, словно стараясь произносить так, чтобы даже трава не услышала их разговора, от чего Гронскому стало интересно, о чём он рассказывает. Егор начал тихо подходить, придумав, что сделает вид, словно не специально тихо подошёл, когда его рассекретят. И ведь так было всегда. У этих двоих постоянно были тайны. Это довольно понятно, так как Лёша и Артемий, сколько знает их Егор, всегда были лучшими друзьями. Он даже сравнивал их с собой и Никитой. Но в отличие от их дружбы, Гронский не помнил, чтобы те ссорились и посылали нахер друг друга. Да, такое между ним и Бабочкиным случилось в седьмом классе, когда они шли домой. Егор неудачно пошутил тогда. По итогу, конечно же, Гронский был самым худшим человеком за всю историю. И посланным нахер. Перед этим Никита не забыл упомянуть всех родственников, начиная с предков и заканчивая потомками Гронского. Ещё сказал Егору стоять на месте, пока сам Никита не отойдет на достаточное расстояние, ведь идти с таким человеком желание у него не было. Помирились они спустя три дня. Первым, что Бабочкин сказал, было: «Я такое услышал». Поэтому, сравнивая их дружбы, можно сделать вывод, что у Лёши и Артемия слишком идеальные взаимоотношения. Может, они и ссорились, но не показывали этого на публику, ведь были дни, когда они весь день молчали, не проронив ни слова. И сейчас было такое чувство, что Леша с каждым шагом Егора говорил всё тише и тише, затем вовсе замолчал, кивая Артемию, который внезапно крикнул Лёше: «Офигеть!». Тогда Гронский опять споткнулся об воздух, чуть ли не падая лицом на бетон. К счастью, он сумел сохранить равновесие, но незамеченным не остался. Соколов медленно повернул в его сторону голову, в то время как Афинский посмотрел на Гронского, резко улыбнулся, обнажая десна и белоснежные зубы, спрыгнул с брусьев, чтобы подойти и поздороваться. Лёша Гронскому кивнул в знак приветствия, и пожал руку, только когда Егор сам подошел к нему. Вот оно — противоположности притягиваются. Эти двое делали всегда всё по-разному, что было очень интересным и интригующим для Гронского. Спокойный Лёша и бешенный Артемий — вот как можно было охарактеризовать этих двоих. Даже сейчас Афинский сразу начал задавать по сто вопросов в миллисекунду, в то время как Соколов просто рассматривал Егора с ног до головы, пытаясь понять, услышал ли он их приватный разговор, или каждая буква осталась засекреченной. Как бы интересно ни было, спрашивать у них было бесполезно, хоть Артемий болтун ещё тот, но личное он никогда не рассказывал. Когда один раз Егор о похожем разговоре спросил у Артемия, тот сразу начал спрашивать в ответ: «А зачем тебе? Что тебе это даст? Тебе настолько интересно?». Он улыбался, но видно было, что с каждой фразой он становится менее дружелюбным. Один раз даже сказал, что не его дело, что они с Лёхой обсуждали, попросил не совать свой нос в чужие дела. Потому что, что? Правильно! Любопытной Варваре на рынке нос оторвали. Ценя сохранность своего носа, Егор больше не пытался выведать секреты Афинского и Соколова. Ничего ведь не получится. Их можно спокойно отправлять на войну. Ничего лишнего не сболтнут, это уж точно. А как на эту просьбу отреагирует Лёша всем и так было понятно. Ни буквы не скажет. Всё, точка. Ещё и выговор сделает. Поэтому, решив прикусить свой язык, Егор медленно отвечал на вопросы Афинского. Гронский зевнул, прикрывая рот рукой, похлопал себя по рту, невольно издав звук индейцев. — Опять не спал до четырёх? — еле повернувшись к нему, спросил Лёша. Егор, оглядывая себя, понял, что выглядел помятым во всех смыслах. Конечно, от Соколова это в секрете не осталось. Чертова проницательность! — Выглядишь просто пиздец, — скромно добавил Соколов, пересев на брусьях в другую сторону. Теперь лицом к Егору. — Я вообще не спал, — так же скромно ответил Егор, вспоминая, как свет в комнате Василисы включился через три минуты, когда он только смог заснуть. К тому же со всем шорохом и благодаря тонким стенам слушая текущую воду из душа. Поэтому, да, поспать у Гронского всё-таки не получилось. И сейчас он стоял, чуть ли не засыпал на месте. Артемий на удивление ничего не сказал, только, улыбаясь, смотрел то на Егора, то на Лёшу, почесывая затылок и облокотившись на брусья, где сидел Соколов. На самом деле и вправду клонило в сон, а у них сегодня шесть уроков. Гронский поначалу считал, что стерпит, но сейчас, стоя рядом с друзьями из параллели и чуть ли не засыпая, он сомневался, что протянет хотя бы до второго урока, не свалившись с лестницы по пути на второй этаж. Первый урок, конечно же, как и всегда у Зори Николаевны — литература. Учительница сразу, как начался учебный год, захотела узнать, что же они прочли из книг, данных на лето. Конечно же, Егор ничего читать не собирался. Кому оно вообще надо? У него есть интернет, с помощью которого он перескажет краткий сюжет, если Зоря Николаевна его спросит. Сама учительница привыкла, что тот открывать книгу летом не собирался, поэтому редко спрашивала. Второй урок — физкультура. Там можно для вида побегать, тем более бежать они будут вокруг школы. Исчезнет из зоны видимости, может даже пройтись. На бег он, конечно, не жаловался, но иногда можно себе позволить не усердствовать. Парочку упражнений сделает: выпады вперёд, круг тазом. Кто там собрался в центре стоять? Никита, небось. Кстати, где он сам? Обычно они встречались тут. Обиделся, наверное, на него из-за вчерашнего. Нет, ну а что он ожидал? Ему телефон нужен только, чтобы в Tiktok своём сидеть и в Instagram рилсы смотреть? Русским понятным языком ведь написано было. Тем более они не договаривались, что за школой устроят новенькому взбучку. Эта мысль возникла в голове Егора случайно, во время разговора. А так до этого он планировал… даже ничего не планировал! В классе хотел сам навалять по самое не хочу. Сымпровизировать, так сказать. Всё! И вообще, откуда Никита узнал, что они пойдут за школу разговаривать? Следил, что ли? Или случайно увидел? Захотелось задать этот вопрос Лёше, вдруг он что-то знал об этом. Но не успел Егор открыть рот, как прозвенел предупредительный звонок на урок, и мысль улетучилась. Плюс ко всему, Артемий начал оживлённо что-то рассказывать Соколову. Он слушал своего друга со всей внимательностью, поэтому Егор решил ничего не спрашивать у знакомых, а узнать все напрямую у Бабочкина, пусть даже не отнекивается. Ответить придется. Втроём они добрались до входа в школу и разошлись в разные стороны, едва переступив порог. У «А» класса сейчас урок обществознания, поэтому они помчались в другую сторону от Гронского, в тридцать второй кабинет, а Егор зашёл в двадцатый к своим любимым жёлтым стенам. Зори Николаевны на горизонте ещё не виднелось, поэтому Егор спокойно вошёл, и первое, что он увидел, это Никиту возле учительского стола. М-да. Глаз его просто зашибись. Темно-фиолетовый круг, словно он панда, ей Богу. В руках у него была колонка Кости. Они, скорее всего, подключили колонку к компьютеру классной руководительницы и теперь, отсоединив, хотели удалиться с места преступления, пока гроза района не вернулась на свой пост. Заметив Егора, Никита как-то странно на него посмотрел и вдруг начал лыбиться. Подойдя, поздоровался с ним, пожав ему руку, и передал колонку Туманову, который охотно взял свою вещь. Неловкое молчание возникло между ними. В общем, как всегда после всех их ссор и обид Никиты. Первый шаг к примирению никто не собирался делать, гордость не позволяла, поэтому и сейчас молчали, по очереди прочищая горло. Бабочкин потер кулак об ладонь, вздохнул, готовясь заговорить первым, но его опередил Егор. — Чё, как глаз? — указывая на свой, спросил Гронский. На секунду Никита впал в замешательство, но потом снова ухмыльнулся и, подмигнув здоровым глазом, помахал рукой, мол, всё нормально. — Ты у него спроси, чё с нюхалкой его, — ответил друг, указывая за спину Егора. Гронский повернулся и увидел Зелима. Ахметов сидит чуть сгорбившись, перед ним стоит учебник литературы. В этот момент Егор задался вопросом: "Кто читает школьные книги?" Но, видя, что глаза Зелима медленно перемещаются по строчке, стало ясно, что любители этой литературы существуют. Рядом с ним сидит Малика, разговаривающая с Надей. У в руках у Мелхиевой был телефон, и они снимали свои репортажи и блоги, брали у всех интервью, смеясь при этом. Но в их веселье Егор никогда не находил насмешки. Просто дурачатся, что тут такого? Тут каждый второй этим занимался, поэтому странно злиться и дуться на них. Егор сам иногда подыгрывал им, рассказывая, как ему казалось, интересные факты о ком-либо из их класса. Вот тогда он уже без зазрения совести мог сказать, что это насмешка. Как Гронский понял, даже им нравилось брать интервью у него. Может Егору не на врача пойти, а на актера? А что идея! Гронский перестал думать о будущем, когда наконец-таки заметил фиксирующий пластырь на переносице у новенького. Вокруг носа разливалась оранжево-фиолетовая палитра цветов. Увидев такое, Егор почувствовал неприятное ощущение в своём носу, дотронулся до него, скривившись. Никита закивал, махая перед его глазами указательным пальцем. —Вот это я, конечно, ему вчера устроил! — видно, как Бабочкин гордится собой. Егор на это признание ничего не сказал. Улыбаясь, Никита отвел его ближе к доске, подальше от чужих ушей, даже оставив Костю. — Короч, блять, я, типа, понимаю всю эту хуйню, что ты мне писал и всё такое, — Гронский посмотрел на него очень внимательно. Потупив немного, Никита продолжил, — но этого еблана четырехглазого, — повторил вчерашнее обзывательство Никита. Кстати, когда он его избивал, новенького никто так не называл. — Я ж за тебя хотел заступиться, — уже громче добавил он, разводя руки в стороны. Одноклассники странно на них косились пару секунд, кроме Зелима, а затем вернулись к своим делам. Например, Рома и Максим, сидящие впереди Зелима и Малики, рисовали специальным маркером по листку, ожидая, что тот перейдет на другую сторону, но ничего не получалось. Аида и Надя, которая сбежала от Мелхиевой, о чем-то шутили и веселились, Даша с Васей обсуждали свои секреты. В этот момент Ульянова что-то забавно перечисляла, загибая пальцы, и яростно доказывала, а Костя и Олег играли в крестики-нолики. При этом Туманов успевал еще и сидеть в телефоне и обыгрывать Яковлева, который начинал орать при проигрыше. Остальные одноклассники, перешедшие к ним из других классов, также занимались своими делами. И только они с Никитой стояли возле доски, даже не удосужившись покинуть кабинет, от чего Никита продолжил очень и очень тихо: — Ты сам должен понимать, что друзей на кого попало не меняют, — возмущённо сказал Никита и тихо, но слышно, продолжил, — словно влюбился, — ровный голос дрогнул от подступающего смеха. Лицо Егора на этом моменте надо было заснять на видео, а потом показать сперва ему, а потом всему классу или сразу всей школе. Никита всё же не сдержался, рассмеявшись очень громко, под слова Гронского: «Ты чё, охренел что ли?». Бабочкин помахал ладонями, чтобы легкий ветерок остудил его горячее от смеха лицо и помог успокоиться. Никита аж до слёз посмеялся. Затем он посмотрел на Егора. По-доброму, как обычно Бабочкин этого делал. Когда Никита так смотрел, всё обиды забывались. — Ты понял меня. Егор-то его понял. Как и всегда, когда Бабочкин обижался на него, он придумывал отмазки, мол, Егора поддержать хотел, а Гронский неправильно понял. Понял он всё, понял! Они пожали друг другу руки, в качестве извинения, и пошли к своим партам. Всё — перемирие. Одно дело решено. Осталось наладить контакт с новеньким, помирить его с Никитой и делов-то. Заживут они прекрасной жизнью. Год последний пройдет отлично. Хоть эта драма очень интересная, но нет, спасибо. Поэтому давайте хотя бы в школе всё мирно будет. А то зачем Егору сюда каждый день к восьми утра приходить? Их маленькая ссора с Никитой позади, не нужно никого игнорировать и смотреть, как телефон взрывается от уведомлений. Они решили сесть на свои места, поэтому направились к последним партам. Надя, вернувшаяся обратно, и Малика о чем-то шептались. Тогда Гронский задался вопросом, почему они не сидят вместе. С восьмого класса же за одной партой? А тут уселся левый человек, совсем не знакомый, а всем хоть бы хны. Очень странно всё это было. Кстати о новеньком. Егор задержал опять-таки взгляд. Зелим сидел, все также сгорбившись над книгой по литературе. Что читал, было непонятно. Наверное, «Герой нашего времени» или «Евгений Онегин» – самые популярные книги у подростков, которые увлекаются чтением. Кто бы ни интересовался, у Егора каждый раз спрашивали про эти произведения. Вот и Зелим сидел, читал про себя. Последнее, что успел увидеть Гронский перед тем, как споткнулся и чуть ли не влетел лбом в парту, это повернувшегося на него новенького. Он внимательно без стыда рассматривал Егора. Но стоило Гронскому развернуться в сторону Зелима, как интерес у новенького к Егору пропал. Ахметов уже смотрел на соседку по парте, смеющуюся со своей подругой. Егор, чтобы не быть засекреченным, быстро садится на своё место рядом с Васей. Она сидела на втором варианте, но иногда пересаживалась, чтобы Егор мог писать один вариант с Никитой. Бабочкин сидел за партой один с левой стороны от Егора. Как всегда он зависал во ВКонтакте, переписываясь с кем-то. Наверное, с братьями Вениамина. Они постоянно проводили вечера в кальянной и, по доброте душевной, брали с собой Бабочкина, ну иногда и Егора, когда Никита просил за него. Эти интересные люди имели криминальное прошлое. Что-то связанное с поддельными документами и удостоверениями. Они продавали их обычно несовершеннолетним, которые хотели купить себе алкоголь. Их контору быстро закрыли, потому что папа Фролова работал в полиции. Поэтому пока не попались, пороча имя их отца – Фёдора Васильевича. В общем, не об этом сейчас идёт речь. Фроловы нормальные парни, в принципе. Алкоголь им купят, если понадобится, квартиру на вечер снимут, на стрелку можно позвать. Даже вот Коля, старший сын Фёдора Васильевича, за отца Егора раньше приходил, как двоюродный брат. Молодой он, это прокатывало, конечно, пока Вениамин за разбитое окно в кабинете химии Колю же и не позвал... Младший Фролов спалил Гронского. Потом и вызвали папу Егора. След от ремня на спине долго не проходил. Больно было, очень больно! Егор чуть вздрогнул, успев задремать на пару минут. Когда в кабинете настала тишина, и металлическая дверь со всей дури захлопнулась, вошла Зоря Николаевна, которую задержали в учительской. За всё годы обучения здесь Егор и там успел побывать. Ничего удивительного не было. Чайник для учителей, огромный овальный стол, стулья с мягкой подушкой под задницу, шкаф, в котором хранились и какие-то папки с листами, тетради, журналы и печенья, подаренные учениками на праздники всякие, да и просто покупные или от подлиз всяких, не разберёшь с ходу. Особенно, когда за твоей спиной Михайловна стоит, готовая тебя вместо печенья обмакнуть в чай и съесть. По спине прошлась волна дрожи от неприятного воспоминания. Сердце почему-то бешено застучало. Что? Испугался завуча? Ужас! Егор посмотрел на белоснежную парту. В некоторых местах были следы от ручек, которые, сколько не оттирай, всё равно не исчезнут даже с самым лучшим моющим средством. Внимание Егора привлекло оханье классной руководительницы. Вообще-то все смотрели на неё. — Батюшки, что это такое? — слепой бы не заметил красоту на лице новенького. Взгляд Зори Николаевны сразу переметнулся она Егора, и Гронский понял, к чему это всё идёт. — Подрались всё-таки? — недовольный тон не услышал бы, только глухой, голос резал уши. Гронский старался не скривиться. Она подошла к парте Ромы с Максимом, смотря на новенького, который поднял на неё взгляд. Скорее всего. Видно-то Егору не было. — Папу твоего вызвать в школу? Что это такое? — обратилась она, конечно же, к Гронскому, что очень раздражало. — Это не он, — вмешивается Зелим. И он говорил правду. Сломал-то ему нос Никита. Ох, сколько крови-то было! Очень странно, что родители новенького не посетили школу, чтобы разобраться во всем. Ладно, побили там. Сами решат между собой. Но урон-то немаленький нанесли ему. — Как это не он? — Зоря Николаевна смотрела на него, призывая встать с места. Чего сделал в следующую секунду Зелим, смотря на классную руководительницу. — Я же видела, как вчера на линейке вы балаган устроили, — вспомнила она, заставляя тревожиться. Ахметов стоял, уже выпрямившись, и его осанке, конечно, позавидовал бы каждый, в том числе и Егор. — Тогда кто? Никита? — на её вопрос новенький покачал головой, отрицая. Тогда даже у Бабочкина челюсть чуть ли не до пола упала. — Как это? — она смотрит на Никиту. — Вон сидит же, с синяком под глазом. — Я вчера с турника упал на стадионе, — произносит он, на всеобщее удивление. Тогда и Никита, и Егор впали в состояние шока, — На пробежку выходил, — подтвердил утреннюю догадку Гронского. Хотя Егор и видел его сегодня, а не вчера. Сон как рукой сняло. Уже стало интересно, куда это всё ведёт. — Так, — учительница хлопнула по парте ладонью, звук от удара проходится эхом по кабинету. Настолько сильно всем было интересно, чем все кончится, что аж лишнего вдоха не издавали, лишь бы услышать всё чётко, — в благородность играть тут не надо! На вашем лице, — она намекает на новенького с Никитой, и Егор от двусмысленного намёка хочет хихикнуть, но тоже молчит, не желая привлекать к себе внимания, — всё прекрасно написано. Завтра родителей в школу. Будем выяснять, — на этом она ставит не то чтобы точку, а восклицательный знак, возвращаясь на своё учительское место, и кидает журнал на стол, — уму не постижимо. Егор думает: «Это точно». И в правду благородность в жопе заиграла. То у одного, то у другого. Если у Никиты, понятно было, что за друга заступается, горой встаёт и всё такое братанское, понимаете? Да про их дружбу должны слагать легенды, ставить в пример подрастающему поколению. Ведь эти двое дружат настолько, что никакая падла не сможет их дружбу разрушить. Но вот Зелим. Чего это он защищает Бабочкина, тем более после сломанного носа и коллективного избиения. Как настоящий стукач, он должен был доложить всё Зоре Николаевне, родителям там, ну и другим взрослым. Привести с собой полицию, пожарных, ОМОН… Что-то Егора занесло. Так вот, всё так просто ведь не бывает. А может… Егор задумался. Есть вероятность, что он Никиту боится. Подумал, что всё ему с рук сойдёт. Немало таких случаев Егор видел в других школах. Ничего Никите не будет, а за ябедничество ещё раз по роже Зелима даст. Так, для профилактики. Это, кстати, казалось более правдоподобным. Хотя он же человеком, в принципе, хорошим оказался. Извинился. Да, да, да. И что, что Егор повторяет это в мыслях по сто пятьдесят раз? Имеет право, между прочим. Егор сам, конечно же, не знает, почему так зациклился на этом моменте. Вот просто запомнил. Прокручивает и на пару секунд забывает, а потом по новой. Что делать, сам не в курсе. Да и что тут сделать-то можно. Кроме того, это же не приносит никому вреда.. Гронский не заметил, что ворчащая всё это время Зоря Николаевна обратилась к Косте, спрашивая его, о чем смысл произведения, которое им задали прочитать на лето. Тот сидел, поставив перед собой учебник по литературе на подставку, и читал с телефона. Конечно же, кому нужна школьная программа на каникулах, если есть краткое содержание? Егор услышал вопрос: «Что вам задавали на лето читать?». Оказалось адресовано Зелиму от классной руководительницы. Поэтому Егор открыл ВКонтакте и, листая ленту, смотрел всякие мемы, трёхлистовые посты в «Подслушано в Балабаново». Видео не стал смотреть, так как без наушников смысла не было, так же, как и в школьной литературе. Егор улыбнулся своей шутке, жаль, никто мысли не читает, а так заценили бы. — Прощение. Гронский дёрнулся. Даша и Аида развернулись к нему с любопытством, заставляя взгляд метаться с одной одноклассницы на другую. Они, не увидев ничего интересного, повернулись обратно. А Егор думал о том, что произошло. Что-что он только что сказал? Опять эту тему затрагивает. Не устал? Вот ему надоело об этом постоянно думать. — Правильно, — сказала Зоря Николаевна, соглашаясь с ответом новенького. Она расхаживала возле доски туда и обратно. Егор запоминил из сказанного Зорей Николаевной лишь то, что она спросила: «Кто и кого за что простил?». Все это о каком-топроизведении, название которого Гронский не услышал. На удивление, весь класс наблюдал за Зелимом, явно размышляющим, и единственным, кто использовал мозг по назначению. Ну может только по литературе. Кто знает, какая успеваемость у Зелима в других предметах. Но про использование мозга сказала бы мама, если бы она сравнивала Егора и Зелима. И ведь даже в такой момент сторону сына не приняла бы. Из детей поддерживает только Ваньку. Может, он и заслуживает больше похвалы, но всё равно как-то обидно же. — М-м. Она продала сад из-за того, что всё её состояние ушло на любовника, который появился во Франции, — он поднял взгляд на учительницу и пожал плечами, — если вам интересно послушать мое мнение... — Конечно, интересно, — сразу перебивает его учительница, но сразу исправляя Зелима, — но, поместье и сад она сама не продавала. Из-за того, что Раневская влезла в долги, их выставили в торги. Гронский почувствовал, что Ахметов немного растерялся. Но, быстро вернувшись в прежний ритм, он проговорил тихое и короткое: «а, ну да». — Я считаю, что каждый заслуживает прощения, не смотря на то, что совершил, — прочистив горло, Зелим осознал, что в классе тишина, и, скорее всего, всем стало интересно, какое у него мнение на этот счёт, — хоть и... — Гронский вновь заметил замешательство в его голосе. Ахметов продолжил тише, — хоть и Раневская поступила не очень красиво, её простили... — он снова замолчал. Кажется, ему становилось не очень комфортно, когда остальные молчали, внимательно слушая, что показалось Егору очень странным. — Ахметов, а как ты аргументируешь насчёт первого высказывания? — спросила Зоря Николаевна, не замечая поведения Зелима. Поэтому, чтобы тот понял, уточнила. — Что все заслуживают прощения. Может, есть и противоположная сторона? Гронский выпрямился, чтобы увидеть между одноклассниками, сидящих впереди, Ахметова. Зелим снова сутулился, словно пытался стать меньше и исчезнуть. Но, сделав глубокий вдох, выпрямился, окидывая Зорю Николаевну взглядом. — То, что я сказал, что каждый заслуживает прощения, — произнес Зелим уже твёрдо и уверенно, — не значит, что, поступив, так, скажем, не очень хорошо, ему можно повторять это, — Егор услышал, как тот хрустит пальцами и снова прочищает горло, — каждый, после содеянного, получив прощение, должен получить урок от последствий и учиться на ошибках. А то какой толк от этого? Гронский чуть ли не фыркает. Егор попытался перестать слушать, о чём разговаривают Зоря Николаевна и Зелим. Новенький специально выбрал для обсуждения эту книгу на тему прощения. Егор скривился, коверкая последнее слово в уме, нахмурился, скрещивая руки на груди, затем посмотрел на Никиту, вид которого заставил челюсть упасть на землю. Ведь тот сидел и, представляете, слушал гнетущий только Гронского диалог новенького с Зорей Николаевной. А ведь Бабочкина даже летящий в его сторону метеорит не заставит кого-то сидеть и слушать. А тут такое. Нет, сегодня все решили свести Егора с ума. — И раскаяние о содеянном должно идти от осознанности своих действий и не просто для галочки. Тогда лучше вообще не извиняться, если человек хочет просто откупиться и выглядеть в глазах у того, перед кем провинился, белым и пушистым, — продолжил так же уверенно речь Зелим, но, под конец, закончив предложение, перевел взгляд на свои руки. Как показалось Егору. Будь они в каком-то клишированном кино, в классе все бы похлопали ему за такое шикарное высказывание. Но они находятся в Балабаново. Поэтому, получив в ответ на свою длинную речь: «Правильно говоришь, но не по теме» — от классной руководительницы, Зелим сам понял, что стараться не стоило. Прозвенел звонок, и все забыли, что только что было сказано. Хоть по нему не скажешь, что он огорчён этим. Наверное, сам не ожидал от такой маленькой публики оваций на свой выпендрёж с такой темой. Но, кажется, кого-то он заинтересовал, и даже не удивительно, что этим человеком стала… — Видишь! — перебил мысль Никита, навалившийся на него грузом, словно снег в середине апреля. Что видеть, конечно же, Егор сразу и не понял, поэтому смотрел на друга, хлопая ресницами и чуть ли не взлетая. Вопрос остался витать в воздухе, так как Бабочкин решил сам ответить на свой каверзный вопрос: — Для вида он это делал, чтобы казаться беленьким и пушистым, — указал на собирающего вещи Ахметова взглядом и похлопал по плечу Егора, — не настоящее осознание было, откупиться хотел. А ты, как дебил, почти повелся, — Гронский почти что подавился от возмущения, но быстро взял себя в руки, потому что Никита продолжал говорить, — ты, конечно, думай чё хочешь, но знай, что этот тупорылый реально того, — он покрутил у виска, явно намекая на полоумие Ахметова, чего точно нет. Егор хотел защитить честь Зелима, но его остановила неведомая сила. Задумался он знатно о том, что его заставило пойти на это. Лучше согласиться с Никитой, не общаться с новеньким, раз уж сам тоже этого не хотел. Ведь захотел бы общаться, разобраться во всём. Подошёл бы, проявил инициативу, так сказать, начал бы свой скудный монолог, как сейчас и всё. Егор бы по ходу подключился к разговору, тогда недопонимание решило бы покинуть их. Но нет, надо строить из себя не пойми кого. Гронский смотрел на Ахметова, сразу зацикливаясь на огромном пластыре, и до него дошло, почему же словарная книга не начинает диалог. Потому что такое уже было, блин, и вот чем закончилось. Зелим, на минуточку, уже проявлял эту вашу инициативу. Теперь очередь того, кто заварил эту кашу. Думал Егор: «Давай, герой, действуй!» Но не хотелось, чтобы Никита стал свидетелем того, что Егор подошел к кому-то с извинениями. Тем более после такой монотонной речи. Ужас один. Ладно, так уж и быть, сделает он когда-то. А вот Зелим сам стоял и, кажется, поджидал момент. Все в классе поспешили покинуть кабинет, и Бабочкин не стал исключением. Остались на своих местах только Ахметов и Гронский. Как вчера. Только они одни. Егор и Зелим. И это не остаётся незамеченным, когда пристальный взгляд, словно дуло пистолета, был направлен на Егора. Гронский сейчас стоял, как будто провинившийся первоклашка. На самом деле, в начальных классах он таким был. Послушный малец, иногда гангстер, конечно, но жалобы на него не часто были, поэтому пример с провинившимся в том возрасте, хорошо подходил на данный момент. Весь дергался, переступая с ноги на ногу. И что говорить надо? Наверное, сперва поздороваться. Ноги наконец-то отлипли от пола окончательно. Егор сделал шаг навстречу, и ему кажется, что настроение у новенького даже поднялось. Думал, наверное, что Егор одумался и всё такое. Вообще-то да, вот сейчас он это в лицо скажет, достаточно близко подойдёт и выскажется, душу изольет, расскажет, как ему стыдно за то, что затормозил, не проявил, так сказать, храбрость. Ничего страшного, сейчас он это ему скажет, и они раз и навсегда помирятся. Бабочкин тоже потом начнёт дружить с Зелимханом, увидит, что Ахметов нормальный человек, и заживут они долго, счастливо и так далее. Кажется, что цель почти достигнута, ничего не предвещало беды. Егор возле Зелима, но ноги не останавливаются, а язык не слушается, не хочет говорить то, что задумано. И когда Гронский ляпнул не то, что нужно, точка невозврата… запустилась. Он поставил огромную преграду, о которой, пока что, конечно же, не знал, между ними двумя. Когда, увидев промелькнувшую голову Никиты в дверях, сразу, без каких-либо раздумий, произнес, уверенно смотря в зелёные глаза напротив. Ничуть не замедлив шага, он сказал всего лишь два слова. Два, сука, слова. — Иди нахуй. Овации! Где овации, дорогие друзья. Ведь настолько облажаться — это ещё надо уметь! Егор промчался со скоростью света рядом с партой Малики, забирая с собой угорающего на весь коридор Никиту. Что его сподвигло это сказать, он пока что не знал, поэтому промычал себе в руку, стараясь делать так, чтобы до сих пор смеющийся Бабочкин не заметил того, что Гронский сейчас готов от стыда умереть и от позора под землю провалиться. Надо, наверное, скинуться с окна, думает Егор и говорит про себя: «Потому что это пиздец». И как там Ахметов остался, он не знал. Что сейчас чувствовал — непонятно. А ведь дружба была так близка. Что ж он наделал-то? А тем временем Никита не перестал смеяться и, поворачиваясь к нему. За его спиной, заметил, что Зелим покинул класс и направился за ними в сторону раздевалки вместе с Ромой и Максимом.

***

Урок физкультуры всё-таки наступил. И как бы большинству из класса не не хотелось, но они бегали вокруг школы. Второй круг начался со словами Никиты: «Как же всё задолбало!» Интересно, что он скажет в середине учебного года, когда его всё уже достало в начале, а точнее, в первый день. Зато другие, кажется, отдохнувшие, загоревшие за лето, с готовностью влились в учебный процесс. Ну, может, ему так казалось. Тем не менее, в отличие от Егора, не успевшим восстановить свой сбитый режим сна, они выглядели выспавшимися. Наверное, стоило исключить тот факт, что Егор не спал, и сейчас, даже после разминочного бега, его всё равно клонило в сон. За все пять кругов вокруг школы он ни разу не столкнулся с Зелимом, что очень его… волновало? Подумать только, казалось, ведь, что взаимоотношения, держащиеся на соплях, ничего больше не разрушит. Но нет, оказывается, можно довести ситуацию до точки невозврата. Как ему в голову пришло сказануть такое всерьез ещё и рядом с Никитой? Ведь этот оболтус примет это за сигнал, что Ахметову надо преподать урок. Надеялся Гронский, что это здравоучение от Никиты не будет длиться дольше недели. Всё-таки откуда-то появившееся чувство вины медленно, но верно съедало Егора. Во время бега он новенького, конечно же, не видел, но когда они выстроились в кольцо и в центр поставили Егора, который должен был придумывать на ходу разминку, чисто по случайности оказалось, что напротив него стоит он. Зелим смотрел на Гронского своими глазищами, заставляя стыдиться ещё больше. Ну хотя бы Егор признавал тот факт, что стыд и совесть он не до конца потерял. Другим, конечно, об этом Гронский и под дулом пистолета не расскажет. Нет, они не достойны лезть в его голову так же, как и в его бедную душу. Ахметов все еще смотрел на Егора, повторяя за ним разми… стоп! Зелим не на него смотрел. Гронский развернулся, делая вид, что крутит тазом, и понял, что для повторения Зелимхан выбрал тех, кто стоит позади Егора, а не его самого. Обиделся что ли? Что в этом такого? Можно подумать, что Егору не понравилась огромная речь про прощение, и он так высказался по поводу этого, так сказать, мнением поделился. А что делать? В свободной стране живём, между прочим. Но нет, даже не посмотрел. А вдруг он щас начнет делать те упражнения, которые никто не сможет повторить? Зелиму придется посмотреть. "Например, вот это", — думает Егор и только начал делать новое движение, как Сергей Леонидович привлек к себе внимание своим "вонючим" (как от злости его охарактеризовал Егор) свистком. — Так, давайте я вас в первый день не буду мучать, — выдал, на всеобщее удивление, физрук. А ведь все подозревали его в садизме по отношению к ученикам. А тут вот оно как! — Подтягивайтесь на турниках, и пусть один записывает, — а нет, сущность физрука проявилась. Сам, конечно же, Сергей Леонидович побежал, как он сказал ученикам, в учительскую. Но всё-то знали, что они сейчас с чертежником будут гонять по пятьдесят грамм. В честь начала учебного года. М-да, школа называется. Но всё равно их сейчас никто доводить не собирается. Поэтому есть в этой школе свои плюсы. Первым забрался на турники Максим, а Даша, взяв телефон и открыв заметки, написала его имя и фамилию. Все, дружненько окружив одноклассника, считали, сколько он подтянется. Егор и Никита договорились, что будут подтягиваться, когда половина класса пройдет, поэтому отправились сидеть на своих любимых ржавых трубах и, удостоверившись в том, что поблизости нет учителей, Бабочкин зажёг сигарету. Никитин взгляд зацикливается на Егоре, быстренько осмотрел Гронского снизу вверх. — Али нас вечером погулять по городу зовёт, — делится Никита, смотря сузив глаза, и стряхивая пепел, — в Обнинск съездить, в кальянную зайти. Всё по красоте, короче. Взгляд Егора переместился на подтягивающегося Костю, Гронский невольно задумался о том, что собирался делать сегодня вечером. В принципе, Егор хотел поспать после школы хотя бы пару часов. Но получится ли это, когда батя дома начнёт орать и ломиться в комнату. И всё же закон есть закон. Ну и, скорее всего, если старая мымра посетила их нору, то папа снова предъявлять претензии станет, мол, сына воспитывал или чёрт пойми что. Лучше уж Егор поспит на мягком диванчике под музончик в обнимку с кальяном, чем будет тысячу раз жалеть, что не пошёл на гулянку. — Я за, — коротко ответил Гронский, и рядом с ним, чуть ли не конкурент солнышка, Никита засветился от счастья настолько ярко, что мама не горюй, а рот разинул-то до ушей. Егор не сдержал подступающую улыбку, поэтому отвернулся от Никиты. — Ну вот и забились! Бабочкин хлопнул в ладоши, спрыгивая с трубы, и стряхивает грязь со штанов, выкидывая попутно выкуренную сигарету. А ведь курил он очень медленно. Они что долго сидели здесь? Их диалог длился пару секунд, по мнению Егора, конечно, а так он снова погрузился в транс из-за недосыпа, поэтому сидел пару минут молча, пока Никита смотрел то на него, то в свой телефон, то на подтягивающихся ребят. Поэтому как докурил, пошёл показывать всем ''мастер класс''. — В пол двенадцать Али заедет за тобой и до закрытия, если че успеем, — на ходу добавил Никита, направляясь к турникам, и Егор кивнул ему в спину, прекрасно понимая, что этот оболтус ничего не увидел и надо всё озвучить, поэтому прокричал ему в след. — Забились.

***

Время почти одиннадцать. А Егор, несобранный сидел в своей комнате, залипая на одну точку. Как и предполагалось, поспать не получилось, потому что, какого-то хера, папе захотелось повесить полку, и он искал дрель в его комнате под предлогом: «Нигде я не нашел, у тебя в комнате не смотрел». Да где эта чертова дрель может быть в его комнате? В жопе что ли? Мысленно предъявил претензии своему отцу Егор. Гронский молчал, усевшись за компьютерный стол, пока папа залез на стульчик и шарил рукой на самой высокой полке шкафа. Конечно, он там ничего не найдет, ни дрель, ни чего-либо запрещённого, как хотелось бы ему, наверное. Ведь потерянный инструмент являлся лишь предлогом, чтобы отец мог спокойно порыться в вещах Егора у него в комнате и якобы случайно найти что-то, о Боже, секретное. Папа тяжело вздохнул и спустился со стульчика на пол. С подозрением посмотрел на зависшего Егора, с укором рассматривая, и поднял свой стул, выходя из комнаты. Нет, серьезно! Словно Егор прям умирал, как хотел украсть отцовскую дрель. Оно зачем ему надо? Крепил ведь в комнате что-то он три года назад и больше дырок в стене не делал. Ему очень хорошо запомнились те истерики и пощёчина, которая, как казалось, едва не снесла ему пол лица с первого удара. И это отец не в полную силу бил. Если бы папа постарался, Егор и от одного замаха умер бы сразу. Слег, так сказать, и коньки отбросил. Храбро, гордо, оставив свое имя после себя. — Ножки появились, и сбежала, — тихо пробубнил отец, намекая на то, что его сын потерял инструмент. — Никто же не брал дрель. От возмущения даже ничего не хотелось говорить. Вот назло просто. — Как тут не убежать? — в ответ пробубнил Егор и, на строгий взгляд отца, пожал плечами, округленными глазами глядя на папу, мол, ой, посмотрите, и такое бывает. Дабы снова не вступить в конфликт с злым отцом, Гронский начал собираться, надел свои любимые серые штаны и мастерку. Мама ещё не пришла с работы, поэтому он отправил ей сообщение: «Я вместе с Никитосом», и покинул квартиру, оставляя батю одного одиношенького. Мама на работе, Егор тусить едет, а Ване больше всех повезло. Он сегодня ночует у бабушки. Как же Егор завидовал ему! Ведь оставаться у бабули — это самое лучшее, что может быть в его жизни. И грустно, что такая радость досталась именно брату. Ну хоть он не станет бегать туда сюда, чтобы папе что-то с кухни принести, когда до туда два шага. Выйдя на улицу, он сразу почувствовал на своём лице прохладный ветер. Вот она. Осень наступает, показывает себя во всей красе. На самом деле Егор больше любил осень и весну, так как в эти времена года можно было и не замерзать и не умирать от жары. По крайней мере ему. Единственное, что его не радовало в эти времена года — грязь, которая окутывала всё Балабаново и не давала лишний шаг никуда спокойно ступить. А каждый лишний шаг — новые белые кроссовки в говне. Гронский уселся на ступеньки, ожидая своих товарищей, которые должны вот-вот пригнать на машине и, наконец-то, забрать его. Егору на самом деле оставалось ждать ещё примерно пятнадцать минут, так как Гронский вышел раньше времени. С неприятным человеком наедине оставаться уж очень не хотелось. Али должен позвонить ему, как только с Никитой они подъедут.. И сейчас, чувствуя прохладу и на лице и на попе из-за холодных ступенек, Егор покачивался из стороны в сторону. Вдалеке показалась машина, и, понадеявшись, что это его друзья, Егор встал. И тогда Гронский заметил, что возле «Б» корпуса стоял никто иной как Ахметов с тем парнем, которого Егор видел с Зелимом позавчера. Они болтали о своем, а говорил, в основном, конечно же, Ахметов, жестикулируя и улыбаясь. Егор во второй раз за сегодня видел эту искреннюю улыбку и, не испорти он момент, сейчас всё было бы иначе. Вспомнив, что Никита сейчас вместе с Али приедут, Егор не стал долго думать. Гронский встал, решив подойти к новенькому и всё объяснить. Набравшись мужества, он сделал пару шагов к ним, но заметил, что машина-то подъехала и остановилась возле Зелима. Ахметов начал улыбаться ещё шире. Егор даже заметил, как тот подпрыгнул и кому-то открыл дверь. Из машины сначала вышла миниатюрная девушка в длинном нежно-розовом платье и белоснежном хиджабе. Они долго обнимались, покачиваясь на месте. Фары машины погасли. С другой стороны открыл дверь тот самый парень, который был все это время вместе с Зелимом. Из машины вышла ещё одна девушка. Она была фигуристая и чуть выше первой. Тоже в хиджабе и в платье. Только зеленого и черного цвета. Зелим обнялся с ней. Последней из машины вышла женщина со стороны водительского места, тоже покрытая. Зелим подскочил к ней, заключая в объятия, и поцеловал в щёку. У Егора зрение хорошее, и он заметил, что женщина и Ахметов очень даже похожи. Сразу пришла мысль о том, что это его родственники: две сестры и, наверное, мама. Выйдя на свет, они заметили фиксирующий пластырь на переносице у Зелима. И хоть у Гронского со зрением прекрасно, супер-слухом он не обладал, поэтому пришлось догадываться о чем они расспрашивали его. И дурак бы не понял, что те интересовались, как Зелим сломал нос. Зелим лишь отмахнулся от всех вопросов и, подмигивая левым глазом, кивал девушкам, скорее всего, говоря, что всё хорошо. Ахметов и тот парень, который, как думал Егор, скорее всего, был братом Зелима, вытаскивали из багажника сумки и тащили их в сторону подъезда. Егор уже хотел пойти за ними, но вдруг ему начали сигналить. Дернувшись от страха, он заметил приехавших друзей, которые сразу включили музыку громче. Они громко смеялись — сразу видно им было весело. Снова повернувшись в сторону, где был Зелим и его семья, Гронский увидел, что те уже ушли, и со словами: «Приехали, приплыли!» он направился в сторону машины друзей и сел. Ладно, ничего страшного, с этим разберётся попозже.