Униженный прощением.

Собирать рюкзак вечером перед школой никогда не входило в привычку Егорки, но что поделаешь, Гронский делал это лишь бы выглядеть занятым, чтобы отец не докопался. Он даже не просил, а приказывал принести ему что-то из соседней комнаты. Егор мог понять отца, если бы он хоть чем-то занимался. Например, полку прикручивал, которую уже как пол года маме обещал прикрутить или лампочку менял. Но сейчас он, развалившись на диване, смотрел Рен ТВ. Господи, кто смотрит в двадцать втором году телевизор, и тем более такие телепередачи? Такие люди, как его отец. Лучше бы обещанное маме сделал. Нет, Егор мог сам с этой полкой разобраться или лампочки поменять. Это же легче легкого. Но как только он собирался этим заняться, отец начинал вопить, что сам сделает всё, что вообще от Егора толку ноль, что он ненужный ребёнок. А ведь сейчас сам просит принести ему, сука, орешки. Даже показушное игнорирование ему ни о чем не говорило. Просит и просит. Прицепился и всё. Егор говорит ему снова и снова, что занят, что он готовится к школе: уже третий раз засовывает тетради, совершенно ненужные на завтра, потому что кроме праздничной линейки и классного часа у них ничего не планировалось, как и в прошлые годы обучения. Посидит, писать расписание не станет, попросит Никиту или Василису скинуть, как в старые добрые, и всё, дело в шляпе. На телефон пришло сообщение. Услышав звук уведомления, Егор включил мобильный и увидел, что его друг поменял название десятого «В» класса на одиннадцатый. Да уж, столько лет в этой школе учиться, это ещё надо было пережить. Первые четыре года обучался прилично, пока в его жизни не появилась Зоря Николаевна. Классная руководительница, которая строго относилась к нему, из-за чего Егор начал плохо учиться. Однажды её просто так назвали Зорькой. Кто-то один раз сказал и после этого пошло поехало, прижилось. Учителя были теми ещё подарками и не сказать, что приятными. Может, Егор и сам не был чудо-ребёнком, но все-таки все, что он делал было принципиально. Надо проще относится к ученикам, и тогда они пойдут тебе навстречу. Егор услышал шаги — в коридоре промчался Ваня, неся отцу те самые орешки, отчего Егор закатил глаза. Всё-таки своего младшего сына заставил. Нет бы жопу свою поднять и пару шагов сделать. Как по шее ему давать, так он мчится со скоростью света. А тут, видите ли, он устал, с работы, мол, пришел. Знает Егор, с какой работы он приходит. «Соседка Наташа» называется. Весь день бухают, ещё и на мамины деньги, а она в курсе этого, но глаза закрывает на происходящее. На вопрос Егора, почему она не предпримет что-нибудь, говорит, что отец может их бросить, и для Вани это будет большой травмой. О старшем сыне, конечно же, они не думали. Единственной большой травмой Егора являлся его отец. Шрам на виске напоминал до сих пор о его поступке. Будь Егор нытиком, отрастил бы волосы и не видел кривую линию. Но он всем делал назло. Такой уж Егорка ребёнок. Ладно он, а мама, почему не хочет о себе подумать. Папа же её губит, как морально, так и физически. В дверном проёме показалась фигура упомянутой женщины. Её он увидел через зеркало на шкафу. Вспомнишь солнце — вот и лучик. Она стояла, молча смотря на него, и Егор наконец-то повернулся к ней лицом. Для своего возраста она выглядела слишком измученной, от чего казалась старше: несколько прядей седых волос, морщины, уставшее от вечных ссор лицо. Как же Егор хотел, чтобы мама жила в спокойствии и счастье. Но, нет же, надо на своём стоять и за этого барана хвататься. — Почему папу игнорируешь? — первое, что она спросила, требовательно смотря на него и постукивая отросшими ногтями по двери. — Ты же знаешь, что ему не нравится, когда ты так делаешь. Может хватит? — она почти что умоляла. Егор же стоял и смотрел на неё без особого интереса. — Сходи в магазин, папа твой пиво хочет, — вот и то, за чем она пожаловала в его комнату. Пиво он хочет, вы только посмотрите! А по харе он случайно не хочет? Если мама сейчас что-то скажет, Егор не выдержит и нахамит ей. Поэтому он вздохнул, посмотрев время в телефоне. — «Магнит» уже закрылся, — резко сказал он, отворачиваясь, и продолжил своё важное дело — вытаскивание тетрадей из рюкзака. — «Пятёрочка» возле вокзала круглосуточно работает, — её голос был спокойным, но таким уставшим, что Егору стало совестно за то, что он отвернулся. — Прогуляешься, сходишь? — Мне не продадут. Казалось, это должно поставить точку в их однотипном диалоге, но мама не теряла надежды, настаивая. — Лена сегодня работает. Она мамина сестра, поэтому, как осведомленная женщина, знала, что пить пиво станет только отец. Поэтому, когда видела Егора с «Балтикой», не удивлялась этому. — Она тебе продаст. Просто паспорт покажешь, чтобы камера записала, что она проверила тебя, — она продолжала стучать по дверному косяку ногтем и её последняя фраза добивает Егора. — Пожалуйста, сходи. Он вновь вздохнул, доставая тетради из рюкзака, кинул их на письменный стол и, взяв лишь телефон, прошел рядом с мамой, не касаясь её. Возле входной двери Егор натянул кроссовки и взял протянутые деньги от мамы, бренча ключами, развернулся к двери, открыл её, а потом вышел, засовывая деньги в карман. Егор вызвал лифт и с бешено бьющимся сердцем ждал, когда тот приедет. Ненавидит папу, просто ненавидит. Считайте его плохим, но Егор желал ему скорой смерти. Ведь когда его не станет мама будет жить ради себя. Пусть даже забудет Егора с Ваней. Главное, чтоб она счастливой была. С кем угодно, но только не с их отцом. Всматриваясь в своё отражение в зеркале, Егор занёс руку, чтобы ударить по стеклу, но вовремя себя остановил, вспоминая, что искалеченная рука ему сейчас ни к чему. Защищаться от пьяного отца всё ещё надо, поэтому битьё зеркал подождёт. Мама позже написала ему, что нужно взять четыре банки, и Егор понял, что не прогадал про пьяного отца, который после того, как опьянеет, начнет всех шманать без разбору и первым попадет, конечно же, старшему сыну. Причиной будет… а причиной ничего не будет, отец что хочет, то и делает. Подходя к кассе, Егор заметил мужчину, флиртующего с тётей Леной, видимо для того, чтобы получить бутылку водки бесплатно. Скорее всего. Но тетя остаётся невозмутимой, не желая отдавать товар. Пока Егор медленно подходил, кто-то пролетел мимо него, влезая вперед вне очереди. Вот наглый, а! По телосложению был похож на парня. Он держал в руках два доширака и пакетики Nescafe. Из-под кепки торчали светлые рыжие волосы. Незнакомец стоял спиной к Егору, поэтому лицо разглядеть не получилось. Егор только хотел предъявить ему, мол, он влез без очереди, но тетя Лена начала пробивать его товары, поэтому Гронский решил, что сегодня просто не его день. Оплатив товар картой, незнакомец повернулся к Егору, но он даже не успел запомнить лицо парня, как тот отвернулся, покидая магазин. Егор провожал его взглядом и, даже когда незнакомец покинул магазин, не переставал смотреть парню вслед. Наконец, увидев черную кепку, видневшуюся в окнах магазина, Егор понял, что тётя Лена все это время общалась с ним. Женщина тоже заметила, что её не слушали. — Ку-ку! Что спим? — она пощёлкала пальцами перед ним и, улыбаясь, пробила его товар. — Опять папаня представление показывать собирается? — спросила она, привлекая внимание Егора, хоть и не полностью. Тот только задумчиво кивнул, соглашаясь со всем, что она говорила, хоть он не слышал и половины сказанного. — Ужас! Если он Таню опять начнет пиздить, я полицию вызову! — мат она произнесла шепотом, чтобы охранник, стоявший неподалёку, не услышал и не доложил администратору, мол, кассир матерится при клиенте. — Я его сам отпизжу, — шёпотом кинул Егор и хотел уже избить себя за то, что никак не мог сфокусироваться на данном разговоре. Живот крутило, в голове Егора кружилось столько мыслей и он не знал за какую из них ухватиться. Тетя Лена, как настоящая суровая женщина за кассой, попросила показать документы, что Егор и сделал. Он оплатил покупку и, взяв пакет с бутылками, попрощался с тётей, покидая магазин. В горле застрял ком. Егор моргнул несколько раз. Что-то случится или может уже случилось. Егор чувствовал нарастающую тревогу, хотелось забиться в угол от испуга и неизвестных ему ощущений. «Что-то произойдёт», — повторял он себе в голове несколько раз, проходя рядом с зелёным забором, где строили магазин «Да!». Егор быстро добрался до площадки, где, на его удивление, сидел тот самый незнакомец из магазина, опустив голову вниз. Егор его узнал, потому что в руках у него были лапша быстрого приготовления и пакетики кофе. Егор остановился, смотря, как тот поднимает голову вверх. Глаза его были закрыты, брови нахмурены. Он выглядел напряжённым, и, почему-то, у Егора сложилось такое чувство, что парню негде жить. Но вдруг сидевший дернулся, увидев парня постарше, который шёл к нему, побрякивая связкой ключей. Этот парень выглядел старше двадцати, а незнакомец из магазина примерно на восемнадцать-девятнадцать лет. Они пожали друг другу руки, и подошедший начал жаловаться на что-то младшему, протирая лицо рукой и лениво открывая глаза. Наконец-то парень, влезший без очереди в магазине, заметил стоявшего неподалёку Егора, который глазел на них без стыда и совести. Парень ничего не сказал, просто смотрел, кивая старшему, эмоционально и живописно рассказывающему что-то. Егору пришлось пройти рядом с их скамейкой, так как они сидели возле выхода. Пройдя мимо, он ощутил на себе их пристальный взгляд. Егор поспешил зайти в дом и не сразу заметил, что сердце продолжало все так же бешено стучать.

***

Представление, вопреки ожиданиям, не случилось. Отец просто вырубился после третьей банки пива, держа в руках четвертую, открытую, захрапел на диване под орущий телевизор, крепко сжимая пульт, будто это его спасательный круг. Отпусти его, он сразу умрет. Будь это так, Егор, не задумываясь, отобрал бы этот пульт во чтобы то ни стало. Но, к сожалению, нет. Уже утром, доедая яичницу, Егор сидел в окружении его милой, доброй и, главное, спокойной семьи, слушая ворчания отца. Похмелье ударило отца с самого утра. Рядом с Егором сидел Ваня, уплетая свой завтрак. Потом он, поцеловав маму в щеку, убежал на улицу. У него сегодня будет первый день в пятом классе. Он окончил начальную школу и теперь уже большой мальчик. Егор тоже уже не маленький. Одиннадцатый класс. Столько лет проучился в одной школе, и даже не верилось, что скоро он закончит её. Дальше какой-нибудь университет, если по баллам на бюджет пройдет. Ведь отец отказался платить за его обучение, а у самого работы не было. Но ничего, устроится в этом году и накопит, хоть бюджет и был соблазнительным. Сегодня Егор плохо спал, поэтому выглядел как сонная муха, раздражался всему, а причиной всему было волнение. Ну, а что? Он сам не виноват, так-то. Забрав рюкзак из комнаты, Егор уже хотел выйти, как столкнулся с злым отцом. Чуть не свалившись назад, Егор почувствовал на своём воротник чужую руку. — Отцепись от меня, идиот! — выплюнув ему в лицо эти слова, Егор хотел разжать пальцы отца. Для человека, который ничего не делает и днями напролет пьёт пиво, он был в хорошей форме и массивнее Егора, поэтому никак его сын противостоять такому амбалу не мог, но очень даже старался, ругая его и толкая, что и становилось причиной для ссоры. Всё-таки высвободившись из его ручищи, Егор поправил рубашку, стоя возле зеркал. Заметив взгляд отца, он закатил глаза. — Рубашку мне помял. — Ты меньше пизди, сукин сын! — Егор чуть ли не съязвил, говоря: «Ох, как самокритично!», но отец отвернулся, показывая, что на этом разговор окончен. — Чтоб ты не вернулся. Его голос дрожал от злости. Пьяный отец никогда ему не нравился. Да в принципе, отцом он был никудышным, поэтому Егор не питал к нему каких-то чувств, как и он к своему старшему сыну. Выходя из квартиры, Егор задумался над словами отца. Он с радостью бы больше не вернулся, но как его отец визжал, (как долбанная свинья!) когда Егор после глобальной ссоры, матов и слов о том, что он никому в этом доме нахер не нужен, остался у бабушки. Тогда отец чуть ли телефон не съел, пока кричал в трубку, и Егор был уверен, что экран был мокрым от его соплей. Произойди этот разговор в жизни, Егор давно бы гнил в земле, потому что отец задушил бы его собственными руками. Если у Егора попросили бы рассказать хотя бы об одном дне, когда они с отцом не ругались, он, к сожалению, не вспомнил, потому что и минуты спокойствия у него не было. М-да. А вот Ваню отец очень сильно любил, чуть ли не на бархатной подушке носил, все его хотелки исполнял, машинки разные покупал, а также сладости и всякую мишуру для детей. Это к тому, что, когда Егор был маленьким, из сладостей ел только изюм или сворованные конфеты из продуктового магазина. С игрушками была такая же ситуация. Именно так и началась его воровская жизнь. В девятом классе даже в участок повезли, когда в «Магните» хотел незаметно протащить бутылку пива. Не получилось, не фортануло. Одним словом: пацан к успеху шел, но не дошел. Василиса, его девушка, тогда плакала. Егор, конечно, был приятно удивлен. Его же не сажать на пару лет везут, но то, что она переживает за него, грело душу. Вот и сейчас он шел к её дому. Они жили в одном жилом комплексе, в котором построили три девятиэтажных дома. Их разделял тот, что был посередине — дом два «Б». Что касалось брата, Егор не злился на Ваню. Он же не виноват, что его любили больше, да и Егор, на самом деле, любил его, ведь это все-таки его родной брат. Но всё равно тогда было обидно от нехватки отцовской любви, хоть и сейчас она ему была не нужна. Как только Егору исполнится восемнадцать, он съедет из родительского дома, сменит номер и прервёт связь с родителями. Сейчас, в октябре, ему стукнет семнадцать, а там и совершеннолетие не за горами. Станет жить один, работу найдёт — будет совмещать её с учебой. Одним словом, не жизнь, а сказка. Егор уже с июля начал искать квартиру и нашёл одну недорогую, мечтал, как переедет в неё. Одним словом, он уже чувствовал, как взлетит подобно вольной птице в свободном полёте. Гронский осмотрел себя. Он всё же соизволил надеть черные брюки, лишь бы только не слышать упрёки от Зорьки. Какая же противная женщина! Не знай Егор свою бабушку, подумал, что классная руководительница — это мама его отца. Большая вероятность, что его папу просто подкинули. На самом деле Егор поступил бы идентично: избавился от такого ребёнка, да и всё. И жил бы спокойно. На улице, прямо в глаза, светило яркое солнце. Егор вспотел. Он провел рукой по постриженным ежиком волосам. В седьмом классе у него были острижены только по бокам, и, смотря на старые фотографии, хотелось их сжечь прямо с телефоном вместе. Возле корпуса «Б» дул сильный ветер, чуть ли не уносящий его. Тут уже можно было увидеть Василису. Стоя рядом с забором маленькой церквушки, она одной рукой придерживала юбку, а в другой держала телефон. Приложив динамик к уху, Василиса внимательно слушала голосовые сообщения, а потом отвечала, точно так же, записывая ответ. Она даже не заметила, что Гронский уже подошел к ней. — Привет, Вась, — девушка резко повернулась к нему с напряжением, но пару секунд спустя её лицо расслабилось, и она, улыбнувшись, обняла его. — С кем это ты так? Даже меня не заметила, — намекал он на голосовые. — С Дашей, — просто ответила Василиса, вновь приложив телефон к уху. Егор закинул руку ей на плечо, и они двинулись вдоль той самой церкви, направляясь в школу. Уже отсюда были слышны первосентябрьские песни. Гронский мысленно понадеялся, что его барабанные перепонки останутся в целости и сохранности, когда он и Василиса подойдут к площади, где должен проходить праздник. — Говорит, Зоря Николаевна искала меня, звонила, — Гронский заинтересовано смотрел на неё, ожидая продолжения. Ему всегда было интересно, какие дела поручают старосте, а сама Ульянова с радостью делилась всем, что говорила учительница. — В нашем классе новенький будет. — Серьёзно? — Егор рассмеялся. — Кто переходит в другую школу, когда остается всего лишь год учиться? Но по кивку Василисы Егор понял, что такие люди есть. — Ну ладно, тогда тупо очень, — всё же решил высказать своё мнение на этот счёт он, но Василиса только пожала плечами. Дальше они разговаривали об обыденных вещах: о тренировках Егора, — он ходил в бокс с пятого класса, думал, что и Ваню отправят туда, но этого так и не случилось; — о гимнастике Василисы, о том, что у них скоро соревнования намечаются, о прошедших каникулах. Быстро они прошли, как будто их и не было, в отличие от карантина в две тысячи двадцатом году: три месяца — туфта! Во время карантина они даже в «Зуме» конференции не устраивали. Учителя сами, кажись, рады были данным каникулам, давали детям домашнее задание и ставили оценки, лишь бы от них отстали. Целых шесть месяцев они отдыхали. За это время Гронский успел возмужать, вырос. «Сто семьдесят восемь сантиметров красавца» — именно так Егор себя охарактеризовал тогда. И Никита, его лучший друг, успел похудеть. Конечно, они вместе на пробежки выходили, по вечерам на турниках зависали. Как тут не прийти в форму? Эти шесть месяцев были самыми лучшими и счастливыми в жизни Егора. Гронский ценил это время. А потом жалел, что оно быстро прошло. Они часто шутили с друзьями, повторяя цитаты из слащавых пабликов во ВКонтакте: «Мы не ценим то, что имеем, пока не лишимся этого». Со временем его самого в дрожь начало бросать. А каково же было тем, кто слушал это еще в течение трёх месяцев, пока шутка не устарела окончательно. Возле школы Гронский и Василиса взялись за руки. Она уже спрятала свой телефон в кармане пиджака и, поправив волосы, ступала уверенной походкой. Заметив Дашу Анисимову, которая махала ей рукой. Ульянова начала махать ей в ответ. Все сегодня были в школьной форме, и Егор засмеялся, понимая, что это всего лишь на первую неделю. Со следующей начнется показ мод, а к третьей четверти все уже будут ходить в том, что не лень надевать, и что под руку попадётся. Гронский уже завтра собирался надевать свои серые спортивные штаны и такого же цвета худи. Ну, а что? Так удобно, комфортно и главное, что ему нравится. Да, придется слушать жужжание старой карги, но ничего, не сахарный, не растает. Школа, конечно же, менялась. Раньше были старые ворота, держащиеся на соплях, доисторические такие. А сейчас внутри даже турникеты есть: только по пропуску можно проходить, и, забудь какая-то падла карточку то, всё, хана ему. Вахтерша, хоть и видит Егора каждый день, лаять будет, как собака бешеная. Один раз она чуть ли полицию ни вызвала. Ей давно на пенсию, а она здесь! То же мне охрана называется. Возле ступенек было открыто, и на бетоне все предыдущие выпускники, окончившие одиннадцатый класс, писали прощальные фразы. Кто-то оставлял свой ник инстаграма, кто-то рисовал сердечко с инициалами внутри. Скоро и их класс напишет. Всего-то надо подождать девять месяцев. Новая страница в их жизни. Не раздумывая, Егор направился на задний двор и не прогадал. На турниках висели знакомые пацаны. Никита Бабочкин первым его заметил и начал махать рукой. Рядом с ним был ещё Костя Туманов, Олег Яковлев, Артемий Афинский, Лёша Соколов и Вениамин Фролов. Последние три учились в параллельном классе. За все одиннадцать лет Гронский сделал так, чтобы его вся школа узнавала, поэтому друзья у него есть и вне класса. Вениамин и Артемий подтягивались неподалёку, соревнуясь, кто больше коснется подбородком по перекладине. Лёша висел на турнике, вытянув ноги вперёд, и от этого создавалось впечатление, что он сидит на воздухе. Никита и Костя курили возле забора, а Олег что-то оживлённо им рассказывал, скорее всего о том, как подрался с кем-то — это можно было понять по его выпадам и маханиям кулаками. По очереди поздоровавшись со всеми фирменным рукопожатием, Егор стырил у Никиты сигарету, прикурил у него же, вздыхая. Дым. Одежда опять будет вонять табаком. Мама может учуять, если сразу не постирать после школы. Но даже если признаться, Егор был уверен, что им обоим уже всё равно на это. Маме — на то, что он курит уже как с девятого класса, а ему то, что она может узнать. Всё взаимно. Баланс сохранен. — Зорька, с утра бесится, — начал жаловаться Бабочкин, затягиваясь сигаретой. Брови его немного поднялись вверх. Каждая его тема начиналась с того, что кто-то ему не нравится, поэтому неудивительно, что Гронский первым после трёх месяцев каникул услышал это. — Ваську твою… — он делает акцент на втором слове. Никита в восьмом классе встречался с ней. Все относительно было хорошо, детская любовь и так далее. Но Никита возомнил себя суровым мужчиной: начал её контролировать, читать её переписки и запрещать общаться с кем-то. Василиса знала себе цену, поэтому сказала ему, что больше не горела желанием строить с ним отношения. С Егором она начала встречаться в декабре девятого класса, даже дату помнит — девятое. Сам он хотел отношений, когда ему исполнилось бы шестнадцать, но всё так завертелось, что получилось на год раньше. Ничего страшного и так сойдёт! — …ищет весь день, мол, поговорить о чём-то хочет, — закончил тот фразу и посмотрел прямо в глаза Егора. Гронский уселся на одну из зигзагных труб, которую использовали как препятствие на время, сам же затягивается сигаретой так, как делал Никита пару минут назад, задержал дым, и табак ударил в голову. Затем Егор выдохнул, ощущая облегчение. Сколько он уже не курил? Три недели. Ульянова попросила его, сказала, что когда они целуются, то от него несёт, как от бомжа-алкаша, но от зависимости так просто не избавишься. Поэтому извини, Василиса, но сигарета в этом раунде выигрывает. Надо покупать постоянно ментол, и тогда все будут счастливы. — К нам новенький припёрся, — осведомляет он одноклассников, и стоявшие неподалёку Артемий, Лёша и Вениамин находят его рассказ увлекательнее, чем спорт, поэтому подходят поближе, — если вы не знали, — решает добавить Егор, вспоминая, что Даша могла им уже об этом рассказать, хотя по оживлённому лицу Никиты этого не скажешь. — Ну, пиздец чё, — коротко ответил Бабочкин, выбрасывая окурок и растаптывая его. Ему никогда не нравились новенькие, хоть он и находил с ними общий язык за пару часов. Так же нос воротил, когда в девятом классе некоторые из «Г» класса переходили в их класс. Помнил Гронский всё угрозы Косте, Олегу, Роберту и Андриану. А ведь их даже в беседе не было. Они создали новую, куда уже добавили и новеньких. Сам Никита отрицал то, что говорил, хоть у Егора на такой случай есть та самая переписка. Когда все вышли из беседы, один остался, так как там осталась часть его школьных воспоминаний. — Как в старые добрые будете начищать ему кабину? — Спросил Вениамин, усаживаясь рядом с Егором на ржавую трубу. Скривился на пару секунд, но слезать не стал. Егор вспомнил и Архипова. Он новенький был в седьмом классе. Хоть потом он и влился в компанию, стал лучшим другом Матвея, но в начале произвёл не очень хорошее впечатление. Это, конечно же, по мнению Никиты. Ой, веселые четыре месяца провели они тогда — каждый день, как продолжение какого-то сериала: стрелки забивали после уроков на заднем дворе, именно вот тут, где сейчас они с ребятами находились. Тогда Владу чуть руку не сломали, а потом… Ну, а потом — суп с котом. Вот подружились и начали нормально общаться. А когда через полтора года достроили пятую школу, которая была более пригодная для жизни, некоторые из класса перешли туда, включая Влада, Шахло, Вику, Матвея. Василиса тоже хотела перейти. Егор до сих пор не знает, что её заставило остаться в первой. Наверное, всё же поняла, что лучше доучиваться в этой школе. Всё-таки какой бы она не была, остаётся родной. Фу! Гронский становится сентиментальным. Ну-ка, надо вернуться в строй хулигана, а то он запустил себя за лето. — Посмотрим на его поведение, — в своей манере ответил Никита, хрустя пальцами, и посмотрел на Егора. — Правду же говорю? — он скорее уточнял, поэтому полученный от Гронского кивок ни чуть не поднял его настроения. Оно и так было на высоте. Телефоны у всех, кроме Артемия, Лехи и Вениамина, звякнули. Ульянова писала в беседу, что все должны сейчас прийти на линейку, поэтому парни спрыгнули с трубы, встали на землю. Ребята направились в сторону площади, где проводилась линейка. Егор по привычке начал искать Василису в толпе. На секунду глаза подвели его, так как перед ним полыхнула огненная вспышка, тут же исчезнув. Егор протер глаза и сразу заметил девушку, идущую впереди со своими подругами. Шагая рядом с Никитой, который на удивление молчал, они дошли до своих мест. Началась самая нудная вещь в мире: первосентябрьские песни, стишки от первоклассников, танцы-манцы и вся эта херня, которая к «счастью» Егора ещё и целый час будет длиться. А солнце тем временем пекло так, что все настолько жмурились, что начинали походить на азиатов. Каждый год одно и то же. Такое чувство, что этот праздник делают для тех детей, которые впервые в эту школу пришли. Почему бы администрации школы не устроить утренник и там читать свои до ужаса однотипные стихотворения: школа-школа, знания. Знаем, проходили, изучали. Ещё и солнце светило как не в себя. Что до сих пор лето что ли? Когда там уже ухудшение погоды, ветерочек, ливень, в конце-то концов? Он бы сейчас был кстати. Чтобы уберечь себя от дождя, завершили бы поскорее праздничную линейку и побежали внутрь школы, а там уже классный час и домой. Но нет, солнце все также светило. Подставляя ладонь ко лбу, чтобы свет не бил сильно в глаза, Егор заметил, что Никита уже во всю веселиться с Артемием и Вениамином. Они смеялись о чем-то свободно и открыто, так как рядом Зорьки не оказалось: она стояла на другом конце вместе с Анастасией Григорьевной и с Марией Валентиновной. Подойдя к парням, Егор решил прислушаться, о чём они разговаривали. — Короч, я его не видел ещё, — говорил Никита явно о новеньком. Он бил кулаком о ладонь, и она покачивалась от каждого удара, — но думаю, что он вообще тупой, — Артемий и Вениамин рассмеялись от такого вывода говоруна, переглядываясь, мол, смотри, что сказанул. Бабочкин заметил Егора и приобнял его за плечо. — Мы с Егоркой покажем этому тупорылому, кто тут главные, — теперь рассмеялся он. Сам Никита подбадривающе улыбнулся ему, потому что, ну, а как иначе? Другого исхода событий и не могло быть. Да, и скорее всего, этот новенький каким-нибудь хлюпиком будет, дрыщарой с бобровыми зубами и с веснушками. Вот что он в людях ненавидел, так это их веснушки. Как сыпь, честное слово. Поставят они с Никитой зубрилу на место, и, всё, дело с концом. — А если он дерзкий тип? — прервал их радость Артемий. Ну вот, он постоянно так делал. Только люди начинали веселиться, а ему в их суп накакать надо. Никита сразу среагировал, посмотрел на него. В воздухе витал вопрос: «А в смысле?». — Вот ты, Никитос, — обратился он, повернувшись корпусом к собеседнику, — бычить на него начнёшь, а он таво! — Артемий сделал выпад вперёд, замахиваясь кулаком, от чего Бабочкин дёрнулся, делая шаг назад. — Треснет тебя по таблу. — Да я его убью на месте, — сразу начал защищать свою честь Никита, возвращаясь в исходное положение. — По-любасу дауна запихнули к нам, делов-то! Никита посмотрел на Егора, ища поддержки. И как он мог её не оказать. Обидится ещё. Хоть Бабочкин и являлся настоящий злом в их школе, но нытик был ещё тот, на каждую шутку обижался ведь… Егор улыбнулся по-своему и обнял за плечо в ответ Никиту, показывая всеми силами, что он на его стороне, и никакая падаль не встанет между ними. На самом деле это было так. Сколько с ним ни дружи, с четвертого класса он оставался единственным близким другом Егора. Гронский дорожил их общением, только ему по-настоящему доверял всё, как это делал и Никита. Их дружескую связь ничто не могло разорвать. Поэтому не пытайтесь сдружиться с Егором. Гронский никогда не стал бы рассказывать о личном кому попало. Он верил безвозмездно только Никитосу.

***

Оставалось всего ничего. Двадцать минут этого детского ада и, наконец-то, классный час. Не подумайте, что Егор ждал именно его. Время скоротать же надо! Да, даже больше времени линейки. Егор бесился с Никитой, Артемием, а позже к ним присоединился Лёша. Они пять минут беспрерывно смеялись, так как Афинский подавился слюной и выплюнул жвачку в волосы своей одноклассницы Иры. Она не сразу заметила, что в неё плюнули. Может, она вообще не поняла бы это, пока Ева, её подруга, не сказала бы про это. Даже позвали Анастасию Ивановну, которая пообещала дать по шее Артемию. Теперь его ждал суд. А приговор всем ясен — казнь. Иногда Егор чувствовал на своей спине чей-то взгляд, разворачивался, чтобы поймать с поличным того, кто его разглядывал с ног до головы, но никого не замечал. Все на самом деле были увлечены своими разговорами, кроме тех, кто стоял в первом ряду. Им ничего не оставалось делать, кроме как смотреть представление и улыбаться фоткующим родителям. Затем Гронский увидел то, что очень не хотел бы. Какой-то парень, наклонившись, разговаривал с Василисой. И ведь, на самом деле, Егор пообещал себе, что не будет повторять ошибок Никиты: контролировать и запрещать ей общаться с теми, с кем она хочет. Благодаря этой тактике он встречался с ней уже почти третий год подряд. Ну конечно, ещё играла большую роль его любовь к ней, поэтому… Ой, короче неважно. Сейчас какой-то хер стоял и общался с его девушкой, да ещё так мило, что аж Василиса ему улыбалась. Поэтому ничего не оставалось, как пробраться через толпу, толкая всех, даже не извиняясь. В какой-то момент Егор наступил кому-то на ногу. Не обратив внимания, он пошел вперёд, но тут же Егора потянули за руку назад. Человек, который его схватил зашипел от боли, ведь шагал Гронский твёрдо и уверено, поэтому неудивительно, что его остановили. И кто же этот парень? Рома небось, он постоянно чего-то требовал, когда что-то шло не по его сценарию справедливости. — Извиниться не хочешь? — голос совсем незнакомый, от чего Егор недоумевал, сравнивая этот голос со всеми знакомыми ему людьми, Егор так и не понял кому он принадлежал, поэтому обернулся. Встречаясь взглядом с тем самым парнишкой, который вчера влез в магазине без очереди. Что он здесь забыл? Второгодник, что ли? — Под ноги смотреть настолько тяжело? — добавил тот, от чего Гронский впал в состояние шока, потерял дар речи от такого тона к своей особе. Смотря на парня снизу-вверх, Егор надеялся, что он, на самом деле, носит каблуки, потому что ну не может такой черт быть выше него. — Оглох? — после этой фразы Егор потерял терпение. — Чё сказал? — с трудом проговорил Егор, смотря на нахмуренные светло-рыжие брови. Волосы парня такого же цвета: светло-рыжие. Стоял он, защищая глаза от прядей, мешающих видеть. И, как отметил Егор, у одного его бывшего одноклассника были волосы такой же длины, только у того они были сальными. А ещё по бокам было пострижено. Да и не в этом сейчас дело. Что он о себе возомнил вообще? Егор только открыл рот, но собеседник тут же прервал его. — Чё слышал, — говорит парниша подражая манере Егора. Лицо Гронского стало красным от злобы, кулак сжался до побелевших костяшек. — Реально оглох, что ли? — спросил он, наконец-то отпуская руку Егора, и Гронский ошарашенно посмотрел на неё, не понимая, как он не заметил, что всё это время его держали за запястье правой руки. — Поаккуратнее нельзя? — уже более спокойным тоном спросил парень, явно осознав, что тоже погорячился: всего лишь наступили на ногу, с кем не бывает. Да, но Егора уже не остановить. Его, кажется, очень взбесили предъявы этого парня. — Ты охренел что ли? — сказал Егор, подходя ближе, пытаясь напугать. Но парниша смотрел, подняв одну бровь в немом вопросе, видимо, его смущала их близкая дистанция. А все потому, что собеседник не испугался и не убежал на пару метров от Гронского. Егору самому пришлось сделать шаг назад. — Тебя чё, ударить? Он сделал выпад вперёд, пытаясь вновь запугать того, но парень лишь разочарованно покачал головой, закрывая лицо рукой. А вообще, чего он ожидал? Что Гронский сейчас начал бы извиняться за то, что наступил на ногу? Это даже звучит смешно. Нет, никаких «извини меня». Точка. Парень демонстративно закатил глаза, и измеритель агрессии у Егора зашкалил, начал бить тревогу, зазвучала сирена, что сейчас наступит катастрофа. Но несмотря на это Егор понял намерения собеседника: парень осознал свою ошибку и требует того же от Гронского, однако Егор всё-таки толкает парня со всей силой. Парниша махал руками, пытаясь зацепиться за что-то, ведь окружали его только люди, а за них он специально не хватался, чтобы не повалить тоже. Но, врезавшись в Максима Павлова, стоявшего рядом с Ромой, парниша приземлился прямо на землю пятой точкой, упираясь об бетон ладонями. Некоторые одноклассники повернулись в их сторону, теряя интерес к первоклашкам, ведь разборки Егора с кем-то были куда забавнее. Скорее всего, парень больно ударился локтем, так как держался за него правой рукой. Хмурясь, он поднял глаза, поправляя очки, и начал подниматься. — Ты ненормальный? — парниша только выпрямился, как его пнули в колено, и он, скривившись, упал обратно, хватаясь за новый ушиб. Никита толкнул его, от чего парниша повалился на спину. — Что ты творишь? — обращался он уже к Никите, который наблюдал за ним, не давая встать, наступил ему на живот. Бабочкин давил ногой при этом. — Урод! — выплюнул эти слова лежащий на земле и, зажмурив глаза, от боли стиснул зубы, явно не хотя издавать каких-либо звуков. — На себя посмотри, еблан четырехглазый, — не убирая ногу, произнес Бабочкин. Он посмотрел на Егора, улыбаясь и кивая в сторону парня, мол, гасим. Но Егор сделал вид, что не до конца понял просьбу, поэтому просто подошёл, смотря, как парень мучается. — Детский сад не устраивайте, — чуть ли не кряхтел парниша. Он оглядывал ребят с того ракурса, с которого мог, то есть с пола. На Егора парень взглянул с неким отвращением, ставя точку на том, что мирно поговорить всё-таки не удастся. Да его положение прям кричало об этом. — Крутыми себя показать хотите? Внимания мало уделяли родители или что? — поток речи парня не остановился бы, но Никита сжал воротник его футболки-поло вместе с темно-бордовой жилеткой, заставляя тут же замолчать. Новенького начинают трясти, как тряпичную куклу. — Ты че, долбоёб? Я тебе щас втащу! — чуть ли не кричал Бабочкин, со всей ненавистью смотря на человека, которого по сути не знал. И Гронский, будь он не самим собой, признался бы сейчас, что виноват по сути сам, но нетушки, ни за что! — Чего добиваешься? Кому что доказываешь? Егор заметил букет цветов, уже завядших, но выглядевших дорого. Кажется, он тот самый новенький: хотел произвести хорошее впечатление, но, кажется, не получилось. — Я те щас этот веник в жопу запихну! — похоже и Никита заметил букет, листья которого валялись, рассыпавшись по земле. — Ты сам-то кто? — спросил новенький, пытаясь встать на ноги нормально, и ему кое-как это удается. Он оказывается выше Никиты, поэтому то, как Бабочкин его держит за воротник, теперь смотрится очень странно. — Защитничек что ли? Парниша выдергивает его руку со своего воротника и поправил футболку-поло с жилеткой, и отряхнул от белых брюк пыль. — Умерь свой пыл и не лезь туда, в чем не разбираешься, — Бабочкин всё равно продолжил пыхтеть от злости. Конечно, не каждый день его перед всем классом ставят на место. — Принцессу свою успокой, царевич. Последняя фраза дала толчок необратимому процессу и, замахиваясь кулаком, Егор сделал пару шагов, сжимает пальцы на бедном воротнике, и норовил ударить прямо в нос нахальному новенькому и человеку, влезшего в магазине без очереди. Не, ну, а что? Неприятно Егору вчера было, когда перед его носом влез вперёд него, и сейчас за всё этот наглец получит: за выпендрёж с требованием чистосердечных извинений, за то что вчера влез без очереди, когда Егор хотел поскорее домой. Ведь кто любит шляться по улице, когда хочет спать? И у Егора плохое настроение, которое десять минут назад было на высшем уровне. Что парниша сделал первым, так это снял очки, положив в нагрудный карман. Он понимал, что сейчас получит по роже, ему не хотелось, чтобы единственную вещи, позволяющую ему нормально видеть, сломали. — Гронский, ты что вытворяешь! — прокричала Зоря Николаевна, появившаяся из ниоткуда и, на самом деле, очень даже во время. Учительница протиснулась между учениками, разнимая их, от чего новенький полетел назад. Его грудь вздымалась. Зорька тем временем уставилась на Егора. — На вас все смотрят, включая завуча. Докладную написать на тебя? — обратилась она к Егору, а тот лишь устремил взгляд в сторону, не желая на неё смотреть. — Или мне твою маму вызвать опять? В первый день школы, — она разочарованно поглядывала на новенького, покачивая головой, и пригрозила уже им обоим пальцем. — После линейки мы ещё вернёмся к этому разговору, а сейчас по углам разбежались. Зоря Николаевна развернулась, возвращаясь назад, на своё место возле Анастасии Ивановны. Егор, тяжело дыша, сразу после ухода Зорьки, посмотрел на новенького. Задушить его хотелось, вот прям обвить его шею и… Так. Стоп! Да не может быть такого! Нафиг. Серьезно? Веснушки? На его чертовом лице? Гронский уже ненавидел этого парня на все сто процентов. Он в себе содержал все качества, которые Егор презирал в людях. А сейчас еще эти веснушки на его шее, идущие вниз, под воротник. Новенький начал разглядывать цветы, находившиеся в наихудшем состоянии, пнул их под ноги Егора и, развернувшись, ушел в противоположную сторону, оставляя место Никите с Егором, скрываясь с радаров. — Вот сука! — друг начал ворчать что-то, покрывая новенького трехэтажным матом, обзывая его. — Чё за долбоёб? — обращаясь к подошедшей Василисе, спросил Никита. Она осведомила их о том, что это вправду новенький и составленное недавно описание его внешности — что тот хлюпик, дрыщ и всё такое — полностью не сходится. — Имя у него такое необычное, — она тяжело вздохнула, когда не смогла вспомнить, — а фамилию не знаю. Мне не сказали, — делиться она больше с Никитой, ведь Егор не слушал её, а продолжал сверлить взглядом мелькающего в толпе новенького. Тот, в свою очередь, смотрел на представление, продолжая хмурить брови и иногда поправлять очки. Нацепить он их успел, когда Зоря Николаевна кричала на Егора. Новенький потихоньку расслабил лицо, но хмуриться не перестал. Провёл рукой по волосам, задержав ладонь сзади на шее, и, почувствовав, что на него смотрят, одарил Егора взглядом, от чего сердце у Гронского начало бешено стучать от злости. Желваки на скулах играли. Егор не сразу заметил, как сильно стиснул челюсть, и даже позабыл, что направлялся к Василисе. Больше дела до того, с кем она так мило общалась, не было. Общается, пусть и дальше общается. Ему-то что? Они друг другу ничего не должны. Да, Егор понимал, что так думал из-за переизбытка эмоций, тем более вызванных от нахального парниши. Солнце, как на зло продолжало светить, от чего новенький потел. По его виску скатилась капля пота, над губой стало мокро и, протерев правой рукой, он продолжал смотреть вперед, хоть его внимание, на самом деле, было приковано к чему-то другому. Взгляд пустой, движения хаотичны, размашисты. Егор вновь сжал кулаки. Его не отпускала вся эта ситуация. Хотелось показать новенькому, где раки зимуют, что он напал не на того. Ведь Гронский не пальцем сделанный. Ещё поставит того на место и сделает это и без помощи друзей. Парниша посмотрел в телефон, скорее всего, чтобы узнать время. Неосознанно Егор повторил его действия. Семь минут осталось. Всего ничего. Дальше, с якобы заинтересованным лицом, будет слушать бред Зори Николаевны о том, что они вели себя неподобающе для её класса, а после школы… Покажет, каково это пытаться достать из Егора извинения. Уж в его классе новенькому теперь не видать ни спокойной учебы, ни спокойной жизни. Сам напросился.