(Li a chwest-o ethuil thúl)
ᅠ ᅠ Хосок присматривается к заметно повеселевшему Чонгуку, который приближается к нему по узкой тропинке сада в отведённое для их тренировок место. Юнги следом за ним неторопливо прогуливается по дорожке, рассматривая деревья, которые видел уже несколько раз. Исход сегодняшней тренировки его не очень беспокоит, но радует настроение Чонгука, потому как излишне беспокоиться ему сейчас не рекомендуется, а из-за случившегося вчера в городе подозревает он теперь всех и каждого. Радует только, что леди Литу, наконец, начнут опрашивать более тщательно, иначе она точно зачахнет в скором времени в изоляции от собственного отца и других. Держать их рядом Тэхёну показалось неразумным, поэтому их разместили в отдельных покоях разных пролётов одного крыла и не допускают того, чтобы они пересекались с кем-либо. Юнги на самом деле беспокоится за Чонгука. Он не доверяет страже, которая, несомненно, помогала ранее в подготовке подлости для омеги, а сейчас наверняка затаилась из-за всколыхнувшей замок ситуации с нападением на Чонгука, поэтому в ближайшее время вряд ли кто-то проявит себя. Хотя, конечно, приближающиеся состязания станут отличной возможностью продолжить начатое. Это понимает и Хосок, и Тэхён, поэтому король и отдал приказ главнокомандующему, в их с Чонгуком отсутствие как следует допросить леди Литу и порадовать его хорошими новостями. В дела с допросами сам Тэхён вмешивался крайне редко, и сейчас, конечно, хотел бы поприсутствовать рядом, но сберечь супруга для него гораздо важнее. Юнги видел по взгляду Чонгука, что и тот знает или, по крайней мере, догадывается обо всем, но молчит, предпочитая не светиться своей прославленной персоной ещё больше. Жить хочется всем. Попытка сегодня утром разговорить Чонгука привела к тому, что омега поделился переживаниями вчерашнего дня, тёплым общением с Тэхёном, чему Юнги нисколько не удивился — ни для кого из ближнего окружения не секрет, что их король питает особо нежные чувства к своему мужу. Чонгук упомянул, что догадывается о заговоре и поделился сомнениями насчёт лавки с тканями, потому что после выпитого в ней чая у него значительно снизилась концентрация внимания и расфокусировался взгляд. Рассказал и о заказанном наряде для Лаэль, и о своих опасениях по поводу, возможно, заколдованной ткани. — Ваше Величество, — Хосок склоняет голову, коротким жестом приглашая Чонгука пройти на поляну и встать напротив него. — Ещё раз прощу прощения за то, что оставил вас вчера без надлежащего присмотра. Эта вина лежит только на мне, и я же постараюсь сделать так, чтобы вы с повелителем больше не сомневались во мне. Чонгук принимает извинения, хотя и хочет заверить, что ничьей вины в том не было, но почему-то слова встают поперёк горла, а произнести это оказывается трудно. Он поджимает губы, когда встречается с твёрдым и уверенным в своих словах взглядом альфы. Конечно, верит чужому обещанию, но про себя думает, что рано или поздно разлад случился бы даже между королём и его верным другом. Поэтому омега всё ещё чувствует лёгкую вину за то, что вчера всё-же сорвался с места один и без охраны. — Ваши навыки намного лучше, чем раньше, меня это, несомненно, радует как вашего учителя. Чонгук давит из себя лёгкую улыбку, но всё ещё остаётся предельно спокойным и сконцентрированным. Сегодня Хосок попросил его не переодеваться в удобную одежду, излагая мысль о том, что во дворце Чонгук, в первую очередь, омега короля, правитель, стоящий рядом с Тэхёном, а омеге такого высокого статуса не пристало носить с собой оружие, одеваться как стражники и носить минимум украшений. Всегда Чонгука будет сопровождать свита, на нём будут лучшие наряды, мешающие излишками слоев ткани даже простому бегу по коридорам, шею будет сдавливать тяжесть украшений. — Теперь мне придётся думать о правилах приличия, которые нарушу, если позволю себе вступить в драку в подобном наряде, — Чонгук закатывает глаза, когда пытается встать в стойку, но плотная тёплая ткань сковывает движения, даже учитывая, что вместо летящей ткани платья на нём плотно прилегающие к коже тёплые штаны. — Порвутся? Хосок улыбается и пожимает плечами. Его не заботит наряд его высочества, как не будет заботить и тех, кто решится на покушение. Однако альфа как минимум будет знать, что за несколько долгих и кропотливых месяцев их тренировок он смог показать Чонгуку намного больше приёмов, чем тот знал до их встречи. С луком в кровати спать будет не очень удобно, а вот простой кинжал можно спрятать в складках одежды, под подушкой в покоях — везде, куда не ляжет внимательный взгляд. — Ваш наряд будут оценивать в последнюю очередь, мой король, когда захотят перерезать горло. Чонгук ворчит, но покорно встаёт в боевую стойку, нацеливая остриё кинжала на Хосока перед собой: — Надеюсь, мне не захотят перерезать горло. Хосок зло усмехается, думая, что мирные дни во дворце заканчиваются, если они уже не закончились раньше. Тэхён как правитель укрепил свой статус и власть ещё при жизни покойных родителей, будучи наследником. Юнги в свою очередь всячески пытался укрепить за собой позицию вседозволенности и язвительности, на которую Хосок первое время никак не реагировал, чем притягивал к себе непутёвого ненаследного принца ещё больше. — Сегодня без кинжалов, — предупреждает альфа раньше, чем Чонгук успевает совершить неожиданный выпад. Омега от удивления и неожиданности спотыкается на ровном месте и едва не пускает по воздуху кинжал остриём вперёд, прямо в грудь стоящего напротив Хосока. — Если ты заставишь меня снова медитировать, то я сам себе горло перережу. Хосок усмехается: — Это, конечно, облегчит задачу ваших врагов, но, однозначно, наш король зачахнет в горе. Чонгук поджимает губы, лишь бы не выдать улыбкой счастье и тепло, охватившее сердце после таких слов. Знать, что Тэхён его действительно любит и ждёт… что может быть лучше? Омега покорно убирает кинжал за широкий пояс так, чтобы его не было видно, смотрит на альфу перед собой выжидательно. Юнги к этому времени заканчивает свою пешую прогулку по тропинке и возвращается, чтобы отдохнуть под деревом на теплом пледе. Он достаточно для его срока запыхался, и его щеки раскраснелись от долгого времени на ногах. — Я бы хотел сделать вам подарок, мой король, — Хосок кивает в сторону пледа, на котором расположился Юнги с довольной улыбкой, а Чонгук замечает рядом с ним продолговатую и достаточно широкую деревянную коробку. Любопытство в нём пересиливает терпение, и омега вмиг оказывается рядом с Юнги на коленях. Под одобрительным взглядом тянет руки к коробке и отодвигает крышку в сторону. Он невольно задерживает дыхание, когда плавно скользит взглядом по гладкой, идеальной стали клинка, отливающей в свете магических кристаллов фиолетовым. Рукоять тяжёлая и украшена узорами зелёных всполохов и камнем в центре, ладонь омеги отлично ложится в удобную выемку под пальцы на ней. Сталь рассекает воздух с едва заметным свистом, когда Чонгук вытаскивает подарок из тёмной коробки на свет. Зелёный отблеск на мече идеально сочетается с тем, что на его небольшом, подаренном братом, кинжале. Дрожащими пальцами Чонгук сжимает своё первое серьёзное оружие в руках, настолько красивое и изящное, что дыхание спирает от одного только взгляда на изгибы стали. Юнги довольно улыбается, когда видит восторг и благодарность на лице омеги, тянет его в свои тёплые объятия и не без удовольствия шепчет: — Несмотря на всех заносчивых альф, ты достоин, Чонгук, — и ловит в ответ влажный взгляд мужа своего брата. Омега силится не заплакать прямо сейчас от радости, поэтому предпочитает перевести тему как можно скорее: — Это то, что вы называете родным оружием? — его вопрос тонет в небольшой заминке со стороны альфы и в положительном кивке Юнги, отчего Чонгук смелеет, хватая омегу за руку: — У тебя тоже есть такое? Юнги смеётся от нетерпеливости Чонгука, перехватывает его пальцы и задумчиво разъясняет: — Когда я стал достаточно взрослым, чтобы держать в руках меч, по мнению Тэхёна, он навязывал мне разные виды оружия, но я отказался от такой возможности. — Отказался? — Отказался держать в руках меч и обучаться этому искусству, — Юнги пожимает плечами, отводя взгляд в сторону. — Предугадывая твой следующий вопрос, скажу, что наши родители оставили мир и нас слишком рано, так что Тэхён стал королём относительно недавно, по меркам исчисления. Тебя на тот момент ещё не было, ты же ещё совсем юный. Юнги тянет хитрую улыбку и прижимает возмущённо застывшего Чонгука к своему плечу. Омега не успевает ничего предпринять, потому как следующие слова ненаследного принца тёмных эльфов бьют сильнее, чем любые другие, сказанные им: — Тогда смешалось всё в одну кучу: праздник по случаю моего дня рождения, покушение на жизнь королевской семьи, кровавая резня в тронном зале. Кто-то до сих пор не смог смириться, что, хоть у нас с другими и был уговор, не пересекать черту нейтральных земель, мы всё равно жили и мешали им чем-то. Наверное, собственным существованием. — Прошу заметить, что в то время покойный король рассматривал с правителями других королевств какое-то подобие шаткого мира, — голос Хосока добавляет в рассказ Юнги нотки драматичности, потому что омега точно не знал политической составляющей данной истории, так как не лез в игры правителей и не втягивал себя в экономические распри между народами, — чтобы тёмные эльфы тоже могли свободно ходить по поверхности, а не только гнить под тоннами земли. Словом, уже на тот момент рассматривался мирный договор, но переговоры были прерваны жёстким ответом второй стороны — кровавой резнёй на празднике юного Величества. Чонгук крепче сжимает в своих объятиях Юнги, резко замолчавшего. Его лицо омрачается под наплывом воспоминаний, а губы сжимаются в тонкую полоску, словно он сдерживает свои настоящие эмоции. Хосок не имеет возможности успокоить своего супруга, потому что оба омеги вцепились друг в друга крепкой хваткой и не желают расцеплять руки. Альфа отводит взгляд в противоположную от любимого, взволнованного лица сторону, лишь молясь о том, чтобы Юнги не стал сильно переживать по этому поводу. Он тоже вспоминает ночные кошмары омеги, попытки проснуться в холодном поту посреди пустой тёмной комнаты, усталые красные глаза, которые смотрели на альфу неотрывно и с мольбой, когда Юнги впервые пришёл ночью к нему в покои, не испугавшись заблудиться в движущихся коридорах замка. — Мне очень жаль, — Чонгук шепчет совсем тихо, на грани едва отличимого от всего остального ветра, касается тёплым дыханием взволнованной пульсирующей жилки на тонкой шее, но Юнги лишь качает головой. Сегодня его волосы свободно падают на плечи и задевают холодную кожу Чонгука на лице. — Ты не виноват в этом, родной, — Юнги поднимает его лицо своими ладонями и оставляет тёплый поцелуй на лбу, подталкивая поскорее вновь обратить внимание на новый меч. — Советую посмотреть оружие Хосока, — и совершенно грязно подмигивает Чонгуку. С опаской, но больше с любопытством, Чонгук взглядом просит Хосока, на что получает лишь усмешку. Юнги предвкушающе хлопает в ладоши, очевидно, ожидая настоящее шоу. Альфа отходит в сторону и заводит руку за свою спину, сжимая невидимую рукоять меча. Через секунду в его ладони вспыхивает бронзовая сталь, расширяющаяся и преобразующаяся в два изогнутых острых клинка по обе стороны своеобразного меча. — Древко из чёрного дерева, — не без гордости встревает Юнги и осматривает материализовавшееся в руках мужа оружие. Хосок усмехается ещё раз и прокручивает его в ладони параллельно телу, а Чонгук едва может уследить за тем, как один изогнутый клинок сменяет другой в смазанном вихре. — Да, это очень сексуально, не спорю, но хватит пялиться на моего мужа. Смех разряжает обстановку. Чонгук поднимается с места, перехватывая удобнее свой меч. Всё ещё непривычно считать, что это теперь его меч, но Хосока действительно радует, что он смог угодить омеге с подарком, так что Чонгук старательно делает вид, что ему не в новинку держать что-то настолько тяжёлое и ценное в руках. Его кинжал нельзя назвать равноценным целому мечу, но омега и не уверен, что ему пригодится умение правильно пользоваться им, если у него под рукой будет кинжал. Тем не менее, тренировку они продолжают, пока Юнги самозабвенно читает какую-то книгу из местной библиотеки, которую Чонгук ранее в руках друга не видел. Каждый выпад Хосока омега старается отражать чётко и быстро, но, конечно, пропускает он новым оружием больше, чем принимает или отражает. Два изящно изогнутых клинка в одной рукояти вращаются в умелых руках альфы так искусно и быстро, словно хотят загипнотизировать омегу. Чонгук уходит в сторону от одного клинка, ловко подстраивается под движение второго, скользит под замахнувшейся рукой альфы и оказывается за его спиной, блокируя очередной рывок древка. Бронза оружия сверкает непривычно в свете кристаллов: тонкая полоска света скользит по длине оружия. Чонгук сбивает Хосока с ног, выбивает из его рук меч и приставляет к открытому горлу несопротивляющегося противника свой меч. Его победная усмешка тает, когда он видит озорной блеск в глазах поваленного на лопатки альфы и чувствует толчок со спины. Под сдавленный ох омега перекатывается по земле в своём повседневном наряде, пачкая дорогую ткань, едва не сдирает себе кожу на ладонях и остаётся лежать на спине, пока над ним не склоняется альфа. Тяжёлое дыхание слышно даже на расстоянии. Чонгук пытается унять бешеное сердцебиение и часто вздымающуюся грудь, но едва не задыхается от липкого ощущения страха, сковавшего его после такой внезапной атаки со спины. Он видит протянутую ладонь Хосока. — Никогда не думай, что выиграл бой, если смог повалить противника. Не забывай, что у всех есть тузы в рукаве. Чонгук отфыркивается и протягивает свою ладонь в ответ, но, стоит Хосоку напрячься, чтобы помочь своему королю подняться на ноги, как он чувствует давление со стороны омеги, не успевает сконцентрироваться и уйти от атаки. Чонгук тянет его на себя, в моменте ловко откатываясь по земле в сторону, выхватывает из-за пояса спрятанный кинжал и прижимает его к альфе. Хосок кряхтит, прижатый чужим телом, едва не касается губами сырой травы на поляне и улыбается. Чонгук победно высказывает: — Никогда не забывайте, что у всех есть тузы в рукаве, господин главнокомандующий. Хосок закатывает глаза на собственную фразу из чужих уст и качает головой. — Быстро учитесь, Ваше Величество. Раннее утро плавно перетекает в обед. Втроём они спешат в столовую, но перед этим Чонгук решает сменить свою одежду, липнущую к голой коже, на чистую. По пути он удачно встречает Ринна. А чуть дальше видит Чимина в неожиданной для него компании. Слуга короля тоже удивлённо присматривается к знакомой эффектной фигуре эльфийки и не упускает шанса высказаться: — Когда замок от неё избавится, в конце концов? — сказано это было шёпотом, но Чонгук всё равно слышит, качает головой, но не одергивает Ринна от подобных слов. Он и сам будет несказанно рад избавиться поскорее от подобного общества, потому как желания видеть её вновь рядом с собой и своим мужем никакого нет. — Желаете пойти другим путём? — вопрос стражника застаёт Чонгука врасплох, он ещё не привык к тому, что позади него нет Наггенина, к которому он привык за прошедшее время гораздо больше, чем думал. Тэхён обещал того не наказывать, но совсем ничего не сделать тоже не мог. Чонгук качает головой и поднимается по ступенькам лестницы вверх, едва касаясь заинтересовавшей его парочки взглядом. Ринн продолжает рассказывать про приближающийся праздник смены сезонов, про долгожданные состязания эльфов. В своём рассказе Ринн подчеркивает, что после перемирия в них могут участвовать не только представители тёмных эльфов, но и все желающие. — Ваш брат пожелал — в поддержку нашего короля и вас, разумеется, — отправить и своих эльфов для участия, разве не здорово? — Ринн улыбается, посматривая на удивлённое лицо Чонгука. Предугадывая следующий вопрос, оповещает быстрее: — С этим, конечно, не возникнет трудностей, места в замке хватит на всех. А Его Величество только рад принять таких высокоуважаемых гостей в своём доме. Тем более, что это ваша родня, мой господин. Чонгук задумчиво прокручивает в своей голове услышанные слова и не утаивает своей счастливой улыбки. Его брат должен скоро приехать сюда, чтобы увидеться с ним и поддержать во время состязаний, только вот Чонгуку совсем не хочется, чтобы тот становился частью дворцовых интриг тёмных эльфов. Они проходят мимо прервавших свою беседу Чимина и Литы, которые опускают головы перед королём и кланяются ему. Чонгук лишь отмечает, что леди, хоть и кланяется, но делает это не так, как положено кланяться королю. Не признает его авторитета и статуса до сих пор, хоть и была возвращена во дворец под стражей. Сомнения зарождаются в груди омеги. Он уже не уверен, что всё это совершила Лита. Она, может, и одержима своим королём, одержима их былой связью, которая прочно приковала девушку к королевским покоям, из-за чего сейчас она не может смириться с тем, что её сместили и больше не уделяют внимание, но пойти на убийство? Потерять голову ради короля, который больше никогда на неё не посмотрит? Неужели она настолько глупа, чтобы так опрометчиво поступать и надеяться, что после смерти Чонгука Тэхён вновь вернётся к ней? Он вскидывает взгляд и присматривается к девушке, что не смеет поднять голову, пока омега не пройдёт мимо. Её стройная фигура, длинные волосы, тёмная кожа и красивый наряд заставляют Чонгука думать, что та бы не посмела поставить на кон всё, что связывает её с роскошной жизнью. Такая, как она, не стала бы проворачивать такое, либо действовала бы не своими руками. Чонгуку всё ещё не верится в глупость эльфийки. Наивность мысли о том, что король вернёт ей расположение после утраты мужа, несомненно, успокаивала бы разбитое сердце, но не настолько, чтобы воплотить подобные мысли в реальность. Чонгук отводит от этой парочки глаза и поднимается дальше, пока не скрывается за углом коридора. Его шаги заглушаются тёплыми коврами на полу, и он останавливается, чтобы дать распоряжение Ринну и отослать его побыстрее в покои. Слуга кланяется и спешит вперёд, чтобы приготовить для своего господина новый наряд, пока омега с осторожностью подходит к концу коридора и замирает за углом, прислушиваясь к приглушённой речи замерших на лестнице эльфов. Голос Литы звучит звонко в пустых стенах, но не настолько, чтобы её можно было услышать откуда угодно. Понятно, что Чимин держит ситуацию под контролем, не даёт девушке воспылать гневом, потому как каждые несколько секунд одергивает её предостережением быть тише. Они даже не удостоверились, что могут говорить свободно. — Ты не понимаешь, как это может быть важно для меня, — отчаянный голос эльфийки несколько стопорит ответ альфы перед ней, но Чонгук слышит тяжёлый, усталый вздох со стороны. — А ты не понимаешь, что подвергаешь опасности и себя, и других. И меня в это втянула, чтоб тебя дракон сожрал! Лита совсем уж отчаянно для своей волевой натуры тянет, едва не молит непокорного молодого альфу: — Я не смогу провернуть такое одна. Осталось совсем немного времени! Мне необходимо это, как же ты не поймёшь! Чонгук прижимается к стене спиной и тяжело дышит. Его мысли путаются между собой, а догадки теряются на фоне того, сколько ещё он узнает, прячась в темноте. Разговор не переходит на повышенные тоны, и омега всё ещё гадает, что же такого связывает этих двоих, что они продолжают обсуждать подобные темы в таком открытом месте. Неужели даже появления Чонгука не испугались? — Ты втягиваешь меня в то, в чём я не хочу участвовать. — Ты сам втянулся во всё это, когда прибыл во дворец. Неужели не знаешь, каким коварным он может быть? А с твоей слабостью к долгим прогулкам по саду это не пойдёт на пользу такому благородному господину, — вот теперь голос эльфийки теряет всякий лоск и молящие нотки. Власть и жестокость заставляют его стать твёрже и громче, словно Лита совсем не переживает за то, что их обнаружат. Чимин молчит и ничего не отвечает, а Чонгук еле сдерживает порыв выглянуть из-за угла и посмотреть на выражение лица альфы. Он стискивает кулаки и задерживает дыхание, боясь упустить хоть одно слово. — Что ты надеешься там найти? Тайные встречи? Учитывая, что твои колени все пропитались грязью, встречи проходят успешно, — слова эльфийки сочатся ядом, и Чимин тяжело вздыхает. Омега слышит приглушённый стук кулака о каменные перила лестницы и сдавленное ругательство. Завуалированная провокация заставляет Чимина нехотя уточнить в пустоту: — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Они перемещаются. Это слышно по удаляющимся шагам. Чонгук выглядывает на свой страх и риск из-за угла, но видит только их удаляющиеся спины. Они молча сходят с лестницы и также молча скрываются из его поля зрения. Чонгук тяжело выдыхает и прикрывает глаза. Его мысли вновь путаются: Лита совсем тонко намекала Чимину о своих планах, но понять её без общей картины всё ещё равносильно решению сложной загадки. Обвинения и шантаж, которыми она ловко крыла неуверенность и нежелание Чимина помогать, ясно даёт понять, что за время, проведённое во дворце, она узнала гораздо больше того, о чём говорит. Хитрая и расчётливая, она почти кидается в самое пекло событий даже после ряда неудач. Чонгуку только и остаётся, что с перегруженной головой и непосильными для него одного мыслями вернуться в покои. Он механически позволяет нарядить себя в тёплую одежду, проходит в большую столовую тоже машинально, даже не обращая внимания на пройденный путь и встречающихся слуг, что неизменно кланяются юному правителю, забывая о своих делах. Тэхён на обед из своего кабинета не выходит, оповещая через небольшое письмо на свитке через Ринна, что хочет лишь побыстрее разобраться с делами, чтобы они смогли свободно посвятить время друг другу после обеда. — Принеси мне тогда обед в малый зал. У меня нет настроения сидеть в большом одному. — Конечно, Ваше Величество. ᅠ ᅠ ᅠ🍀
ᅠ ᅠ ᅠ Чонгук опережает идущих впереди него советников с широкой улыбкой, когда на глаза попадается его любимая лошадь. Тэхён такому порыву совсем не противится, лишь улыбается нежно и ласково, когда этот юркий ураган проносится мимо. Советники же недовольно качают головой и сетуют на несдержанность молодого короля в некоторых случаях, но Тэхён не обращает на них внимания и продолжает медленной поступью приближаться к запряжённым лошадям и Чонгуку. Девочка при виде омеги издаёт радостное ржание и двигается в его направлении, но вынужденно замирает, потому что конюх удерживает её за поводья на месте. Чонгук подлетает быстрее и обнимает её за сильную шею, зарываясь пальцами в лоснящуюся черную гриву. От чужого тела исходит приятный жар, и омега готов часы проводить в конюшне рядом со своей лошадью, но у него никак не получается выкроить время для подобного занятия. Вряд ли кто-то во дворце оценит такое легкомыслие по отношению к работающему королю. — Ты скучала? — омега улыбается, отстраняясь от лошади, гладит нежно вытянутую морду и просит жестом принести ему какое-нибудь лакомство. Конюх тут же протягивает ему несколько сочных яблок. Одно из них с ладони омеги тут же исчезает, а лошадь оставляет на коже мокрый след от языка. Чонгук смеётся, продолжая поглаживать подарок от мужа, бережно и ласково нашёптывая в навострившиеся уши восхищения скорой прогулкой на солнце. Пока Тэхён даёт распоряжения и заканчивает разговор с советниками о предстоящей подготовке к началу состязаний на Нейтральной земле, Чонгук ловко и без посторонней помощи запрыгивает в седло лениво ожидающей его на месте лошади и тут же гладит ухоженную короткую шерсть, приятно жмурясь от тепла. За ночь тревога и беспокойство в надёжных объятиях короля отошли на второй план, и сейчас Чонгук не может не радоваться перспективе скорой встречи со старшим братом и помощи в его размещении на некоторое время в их с мужем замке. Ещё его несомненно радует возможность выйти из тёмного мрака пещеры и испытать на себе приятный жар от палящих лучей летнего солнца. Последних лучей в текущем году, потому что дальше смена сезонов заставит большинство жителей сменить лёгкие одежды на закрытые и ждать с томлением первых холодов и снега. Чонгук дожидается, когда к нему подъедет Тэхён на своём жеребце. Aurё волнительно фырчит, косясь на невозмутимого жеребца рядом, но тот не обращает на девочку никакого внимания. Наездник же, напротив, протягивает Чонгуку руку с улыбкой и, ощутив на ладони приятную тяжесть, оглаживает нежную кожу подушечкой большого пальца, прежде чем поднести к губам и коснуться тыльной стороны поцелуем. — Готов? Чонгук кивает, смущенный вниманием к нему, но принимающий его уже более смело и раскованно, чем раньше. Больше нет яркого румянца на щеках из-за простых действий и касаний: только жжение на кончиках ушей от воспоминаний о вчерашних просьбах поцеловать его снова и снова за закрытыми дверями их спальни. И Чонгук не скажет сейчас, что ему не понравилось. Желание вновь оказаться во вчерашнем дне и повторить их тёплые, уютные посиделки у горящего камина с откровениями, долгими поцелуями и тяжёлым дыханием в унисон гложет омегу изнутри. Ему хочется. Прошлая ночь разрешила между ними все недомолвки, дала ответы на все вопросы, которые ранее омега боялся задавать. Он долго извинялся за оплошность на торговой площади столицы и рассказывал в подробностях о том, куда заходил и что видел, будучи в одиночестве. Так или иначе, Тэхён всё равно отправил сегодня утром стражу в город, чтобы те прошерстили места возле границы и проверили надёжность магической защиты Вурима, навестили ту торговую лавку с тканями и проверили владелицу. Альфа до сих пор не может понять, что ему не нравится в этой истории больше всего, но оставлять всё как есть и пускать на самотёк случившееся с его мужем не намерен! Сейчас же от его нежного взгляда плавится безудержно бьющееся сердце Чонгука, заставляя того волноваться о собственной жизни. Не разорвётся ли оно от чувств такими темпами? Сможет ли он полюбить ещё сильнее, чем теперь? Чонгук боится говорить об этом вслух, ждёт подходящего момента, но каждый раз тушуется и лишь принимает, хотя очень хочет отдавать взамен намного больше. Тэхён старается ради него, обещает свернуть горы, целует так трепетно и нежно, даёт время привыкнуть — делает всё, чтобы Чонгук чувствовал на себе груз ответственности за такое, желание показать, что и он умеет любить искренне и сильно, так глубоко, что описать словами невозможно. Вместе с Юнги они прошерстили библиотеку несколько дней назад, нашли толстые тома древнеэльфийского словаря и книг для обучения. Хоть из Юнги учитель и никудышный с его сопротивлением к изучению нового языка, Чонгук рад, что не один возился в пыли и искал нужные ему книги. Сейчас те толстые фолианты спрятаны в смежной спальне, куда омега возвращается время от времени попрактиковаться в произношении наиболее сложных слов. Он понимает, что в одиночку не осилит весь язык, но желает хотя бы понимать то, как ласково называет его король в моменты трепетных, окрыляющих и разрывающих грудную клетку чувств, выходящих наружу. Душа, цветок, сокровище, сердце… Омеге хочется говорить такое в ответ, и ему кажется, что древнеэльфийский — более томный, загадочный и интимный для шёпота слов любви в полумраке общей спальни в окружении тёплых шкур и подушек на полу, в жарких объятиях с перерывами на полюбившиеся Чонгуку поцелуи. Воспоминания заставляют сердце томительно поджаться в ожидании следующего вечера, но попросить Тэхёна на глазах у всех о таком омега не решается. Лишь кивает на заданный вопрос после небольшой паузы, крепче сжимая поводья. — Твой брат прибудет только к полудню, так что я решил, что ты захочешь перед возвращением немного прогуляться по лесу, — Тэхён подстраивает своего жеребца под лёгкую поступь лошади Чонгука. Омега широко улыбается ему и благодарно кивает, начиная щебетать что-то о старшем брате и их редких вылазках без ведома старших за пределы замка. Тэхён не может отвести от своего мужа взгляда, поражённого и по большей части влюблённого по уши, поэтому совсем не замечает, как они выбираются из-под горы и оказываются на нейтральной земле. За линией выжженных деревьев, смешанных с лиственными, и поросшими зелёной травой полянами начинается новая территория, чужая земля. Однако, чтобы пройти через нейтральные земли и пересечь границу чужого королевства, нужно как минимум около суток скакать верхом. Чонгук втягивает носом свежий воздух, пахнущий заканчивающимся жарким летом. Его слегка бледная кожа приобретает более здоровый вид, и Тэхён чувствует укол совести от того, что не может позволить Чонгуку и своему народу жить под палящими лучами солнца, а не в окружении сияния кристаллов под землёй. Без света кожа омеги кажется бледной, нежно-молочной, что контрастом выделяется на фоне смуглой кожи альфы. Сейчас же Чонгук постепенно розовеет и на носу появляются очаровательные маленькие веснушки, которые прячутся под складками кожи, когда омега морщит нос, улыбаясь. Он останавливает свою лошадь на границе одной из поросших зеленью и цветами полян, спрыгивает и снимает туфли, чтобы ступить босыми ногами на мягкую зелёную траву и вновь ощутить единение с природой. Светлые эльфы в большинстве своём стараются больше времени проводить на солнце, в окружении диких поросших лесов, поэтому столица Светлого Двора находится дальше от замка короля и спрятана среди стволов многовековых деревьев. Чонгук улыбается, оборачиваясь, и ловит красноречиво восхищённый взгляд короля, который переступать через границу зелёной поляны не решается. Омега, дошедший до середины поляны, разворачивается и несётся сквозь высокую траву обратно, задевая ладонями хрупкие бутоны разнообразных цветов. Чуть дальше от цветущих жизнью деревьев чёткой границей пролегает выжженная территория мёртвой земли, словно сами боги спускались со своих чертогов и оставляли после себя такие цветущие поляны жизни. — Пошли, — Чонгук хватает за руку растерявшегося альфу и тянет за собой, заставляя вместе окунуться в атмосферу знакомого для себя места. В родном доме каждый цветок вокруг тянулся вверх, к солнцу, в стремлении касаться каждого, кто проходит мимо. Будь то цветы вне замка, в дикой местности, будь то переплетённые лианы вокруг колонн в светлых коридорах родительского замка. Чонгук любил зарываться в цветущие бутоны лиан носом, втягивать пыльцу и пачкать кончик в медовой сладости, оставленной на лепестках или на тычинках пчёлами. Сейчас Чонгук крепко держит за руку своего мужа, который хоть и смотрится инородно на фоне зеленеющей поляны с цветущими кустарниками и деревьями, но всё равно идёт за омегой, не пытается вырваться и вернуться обратно к ожидающей их процессии из стражников и советников. Хосок стоит на границе, заложив руки за спину, внимательно оглядывает пространство прищуренным взглядом, но при этом старается не смотреть в сторону своего короля, чтобы создать им хоть какое-то подобие уединения. Вместе с Чонгуком Тэхён впервые познает сладость жизни, её радость и счастье. Улыбается искренне и работает в несколько раз усерднее, чем раньше, пытаясь всеми силами огородить мужа от опасности. Мысли коннетабля раз за разом возвращаются к ночному разговору двух незнакомых эльфов, которых в темноте коридоров узнать издалека не удалось. Хосок хмурится, гадая, почему не может хотя бы по голосу определить возможных подозреваемых в назревающем покушении на королевскую семью. Он в который раз убеждается, что не зря Чонгук попросил его об уроках самообороны. Остаётся только вручить последнюю вещь, чтобы омега смог защитить себя тогда, когда никого рядом не будет. — Разве не хорошо? — Чонгук отворачивается от мужа и подставляет лицо тёплым лучам солнца, наслаждаясь его последними сильными и жаркими лучами. Смена сезонов всё ближе и ближе подходит к их королевству, из-за чего омега по утрам чувствует необычную прохладу даже под двойным слоем толстых шкур и в окружении горячего тела своего мужа. Даже маленькая Лаэль до сих пор бегает в коротком платье и с голыми руками, не чувствуя холода из-за регулирования температуры тела, а Чонгук вынужден одеваться теплее. Теплее, чем раньше, когда только сюда приехал! О красивых, летящих нарядах приходится забыть на время, теперь омега не снимает с плеч королевскую меховую накидку, которая после ночи сохраняет тепло и запах Тэхёна на целый день. — Точно, — отзывается Тэхён с опозданием, подходя ближе и обвивая осторожно горячей ладонью чужую тонкую талию под слоем тёплой одежды. Омеге, должно быть, жарко на палящем солнце, но Чонгук продолжает подставлять себя солнцу, радуясь тому, что может видеть его даже после свадьбы. — Очень красиво. Взгляд альфы направлен только на своего мужа, и Чонгук тушуется, когда встречается с ним взглядами, потому что говорит Тэхён явно не о природе вокруг них. Комплименты от альфы омега учится принимать постепенно, уже даже не краснея нисколько. Только губам горячо от желания поскорее оказаться в плену чужих и горячих, желанных сейчас, как никогда. Чонгук касается руки Тэхёна на своей талии, удивляется температуре кожи тёмного эльфа и с беспокойством обхватывая его лицо своими ладонями. — Ты горячий, мой король, — он прикладывает тыльной стороной одну ладонь к чужому взмокшему лбу. Альфа не выглядит болезненным, если только не пытается скрыть своё состояние от омеги, а Чонгук, конечно, замечает любое изменение в муже и переживает больше, чем за кого-либо другого. — Могу считать это комплиментом? — Тэхён вяло усмехается, перехватывая чужие ладони и с чувством целуя каждую костяшку, не переставая обдавать кожу своим дыханием. Чонгук закатывает глаза и оттесняет того в тень раскидистого зелёного дуба с разросшимися ветками, которые не пропускают ни дюйма света под свою крону. Его обнимают, прижимая ближе. Они стоят так какое-то время, полностью ограждённые от солнечного света, но тёплый ветер всё равно оглаживает сплетённые вместе тела, из-за чего несобранные волосы Тэхёна, порядком отросшие и достающие уже до краёв лопаток, развеваются. — Не стоит заставлять себя, если плохо себя чувствуете, Ваше Величество. Чонгук не решается коснуться, хотя руку протягивает, но замирает вместе с ней на середине. Тэхён, пытающийся вернуть себе самообладание и контроль над ситуацией, тихо смеётся, перехватывая изящные пальцы. Их время наедине неминуемо утекает, и альфа нетерпеливо прижимается ближе к хрупкому телу, закрывая его собой от посторонних глаз, чтобы склониться над заалевшим лицом и обдать горячим дыханием возвращающую себе привычный цвет кожу на щеке. Чонгук под лучами солнца словно расцветает, наполняется жизнью. Тэхён соврёт, если скажет, что ему это не причиняет боль. Он уже столько раз обещал и себе, и ему, что позаботится, что сделает всё, чтобы его мир стал домом для омеги, но каждый раз его слова разбиваются о стену жестокой реальности: об интриги в его же дворце, о недовольных, которые не рады присутствию светлого эльфа рядом со своим королём. И пусть вражда между их народами давно утихла, пусть сейчас Тэхён может свободно пройти через границы чужих королевств с непрошенным визитом, пусть может принять на своей территории других — всегда найдутся те, кто будет против новых законов. Чонгук чувствует на своих губах чужое дыхание, цепляется за пояс повелителя крепче, вжимается в чужую грудь, лишь бы стать с ним единым целым сейчас. Тянется неуверенно, привставая на носочки, желает как можно скорее ощутить тепло манящих губ на себе. Тэхён поддаётся его желанию и, наконец, целует, бережно удерживая обмякшее тело в крепкой хватке. Чонгук едва не стонет в поцелуй от долгожданного желания, но сдерживает себя, чтобы не показаться бестактным перед альфой, хотя ему очень хочется показать, что… они могут зайти дальше? Поцелуи уже не приносят былого удовольствия, приобретая регулярность, пусть до сих пор и смущают откровенностью проникновения чужого языка сквозь его полураскрытые губы. Чонгук отстраняется под грузом мыслей, сильнее сжимает в ладонях плечи своего мужа. Его щеки покраснели вновь. Тэхён думает о том, что уже успел соскучиться по такому милому румянцу на щеках своего омеги. Раньше он только и делал, что смущался любого касания или взгляда, а сейчас уверенно тянется сам, чтобы получить ласку, смотрит без страха и опасения, и это не может не подкупать и без того влюблённое сердце Тэхёна. Через несколько минут их окликает Хосок, извинившись за вторжение. Старший брат омеги показывается на тропинке нейтральной земли. Чонгук в нетерпении едва не начинает подпрыгивать на месте, как часто делал это в детстве, ожидая возвращения брата с охоты. Арадан замечает омегу сразу, едва усиживает в седле согласно своему статусу, заставляет себя не сорваться в тот же миг, когда его ноги касаются земли, но Чонгук, явно взволнованный, глазами смотрит на стоящего рядом Тэхёна, видит его одобрительный кивок и мягкую улыбку, и срывается с места сразу же после. Альфе ничего не остаётся, кроме как подхватить омегу в свои объятия с весёлым смехом. Арадан обнимает так сильно, что трещат кости, дыхание сбивается, но Чонгук продолжает широко улыбаться и чувствовать, как от радости встречи сердце едва не сбивается со своего и так быстрого ритма. — Я так по тебе скучал! Голос омеги глушится в громком смехе брата, который продолжает обнимать его и незаметно для других тянуть знакомый и родной запах с растрепавшихся волос. Его нос утыкается младшему в висок, жадно дыша только его природным, лёгким запахом. На душе альфы сразу становится спокойно от того, что с Чонгуком всё в полном порядке, за него беспокоиться ни к чему. За время, проведённое в королевстве, на омеге остался запах и другого альфы, его мужа, что не может не насторожить Арадана, но он старается не показывать агрессии. Со взглядом Тэхёна он встречается спустя секунду, как думает о нём. Альфа ему приветственно кивает на расстоянии, не подходит ближе и не разрывает контакт своего мужа с братом, позволяя подольше насладиться немым общением. Чонгук что-то щебечет ему в лицо, всё ещё легко обнимая за плечи, на его щеках проявляется здоровый румянец, а глаза блестят от восторга и радости, и Арадан расслабляется, возвращая Тэхёну ответный кивок. — Ты не представляешь, как я скучал, мой цветочек, — Арадан обхватывает пальцы брата и улыбается ему в ответ, потому что видеть улыбку Чонгука и не сделать того же невозможно. Омега притягивает к себе взгляды, заставляет лучиться позитивом в ответ и думать, что у него всё сложилось лучше, чем во дворце отца. — Надеюсь, с отцом всё хорошо? — голос пусть и остаётся таким же, всё равно пронизывается толикой беспокойства. Однако омега быстро успокаивается, когда Арадан уверяет, что с их родителем всё более, чем хорошо. — Не могу перестать думать, что оставил вас там одних. — О, Чонгук, ты не должен о таком думать, — Арадан обнимает омегу за плечи и разворачивает в сторону ожидающей их свиты Тэхёна. Чонгук на фоне своего мужа и его придворных кажется белым, ярким пятном, уязвимым местом для атаки по королю, но Арадан предпочитает сейчас отогнать от себя подобные удручающие мысли. — Уверен, что здесь тебе намного легче, чем с отцом. Чонгук неоднозначно пожимает плечами, но взгляд его не перестаёт светиться и блестеть радостью. Омега тянет брата поскорее к его мужу, чтобы познакомить, а после показать свою лошадь. Арадану так много хочется рассказать и показать, что Чонгук не знает, с чего начать. Его переполняют самые чистые эмоции и желания, радость на лице озаряет всех ярче, чем последние солнечные лучи, и Тэхён не может не чувствовать тепло в груди от того, что его муж счастлив в данный момент. Смотреть на него одно удовольствие. — Ваше Величество, — Арадан кланяется, как полагается. — Очень рад наконец-то познакомиться лично. Тэхён отвечает ему тем же, но видит, как нетерпеливо омега притопывает на месте и решает отложить разговор на потом, когда Чонгук успокоится и даст время брату для адаптации на новом месте. Омега улыбается, никак не может нарадоваться встрече с родной кровью и сразу же спешит познакомить Арадана со своей лошадью, не забыв упомянуть с гордостью, что это подарок от его мужа. При этом глаза блестят нежностью и благодарностью, каждое слово пронизано теплом, а жесты изящные и трепетные. Альфа, хоть и с неохотой, но думает о том, что Тэхён, должно быть, хорошо справляется с ролью заботливого мужа, раз то и дело оба бросают друг на друга неоднозначные взгляды. Поговорить наедине им ещё предстоит, как с братом, так и с правителем Неблагого Двора, а пока они вместе возвращаются во дворец Тэхёна. Чонгук норовит боком своей лошади прижаться ближе к лошади Арадана, что, несомненно, не укрывается от взгляда старшего брата. Младший брат всегда в детстве держался его ближе, потому что часто оставался в стороне от родительского внимания, особенно после смерти матери. Отец не желал его видеть первое время, потому что в юном омеге так сильно прослеживались черты его покойной жены, а Арадан был рядом всегда, закрывал его собой от нападок других избалованных детей знатных особ, которые не чурались оскорбить кого-то из королевской семьи. Подобное поведение до сих пор остаётся в Чонгуке, как бы сильно он не изменился за прошедшее время, и это нисколько не разочаровывает, скорее навевает ностальгию и желание вернуться в беззаботные времена хотя бы ненадолго, почувствовать свободу от сковывающих душу обязанностей и обещаний. Чонгук веселеет, когда они доезжают до места. Слезть с лошади ему помогает Тэхён, протягивая руку и ловя в свои объятия, в которые омега с охотой ныряет и благодарит тихим словами и улыбкой. Тут же их окружает свита и слуги. Конюхи спешат отвести лошадей в стойла, а гости первое время невольно оглядывают с опаской каменные своды тёмной пещеры над головами, привыкают в мрачному виду народа, к необычно величественному каменному замку, освещённому магическим кристаллами. Арадан, хоть и не чувствует прямой угрозы, всё равно то и дело посматривает на младшего брата, но Чонгук чувствует себя здесь как дома. Отдаёт распоряжение о комнатах, подзывает к себе одного из слуг и распоряжается о еде для каждого в большом зале. — Удивлён? Низкий голос раздаётся совсем рядом, эльф косит взгляд на остановившегося рядом правителя. Тэхён наблюдает за тонким станом Чонгука, пока тот не обращает на них внимание. Голубые глаза завлекают и заставляют альфу задержать дыхание от небесной красоты своего омеги, и это не ускользает от внимания Арадана. — Скорее, благодарен, — уклончивый ответ, но спустя время всё же вынужден признать под понимающей улыбкой Тэхёна: — И приятно удивлён, разумеется. Раскрыл в себе то, что наш отец прятал в нём годами. Не скажу, что ты мне нравишься, но… я вижу, как мой брат счастлив. Тэхён не чувствует своего сердца после произнесённых слов, поэтому ответить небрежным «я знаю», кажется кощунством. За доверяющего ему омегу он отвечает головой и душой, не прочь взять все тягости на себя и перенять всю боль и несправедливость, что он вынужден проживать в его замке день за днём. Тэхён мельком глядит на альфу рядом и шепчет: — Húrin na onnin cuil in connan hon na nhappui. Арадан усмехается и качает головой. — Вряд ли Чонгук будет счастлив, если ты отдашь за него жизнь. — Брат! — Чонгук отвлекает их от разговора, привлекает внимание и хватает младшего альфу за рукав одежды. — Пошли скорее, я покажу тебе покои! И замок. Чонгук смотрит на Тэхёна и улыбается ещё шире, уточняет неловко, словно он не второй хозяин здесь: — Я же могу? Тэхён удивляется: — Несомненно, nin faer. Делай всё, что твоей душе угодно. Омега от встречи энергичнее и улыбчивее обычного, тянется к своему мужу, чтобы коротко прижаться к теплому телу, собрать с собой немного природного запаха и пожалеть про себя, об отсутствии на плечах меховой королевской накидки. Прохлада подземелья наваливается постепенно, отчего Чонгук нетерпеливо ёжится. Арадан не смеет отказать счастливому от его приезда брату, идёт за тонким станом омеги и не перестаёт расспрашивать про его жизнь. По пути в отведённые для прибывших гостей покои, Чонгук решается уточнить: — Ты правда отправил сюда эльфов для участия в состязании? Альфа уклончиво качает головой, задумчиво посматривая на брата с хитрой улыбкой. — Была бы моя воля, я бы с радостью отправил тебя. Уверен, никто бы не ожидал от омеги такого мастерства. Чонгук от похвалы расцветает, краснеет щеками и уходит от ответа с лёгким и даже слегка небрежным: — Я не настолько хорош, чтобы производить впечатление. Арадан делает вид, что безоговорочно верит, но тему дальше развивать не собирается. Слушает рассказы Чонгука и не может нарадоваться тому, что его брат действительно здесь нашёл дом и своё счастье. Решение отца о политическом браке ради выгоды и мира всё ещё достаточно жестокий поступок, но, глядя на светящиеся глаза омеги, Арадан готов простить отцу все его грехи. Так или иначе, сейчас Чонгук показывает себя и свои силы во всей красе, держится превосходно на чужой территории, пусть уже и сроднился со стенами мрачного замка. Неожиданно к ним навстречу выбегает маленькая тёмная эльфийка в платье с рюшами и открытыми руками, пугая своим криком и громким смехом Чонгука и его сопровождающего. Лаэль тянется к омеге и тут же оказывается у него на руках, обнимая ладошками Чонгука за шею и зарываясь маленькими пальчиками в распущенные волосы. — Опять убежала от своей служанки, юное Высочество? Девочка прячет смех за ладошкой, но её плечи всё равно трясутся от сдерживаемого смеха. — А это кто? — она заинтересованно смотрит на альфу рядом и тянет к нему свою ладонь, чтобы познакомиться. Арадан усмехается строптивому характеру и перехватывает детскую ладонь, чтобы оставить след от поцелуя. — Наследный принц Светлого Двора к вашим услугам, миледи, — он отвешивает церемониальный поклон, отчего девочка алеет щеками ещё больше, чем прежде. — Я — принцесса. — О, прошу прощения, Ваше Высочество, — Арадан предлагает девочке руку, и Лаэль начинает активно сползать с чужих рук, чтобы вложить свою ладонь в чужую. Девочка буквально светится от такой обходительности со стороны взрослого альфы, улыбается и не перестаёт прижиматься к чужой ноге. Чонгук на такой спектакль только тепло улыбается и не может не думать о том, как на это отреагирует Юнги.