(I lack, bec nin mel's eyes are bluer than i aiwenor)
ᅠ ᅠ — Кто такой этот мужчина? — Чонгук с сомнением провожает спину уходящего от них господина Вурима. Отчего-то он не производит впечатления надёжного члена королевского двора, хоть и ходит с мечом за спиной практически всё время. Альфа несколькими минутами ранее подошёл поприветствовать супруга своего короля, когда выходил из дворца ранним утром. Чонгук вместе со своей свитой и несколькими новоприобретёнными знакомыми из числа прибывших гостей в это время ожидали, пока слуги подготовят лошадей для их прогулки в город. Лёгкое возбуждение от предстоящей поездки наполняло сердце и тело омеги, как и желание поскорее выбраться за пределы каменных стен дворца. И пусть даже за стенами ему вряд ли станет лучше без солнечного света, но он хотя бы увидит то, чем владеет его муж. Подземелья славились среди светлых эльфов, да и остальных народов наземного мира, невероятной красоты и мощи кристаллами на каменных стенах и сводах над головами, которые питали каждого жителя Неблагого двора, излучая силу, ощущаемую лишь тогда, когда последние покидали зону досягаемости охранных заклинаний. По той же причине монстры, что обитали в подземельях, не подходили близко к разделяющим процветающие города и небольшие деревни границам, остерегаясь света и огня. Всё это так сильно манило Чонгука, что от нетерпения он постукивал ногой и рвался отправить Ринна к конюшим, поторопить, но именно в этот момент из дворца вышел представленный Тэхёном вчера альфа — новое лицо для Чонгука. Как поведал позже Ринн, господин Вурим не имел за спиной никакого знатного рода, да и прошлое его было весьма туманно для такой влиятельной персоны. Однако Вурим сделал много хорошего для Неблагого двора и для самого повелителя, заслужив благоволение того, так что большинство поданных его уважали. Коротая время на подготовку лошадей рядом со своим господином, Ринн продолжал свой рассказ, а Чонгук слушал внимательно, иногда кивая и задавая уточняющие вопросы насчёт таинственных путешествий, роли альфы в качестве правой руки повелителя и их дружбе. О том, что они друзья, Ринн не упоминал, но омега сам догадался по вчерашнему разговору в малом зале и тёплым словам Тэхёна о Вуриме. Всё это его настораживает. Неожиданно вернувшийся из путешествия альфа доверия не внушает, как и тот факт, что самому Чонгуку не сообщили заранее о его возвращении, дабы принять прибывшего со всеми почестями. Но раздумывать о мотивах Вурима у омеги не остаётся времени — главный конюх подводит к нему подаренную повелителем лошадь и помогает удобнее устроиться в седле. Чонгук ласково касается вьющейся гривы лошади, шёпотом обещая навещать её почаще после этой прогулки. Юнги отказался от поездки по причине лёгкого недомогания и предстоящей процедуры кровопускания, на которой настоял Хосок из-за особо сильной мигрени у супруга. Зато сам коннетабль, конечно, не мог остаться в стороне и уже седлал своего коня. Ринн отходит подальше, чтобы не мешать процессии покидать территорию дворца. За воротами Чонгук не может остановить свой взгляд на чем-то конкретном. Их тропинку, по которой предстояло проехать несколько километров, обнимают своими ветвями костлявые деревья с прорезающимися даже сквозь толстую, чёрную кору разнообразного свечения кристаллами. Их вид настолько завораживает омегу, что Хосоку приходится перехватить поводья из чужих рук и направлять лошадь Его Величества самостоятельно. — Местная флора и фауна ещё успеет произвести на вас впечатление, Ваше Величество, — Наггенин направляет свою лошадь ближе к королевской красавице и привлекает внимание омеги к себе. — Думаю, вам понравится столица Неблагого двора. Чонгук его мнение разделяет и уже предвкушает то, каким может оказаться главный город королевства. Привыкнуть к отсутствию солнца, постоянному мраку и давящим сверху каменным сводам тяжело, особенно когда вокруг нет уже привычных стен дворца с хорошим освещением. Однако из-за ярко горящих кристаллов мрачные пейзажи вокруг приобретают новые краски. Мёртвые птицы, гремя костями голых крыльев, перелетают с одной сухой ветки на другую и, пропуская сквозь себя свет кристаллов, начинают как бы светиться изнутри. Чонгук не замечает, как процессия преодолевает дорогу от королевского дворца и, наконец, въезжает в столицу. Здесь нет ограждений — только каменные своды да пустые поляны, на которых и расположены дома разной архитектуры и расцветки, лавки торговцев у главной площади и даже собственные сады с цветами, подобными растущим в королевском саду. Жителям, кажется, вовсе не мешает жить то, что в любой момент каменные своды могут не выдержать тяжести гигантской горы и наземного мира, под которым они обитают. Чонгуку, привыкшему к синему небу над головой и яркому солнцу, что точно не смогли бы упасть на их головы, находиться здесь неуютно. Он вообще старался меньше выходить из дворца, пусть королевский сад и приглянулся ему намного больше его стен. Но город поистине завораживает повседневной рутиной, которая мерно протекает здесь в каждом уголке, спокойствием, отражающимся на лице каждого жителя Неблагого двора. Чонгук видит среди множества тёмных эльфов с различными цветами кожи представителей и других рас. Так, в один из моментов, путь им преграждает караван странствующего театра. Среди повозок омега замечает зеленокожую фейри, погоняющую несопротивляющегося быка на цепи. Её крылья сложены к спине, а сама она так легко передвигается по земле, что словно плывёт или летит без крыльев. Хосок удерживает на мгновение рядом с собой лошадь Чонгука, позволяя тому оценить масштаб главного города Неблагого двора и роскоши, которую представляет из себя подземный мир. Его король смотрит вокруг с детским восторгом. От такой его реакции на лицах сопровождающих невольно расцветают улыбки — не натянутые, а самые искренние. — Хотел бы я посмотреть, как у вас здесь проходят смены сезонов, — Чонгук косится на Хосока, но тот лишь качает головой. — Увы, Ваше Величество, во время смены сезонов здесь всего лишь ветер становится либо холоднее, либо теплее, — и улыбается, когда замечает на лице омеги лёгкое разочарование. — Ни снега, ни цветущей весны тут не увидишь. — Но нейтральные земли же всегда покрываются и снегом, и весенними ручьями, — Чонгук подаётся чуть вперёд на своей лошади, когда они подъезжают к месту, где лошадей придётся оставить. Ему совсем не хочется идти самостоятельно по площади, опасаясь за свою жизнь среди неизвестного ему народа. Всё детство он только и слушал, что страшные сказки и небылицы про тёмных жителей под горой, что любят лакомиться маленькими омегами и крыльями фей. Эти сказки рассказывали ему на ночь, а Чонгук был вынужден из-за недосыпа пропускать завтраки по утрам. Сейчас он, конечно, понимает, что это фантазии, но воспоминания всё равно оставили свой неприятный след. Хосок помогает ему спуститься и встать на ноги, после чего передаёт поводья лошадей одному из стражников, что останется здесь. Остальные, не привлекая внимания, расходятся по главной широкой площади, теряясь в толпе так профессионально, что даже Чонгук не в силах выискать хоть одно знакомое лицо. Хосок предлагает ему пройти вперёд, и омега кивает, охваченный энтузиазмом. В его руках скрученный свиток со списком того, что необходимо закупить для смены сезонов и резкого похолодания всего через несколько месяцев. Наверху солнце какое-то время будет ещё припекать, обгоняя красавицу-осень с её переодеваниями деревьев в пёстрые наряды, а затем первый снег ляжет на поверхность и будет охлаждать землю своим белоснежным покрывалом. В изобилии разнообразных тканей на прилавках перед собой Чонгук теряется. Его взор падает то на один цвет, то на другой — выбрать что-то одно становится в несколько раз сложнее. Коннетабль помогает с отбором тёплых мехов для королевских накидок и покрова на пол покоев, указывая на нюансы в таком непростом деле. Например, шерсть обычного медведя не подойдёт для подземного климата, поэтому им приходится искать в ещё нескольких лавках, прежде чем Хосока удовлетворяет конечный вариант. Он улыбается довольно, но Чонгук, складывая покупки в походные сумки в руках стражников, радостным не выглядит. Омега дует губы, сетуя на то, что самостоятельно не смог справиться, но обещает себе, что в следующий раз учтёт каждую мелочь. Однако всё же не упускает шанса сказать: — Не понимаю, чем ты так доволен? — и отворачивается, чтобы закатить глаза. Хосок пожимает плечами: — Никто и не говорил, что будет легко, Ваше Величество. Наглая усмешка прямо в лицо заставляет вспыхнуть Чонгука от возмущения. Он складывает руки на груди и делает вид, что очень обижен на подобные слова. После процессия движется дальше, огибая ювелирные лавки и торговцев, что на всю площадь кричат о красоте омеги, скрытой под капюшоном, и предлагают наперебой разнообразные украшения на изящную шею. Омега старается улыбаться и вежливо отказывать ювелирам, протягивающим к нему руки. Наггенин, следующий позади тенью, отваживает самых настойчивых, хотя Чонгук не сказал бы, что отказывается по собственной воле. Вдруг у них ограниченный запас денег? Вряд ли хватит на маленькие, но такие притягательные украшения для него… Раньше никогда и никто подобные хозяйственные поручения ему не давал, поэтому и на оживлённую площадь Светлого двора он ни разу не ступал, дабы не нервировать своим желанием быть ближе к народу отца. Оттого правил таких поездок не знает, как и сколько отсчитано денег тоже не ведает. Спросить Хосока не решается, хотя глаза горят интересом и желанием потрогать и примерить каждое приглянувшееся украшение с лотков торговцев. Прямо над ними летают маленькие феи, светя перепончатыми крылышками. Чонгук к одной такой тянется, но быстро одёргивает руку, вспоминая, что здесь он не в родительском замке, где каждое проходящее или пролетающее мимо знает, кто перед ним стоит. Здесь другие устои, другие порядки. Супруг короля ещё ни разу не был представлен своему тёмному народу, который разнообразием влечёт к себе небывало сильно. Омеге хочется узнать о них, расспросить кого-нибудь или же самому найти информацию в библиотеке Тэхёна. Он так желает лучше познакомиться с королевством и своим новым домом, желает оправдать ожидания и не стать обузой своему мужу. Ему хочется быть полезным не только в проведении балов и праздников, но и в делах королевства и самого правителя. — Если вам кажется это трудным, то мы можем вернуться обратно во дворец… — начал было Хосок, видя растерянность на красивом лице омеги, омрачающую его вид. Но Чонгук прерывает на середине фразы категоричным: — Не стоит, — его вздох скрывается за глубоким капюшоном, и омега надеется, что никто этого не слышал. Ему действительно немного трудно влиться в деловой настрой из-за интереса к другим вещам, происходящим на главной площади, но он намерен довести поручение своего мужа до конца и выполнить всё так, чтобы потом правителю не пришлось самому что-то переделывать. — Нам же осталось немного, да? Хосок сверяется со списком и приглашает следовать за ним. Они обходят ещё несколько лавок, где омеге предоставляют право выбора того, что ему приглянётся больше. В конец списка Хосок пометил необходимость проверки заказа по замене вооружения во дворце и во всей королевской армии. В оружейную мастерскую надо обязательно успеть до заката, пока та ещё открыта, а отправлять на проверку качества и количества заказанного Чонгука главнокомандующему кажется неразумным. Поэтому у мастерской он предлагает разделиться. — Вы можете зайти в лавку с тканями напротив, — Хосок указывает в нужном направлении. Прилавок с роскошными отрезами действительно виден сквозь большие окна лавки на противоположной стороне заполненной улицы, а местная торговка уже с любопытством поглядывает на них. — Рядом будет охрана, так что вы не потеряетесь. Он делает пас рукой в сторону лавки. В ответ из распахнутых настежь дверей к ним выбегает высокая девушка с сероватым цветом кожи, длинными белыми волосами и обаятельной улыбкой. Её человеческое тело заканчивается линией плавного перехода от оголённого живота в брюшко чёрного паука с восьмью длинными и тонкими лапами. Девушка замечает на спутниках Чонгука дорогие одежды и оружие на поясах, и её улыбка становится ещё шире. Яркие красные губы растягиваются, а медовый голос заполняет собой всё сжавшееся вмиг вокруг Чонгука пространство. — Рада видеть, достопочтенный господин, — обращается она, конечно, к Хосоку, который приказ подойти и отдал. Торговка то и дело поглядывает на стражу позади него, облизывает кончиком языка свои губы и стреляет глазами, но на Чонгука особого внимания не обращает. — Моя лавка всегда к вашим услугам. — Вы можете выбрать всё, что захотите, — Хосок указывает в сторону лавки, откуда выпорхнула девушка, и Чонгук кивает, заинтересованный в том, чтобы приобрести несколько отрезов для нарядов Лаэль. — Меня зовут Тизания, — она поворачивается к омеге, вмиг понимая после обращения Хосока, что выше по положению всё же Чонгук. — Сегодня я буду вашим помощником в выборе лучших тканей. Прошу. Девушка, лавируя меж потока жителей столицы на своих восьми ногах, вновь несётся к своей лавке. Чонгук может только беспомощно оглядеться по сторонам, чтобы найти глазами Наггенина, который обнаруживается совсем рядом, напряжённый и собранный для контроля любого неловкого движения своего господина. Чонгук выдыхает себе под нос с облегчением, оборачивается, чтобы уточнить у Хосока отведённое время, но эльфа рядом уже нет. Среди шумной улицы омега остаётся практически один. Он молча читает себе наставления: ему необходимо собраться с силами и научиться принимать решения самостоятельно, потому что иначе он не сможет помогать Тэхёну. Образ мужа всплывает в памяти резко и неожиданно, что необычайно сильно греет участившее ритм сердце. Омега чувствует, как краснеют его щёки. Он пересекает широкую улицу, как можно быстрее заходит в лавку и сразу же расслабляется, не чувствуя вокруг давящего на плечи чувства толпы. Большие скопления людей ему не нравились с самого детства, когда отец начал выводить его в свет и показывать на балах. Владелица лавки уже порхала от одного отреза разложенной перед Чонгуком на стойке ткани до другого, смахивала невидимые пылинки и разглаживала образовавшиеся складки. Омега примеряет и на себя, и мысленно на маленькую Лаэль небесно-голубую ткань и остаётся более чем доволен результатом. Малышка будет в восторге от нового платья в качества подарка, а Чонгук порадуется, что у него получилось вызвать на очаровательном детском лице улыбку. — Мои ткани — самые лучшие в королевстве, так что выбирайте, не стесняйтесь, — Тизания подмигивает поднявшему голову омеге, приносит ещё несколько отрезов и выходит из-за стойки с сантиметровой лентой в руках. — Давайте снимем с вас мерки прямо сейчас, а через некоторое время вы получите самый лучший наряд! Ручной работы! Чонгук заинтересованно поглядывает на необычное строение тела девушки, но вовремя понимает, что это может показаться неприличным. Во дворце Светлого двора нечасто можно было увидеть представителей других рас, помимо эльфов и фей, так что подобные гибриды Чонгуку интересны настолько же, насколько и само это необычное королевство. — Вы сами всё это делаете? Вопрос вырывается сам по себе, и Чонгук, смущённо краснея, опускает голову на разложенные ткани. Омега занимает руки прощупыванием материала. Ни один из них не подойдёт для тёплой одежды на время смены сезонов. Пусть и раньше Чонгук снег и мороз ощущал на себе достаточно редко, но знает, каким холодным может быть ветер в такое время года. В одних мехах ходить ему не удастся, а впечатлить мужа иногда хочется. Девушка отходит чуть дальше, раскидывает руки в стороны и позволяет себя рассмотреть. Чонгук с удивлением и восхищением отмечает, что нижняя часть тела Тизании действительно идентична телу самого настоящего паука! И он уверен, что всю одежду, предлагаемую ему, она тоже будет шить сама! Посмотреть на это хочется даже сильнее, чем вернуться обратно во дворец! — Ну, конечно! — улыбка девушки заставляет Чонгука улыбнуться в ответ. — Бабка помогает, но она не участвует в том, что не входит в пошив. Так что? Будем? Через несколько утомительных минут мерки сняты, а Чонгука усаживают на мягкий стул у стойки и подают ему какой-то чай со странным и незнакомым запахом. Приходится сделать пару глотков, потому что владелица лавки продолжает на него пристально смотреть некоторое время, а затем, перебирая четырьмя парами лап, скрывается в дальних помещениях. За окном постепенно темнеет, и Чонгук замечает фигуру Наггенина совсем рядом. Количество жителей на улицах не убавляется, а с приходом ночи, похоже, даже удваивается. Чонгук начинает переживать, что они не смогут вернуться во дворец так быстро, как хотелось бы ему. Когда слышатся шаги за его спиной, Чонгук поднимается и указывает подошедшей Тизании на отрез небесно-голубой ткани. — Могу я попросить вас отправить эту ткань вместе с моим нарядом во дворец? Или кто-то из стражи может приехать завтра утром за всем этим? Девушка пожимает плечами. — Если вы не хотите ждать, то без проблем, господин, — прощается она, указывая на выход. Эта холодность после её возвращения заставляет напрячься. Омега поспешно выходит из лавки, чтобы в ту же секунду налететь на кого-то из проходящих мимо. Капюшон с головы слетает, и Чонгук кланяется, не успевая поправить его. Эльф перед ним кажется знакомым, но он не может вспомнить точно, где его видел. Возможно, во дворце или среди приехавших на состязания гостей, но лицо смазывается лишь воспоминанием, когда они оба обходят друг друга. Чонгук ищет глазами Наггенина или Хосока, которые уж точно должны были заметить долгое отсутствие омеги и заволноваться. Но рядом никого из знакомых нет, хотя несколько минут назад мимо проходил личный телохранитель. Чонгук уверен, что видел его лицо рядом с лавкой! Он решает пойти в ту сторону, в которой, по его мнению, они оставили лошадей, но перед этим прячет лицо на всякий случай. Может быть кто-нибудь встретится ему по пути. Или его уже ищут, обеспокоенные тем, что его так надолго задержали! В лавке время словно бы текло иначе, чем сейчас. Чонгук не мог не заметить, как кристаллы постепенно потеряли яркость и погрузили пещеры в полумрак вечера. Над головами зажглось множество заколдованных и пролетающих мимо сфер, похожих на светлячков в летние ночи в лесу. — Где же все? — Чонгук взволнованно бормочет под нос, загибая пальцы в разные стороны и пытаясь оставаться спокойным. Он кусает нижнюю губу, когда понимает, что не узнает улицы. Переулки с каменными тупиками, дома и множество людей, у которых попросить помощи Чонгук слишком боится, — всё смешивается между собой в такую быструю карусель, что и ноги сами по себе ускоряются. Омега чувствует чужие прикосновения к себе и слышит призывы присоединиться к местному веселью на улицах. Сквозь толпу оказывается бежать ещё сложнее. Тем более одному. Ноги путаются между собой, он не знает, куда ему бежать. Он видит шпили дворца, что возносятся прямо к каменному своду, видит издалека его горящие окна, ведь замок находится на небольшой возвышенности и его видно из любого конца столицы, но найти к нему путь слишком сложно для Чонгука. Он не умеет ориентироваться на местности, потому что лишь несколько раз бывал в лесу и только с братом. Покидать территорию дворца запрещалось. Всё, в чём маленький омега был хорош в детстве, — это догонялки по королевским коридорам, потому что он выучил каждый поворот и ход наизусть. Шаг замедляется по мере того, как Чонгук понимает, что это всё бессмысленно. Возвращаться обратно в лавку ещё неразумнее, потому что он уже давно заплутал среди поворотов. Да и название он не спросил. Слёзы наворачиваются на глаза тогда, когда он, не разбирая дороги, останавливается напротив последнего заброшенного дома у границы города, окружённой защитным барьером от пещерных чудовищ. Ему бы развернуться и идти обратно, но Чонгук замирает, прислушиваясь и всматриваясь в кромешную темноту впереди. За черту не выходит, но чувствует, что во мраке что-то есть. Или кто-то. Разум мутнеет по мере того, как Чонгук продолжает пристально вглядываться в темноту пещеры. За границей кроме порывов ветра слышится мягкое шуршание чешуйчатого тела о каменную гальку, ощущается лёгкий толчок по невидимой стене изнутри. Словно кто-то оттуда хочет проникнуть внутрь, но его не пускает запечатанная в барьер сила. От такого толчка невидимая стена идёт переливающейся рябью. Чонгук, завороженно следя за каждым расплывающимся кругом в месте соприкосновения чудовища с чужим защитным заклинанием, не замечает, как подходит слишком близко. Видимо, тепло его тела ощущается чудовищем по ту стороны кромешной тьмы слишком отчётливо, потому что толчок повторяется как раз в тот момент, когда протянутая рука омеги едва касается холодной поверхности невидимой стены. Расползающиеся круги вокруг посылают волны вибрации по земле и стенам, отчего каменный свод над головой крошится и сыпется многовековым чёрным песком. Чонгук вздрагивает и отшатывается с испугом, поражённый силой вибрации. Стена на мгновение тускнеет, позволяя Чонгуку увидеть часть чужой головы: настолько огромной, что омега от ужаса отшатывается назад и почти падает на холодную землю, но ему удаётся удержаться на ногах и не закричать. Таких чудовищ омега не видел даже в книгах о тёмных эльфах, особо не заинтересованный раньше жизнью подземного народа, но сейчас… Он благодарен тому, что инстинкт самосохранения берёт вверх над желанием увидеть то чудовище ещё раз. Страх заполняет собой всё одеревеневшее тело, в мыслях до сих пор мелькает огромная голова чудовища, в несколько раз больше самого омеги, с круглым полуоткрытым ртом и рядом острых огромных зубов. Мурашки бегут по позвоночнику от такой картины. Чонгук отступает на шаг, потом ещё на один и собирается уже развернуться и бежать отсюда, но слышит за спиной стук пары ног о каменную мостовую. Омега задерживает дыхание и разворачивается так резко, что капюшон с его головы вновь слетает. Но не только из-за смазанного и быстрого движения, но и из-за подувшего со стороны тёмного тоннеля пещеры ветра. — Вы?.. Чонгук удивлённо выдыхает облачко белого холодного пара, отшатываясь от остановившегося в паре метров от него тёмного эльфа. Вурим удивлён не меньше, чем сам омега, даже забывает о правилах приличия на мгновение, но стоит Чонгуку дернуться в сторону, как тот выставляет вперёд руки: — Ваше Величество, лучше идти на меня, а не назад, — и предостерегающе поглядывает за его спину, словно кого-то видит в кромешной темноте пещеры. — Как вы тут… Что вы тут делаете? — голос дрожит, а омега сам не понимает, чего он так боится. Это же друг Тэхёна, вряд ли он может строить заговоры против своего повелителя и друга! Но отчего-то Чонгука не успокаивает данный факт. Вурим выпрямляется, смотрит на Чонгука без враждебности, а с долей лёгкого волнения на дне чёрных глаз, вытягивает руку вперёд и манит к себе, как если бы подзывал нерадивого малыша ближе. Омега фыркает, не совсем понимая, что от него хотят. От поведения бывшего советника становится не по себе, но он делает осторожный шаг вперёд в надежде на то, что ему по крайней мере могут указать дорогу. Дальше бегать по незнакомым улицам и ждать, когда же за ним приедут, Чонгук больше не мог. Во дворец хочется ужасно, а попасть в успокаивающие объятия мужа ещё сильнее. — Ваше Величество, вам лучше не стоять на границе, если не хотите стать ужином для местных чудовищ. — Но тут же граница, — Чонгук, хоть и поглядывает с недоверием, но всё равно приближается к тёмному эльфу ближе, чтобы оставаться под защитой. Он оборачивается через плечо из любопытства и чувствует, как невидимая стена, разделяющая столицу и внешний мир пещерных чудовищ, идёт лёгкой рябью от воздействия извне. — Которую вы только что своими действиями заставили истончиться. Вурим смотрит исключительно вперёд, в тёмный проход пещеры, но Чонгуку кажется, что столь строгим голосом мужчина хотел и его на место поставить, как непослушного ребёнка. Омега собирается с мыслями в повисшей тишине, но не успевает и слова сказать. Альфа качает головой и поясняет: — Граница имеет свойства истончаться, Ваше Величество, поэтому я здесь, — Вурим в одно мгновение тянет приближающего мужа короля к себе, заводя за свою спину, но омега вырывается особенно резко из чужой хватки на своём запястье. Ему неприятно прикосновение, но реакции своей он удивляется, поэтому спешно объясняет: — Мне не нравится… когда меня касаются посторонние, — Чонгук хмурится, он всё ещё фантомно чувствует жгучее прикосновение к своей коже. Вурим же приподнимает ладони в знак капитуляции, больше не решаясь даже взглядом коснуться хрупкого тела омеги рядом. — И причём тут вы, если граница исчезает? — Потому что я был не только правой рукой повелителя, но и придворным магом на случай вот таких вторжений, — эльф взмахивает рукой, когда лёгкая дрожь разделяющей стены вновь переходит на пещерные своды и заставляет каменные стены идти вибрацией. Кристаллы меняют свой свет с мягкого полумрака на более яркие оттенки, начиная мигать из-за потревожившего их покой чудовища. — Что это такое?.. Что там такое… было? Чонгук не может забыть бездонный взгляд мелких глаз на огромной голове, за белой пеленой которых едва можно хоть что-то рассмотреть. Скорее всего, из-за такой темноты чудовища утратили способность видеть, ориентируясь теперь только на ощущения и используя обоняние. Тёмный эльф ответить не успевает, слишком долго думая над ответом и хмуря брови, его прерывает топот лошадиных копыт. — Ваше Величество?! — голос Хосока за спиной заставляет от облегчения практически упасть на колени рядом с Вуримом. Чонгук оборачивается на спасительный зов. Испуг на лице омеги заставляет главнокомандующего промолчать в этот раз и не читать нотации потерявшемуся молодому господину. — Советник? Это вторжение? — Всего лишь маленькая осечка, — Вурим предостерегающе и красноречиво косится на смутившегося Чонгука, а тот в своей голове продолжает повторять, что, если бы не этот эльф, то омега бы уже стал ужином для местных монстров. — Но вы с этим разберётесь, так? — Хосок спрыгивает со своей лошади и подходит ближе к Чонгуку, чтобы, в случае опасности, быть рядом. Он видит напуганный и встревоженный вид омеги, видит, как тот волнуется, но всё равно не может удержаться от замечания: — Ваше Величество, если бы с вами что-то случилось, повелитель меня бы по голове не погладил. Чонгук кивает и покорно разворачивается, чтобы найти взглядом свою лошадь и поскорее уехать отсюда во дворец, но не успевает и шагу сделать, как чувствует позади хлынувший поток тёплого воздуха. Не в силах преодолеть любопытство, он разворачивается. Вурим стоит, раскинув руки в стороны, почти рядом с границей, идущей рябью ещё сильнее, чем раньше, а стена, поглощая чужую силу, крепнет прямо на глазах и разрастается. Монстр по ту сторону ещё раз ударяется головой о барьер и с недовольным глухим воем возвращается обратно в мрачную темноту туннеля. Ему ещё раз вспоминаются белые безжизненные маленькие точки-глаза на огромной голове. — Ваше Величество, — голос личного стражника заставляет Чонгука отмереть и повернуться к нему, чтобы тот смог накинуть ему на плечи тёмную меховую накидку. С благодарностью омега зарывается на мгновение в мех, чтобы ощутить знакомый успокаивающий запах своего мужа, но чувствует только свой. — Спасибо, — он устало вздыхает, обещает себе, что обязательно заставит Тэхёна завтра неснимая носить эту накидку, чтобы позже Чонгук смог в моменты его отсутствия во дворце, не заскучать от одиночества. — Вы не возвращаетесь с нами? Он смотрит на закончившего свою работу придворного мага с лёгким интересом, но эльф кланяется и с усмешкой отказывается. Чонгук лишь фыркает подобному дерзкому поведению и забирается на свою лошадь, внутренне всё ещё дрожа от случившегося с ним. Едва он уверенно сжимает поводья с мыслью, что через пару часов будет в безопасности и в объятиях мужа, слышит прилетевшую ему в спину фразу: — Благодарю, но мне ещё нужно проверить оставшиеся туннели. Чонгук сдерживается, чтобы не обернуться. Ему не хочется сейчас даже краем глаза смотреть на ту невидимую стену, скрывающую чудовищ пещеры за своей гладью. Он пускает лошадь вперёд, пристраиваясь позади коня главнокомандующего. Удивительно, но тот весь путь до дворца молчит, лишь кидает через плечо на него взгляды, словно проверяет, не пропал ли Чонгук снова. В конце концов омега поворачивается к Наггенину и, хмуря брови, спрашивает: — Кто был за той границей? Стражник тушуется, хоть и не показывает этого, а Чонгук вновь понимает, что так мало знает о мире, где вынужден жить. О том, что окружает его, что таится внутри пещер и какие ещё удивительные расы встречаются среди тёмного народа. Владелица лавки с телом паука, его личный телохранитель с небольшими спиленными рогами, спрятанными под копной волос, жители, что поражают разнообразием палитры цветов кожи и одежды. — Не понимаю… Чонгук закатывает глаза и перебивает нетерпеливо: — Я видел то существо, так что можешь не отпираться, — он ёрзает в седле, чем заставляет лошадь нервно двинуться вперёд. Лёгким касанием успокаивает её, зарываясь пальцами в длинную ухоженную гриву, и всё ещё поглядывает на своего спутника с прищуром. Хосок прерывает их беседу невозмутимым и достаточно громким для того, чтобы Чонгук слышал каждое слово: — Каменный червь, — альфа не поворачивается, не сводит напряжённого взгляда с приближающегося дворца и не расслабляется в седле, всё ещё держа спину ровной. Чонгуку невольно думается, что главнокомандующий до сих пор ждёт от него какую-то подлянку и ни на миг не собирается упускать из виду, пока не передаст в руки лично повелителю. — Живёт исключительно под землёй, на поверхность не поднимается. Боится света и огня. Слеп. Ориентируется с помощью осязания и обоняния. Видимо, один из них подполз слишком близко и почувствовал ваше тепло. Удивительно, что он смог уловить его от вас. Чонгук хочет обидеться: как это так, он оказывается даже не может привлечь огромное чудовище из пещеры, потому что излучает своим телом недостаточно тепла? Однако новая информация занимает его больше, чем потенциальное оскорбление его возможностей. Дорога вновь погружается в тишину. Омега чувствует, как колотится сердце, но только уже не от страха после встречи с чудовищем, а от скорого возвращения домой. Ещё немного, и Чонгук сможет расслабиться в горячих объятиях мужа, сможет вкусно поесть и почитать интересную книгу перед камином или провести время с освободившимся от бумажной работы Тэхёном. Когда они въезжают во внутренний двор, Чонгук наклоняется к шее своей лошади и несколько раз шепчет её, данное им же самим, имя, ласково поглаживая по короткой, лоснящейся шерсти. Слышит, как та радостно фырчит и льнёт к руке, словно выпрашивая больше ласки. — Завтра я обязательно навещу тебя. Он не спешивается сам и не принимает помощь от Наггенина, потому что замечает спускающегося по лестнице прямо во двор мужа. Тот контролирует каждый свой шаг, закладывает руки на спину и смотрит с улыбкой. Его бездонные глаза будто говорят то, что ветер не сможет передать через разделяющее их расстояние: как скучал, как ждал и как любит. Чонгук смущается такого взгляда. Ему хочется верить, что это правда, а не простые фантазии. — Nin Majestui, — глубокий голос рядом и протянутая крепкая рука, помогающая плавно соскользнуть с седла. Чонгук охает сдержанно, когда его перехватывают и прижимают к горячей груди, вздымающейся слишком часто для всегда спокойного повелителя. — Тебя долго не было. Чонгук сконфуженно кивает, понимая, что альфе ещё не успели сообщить о маленьком приключении, в которое попал омега, и сжимает губы в короткую полоску, чтобы не начать их кусать от чувства вины на сердце. Теперь накажут всех, кто должен был следить за каждым шагом Чонгука, а омега этого не желает! Никто не виноват в том, что Чонгук самовольно решил найти стражу, а не остался сидеть на одном месте и чинно ждать Хосока. Его лошадь уводят в конюшню, и Чонгук провожает её печальным взглядом. Тэхён крепче прижимает к себе удобно устроившегося в его руках мужа и усмехается, касаясь горячими губами чужого виска: — Завтра можем покататься вместе перед тем, как встретить твоего брата. Чонгук тут же оживает, расплываясь в широкой улыбке, и соглашается кивком: желание выйти на поверхность уже давно преследует его, но загруженность мужа не давала отвлечь короля от важных дел. Омега только надеется, что Тэхён завтра не станет отменять свои планы только ради того, чтобы сходить погулять с Чонгуком на солнце. Его на руках несут во дворец. Только в длинных коридорах он вспоминает, что сейчас дворец полон приезжих гостей и советников, а они в таком виде! Чонгук смущается и пытается вразумить Тэхёна лёгким похлопыванием по крепким плечам, но альфа только закатывает глаза выразительно и мотает головой. Его взгляд заставляет успокоиться и покрыться румянцем смущения ещё больше. — Как прогулка? — Тэхён поднимается по лестнице, поэтому Чонгук невольно прижимается ближе к нему, всё ещё не привыкнув находиться на таком расстоянии от земли. Осторожно обвивает руками шею и смотрит за спину альфы, чтобы с удивлением обнаружить там сконфуженно идущего прямо за ними Ринна. — Неплохо, — омега пожимает плечами и хмурится, добавляя: — Но больше я не стану с ними ездить. Тэхён смеётся с надувшегося лица. На лоб Чонгука падает завившаяся в кудряшку прядь волос. Желание альфы завести её за ухо мужа такое сильное, что он останавливается с намерением прикоснуться ко всё ещё красным щекам и поцеловать манящие губы. Омеги не было рядом почти целый день. За это время Тэхён успел заскучать в компании целой толпы советников в своём кабинете. Даже за обедом он не смог расслабиться, пока слушал беспечные разговоры гостей, вместо того, чтобы наслаждаться красотой своего омеги под боком! Сейчас же он еле сдерживается от поцелуев и объятий в присутствии посторонних, чтобы не смущать своего мужа ещё больше. Чонгук расслабляется в его руках, жмётся ближе, и Тэхён счастлив уже от того умиротворения, которое он дарит омеге. Чонгук — самое настоящее солнце в его жизни, способное рассеять мрак! — Надеюсь, ты купил себе что-нибудь на рынке? Знаю, как трудно бывает отказаться от подобного, — голос альфы абсолютно спокойный, будто он вполне ожидал, что Чонгук не сможет устоять и накупит себе украшений и ещё каких-нибудь безделушек. Омега смущённо прикрывает глаза. Сознаваться, что очень хотелось приобрести несколько красивых украшений, но мысли о том, что их бюджет для подобного достаточно ограничен, немного неловко. Говорить, что ему никогда не разрешали подобного даже на дворцовых ярмарках — тоже. В детстве и в период взросления отдушиной становились подарки: во дворец короля Светлого двора мало кто осмеливался заходить без даров для младшего омеги. В такие моменты Чонгук сиял ярче, чем самые дорогие камни в золотых браслетах. Между ними виснет молчание. Чонгук смущённо подбирается, всё ещё не зная, как ответить. Ринн остаётся за дверями королевских покоев вместе со стражей. Тэхён осторожно ставит свою ценную ношу на пол и, наконец, с наслаждением касается нежной кожи на щеках и заводит спадающие на лицо пряди за уши. — Так что? Покажешь? Чонгук неоднозначно пожимает плечами и отходит от короля в сторону подушек у разожжённого камина. Тэхён следует за ним, протягивая руки, чтобы утянуть омегу в свои объятия. Ему расставаться сейчас, спустя долгое время разлуки, совершенно не хочется, но он будет вынужден это сделать по крайней мере перед началом ужина. Чонгук улыбается, когда альфа обнимает его со спины и помогает осторожно опуститься на подушки, словно он фарфоровая статуэтка. Камин отбрасывает красивые тени на смуглую кожу. Оторвать взгляд от Тэхёна невозможно. Альфа расслабляется на своём месте, согнув ногу в колене и закинув на неё руку. Омега тянется через пространство, чтобы коснуться чужих пальцев. — Я купил ткань, чтобы сшить из неё платье для Лаэль, — Чонгук говорит шёпотом, чтобы не нарушить волшебство момента, а Тэхён перехватывает чужую ладонь и касается губами костяшек. Повелитель улыбается. — А для себя? Короткая пауза позволяет Чонгуку легко качнуть головой в отрицании. Омега подсаживается ближе к своему мужу, ведомый плавными касаниями и давлением на поясницу. Тэхён притягивает ближе, заставляя буквально прижаться к его боку грудью. Чонгук расслабляется, едва носом чувствует с надплечий повелителя успокаивающий запах того. Вспоминает, что хотел вручить ему меховую накидку, что и делает. — Тебе ничего не понравилось? После вопроса Чонгук сдувается сразу же. Он отсаживается обратно на свою подушку и смотрит на мужа со вселенской печалью в глазах, потому что на прилавках, несомненно, были такие украшения, которых омега в жизни своей никогда не видел. И, наверное, это достаточно банально, но красивые переливающиеся камни на гребнях для волос, на аккуратных зеркалах с резными ручками или в золотых браслетах… Тэхён смотрит выжидающе, поэтому омеге приходится рассказать об опасениях за деньги и о желании примерить по крайней мере половину встреченных на их пути товаров с ювелирных прилавков или из лавок с одеждой. Делится и тем, что его поразила столица Неблагого двора, но умалчивает о встрече с пещерным чудовищем едва ли лицом к лицу, прекрасно понимая, что совсем скоро, стоит королю выйти за пределы их спальни, ему доложат обо всём, что случилось на рынке. — Я никогда не покупал ничего сам себе на рынках… Только получал подарки от гостей отца во дворце, — Чонгук пожимает плечами. — Поэтому достаточно трудно мириться с тем, что я могу позволить себе сейчас всё, что… — Всё, чего заслуживаешь, — Тэхён прерывает его пылкую речь и вновь утягивает на свою подушку. Чонгук устраивается на чужих бёдрах, коленями упираясь по обе стороны от альфы, вновь обнимает его за плечи и шею, зарывается в отрастающие мягкие белоснежные волосы, что контрастом выделяются на чёрных одеждах. Он немного отстраняется, стараясь сохранить между ними дистанцию, но с коленей не слезает и продолжает пальцами перебирать чужие пряди волос на спине. Скачущие в голове мысли невольно заставляют задуматься о признании. Возможно, будет лучше, если Тэхён обо всём услышит именно от него лично, а не от Хосока или кого-то ещё. Омега набирает побольше воздуха и останавливает потянувшегося было к нему повелителя, упираясь ладонями в сильные плечи. — Я бы хотел рассказать кое-что ещё, — говорит осторожно и с перерывами, собирается с мыслями и едва не срывается на тихий писк от возможной реакции Тэхёна на его слова, поэтому усаживается на бёдрах удобнее и цепляется за плечи мужа с такой силой, словно показывает всем собой, что никуда не отпустит. Тэхён обнимает осторожно за талию, удерживая на месте, готовится внимать каждому слову, хотя нутром понимает, что, возможно, ему не понравится сказанное. Это заставляет насторожиться. — Я слушаю, nin lóth, — напоминает полушёпотом, когда пауза затягивается. Чонгук сконфуженно кивает. Его рассказ скомкан и спутан, Чонгук запинается и начинает заново, несколько раз перебивает сам себя, чтобы уточнить детали, но Тэхён его не останавливает, внимательно слушает, лишь изредка показывая эмоции силой, с которой сжимает бока омеги. Чонгук каждый раз вздрагивает и невольно то перемещает пальцы на воротник одежды мужа, то начитает перебирать её складки, разглаживая ладонями. — Чудовища, про которые мне… говорил Хосок, — Чонгук несмело поднимает глаза на короля, встречается с его нечитаемым взглядом и давится воздухом, когда замечает чернильную тьму в радужках. — Я не думал, что… То есть я вовсе не хотел подходить так близко! И касаться не хотел, просто… — Чонгук задыхается от эмоций и попыток доказать все ещё молчавшему Тэхёну, что трогать границу и истончать её своими действиями ещё больше он не хотел! Не знает, как описать то чувство в груди: его словно загипнотизировали и заманивали в ловушку, а он охотливо шёл и даже был готов перешагнуть через границу! — Чонгук… Омега вздрагивает и прекращает свою тираду, впервые слыша собственное имя, произнесённое таким тоном — голос альфы кажется безжизненным, замогильным, и то, как с подобным не вяжутся ранее используемые им прозвища на чужом языке, заставляет Чонгук едва не плакать. Он всё испортил! — Прости меня! — омега порывисто льнёт в чужие объятия, обнимает сильно за плечи и почти давится слезами, текущими из глаз, но всё ещё не чувствует взаимного объятия в ответ. Тэхён замирает в одной позе, даже не двигается толком, и Чонгук уже готов на колени перед ним упасть и уверить, что все эти действия он не контролировал. — Я, правда, не хотел. Тэхён отмирает лишь тогда, когда чувствует, что Чонгук собирается слезть с его колен. Перехватывает омегу раньше, прижимает к себе, пропуская мимо ушей удивлённый и сдавленный вздох. Пальцами зарывается в мягкие волосы, носом утыкается в макушку и тянет любимый запах омеги, наполняя им лёгкие до такой степени, что через несколько секунд он не чувствует ничего вокруг себя, кроме любимого мужа. — Я не хотел портить момент, но почему-то показалось, что я должен рассказать тебе сам. Не хочу, чтобы ты услышал об этом от кого-то другого. И не хочу, чтобы другие остались виноваты в этом. Это всё из-за меня случилось. — Nin dilthen, они ещё как виноваты, — голос звучит сурово, но от произнесенного Тэхёном с нежностью ласкового прозвища, определённо не нового в арсенале, Чонгук расслабляется на чужой груди. Его обнимают и поглаживают по спине, успокаивая. Тэхён при этом успокаивается сам, наполняя лёгкие любимым запахом. — Они не уследили за тобой. — Но это я виноват, что не послушал Хосока и решил… что смогу справиться сам. Прости меня. Лбом Тэхён прижимается ко лбу Чонгука, заставляя его поднять голову и прикрыть глаза от этого простого, но всё ещё более интимного, чем все остальные, жеста. Тэхён готов перед своим омегой на колени упасть и не видит в этом ничего плохого и предосудительного, потому что поклялся себе этого омегу на руках носить всю свою жизнь. Он готов одаривать подарками и золотом, готов дарить любовь в таком количестве, чтобы Чонгук никогда не сомневался в силе его чувств. — Ты не должен извиняться, — альфа шепчет это в губы мужа, не в силах заглянуть тому в глаза. — Я испугался за тебя. — Но со мной всё хорошо… Шёпот обоих в тишине спальни кажется громким криком на их языке любви, от которого Чонгук вновь готов заплакать прямо сейчас. Тэхён перед ним заставляет испытывать глубокие чувства, которые он не может назвать просто влюблённостью, потому что эти моменты единения, эта сила, с которой повелитель королевства готов проститься прямо сейчас, лишь бы стать ещё ближе к Чонгуку, открывает самые потаённые уголки души друг перед другом, выворачивает наизнанку. Слов признания не хватает, чтобы описать всё, что происходит внутри омеги сейчас. Вместе со слезами он выдыхает в чужое плечо всё, на что сейчас способен: — Прости меня. Тэхён проводит по его волосам невесомым касанием, подбирает слова, которыми может успокоить и стереть печаль с любимого лица, но не успевает даже поднять чужое заплаканное лицо со своего плеча, как слышит с замирающим от волнения сердцем: — Поцелуй меня, пожалуйста… И Тэхён никогда не посмеет отказать. Горячее дыхание у виска спускается ниже и ласкает скулу. Чонгук задерживает дыхание и в нетерпении ёрзает на бёдрах, потому что ожидание поцелуя заставляет его изрядно переживать в мыслях и нелестных доводах. Поцелуи с Тэхёном ему нравятся до покалывания у низа живота, до тепла, распространяющегося по каждой клеточке тела. Чонгук не может на глазах у всего двора коснуться желанных губ, поэтому может только ждать шага от своего мужа за закрытыми дверями их теперь уже общей спальни. И сейчас его заветное желание наконец сбывается — губы альфы с особой нежностью прокладывают дорожку едва ощутимых касаний на щеке, пока не находят полураскрытые от переизбытка чувств губы омеги. Чонгук судорожно тянет носом воздух, когда ощущает касание. Он весь напрягается и выпрямляется, чем заставляет Тэхёна слепо тянуться за ним вверх, задирая голову и обнимая за талию. Омега часто дышит, его сердце выпрыгивает из груди, и он, скорее всего, портит всю романтику долгожданного поцелуя, но мысли прямо сейчас совершенно о другом. Альфа держит его бережно, но крепко прижимая к груди, движения его губ заставляют впасть в прострацию, а мысли метаться от одного к другому: дыхания не хватает, но отстраняться нет никакого желания — только притянуть ещё ближе и раствориться в касаниях. Тэхён движет им, направляет и показывает. Их губы на мгновение с дыханием в унисон отстраняются, Чонгук не в силах даже открыть глаза. Тэхён проводит ребром ладони по красным щекам, заворожённо наблюдает за тенью, что ложиться на кожу от длинных ресниц. Не может насмотреться на то, как быстро и плавно двигается грудь Чонгука под тканью наряда в такт усиливающемуся сердцебиению. Они оба упускают момент настойчивого стука в дверь и небольшой перепалки на повышенных тонах за пределами их покоев, потому что Чонгук, неразборчиво шаря по напряжённым плечам альфы пальцами, наконец сжимает воротник чужой рубашки и, распахнув слипающиеся из-за солёной влаги глаза, прижимается ближе с выдохом, почти приказывая: — Я хочу ещё. Тэхён не в силах отказать своему сокровищу в таком простом и приятном. Их губы вновь сливаются в поцелуе, но теперь Чонгук пытается действовать по-другому, медленно опускаясь обратно на бедра мужа, ведёт пальцами по надплечьям и горячей коже шеи, перемещая руки за голову и зарываясь в чужих волосах. Касания жаркие, трепетные и желанные. Омега тонет в ласке, которую ему дарят, хочет ещё и льнет ближе, совершенно забывая и о правилах приличия, и о смущении, накрывавшем каждый раз, когда повелитель позволял себе взгляды, длящиеся дольше обычного. Сквозь шум в ушах Чонгук слышит чей-то громкий окрик: — Ваше Величество, это… И чувствует, как их губы отдаляются друг от друга, как Тэхён прижимает его ближе и уверенно закрывает собой, чтобы посторонние не видели такого омегу — с красными от поцелуев губами, с влагой на прекрасных глазах и окрашенными в алый румянец щеками, часто втягивающим воздух и льнущим к теплу крепкого тела. Король выпрямляется на подушках, хмуро через плечо оглядывая нарушившего их покой советника. За его спиной маячит виноватый Ринн, а стража уже подходит ближе, чтобы исполнить любой приказ повелителя. Советник низко кланяется и повторяет ещё раз срывающимся голосом: — Ваше Величество, дела не могут долго ждать, — не поднимает он головы, надеясь, что король пойдёт за ним. Тэхён улыбается, но, если бы советник поднял голову, то его бы уже давно унесло тяжёлым взглядом, которым альфа награждает нарушителя спокойствия и идиллии. — Я приду тогда, когда посчитаю нужным. — Но… Стража не даёт ему договорить: хватает за плечи с двух сторон и уводит силой, в то время как Ринн спешно закрывает двери обратно, но перед этим низко кланяется в знак извинений за причинённые неудобства. Тэхён позволяет себе теперь посмотреть на сидящего у него на ногах омегу: Чонгук с опущенной головой разглаживает складки на своей одежде, цепляется за протянутые пальцы мужа и сжимает так сильно, словно умоляет не оставлять его прямо сейчас. — Я думал, ты уже освободился. От омеги неприлично сильно пахнет Тэхёном, и альфа в удовлетворении улыбается, притягивая в объятия Чонгука, позволяя тому прикрыть глаза на своём плече. — Я отпустил всех на перерыв, чтобы встретить тебя, — Тэхён откидывает голову назад и, втягивая через раз порцию воздуха носом, пытается бороться с напряжением. Его ладони из раза в раз проходятся по хрупкому телу мужа, исследуя его на повреждения или царапины. — У нас есть ещё несколько минут. Расскажи что-нибудь. Омега, борясь со смущением, пытается о чём-то говорить: о завтрашнем приезде брата, по которому очень сильно скучает, о Лаэль, высказывая подозрения, что ей может не понравиться подарок в виде нового платья… Атмосфера вокруг царит необъяснимо уютная и спокойная. Тэхён зарывается носом в волосы Чонгука, водопадом стекающие по плечам и хрупкой спине. Предложение помочь тает в тихом сопении на плече. Король улыбается, поглаживая мужа по спине и осторожно пытаясь перехватить его на руки, чтобы не потревожить чуткий сон. Меховая накидка остаётся лежать на одной из подушек, но сейчас не до неё. Чонгук оказывается среди подушек и мягкого одеяла, а Тэхён, после того, как выходит из покоев, даёт распоряжение Ринну, не беспокоить омегу до начала ужина. ᅠ ᅠ ᅠ🍀
ᅠ ᅠ ᅠ — Подготовьте лошадей на завтрашний день. И лошадь Чонгука тоже. Тэхён устало откидывается на спинку кресла в кабинете, заполненном советниками и многочисленными свитками с почтой и жалобами. Один из помощников помог рассортировать почту ещё утром, но от этого разбирать завалы легче не стало. На протяжении всего дня он беспокоился больше за Чонгука, нежели за себя или за свои дела в королевстве: как он там, понравилась ли ему столица, ничего ли не случилось? Эти переживания заставляли его делать перерывы чаще обычного, что, конечно, не очень нравилось некоторым присутствующим. И беспокойство оказалось не напрасным! То, что произошло сегодня на торговой площади — недопустимо и немыслимо! Как такие хорошие стражники смогли упустить из виду его мужа? Как Хосок такое допустил? Эти мысли вновь заполняют разум, заставляя из раза в раз фантазировать на тему того, что могло бы случиться, если бы Вурима не оказалось в столице! Что было бы, если бы он не вернулся из своего путешествия? Если бы не отправился проверять границы? Ближе к ужину Тэхён и вовсе теряет рассудок: слушает в половину уха то, что ему говорят, почти не вчитывается в приказы, которые ему настойчиво подкладывают на стол для подписи и королевской печати. Хосока он выслушивает в последнюю очередь, но друг не спешит делиться подробностями сегодняшней поездки в столицу, и это начинает Тэхёна огорчать ещё больше: что, если его главнокомандующий умолчит о подобном в надежде, что и Чонгук ничего не расскажет своему мужу? Но Хосок лишь скупо сообщает, что всё необходимое куплено и уже доставлено во дворец, как и ткань, которую Чонгук выбрал в одной из пошивочных лавок. — Только ткань? — уточняет альфа, вздёргивая бровь. Ему всё ещё не нравится, что его муж отказывает себе в удовольствии купить то, что ему приглянулось на рынке с разнообразными явствами, украшениями и одеждой. Хосок положительно кивает, заложив руки за спину. Он никак не может рассказать то, что, вероятно, разозлит повелителя, но и пустить всё на самотёк тоже не в его правилах. В конечном итоге вернётся Вурим с докладом об укреплении границ, и вот он наверняка поинтересуется самочувствием Чонгука после случившегося. Тэхён выглядит задумчивым сейчас, а Хосок осторожно начинает: — Кое-что случилось во время проверки оружия. Тэхён сразу возвращается в реальность и напрягается, взглядом прося говорить дальше. Хосок собирается с мыслями: он никогда раньше не думал, что докладывать о таком будет настолько сложно. Юнги никогда не стремился наведаться в столицу после их знакомства, хотя раньше частенько, по рассказам Тэхёна, из-за частых побегов из дворца заставлял понервничать своих стражников. — Что-то серьёзное? Хосок решает не держать интригу больше положенного, тем более с такими вещами шутить не стоит, раз ситуация касается Чонгука. — Вероятно, но вам не стоит волноваться. Это касается Чонгука, но, как вы можете видеть, он в полном… — Как я могу не волноваться, если речь идёт о Чонгуке? — Тэхён напрягается и прячет под столом сжатые в кулаки руки. Если бы не тот факт, что с Чонгуком действительно всё хорошо, он бы сразу вызвал на допрос с пристрастиями весь тех, кто сопровождал Его Величество в столицу. — Я оставил его в одной пошивочной лавке, сказал охране не спускать с него глаз, но, вероятно, Его Величество затерялся в толпе, когда выходил, поэтому… Тэхён пронзает его тяжёлым взглядом и поднимается с места. Волнение смешивается со злостью, но он всё ещё даёт право Хосоку договорить. Его главнокомандующий взгляда не отводит, сталкиваясь с чёрным взором своего короля, только напрягается больше обычного. Позволяет себе сглотнуть и продолжает: — Он один дошёл до границы, и… — До границы?! — голос повелителя прерывает его, и Хосок прикрывает глаза, ощущая на своей коже жгучий взгляд. — Я попросил Вурима сегодня укрепить каждый угол, пока он здесь, а ты говоришь, что мой омега в этот момент мог пересечь её? — Я не думаю, что Его Величество настолько безрассуден, чтобы пересекать её, но, вероятно, с ним что-то случилось до этого, потому что он пытался границы коснуться, и… видел каменного червя, что подошёл к стене слишком близко. Советник Вурим как раз был рядом, так что успел остановить Его Величество и укрепить стену. Тэхён втягивает носом воздух, вновь обжигает Хосока тяжёлым взглядом и проходит мимо него. Альфа кланяется так низко в этот момент, словно готов на колени упасть перед королём, лишь бы тот принял его извинения за такую оплошность. — Я это уже знаю, но всё равно недоволен тем, что вы упустили его из виду. Ты и твоя стража. Помнится, ты мне сам говорил, что они лучшие из лучших. Тэхён даже не смотрит на него: лишь выходит из помещения и хлопает дверью так, что Хосок впервые за несколько лет вздрагивает непроизвольно. ᅠ ᅠ ᅠ🍀
ᅠ ᅠ ᅠ Чонгук видит за столом советника Вурима и кивает ему со своего места, на что альфа усмехается и делает попытку поклониться, но ему мешает поверхность стола и тарелки. Омега благодарен ему так сильно за то, что вовремя остановил и не дал коснуться едва держащейся границы. Вероятно, это закончилось бы плохо для всех, особенно с тем червём, что подполз слишком близко к невидимой стене. Он и сам не понимает, отчего сделал это. Что двигало им, что он бесстрашно подошёл так близко и захотел коснуться переливающейся поверхности. Ему стыдно, потому что заставил всех беспокоиться. Стыдно, потому что решился на такой опасный шаг. Если бы не Вурим, то он бы запросто разрушил границу и позволил бы монстрам ворваться в столицу королевства! Теперь уже и своего королевства. Его терзают сомнения: он хочет извиниться перед Тэхёном, перед Хосоком и перед всеми остальными, кто может понести наказание вместо него, но продолжает сидеть на своём месте и ждать, когда же Хосок всё доложит Тэхёну. Будет ли тот недоволен? Что скажет? Чонгук действительно не понимает, каким образом очутился так близко! — Ваше Величество, выглядишь ужасно, — Юнги рядом касается его руки и с беспокойством смотрит в глаза. Лаэль же не обращает внимания ни на кого вокруг, лишь дожидается начала ужина и нервно перебирает столовые приборы перед собой на белоснежной скатерти. — Я серьёзно, ты бледный. Чонгук качает головой. Язык словно прилип к нёбу, рассказать что-либо самому ему безумно страшно. Когда Тэхён был рядом, этого беспокойства не было ни в одном жесте, ни в одном взгляде или действии. Но сейчас, когда муж задерживается, оставляя его совершенно одного в огромном зале, пусть и заполненном гостями, становится неуютно. — Может, тебе принести ужин в покои? Полежишь? Уверен, что Тэхён прибежит сразу же, как только узнает о твоём состоянии. Чонгук опускает глаза и качает головой. Что-то ему подсказывает, что повелитель и без оповещения о самочувствии омеги, прибежит сюда быстрее, чем самые быстрые лошади в королевстве. Хосок или Вурим наверняка рассказали ему о случившемся, и омега лишь надеется, что его признание смягчит чувства мужа. Но боится он вовсе не Тэхёна, а того, что может случиться с Наггенином, который в большей мере ответственен за сохранность Чонгука. Сейчас его личный стражник стоит у стены, как всегда собранный, но чуть более нервный, чем обычно. Когда их взгляды встречаются, демоноид неизменно кланяется, но почти сразу отводит взгляд в сторону. У Чонгука от этого сжимается сердце. Он не хочет терять такого охранника. Тэхён появляется в большой столовой спустя некоторое время от начала ужина. За ним идёт Хосок, но по их лицам невозможно ничего прочитать. Взволнованным король не выглядит, отчего Чонгук думает, что ему не доложили до сих пор, но понимает, что это не так, когда видит холодную отстранённость супруга. Тэхён даже не касается его взглядом, когда садится на свой стул. Не обращает внимания и на Юнги, который выглядит обеспокоенным и пытается всё выведать у Хосока. В ответ получает только лёгкое качание головы и поджатые губы. Что-либо говорить сейчас Чонгук боится. Боится не столько Тэхёна, сколько реакции, что последует. Он злится на него? Наверное, злится, раз даже не смотрит, гипнотизируя лишь собственную наполненную тарелку и сжимая ложку так сильно, что та едва не гнётся. Значит тогда, в покоях, Тэхён скрывал от него эмоции: был милым и целовал, но в душе всё равно злился, а сейчас и вовсе не разговаривает! Омега тянет к нему руку, но на половине пути сжимает пальцы в кулак и не решается дотронуться до напряжённого предплечья короля. Молчание убивает, нервирует, заставляет чувствовать себя виноватым больше, чем следовало. Ужин заканчивается в висящей тишине между оставшимися за столом Чонгуком и Тэхёном. Повелитель продолжает смотреть вперёд, ожидая, пока слуги уберут полупустые тарелки, а Чонгук боится пошевелиться. Ему уже совсем невмоготу томиться в ожидании. Он поднимает руку, чтобы осторожно и незаметно взять бокал с водой со стола и поднести ко рту, но Тэхён замечает его движение и молчать больше не может. Ему самому невыносимо больно от тишины, которой он заставил Чонгука изрядно попереживать на этом ужине. Альфа судорожно вдыхает и резко тянется к нему, чтобы перехватить ладони и упасть перед своим мужем на колени, совершенно не обращая внимания на снующих вокруг слуг. Тишина в столовой наступает такая спустя несколько секунд, что можно услышать голоса в соседней комнате. Их быстро оставили одних, за что Тэхён безумно благодарен. Ладони Чонгука он прижимает к своей груди, что постепенно успокаивается от частого дыхания и приходит в норму вместе с сердцебиением. Ему не хотелось разговаривать со своим омегой, чтобы не напугать ещё сильнее. В нём до сих пор кипит злость на то, что не смог обеспечить мужа должной защитой. Он злится, что не смог поехать вместе с ним и купить всё, на что упадёт глаз омеги. Злится, что позволил забрать Чонгука под землю и привязать к себе. Одной рукой он прижимает запястья, а второй поднимает лицо мужа за подбородок и чувствует, как у него разбивается сердце внутри от того, с какой слепой нежностью и желанием омега льнёт к его тёплой ладони, словно маленький котёнок. Чонгук прикрывает глаза, позволяет Тэхёну провести подушечками больших пальцев по своим щекам: весь ужин оба сидели, как на иголках, не в силах прикоснуться, а сейчас готовы утонуть друг в друге, лишь бы никогда не разлучаться. Альфа шепчет успокаивающие слова, извиняется за молчание и за то, что напугал своим поведением, обещает, что не станет больше показывать такие эмоции перед своим мужем, на что Чонгук отрицательно мотает головой и шепчет: — Я всегда хочу видеть тебя настоящего. Вне зависимости от твоих эмоций, просто… Думал, что ты злишься на меня. Тэхён прерывисто вздыхает и качает головой. — Никогда. Я бы не стал злиться на тебя. Просто от одного упоминания о случившемся я чувствую, как беспомощен вдали от тебя. Не могу помочь, — Тэхён тянется к поджатым губам мужа, чтобы оставить осторожный и нежный поцелуй. Чонгук не может хмуриться после такого, его губы растягиваются в улыбке. От этого и в сердце Тэхёна приходят спокойствие и умиротворение. — Я хочу, чтобы ты всегда был в безопасности, и мне жаль, что я не могу лично сопровождать тебя во всех поездках. Чонгуку хочется сказать, что он, несомненно, может за себя постоять, но вовремя прикусывает язык. Никто не знает, что он занимается в саду с Хосоком. И вряд ли сейчас кто-то доверит омеге оружие. — Прости за молчание. Чонгук качает головой и, следуя порыву, накрывает своей ладонью чужую тёплую щёку, радуясь тому, что Тэхён позволяет себе быть рядом с ним не сильным правителем, а влюблённым в него альфой. Они сидят какое-то время в тишине, но король вновь вынужден откланяться. Он извиняется за наличие дел и гор бумажной волокиты, а Чонгук, следуя порыву, цепляется за его протянутую ладонь и предлагает: — Я хочу помочь тебе, если ты позволишь. ᅠ ᅠ ᅠ🍀
ᅠ ᅠ ᅠ Хосок за полночь возвращается в свои покои, где Юнги наверняка его так и не дождался. Альфа уверен, что его маленькая семья давно заняла всю кровать и меховые накидки, чтобы окружить себя его запахом. Это безумно греет сердце. Настроение портит только недавний разговор с Тэхёном. Хосок, конечно, на друга зла нисколько не держит, потому как понимает его чувства и эмоции. Несомненно, будь на месте Чонгука Юнги, реакция бы была точно такой же. Но он до сих пор не в силах понять, что же ему во всей этой истории так не нравится. Когда Хосок доходит до очередного коридора с залами, замирает, едва слыша приглушённые голоса из-за одной из приоткрытых дверей. Полоска тусклого света падает на ковёр в коридоре. Хосок подходит ближе, стараясь не шуметь: ему кажется, что каждый шорох отдаётся в каменном коридоре протяжным эхом. — Ничего не вышло… Советник оказался рядом. — Его надо было давно убить, — второй собеседник, судя по недовольному вздоху, закатывает глаза. — Он только мешает! Ненавижу! Голоса кажутся знакомыми, но проем в двери не настолько широкий, чтобы можно было в темноте комнаты рассмотреть лица. Хосок замирает и почти сливается со стеной, лишь бы остаться незамеченным и услышать больше. — Скоро начнутся состязания на Нейтральной земле. Мы сможем провернуть всё там. У тебя всё готово? — Естественно, — голос сочится ядом, и Хосок поджимает губы. Они говорят шёпотом, так что невозможно сразу определить говорившего. Желание прямо сейчас ворваться в комнату и вытрясти силой признание с предателей альфа глушит с трудом. В таких ситуациях необходимо действовать хитрее. — Надеюсь, совсем скоро мы избавимся от всей королевской семьи. Придётся даже с малышкой Лаэль что-то делать. От упоминания имени дочери злость вскипает с новой силой, но Хосок заставляет себя успокоиться. Из-за эмоций напряжение достигает той точки, когда картинка перед глазами начинает кружиться. Он слышит шаги в комнате. — Надеюсь, хоть ты его не разочаруешь. Они все должны умереть. И эти фиалки… было бы славно повторить ещё раз. Уж больно тот маленький омега впечатлительный. — Всё сделаем. — Он хоть и не кажется опасным, на самом деле уже давно точит зуб на повелителя. Надо нам самим быть с ним поосторожней. Хосок отступает в тёмную нишу коридора и затихает, пока говорившие скрываются за дальним поворотом. Бежать за ними, ему кажется уже бессмысленным.