(menel ar tauri olorinen eldarin)
Чонгук неуверенно смотрит на сидящего напротив него Юнги, то и дело прерывающегося на то, чтобы объяснить дочери, что вставать ногами на обивку стула нельзя, особенно когда до этого в новых туфлях вытоптала вдоль и поперёк дворцовый сад, чем изрядно потерроризировала бедного садовника. Девочка в ответ закатывает глаза через раз и канючит, что не дотягивается до нужного ей блюда, а сделать это она обязательно должна сама. Чонгук же, услышав из уст Юнги о саде, воодушевляется больше, чем планировал показывать. Король, сидящий во главе стола, изменения в настроении того сразу замечает. Он мягко улыбается, откидываясь на спинку стула и позволяя слугам поменять его тарелки. — При дворце есть сад, если тебе интересно, — Тэхён обращает на себя внимание смущённого Чонгука. Юнги, который до этого скучающе ковырялся в своей тарелке и монотонно просил дочь сесть правильно, тоже заметно оживляется. Он встревает в разговор совсем бесцеремонно, не обращая внимания на предупреждающий взгляд старшего брата, а его голос наполняется неподдельной радостью: — Вам обязательно нужно туда сходить, Чонгук! Ничего удивительнее вы ещё никогда не видели! — но начинающуюся тираду прерывает появление в малой столовой сосредоточенного Хосока. — Уверен, что во владениях светлого двора не меньше неописуемой красоты, — Чонгук улыбается, склоняя голову вниз. Тэхён отвлекается на разговор с Хосоком и слышать их не может, как и коннетабль, поэтому Юнги пользуется случаем и завладевает вниманием омеги. — Не сомневаюсь, но эти подземные сады вам тоже придутся по вкусу, — молодой мужчина блаженно прищуривается, но не забывает мимолётно следить за хищно поглядывающей в сторону центра стола дочерью. Лаэль замечает первая, что её отец освободился, и сразу зовёт его, отчего по залу проносится эхо её голоса. Чонгук вздрагивает от громкого звука, к тому же каменные своды дворца действуют на него давяще, но он старается не придавать этому значения. Тэхён успокаивающе переводит на себя внимание супруга — лёгким и привычным за эти несколько дней жестом берёт одну из ладоней омеги в свою, сжимая. — Юнги покажет тебе сад, если ты этого хочешь, — уголок губ короля слегка изгибается. Он ждёт, что Чонгук ответит, но сердце у того настолько быстро начинает биться в груди, что невольно спирает дыхание и ком в горле не даёт выдавить ни одного звука. Желание прогуляться по загадочному саду под руку со своим супругом возрастает в Чонгуке столь неожиданно и бурно, что он сам пугается своих эмоций. В разгар бала в честь их небольшой свадьбы Чонгука после его тихой и скромной просьбы проводили в покои. Тэхён тогда обеспокоенно спросил о его самочувствии, и Чонгуку пришлось признаться, что у него разболелась голова от шума. Такого размаха и необычности бала он не ожидал, привыкший всегда к тихим приёмам в родительском замке. Король намеревался лично донести Чонгука до его кровати, но зардевшийся и переволновавшийся омега почти свалился тогда с чужих колен и отказался от подобной услуги, скромно попросив Хосока показать ему путь до его комнаты. Наверное, Тэхён почувствовал себя обиженным, потому как именно об этом красноречиво говорил взгляд, которым он наградил Хосока, а Чонгук заметил его лишь чудом, решив в последний раз перед сном взглянуть в лицо своего супруга. Омега хотел объясниться, но его отвлекла маленькая Лаэль, потянув за собой танцевать. А после Чонгук ещё до полуночи в покоях пытался привести в порядок мысли и чувства, восстановить дыхание, потому как эмоций было настолько много, что те невольно сдавливали грудную клетку изнутри и не давали успокоиться. Слишком много событий и изменений за столь короткий срок: спешная свадьба, его супруг, новое положение и новый мир, который ранее был скрыт от его глаз. Сейчас же желание не отходить от Тэхёна ни на шаг поднимается в нём всегда, стоит Чонгуку оказаться в максимально доступной близости. На колени его больше никто не приглашал, но и возможности вновь очутиться в тронном зале после завершения торжества в честь свадьбы у них не было. Как и возможности остаться наедине хотя бы на пару минут. За время отсутствия у короля накопились дела: все вопросы, что могли уладить без его участия, давно были решены. Поэтому Чонгуку лишь оставалось последующие несколько дней провести в одиночестве или в компании нового личного слуги, который вызвался исполнять даже самую глупую его прихоть. И вот сейчас, когда, возможно, выдалась свободная минутка у Тэхёна, Чонгук робко кусает себя за губу, не находя даже простых слов для озвучивания своей небольшой просьбы, отчего король чужие пальцы в своей руке сжимает чуть сильнее, выказывая немую поддержку. Его взгляд безгранично тёплый, терпеливый и участливый, словно тёмному эльфу действительно интересно всё, что связано с супругом. Все его проблемы, просьбы, желания, сам Чонгук ему тоже интересен: не только как гарант мира между их народами и королевствами, но и как личность. Тэхён тонет каждый раз в синих омутах омеги, словно в море, но выбираться из этого плена совсем не хочет. Ни тогда, десять лет назад, ни в день их помолвки, ни в день свадьбы, который Тэхён будет помнить до конца жизни. Меньшее, что может сделать для него Чонгук — улыбаться и чувствовать себя в его доме в безопасности. Видя некую беспомощность в глазах своего супруга, Тэхён хмурит брови, но мысленно улыбается, потому как очаровательный румянец вновь топит щёки омеги в краске и говорит больше, чем все слова в мире. Чонгук косится на обсуждающих что-то Хосока и Юнги, собирается с мыслями и уже было открывает рот, чтобы предложить прогуляться вместе, как: — Не хочешь с Юнги в сад? — предполагает осторожно Тэхён, заглядывая в синеющие глаза. — Он бывает иногда навязчивым, но тебе не обязательно делать что-то против воли. Чонгук качает головой. — Нет! Вовсе нет, — омега от удивления и возмущения даже распахивает широко глаза. — Я просто хотел предложить… Не могли бы мы… Пойти вместе с вами? Чонгук смотрит осторожно, внимательно и с толикой надежды в глазах. У него сердце щемит от одной только мысли, остаться с королём наедине впервые за столько прошедших дней. С ними всегда кто-то рядом, всегда кто-то крутится вокруг короля, когда поблизости находится Чонгук, поэтому поговорить не получалось. А сейчас представилась такая прекрасная возможность… Тэхён тоже улыбается. Эта улыбка мягко касается его глаз, и Чонгук тонет в них безоговорочно, постепенно вручая своё слабое сердце в тёплые руки короля. Тёмный эльф не выглядит таким, каким его описывают маленьким детям в страшных историях — выдуманный мир кардинально отличается от реальности. Чонгук готов провести вечность подле этого мужчины, стать для него смыслом жизни, вызывающим желание возвращаться только к нему. Тэхёну невыносимо сейчас смотреть на такого омегу перед собой: он предлагает больше, чем от него ждут, предлагает провести время наедине, быть ближе, пусть и ненадолго. Мужчина прикрывает глаза, собирается с духом, чтобы неторопливо и со всепоглощающей виной в тёмных глазах сказать: — Прости, nin mír, — длинные пальцы заводят тёмную прядь волос Чонгука за ухо, касаясь невесомо нежной щёки. — Я бы с радостью, но сегодня не получится. Чонгук смущается, тут же мысленно коря себя за такую необдуманную просьбу. Разошёлся, намечтал себе всякого: король вдруг ни с того ни с сего начнёт уделять ему время, отложит важные дела ради него и мир перевернёт, как в сказках. Омега кусает нижнюю губу, стараясь, чтобы разочарование и грусть не отражались на лице так явно, но, видимо, у него получается плохо. Тэхён двигается вперёд, сразу отмечая изменившееся настроение супруга, тянет несопротивляющегося на себя. Тот поддаётся, млея от тёплых прикосновений. Чонгука сажают на колени. Тэхён смотрит только на омегу перед собой, хмурится, когда тот отводит взгляд. Выходку короля на празднике слуги обсуждали, перешёптываясь, весь следующий день. Об этом ему сразу сообщил и Хосок с широкой улыбкой, словно ничего не произошло, и личный слуга. Чонгук тоже слышал пересуды, поэтому сейчас он глаза прикрывает, старается ни на кого не смотреть. Ему неловко, конечно, в такой обстановке расслабляться и принимать чужую ласку, хотя тёплые руки на талии ощущаются уже не так инородно. Раньше его никогда так не обнимали: осторожно, обязательно через ткань или одежду, не касаясь оголённых участков кожи. Никогда не прижимали к себе с трепетом и энергией, от которой подрывается сердце мощным скачком. А сейчас Чонгук и вовсе сидит на чужих коленях, обнимает короля за шею, чтобы случайно не свалиться, чувствует обжигающее дыхание в районе виска, но не двигается. Позволяет этому случиться, позволяет себе полностью отпустить смущение. — Но я постараюсь решить всё самое важное максимально быстро, чтобы застать тебя в саду. Чонгук кивает, сжимая пальцы на чужих плечах: как переместил руки, сам не заметил. Тэхён такому не противится, скорее даже поощряет, но не показывает, как ему это нравится в действительности. — Я буду ждать. Чонгук уже улыбается открыто, растягивая губы, а Тэхён вновь откровенно теряется. Тонет и тонет… Когда-нибудь он наполнит Чонгука своей любовью до отказа. Дождётся взаимности и вряд ли сможет отпустить от себя омегу. Сделает своим, покажет, что бывает по-другому: не надо сидеть на коленях у ног короля, не надо вечно смотреть себе под ноги, потому что теперь он здесь такой же хозяин, как и сам Тэхён. Чонгука хочется любить. Юнги через пару минут уединения королевской четы сдёргивает омегу с чужих колен, звонким голосом просит поскорее поторопиться в комнату и подобрать более практичный наряд для сада. Тэхён же смотрит, как омега теряется от энтузиазма и волны энергии беременного младшего принца, и греется от света, что излучает его супруг. Лучи эти невозможно заметить посторонним, но не ему. Омега такой светлый, нежный и добрый, что увидев его единожды, никогда не забудешь. Тэхён и не забыл. Чонгук и Юнги скрываются за дверьми, переговариваясь негромко, пока впереди них вприпрыжку несётся Лаэль, размахивая подолом пышного платья с оборками. Ткань доходит до колен и открывает вид на милые туфли с розовыми бантиками, уже немного испачканные в грязи садовых грядок. Хосок косится на притихшего друга и просит всех выйти из зала, оставив их наедине. Король на перешёптывания и топот ног покидающих зал не обращает внимания. — Ты слепнешь от любви, Тэхён. Тёмный король пожимает плечами, делает вид, что глубоко задумывается над словами, хотя ответ уже давно крутится на подкорке сознания, готовый в любой момент сорваться с языка. — Это может негативно сказаться на Его Величестве Чонгуке, — альфа подходит ближе, присаживается по левую руку от короля и принимается неторопливо за еду, наслаждаясь тишиной и отсутствием глупых повторяющихся вопросов от маленькой почемучки. Тэхён после последней фразы напрягается непроизвольно, опасаясь, что с мужем что-то может произойти прямо сейчас, пока омеги гуляют в саду. Похищение? Отравление? Нападение? — Что это значит? — тёмный эльф хмурится, выражение его лица становится более злым и сосредоточенным, а скулы более очерченными. Переживать о свете всей его жизни — теперь ещё одна обязанность короля, которую он должен чтить и исполнять каждый день. — Ещё на приёме мне не понравилось поведение великого канцлера, но не могу ничего утверждать, мой король. Возможно, мне просто показалось. Тэхён кривит губы. Распустить советников сейчас он не может, хотя ему ещё раньше коннетабля начало казаться, что половина из них точно в сговоре. Для свержения ли короля или чего-то другого, он не знает, но настораживается, как только слышит слова Хосока. Значит, он не ошибся в предположениях. Трогать Чонгука он никому не позволит, примет весь удар на себя в любом случае. Воздействовать на короля через его омегу, его слабое место, настолько же унизительно, насколько сначала присягать на верность, а потом предавать. — Мне тоже показалось, что он мутит воду, — Тэхён отводит взгляд в сторону. На плечи вновь лёг груз ответственности. И если раньше ему необходимо было защищать только себя и свой народ, то теперь за его спиной ещё и супруг, его омега, а все его советники даже мизинца не стоят на нежных руках Чонгука, ни одной его слезы. Тёмный король закатывает в раздражении глаза, отбрасывая в порыве накатившей злости вилку на середину стола. Звон раздаётся эхом по залу ещё какое-то время, а служанки уже спешат убрать тарелки и освободить стол. Хосок ещё пару минут молчит, позволяя Тэхёну выпустить пар и успокоиться. — Мой король, нам пора. Тэхён поднимается. В его голове зарождаются сцены, в которых он всем советникам перерезает глотки. Если его догадки всё же окажутся верными и он узнает о том, что Чонгук пострадал или хотя бы расстроился по их вине, церемониться он ни с кем не станет. Ещё не было в тёмном королевстве ничего, о чём бы король и хозяин подземелья не узнал. Ллос свидетельница, Тэхён не пощадит никого! — Andodulin, — шёпот растворяется в звоне посуды за спиной, когда оба покидают зал. ᅠ🍀
ᅠ Чонгук, ни о чём не подозревая, идёт по длинному коридору, боясь свернуть не в ту сторону. Его личный слуга попросил отпустить его на пару часов, удостоверившись, что юный король справится и без него. Омега, будучи добрым ко всем, отпустил, не подумав, конечно, что возвращаться в комнату придётся одному. С ним обычно всегда рядом Хосок, готовый выполнить любую просьбу, но сейчас он в коридоре один, зябко ёжится и осматривает идентичные друг другу стены. Каменные своды с зажжёнными факелами удручающе давят на плечи. Неожиданно на его пути возникает препятствие: из-за угла выпрыгивает Лаэль с широкой улыбкой. — Хорошего дня! — девочка кричит так, что закладывает уши. — Папа, тут омега дяди потерялся! Чонгук краснеет, потому как даже сам король ещё его своим омегой не называл, хотя услышать это бархатным шёпотом у уха хочется до покалывания во всём теле. Омега не знает, что с ним происходит, но чувства внутри, как и сердце, обмануть никогда не получалось: после смерти матери он ещё около двух лет тосковал по ней, не в силах взять под контроль собственные эмоции. Он считает, что ситуации схожи, только в первом случае у него сердце обливалось скорбью и тоской, а сейчас… — Я же просил не кричать здесь, Лаэль, — Юнги выходит из смежного коридора, хмуря аккуратные брови и придерживая живот. Девочка, видимо, устала ждать своего папу на одном месте из-за неуёмной энергии и поспешила вперёд. — Почему ты такая неугомонная? В кого бы это? О, и вы тоже здесь! Омега обращает внимание на Чонгука, всплёскивает руками, подходя ближе, и тянет того на себя. — Почему вы без обуви?! Боже, давайте я вас провожу! Почему без прислуги?! Чонгук опускает глаза в пол, вяло кивая на предложение помощи. Юнги сразу же тянет его вперёд, срезает путь через ещё один проём, которого ранее, кажется, здесь вообще не было. Юный король кусает нижнюю губу в попытках запомнить хоть что-нибудь, чтобы в дальнейшем ориентироваться без посторонней помощи. Но, судя по тому, как ловко Юнги находит путь к его комнате, Чонгуку такой дар разве что природой мог быть передан. Даже маленькая Лаэль ориентируется здесь лучше, чем он. — Попросите брата нарисовать вам карту, раз он не смог построить менее запутанные коридоры, — Юнги фыркает, а Чонгук невольно представляет, как тёмный король склоняется над столом с бумагами и чертит карту для передвижений по замку, чтобы его супруг не терялся. — Это было бы полезно для меня, — омега кивает, задумчиво жуя нижнюю губу. — Вы не могли бы подождать меня здесь? Боюсь опять заблудиться. — О, конечно. Советую надеть более закрытую одежду. У некоторых растений настолько своевольная корневая система, что… — голос заглушается по мере того, как омега начинает бурчать себе под нос и отвлекается на выпрыгнувшую из тёмной ниши Лаэль. Чонгук скрывается в своих покоях, выдыхая спёртый воздух из лёгких. Нужно как можно скорее переодеться, чтобы не задерживать за дверью Юнги с его малышкой. Омеге необходимо всего лишь найти более закрытый комплект одежды, но всё то, что он привёз с собой, мало походит на закрытое. Только то, что положил Арадан, опередив его в мыслях о возможном снижении температуры в подземельях тёмных эльфов. Чонгук решает, что брюки подходят больше для прогулки в саду, кивает самому себе и быстро переодевается. Туфли, лежащие на дне сумки, он надевает тоже. Юнги стоит на том же месте, где его и оставил юный король, изредка посматривая на скачущую от одного края коридора к другому дочь. — Простите, что заставил ждать. — Ничего страшного, — омега отмахивается, пристраиваясь сбоку от Чонгука. — Вам понравится сад брата, вы такого ещё никогда не видели. — Но как он без солнца? — омега теряется, потому что за всё время пребывания здесь ещё ни разу не заметил ни одного лучика. Это немного удручает, потому что солнечный свет Чонгук любит больше прохладной тьмы, однако Тэхён каким-то невероятным образом забирает всю его грусть и тоску, когда бывает рядом. Юнги на вопрос хитро щурится, цепляется за руку светлого и прижимается к его боку. Он задерживает дыхание, думая, что принцу нужна помощь, но через пару метров расслабляется. Кажется, семье своего супруга Чонгук нравится куда больше, чем думал. И это не может не радовать — его приняли как омегу Тэхёна, возможно, даже как омегу короля, судя по тому, с какой теплотой относится к нему Хосок, а теперь и Юнги. На сердце теплеет, и омега не замечает за собственными раздумьями, как они доходят до цели. Сад действительно отличается от того, что привык видеть Чонгук. Над полянами в его родных лесах раскидывает крону баньян, нависая над эльфами могучими ветвями с зелёными листьями, а здесь деревья прорастают в твёрдую землю чёрными корнями и уходят шершавой корой с наростами грибов высоко вверх, под самый свод. Чёрные стволы навевают мрачную атмосферу и заставляют невольно ёжиться под своим гнётом. Мёртвые птицы цепляются за крючковатые сучки веток, дёргают головами в сторону пришедших, но слетать не спешат. Вместо зелени — чёрные и темно-фиолетовые листья. Лаэль тут же бежит в самую гущу сада, визжа и смеясь так громко, что слышно её даже на другом конце. К ним спешит садовник и, сминая в руках испачканный грязью платок, кланяется. Юнги представляет его как Намджуна, смотрителя сада, одного из лучших знатоков своего дела. Вся красота из растений вокруг, что сейчас радует глаз многих во дворце, его работа. Чонгук почтительно кивает, но желания узнать больше про каждое из растений у него пока не возникает. Возможно, из-за различий того, что видит вокруг, с тем, к чему привык: к более ярким и насыщенным цветам, к зелени вокруг, красным, жёлтым или голубым растениям, наполняющим поляны. Лаэль же преподносит ему небольшой своеобразный букет из чёрных, которые контрастируют с тонкими бледными руками девочки. Не принять невозможно, поэтому омега, растягивая губы в улыбке, присаживается перед ней и принимает цветы, даря в ответ тёплый поцелуй в лоб. — Ночью тут намного красивее, чем сейчас. Свет от огня не даёт в полной мере разглядеть красоту этих деревьев и цветов. Сад уже не кажется такой прекрасной идеей, а юный король сдувается постепенно. Земля такая же холодная, как и камень. Его излюбленное занятие — побегать босиком в полдень по тёплой почве в саду, меж низкорослых деревьев или огибая корни капок, но здесь любое прикосновение к земле несёт в себе только холод и будоражит мурашки на коже. Чонгук удивлён, как ещё деревья не погибли от переохлаждения. На прогулку по всему саду у них ушло около двух часов с небольшим по причине частых остановок Юнги из-за одышки. За разговорами омеги не заметили, как Лаэль окончательно испачкала платье в земле и, громко крикнув про то, что она ушла искать отца, убежала из сада. Юнги, до этого лишь краем глаза поглядывавший на дочь, с намерением как можно быстрее её догнать, разворачивается на пятках и, придерживая живот, тоже семенит к выходу. Чонгук, заинтересовавшись свисающими с веток коконами бабочек, отвлекается и не спешит за ним вслед. Он слышит через какое-то время только отдалённый голос Юнги: — Я отправлю к вам своего слугу, Чонгук, подождите, пожалуйста! Она потеряется, если убежит далеко. Омега замирает, потому что понимает, что остался совершенно один. Мёртвые птицы сверкают красными глазами, и Чонгук вздрагивает, пятясь в ту сторону, откуда, по его мнению, они пришли. Сад, как и коридоры замка, похож на очередной адский лабиринт, каждый поворот в котором может закончиться тупиком. Омега разворачивается и бежит по тропинке назад, радуясь тому, что послушался Юнги и надел штаны. Некоторые кустарники разрослись настолько, что заваливаются на тропинку и норовят зацепиться за одежду. — Меня здесь никто не любит, — Чонгук хмурится, озираясь по сторонам. Где-то рядом должен ходить садовник, но омега не уверен, что сможет его найти и не заблудиться. — Намджун? Его голос теряется среди шелеста костлявых крыльев птиц, небольшая стая срывается с веток дерева неподалёку. Чонгук отшатывается в сторону и попадает прямиком в колючие кусты, от страха вскрикивает и, выбираясь, вновь бежит по тропинке, лавируя меж нависающих ветвей. — Если я ещё раз пойду куда-то без Хосока… — омега хмурится, смотрит себе под ноги, пока не понимает, что тропинка заканчивается тупиком. Перед ним огромный ствол чёрного дерева. — О, всевышний! Почему я именно сегодня всех отпустил? Он разворачивается, чтобы ещё раз вернуться по той тропинке, откуда прибежал, но замирает, потому что: — Разве поворот был не в другой стороне? Юный король тяжело вздыхает и зарекается больше никогда не ходить по подземелью один. Докричаться до садовника не представляется возможным, а Чонгук решает, что потеряться в замкнутом помещении невозможно. Почему-то уверенность, что сад находится в подобии закрытой оранжереи, наполняет его, и страха, что он может в нём потеряться и умереть, уже нет. Чонгук поворачивает на новом, неожиданно появившемся повороте, резко останавливается и закатывает глаза, когда один из коконов бабочек падает с ветки прямо перед ним и повисает в воздухе на тонкой нити. — Откуда здесь вообще бабочки?! — он отмахивается от кокона и спешит дальше, поворачивая туда, куда ведёт его интуиция. Злится, когда вновь оказывается в тупике из чёрной живой изгороди. — Это уже не смешно! Помогите! Его голос эхом отражается от каменных сводов, заполняет собой пространство, но не находит выхода. Садовник либо его не слышит, либо в саду больше никого нет. Чонгук злится ещё больше, его глаза увлажняются. От безысходности он шмыгает носом и стирает рукавом рубашки влагу. В конце концов омега находит в глубине сада скамейку, садится и устало прислоняется к её спинке, прикрывая глаза. Его кто-нибудь обязательно будет искать! Скоро время ужина, и если он не появится, то у Тэхёна возникнут вопросы! Он сам пойдёт на поиски или отправит Хосока в его комнату. Омеги там, конечно, не окажется, и все переполошатся! Осталось только подождать. Чонгук прижимает к груди ноги, стаскивая туфли и забрасывая их под скамейку. Его взгляд то и дело останавливается на ветках в поиске нежелательной для себя компании. Над головой темнеющий с каждой секундой всё больше каменный свод с маленькими открытыми окнами, сквозь которые не шелестит ветер, не пробивается ни одного солнечного луча. Омега здесь уже почти неделю, но до сих пор не привык к тому, что многие из местных никогда не чувствовали на себе солнечного тепла. — Намджун? Чонгук складывает на груди руки и хмурится. Мёртвые птицы переглядываются и свешиваются с веток, изредка перескакивая с одной на другую. Одна из них подлетает слишком близко, присаживается на спинку скамейки и раскрывает клюв так, что эльф видит часть её глотки. Омега отмахивается и бурчит обиженно на весь мир: — Так себе компания. Можешь показать мне выход, если хочешь. Ворон, если и понимает слова, то помогать явно не собирается, продолжая гипнотизировать красными глазами сидящего рядом Чонгука. Их зрительный контакт прерывается, когда омега закатывает глаза и отворачивается. — Меня найдут... Тэхён или Хосок... Желательно, конечно, — тяжёлый вздох прерывает его бормотание, но он всё равно продолжает, прижимаясь щекой к коленям, — чтобы Тэхён. Становится холодно. Через какое-то время ворон начинает хлопать крыльями по голому телу, привлекая внимание. Омега с беспокойством отмахивается, за что его несильно, но ощутимо цапают за палец. Чонгук громко охает, прижимая к себе повреждённую руку, хмурится и переводит осуждающий взгляд на птицу. Та перескакивает со скамейки на чужое плечо, сжимая ощутимо когти на надплечье через ткань рубашки. — Ты чего? — омега пытается смахнуть ворона, едва чувствует, какой запах исходит от маленького тела. — Устал и присесть решил? Лучше бы дорогу показал. Ворон поворачивается и тычется закрытым клювом в правую сторону, привлекая внимание юного короля, всё сильнее и сильнее впиваясь когтями в его плечо. Омега морщится, но покорно встаёт, чтобы последовать указаниям мёртвой птицы. — Ты же не заведёшь меня ещё глубже? Чонгук вновь поворачивает. Ему кажется, что прошла вечность. Скорее всего, уже время ужина, потому что живот неприятно сводит от голода. Но птица продолжает то и дело заводить его на развилки, указывать дорогу, и омеге даже кажется, что скоро они выйдут из дебрей. Внезапно ворон пикирует вниз с чужого плеча, прижимая крылья к телу, и моментально скрывается в чёрной траве, такого насыщенного цвета, что не отличишь от мрачной бездны. Чонгук не успевает и глазом моргнуть, как опять остаётся один на пустой тропе. — Меня точно здесь никто не любит… Изречение хоть и даётся с трудом, но омега слабо улыбается: он и не думал, что его быстро примут. Отчаяние топит его всё быстрее, как вдруг Чонгук слышит приглушённые шаги: топот тяжёлый, быстрый, словно бегут несколько человек разом. Омега вскидывается, но подняться с колен, на которые успел упасть в поисках пропавшей птицы, не может. — Ваше Величество? — хор нестройный, с разных концов сада. Он сливается в один, от которого закладывает уши. — Чонгук? От облегчения омега расслабляется, опирается ладонями о землю и прикрывает глаза. Знакомый голос приносит облегчение и успокоение. Тэхён его ищет! Первым на тропе появляется Хосок, а следом за ним обеспокоенный и взволнованный Тэхён. Король, заметив супруга на земле, выдыхает — омеге кажется, что от волнения внешне мужчина прибавил в возрасте. — Чонгук, — Тэхён рвётся вперёд, присаживается перед своим омегой на колени и хватает его за плечи, сжимая ткань рубашки с такой силой, что последний чувствует себя куклой. Тёплые, почти горячие ладони, проходятся контрастом с его руками – он даже не заметил из-за волнения, как сильно замёрз. — Ты ударился? Почему на земле? Его прижимают к широкой груди, куда омега покорно утыкается лицом, втягивая запах альфы и расслабляя напряжённые до этого плечи и спину. Тэхён тоже отмечает неестественно продрогшие мышцы на спине, оглаживает сгорбившегося супруга и пальцами нежно пересчитывает выпирающие позвонки. — Всё хорошо, — тихо шепчет, боясь прервать повисшую между ними приятную тишину. В ушах Чонгука она нарушается только неистовым биением чужого сердца. — Где твой слуга? — голос короля становится чуть громче и жёстче. Омега вздрагивает от вибрации в теле. — Не наказывайте его. Это я отпустил, — он выдыхает королю это прямо в сгиб шеи, прижимаясь ближе к тёплому телу. Его сухие губы чувствуют напряжённую мышцу, а нос втягивает естественный запах с кожи. Тэхён качает головой. Сад постепенно погружается во тьму. Неподалёку остаётся только Хосок, смотрящий в другую сторону, и перепуганный, бледный слуга Чонгука. На них король не обращает внимания, поднимает супруга на руки, прижимает к себе. — Ты замёрз, Чонгук. Омега кивает, осознавая в чужих объятиях, насколько сильно продрогло его тело в закрытом подземелье. Тэхён старается согреть его прикосновениями, увеличивает температуру своего тела, чтобы жар распространялся и на его маленького супруга на руках. — Сейчас ты сможешь увидеть всё великолепие сада. В ответ он ощущает лишь бурчание в свою грудь: — Ну уж нет, я уже успел оценить этот адский лабиринт и его красоту. Тэхён смеётся, запрокидывая голову так, что выбившиеся из его причёски белые пряди падают на смуглое лицо, обрамляя скулы. Чонгук задерживает дыхание. — Тебе понравится. В следующую секунду сад погружается в темноту, а шаги короля замедляются. Одно за другим деревья вспыхивают синим, переливаясь, будто играя друг с другом. Коконы раскрываются и выпускают на волю стаю быстрокрылых бабочек, сверкающих во мраке цветом глаз Чонгука. Одна из них пролетает мимо. Взор омеги вспыхивает интересом и детским восторгом. — Nin faer, прости, что задержался. Никогда больше не оставлю тебя одного. — Это я больше не отойду от вас ни на шаг. Король прижимает Чонгука к себе ближе, пересекая остатки сада и оставляя чарующее великолепие позади.