Календарь.

- Чон Чонгук! – небольшая комната на их этаже, отведённая под кухню, с парой столов, гарнитуром и техникой, сотряслась от низкого утробного рычания ровно в восемь тридцать утра понедельника. Юнги подозревал, что в страсти занять заветное парковочное место его официально необъявленный соперник приедет как можно раньше, но сейчас его это волновало меньше всего. Было очевидно, что эта троица часто приходит на работу одновременно, а значит, Пак точно подбирает их по дороге. Подбирал бы и Юнги, если бы не ехал с другого конца города, хотя, «пилить» друзей с Чимином он пока не собирался. Не тот калибр разногласий. Чонгук вытаращил свои черные бусины глаз, всматриваясь на вошедшего хёна поверх кружки с ароматным кофе из кофемашины, в то время как Пак потягивал напиток в бумажном стаканчике, в котором единожды носил кофе Юнги, а Тэхён восседал словно попугай на жердочке после помывки – на высоком барном стуле, черт знает, как затесавшемся среди классической икеевской мебели. Поговаривают, здесь раньше была и стойка, но руководство приняло решение от нее избавиться после того, как она всё чаще начала оправдывать своё название и использоваться по прямому назначению, а именно – распитию спиртных напитков по пятницам в строжайшем секрете от руководства. - Доброе утро, хён, - неуверенно пробормотал Чонгук, хотя, «добрым» оно вряд ли было. Подойдя почти вплотную к младшему, Юнги достал из внутреннего кармана пиджака один чек и демонстративно шлепнул им по столу перед Чоном, да с такой силой, что у молодого парня дрогнули плечи. Потом второй чек, который с той же яростью был продемонстрирован. И сверху третий, заключительный. Чонгук вытянул шею, с любопытством рассматривая белоснежные, но измятые листочки, бегло пробежался взглядом по строчкам и, кажется, его глаза могли побороться за звание самых широких после того, как их взор замер на строчке «total». - Ты кого-то убил в своей машине и заплатил тройную цену чтоб смыть следы крови? – он взял один из чеков и с интересом принялся перечитывать список оказанных услуг. - Любой судмедэксперт найдет кровь даже после тройной химчистки салона, нам рассказывали… - Тэхён зевнул в кулак под одобрительный кивок Чимина. Странно, что никого из них не смутила сама мысль о том, что Чонгук предположил убийство в исполнении Юнги. Вероятно, он действительно был на столько верен Юнги как друг, что поддержал бы его даже в этом. - А судмедэксперт может сказать, сколько нужно химчисток, чтоб избавиться от следов спермы в салоне? - Юнги оборачивается на пятках, выпалив на нервах, - Господи, вы серьезно трахались в моей машине?! На кухне воцарилась тишина. Тэхён бы сейчас поспорил с Чонгуком за звание самых больших глаз, как и, непосредственно Чимин догонял его в этой гонке за первенство. Но, в отличие от Тэхёна, Пак нашел эту ситуацию весьма забавной, и, вслед за широко распахнутыми глазами, уголки его губ неминуемо поползли вверх. - Хён… - Твою мать! – Юнги грозным шипением взвыл, стараясь не заорать, - я же просил тебя! Я просил оградить меня от подробности твоих сексуальных предпочтений! Ты же знаешь, как я к этому отношусь! Я заплатил за три раза химчистки салона, а меня до сих пор выворачивает от мысли, что вы там делали! - Юнги-хён… - Чонгук стукнул кружкой по столешнице, отставляя ее от себя, и подорвался с места, но Мин отпрянул от него как от прокаженного, а Чонгук сам испугался, словно сам был чем-то болен и мог заразить своего друга, от чего поджал руки к груди и замер. - Простите, - Тэхён встал в места, понимая, что отпираться бесполезно, и, чувствуя огромную вину на своих плечах, низко поклонился. - Хён, прости, я… - Да за что вы извиняетесь? – раздался мягкий голос. Юнги резко повернулся, Ким поднял взгляд из-под густой челки, от чего стал похож на пугливую болонку, а Чонгук перевёл ошарашенный взгляд. Пак стоял позади них всех, складывая руки на груди, гордо задрав подбородок, немного высокомерно и не без тени раздражения оглядывая Мина, - вы не сделали ничего плохого, это просто машина. - Чего? – с лёгким прищуром Юнги развернулся корпусом в его сторону, сжимая кулаки. Чимин вскинул брови, от чего его идеальный гладкий лоб пошел рябью. Если до этой минуты он просто не симпатизировал новому старому коллеге, то после этой череды обвинений он воспылал с нему злостью. - Вы столько лет дружите, ты наверняка был в его комнате в общаге, я уверен, что его кровать не осталась девственно чистой… - Чимин, не надо, - Чонгук попытался. Он прекрасно знал, как Юнги ненавидит таких как он, как сама тема нетрадиционных отношений затуманивает его рассудок, превращая в клубок ненависти и агрессии. - Или что, у нас дружба по определённым дням недели? Или только при определённых обстоятельствах? Мол, ты мой друг, но я не приму ту твою сторону, от которой меня тянет блевать? Или как это работает? Выборочная дружба? Дружба на половину? – Чимин неотрывно смотрел в глаза Мина, защищая сейчас не только Чонгука. Он всей грудью своей широкой встал на защиту таких как он, как сам Пак, невольно раскрываясь перед Юнги намного больше, чем хотел, косвенно признавая себя тем, кого Мин так сильно ненавидит. - О, для тебя, я вижу, приемлемо трахаться с мужиками в чужих машинах? – Юнги сощурил глаза, указав длинным пальцем в сторону Чимина. - Даже не смей… - Пак напрягся плечами, распутывая свои руки из узла на груди. - А то что? Знаешь, Пак, по себе людей не судят, хотя, сдается мне именно лобзания на задних сидениях чужих авто, позволили тебе достигнуть такой должности раньше, чем тридцатилетия! Не думал, что господин директор предпочитает… Тэхён уже очень много лет дружит с Чимином, он знает, что в старшей школе Пак занимался тхэквондо, и до сих пор иногда ходил на тренировки. Так, побаловаться. Чонгук тоже знал, что Чимин не против размяться в зале и даже пару раз спарринговался с ним. Чимин не часто балует зрителей демонстрацией своих навыков, то шутливо бегая от Чона по татами, то позволяя себе лишь серию коротких атак, которые зачастую не доводит до конца. Никто из них никогда не видел, как Чимин бьет по-настоящему. Коротко, за секунду сжав свои милые ладошки в кулаки и точечным ударом направляя один из них в чужую челюсть. Никто из них никогда не видел, как Чимин смотрит со злостью. С презрением. С обидой. С трясущимся от ярости подбородком. Юнги тоже никогда не получал в челюсть так молниеносно. На столько, что только и смог, что отшатнуться назад, держась за челюсть, но среагировал он быстро, оттолкнувшись от стола и ринувшись вперед в желании нахрапом дать сдачи. Чонгук бросился ему наперерез, Тэхён спрыгнул со стула и обвил своими длиннющими руками Чимина поверх плеч, не давая протянуть рук и резким движением утягивая его на себя, убирая с траектории пути занесенного кулака Юнги, не давая коснуться ни себя, ни Чимина. Тэхён испугался. Испугался так сильно, что непонятно, откуда в нём взялось столько смелости и сил, чтоб увести друга из-под удара и защитить его. Юнги орал на всю кухню, вырываясь из крепкого захвата, да и Чимин не отставал, правда, молча, сверля Мина презрительным взглядом, пока Чонгук отталкивал его к двери, опасливо озираясь позади себя на Пака. И он бы точно разжал руки, так как Мин весьма изворотлив, и, пользуясь небольшим весом и преимуществом в прыти, почти уже вывернулся из крепкого кольца, и продолжения драки было бы не избежать, если бы на звуки в кухню не зашел Сокджин, который за мгновение протиснулся в небольшое помещение, захлопнув за собой дверь и за воротник пиджака не схватил Юнги. - Что происходит, черт возьми?! Юнги, ты вообще с катушек слетел?! - Я?! Да он меня первый ударил! - Было за что! – рявкнул Чимин, поведя плечами и сбрасывая руки Кима, одергиваясь и, тяжело дыша, бросил на Мина взгляд полный ненависти. Немая сцена потревожилась лишь шагами за дверью и чужими голосами. - Все ко мне в кабинет! Тишина в ответ. Никто не двигается в места, где-то в параллельной вселенной два война, Мин Юнги и Пак Чимин, уже сражаются на мечах под звуки каягыма под дождем средь пейзажей бамбуковых лесов, каждый неся свою правду и своё слово народу. Но в этом мире, на этой грешной земле, никто даже бровью не повел. - Живо! – рявкнул обычно уравновешенный Ким. Первым отмер Тэхён, беспомощно поднимая взгляд широко распахнутых глаз на Сокджина. Юнги так же стряхнул цепкий хват Чонгука и вышел первым, оттолкнув своего друга, но психолога даже не задев плечом. Небольшой кабинет редко бывает столь плотно забит людьми. Сокджин, пришедший в эту компанию несколько лет назад, настоял на том, чтоб кабинет не имел прозрачных стен и мог вселить тем, кто приходит к нему, уверенность и защиту, чтоб был их местом безопасности и полного безграничного доверия. Сегодня утром он стал местом убежища дебоширов, которые сидели друг напротив друга за небольшим столом, пока Чонгук и Тэхён ютились сиротливо на кожаном диване, а Сокджин размешивал один кубик сахара в фарфоровой чашке в комплекте с фарфоровым блюдцем на европейский манер, принесенными им из дома. Джин был очень воспитанным, преимущественно даже друзей в стенах рабочих кабинетов называя на «Вы» и «Господами», поэтому сейчас мог лишь выдерживать длинную паузу, дабы, открыв рот, не прорвать свою защитную дамбу и не назвать всю четверку остолопами, бунтарями и другими менее литературными выражениями. Корпоративная этика, присущая азиатским странам, просто не позволяла сейчас высказать всё, что он думал о ситуации, свидетелем которой он стал на кухне некоторое время назад, да и сама ситуация была из ряда вон. На памяти Сокджина, он вообще не был свидетелем ни одной драки в рабочее время. Он был готов признать свое поражение как психолога и абсолютное непонимание как ему действовать в этой ситуации, если бы Чимин не начал говорить. - Я был неправ, - первым заговорил он, выждав паузу и позволив своему другу сделать первый глоток с мнимым спокойствием. Ким одобрительно промычал и поставил чашку донышком в аккурат отведенное для нее место на блюдце, - Мы не сошлись в некоторых вопросах, и я не нашел иных аргументов. Это непозволительно с моей стороны. Я прошу прощения у Господина Мин Юнги, у Чонгука, Тэхёна и тебя, - Чимин смело, но не без тени сарказма, брал на себя ответственность за случившееся, смотря так же в стол нечитаемым взглядом, сжимая зубы на столько крепко, кто скулы на его лице заострились. Сокджин не факт, что был удовлетворен его словами, но кофе свой продолжал пить молча, внутри благодаря высшие силы за то, что Чимин прервал молчание. Для него зачин драки был весьма ожидаем от Юнги, но не от Пака, хотя, Юнги бы вряд ли первым попросил прощения. - Господин Мин, - пауза после очередного глотка, - есть ли у меня причины не верить словам Господина Пака? Юнги молчал. Продолжить перепалку при старшем было бы унизительным, хотя, за словом он никогда в карман не лез. Но и не был безмозглым идиотом, чтоб сейчас, остыв и прогнав в голове случившееся, не понимать, что затронуто личное, Джин мог не знать. А это могло стоить им обоим карьеры. Да что уж там, всем четверым: общество хоть и стало более терпимо и толерантно, но за слухи об ориентации, эту троицу могли бы выгнать из компании с «белым» билетом, да и от самого Юнги избавиться к радости руководства как от источника постоянных проблем. Ким Сокджин заработал репутацию, он имел вес, к его мнению прислушивались, он вызывал доверие у директората, и ничто не мешало ему прямо сейчас донести историю про драку на кухне и ее причине. - Господи Мин? – голос Сокджина вывел Юнги из собственных мыслей. Он поднял короткий взгляд на Пака, потом скользнул по столу взором своих феньковых глаз и снова уставился на свои руки, поджав губы. - Я был несдержан в выражениях. Я спровоцировал, - честно ответил Мин, поморщившись от того, как побаливала челюсть от ярко выраженной артикуляции на гласных. - Господи Мин, Вы каждый раз ходите по острию, и поверьте мне, Вы должны были быть уволены еще пару лет назад, с занесением в личное дело. Профсоюз бы не одобрил… - Джин, - голос Юнги надломился, молодой парень вскинул голову, аж подавшись вперед, - при всём уважении, но в том случае я не был виноват! Ты же знаешь... - Чимин поднял голову на голос. Они знакомы весьма поверхностно, всего лишь короткое время, и вовсе не так уж приятно, как хотелось бы, но с уверенностью Пак мог сказать одно – Юнги нервничал. Он говорил быстро, проглатывая некоторые звуки и словно боясь не успеть сказать что-то в те короткие пару секунд, которые были отведены ему, пока Ким набирал в лёгкие воздуха, чтоб сказать: «Я вынужден довести эту историю до руководства». - Ваша репутация… - Джин… Два голоса зазвучали в унисон, повышая общий тон диалога. Юнги просил о вере в него. О крошечной возможности остаться в собственных глазах и глазах других нормальным человеком. - Я прошу тебя, я только вернулся в Сеул, я… - Мин нервно закусил губу, смотря на того, от чьих действий могла зависеть его карьера, - это просто недоразумение, я не имею к Паку никаких претензий! На этот раз Пак поднял голову и возмущенно посмотрел на Юнги, на что тот только неопределенно мотнул головой - то ли «не сейчас», то ли «помолчи». Но с детства тех, кто переводит стрелки, называли ябедами, и продолжать эту перепалку при Сокджине Чимин счел ниже своего достоинства. Не имеет так не имеет. В конце концов, юридически, виноват был именно Пак. - Так или иначе, я немного разочарован тобой, Чимин, - внезапно обратив свое внимание на товарища, Ким отодвинул свой кофе по столу, даже не поморщившись от звука противного дребезжания ложечки о фарфор. Куда-то делось уважительное «господин» и обращение на «Вы», - Ты повел себя неподобающе и, как юрист, должен осознавать всю серьезность своего поступка. Чимин кивнул. - Но ты впервые проявили себя подобным образом. Не могу спорить с тем фактом, что у Юнги весьма скверный характер, но и ограничить Вас в общении друг с другом я тоже права не имею, - помолчал пару секунд, - Я не буду доводить эту историю до руководства, если вы будете держать рот на замке. Могу я рассчитывать на то, что вы оба сможете урегулировать ваш конфликт? Чимин вновь кивнул, опустив голову. После этого Ким перевел взгляд на Юнги. Второй кивок последовал незамедлительно. - Отлично, - Ким сцепил руки в замок, облокотившись на стол локтями, - а теперь, может быть, после того как я провел официальную воспитательную часть своей работы, вы вчетвером расскажите мне, что случилось на этой чёртовой кухне? Утро понедельника, кто из вас и где успел накосячить так, что вы чуть не начистили друг другу физиономии?! Квартет молчал в один голос. Тэхён спрятал смущенное лицо за плечом Чонгука, в конце концов, это его раскладывали на заднем сидении чужого внедорожника. Чонгук не счел необходимым рассказать о причине раздражения Юнги, попутно не хвастаясь тем, что имел великолепный секс пару дней назад, Юнги не счел нужным напоминать всем, что он гомофоб, и что, возможно, только возможно, Пак был прав, обвинив его в выборочной дружбе. Чимин не счел нужным жаловаться на то, что его оскорбили. Вдвойне. Мало того, что Директор Ким единожды намекнул, что его быстрый карьерный рост обусловлен именем его отца, еще и Юнги подлил масла в огонь, посмев обвинить в том, что Чимин добился всего через постель. До этого времени Чимин вообще был уверен в том, что просто он – молодец. В Сокджине боролись «друг» и «профессионал». Пак никогда не поднял бы руку первым. Даже в спортзале он больше потешается, заигрывая с Чонгуком на татами под дружеские смешки коллег, но всегда достойно отражая его нападения. Пак смелый, Пак благородный. Пак юрист, в конце концов! - Вы, двое, на галёрке, - Джин откинулся в кресле, чтоб поймать в капкан своего взгляда пару на диване, которые вообще растворились в этом кабинете, - Вы знаете, что случилось? Тэхён выпрямил спину и низко опустил голову. Складывалось ощущение, что его ругали. Ругали за то, как ему было чертовски хорошо в этом чертовой машине под этим чертовым деревом с видом на этот чертов дворец в руках этого чертового Чонгука. Его ругали за то, что он согласился быть счастливым. Его ругали за то, что он влюблялся в этого парня всё больше и больше и сейчас даже не смел упрекнуть его весьма безобидным «а я же говорил». Его ругали за такой пустяковый для них, но такой весомый для других поступок. Ругали их троих за то, какие они есть. Тэхён разгонялся этой мыслью с линии старта до стратосферы, от чувства безопасности до полного отречения и непонимания, он стал сжимать подрагивающие пальцы в кулаки, хотя, казалось бы, никто в этом кабинете не был не в курсе о частной жизни друг друга, но голос Сокджина звучал так, словно маленького мальчика Ким Тэхёна всё еще ругали за то, что он связал свою жизнь с другим мужчиной. - Нам нужно идти работать… - с этой фразой, широкая пятерня накрыла запутанный клубок изящных пальцев Тэхёна, - могут возникнуть вопросы, если мы в ближайшее время не окажемся на своих рабочих местах, - и Чонгук несильно сжал похолодевшие пальцы своей Вселенной. Знают. Знают, но не скажут. Не сейчас. Не в этих стенах. Может быть, потом, за бокалом пива как анекдотичную историю. Но не сейчас. Сокджин вздохнул и кивнул. Первым встал Чонгук и поднял за собой Тэхёна, выводя его из кабинета. Следом встал Чимин и, изобразив быстрый поклон, вышел следом. Одновременно с тем, как Юнги поднялся с места, Ким открыл верхний ящик стола и достал оттуда маленькую тубу с кремом. - Юнги, - и кинул ее своему коллеге, который резким движением поймал ее, отозвавшись на собственное имя и только после этого оглядев кабинет, - у Соён такой возраст, она часто бьет коленки в детском саду, разбойница растет. Возьми, мажь три раза в день. Синяк быстро пройдет. Только прямо сейчас намажь. Иначе эффекта не будет. Юнги разжал руку. На широкой ладони лежал тюбик гепариновой мази. Жаль, что ей нельзя было намазать в области груди, чтоб ушло это невесть откуда взявшееся чувство стыда. Но Мин только коротко кивнул и так же молча удалился из кабинета. Троица стояла перед дверьми и негромко переговаривалась о чем-то, но мгновенно замолчала, стоило Юнги оказаться рядом с ними. Чимин развернулся корпусом в сторону Юнги и внезапно – поклонился. - Прошу прощения. Я не должен был бить тебя. Юнги замер. Это был моральный удар под дых. Ощущался еще больнее, чем хук правой, выбивал землю из-под ног еще резче. Вообще-то, эти пять шагов от стула до выхода Юнги собирался с силами, чтоб признать свою неправоту и извиниться перед Чимином за свои слова, но оказался обескуражен. Замешкавшись, он только кивнул и протянул ему руку, но Пак не выразил готовности пожать ее в ответ. Чонгук и Тэхён настороженно посмотрели на Пака, Юнги так же непонимающе выгнул бровь. - Я тоже хотел бы принести извинения за свои слова тебе… - Мне плевать, - отрезал Пак. Глаза Чонгука и Тэхёна вновь чуть более округлились. У Юнги - опять чуть сощурились. - Парень, что с тобой не так, я… - Мне плевать на твои извинения, - то ли повторил, то ли уточнил Чимин, - мне совершенно всё равно на твое мнение обо мне. Считаешь, что я способен добиться чего-то только через постель – твоё право. Я знаю, что я так не поступаю, - Юнги перевёл взгляд на Чонгука и обратно на Чимина, опуская протянутую руку, - считаешь, что быть геем плохо – мне плевать. Ты мне никто, и разубеждать тебя в ином я не собираюсь, велика честь. Но ты оскорбил моего друга. Своего, - Чимин выделил интонацией, - друга, из-за какой-то машины. Да и дело не в машине. Ты просто двуличный гомофоб, который лишь притворяется другом, чтоб рядом был человек, который всегда на твоей стороне. Ведь, если бы в той машине Чонгук был с миловидной барышней, ты бы и слова ему не сказал. Разве не так? - Доброе утро, - раздалось мимо них от секретарши, проходившей по коридору, но никто из четверых даже не отреагировал на девушку, которая чуть смутилась, решив, что не по рангу ей здороваться с хёнами, хотя, на самом деле, тут, под носом молодой практикантки, разворачивалась нешуточная драма. Пауза затягивалась. Юнги был на столько ошарашен, что даже не мог найтись, что ответить. Чимин бил наотмашь каждым своим словом и, не дождавшись никакого ответа, обогнул Юнги по широкому кругу и направился в свой кабинет. Тэхён замешкался, не зная, как ему поступить правильно - пойти за Паком или остаться с Чонгуком. Ким стоял рядом с ним, оглядывая с ног до головы закаменевшую фигуру человека, что сейчас прокручивал в голове короткий монолог Пака, решая для себя – согласиться с ним или опровергнуть, анализируя всё то, что произошло за эти годы, дайджестом пролистывая поступки Юнги в свой адрес, ведь порой, человек не видит правды, пока ее вслух не произнесет кто-то другой. Юнги разомкнул губы, пытаясь начать фразу, но Чонгук мотнул головой, прикрыв глаза и приподняв руку, складывая негнущиеся подрагивающие пальцы в указательном жесте. - Хён… приложи что-нибудь холодное. Мама говорит, это помогает. Я, если ты не против… - Чон перевёл дыхание, - я переведу тебе деньги после зарплаты. - Ой, да пошли вы… - Мин вспылил, роняя плечи немного изнеможенно, и прыснув. Он вторым покинул пару квадратных метров, на которых пытался объясниться, мгновенно скрываясь в коридорах. Что бы он сейчас не сказал – услышанным он не останется, и стоило признать – Пак Чимин обладал более развитыми навыками риторики, с которыми скупой на выражение эмоций Мин Юнги просто не смог поспорить. Его возвращение в головной сеульский департамент должно было быть триумфальным, а привело за собой череду нелепых событий, закопавших по горло в грязную землю. Рабочий день тянулся невыносимо медленно. Как и второй. Как и третий. Как и все последующие дни, пока Чимин старательно не замечал Юнги, здороваясь с ним лишь в коридорах напоказ коллегам, пока Чонгук старательно избегал оставаться наедине с Юнги, пока сам Юнги ходил как ни в чем не бывало, что давалось ему весьма напряжно, а Тэхён болезненно кусал губы, чувствуя на своих плечах невесть откуда взявшийся груз вины и ответственности. Прошла еще неделя. Или полторы. Юнги сбился со счета почти сразу, как Чонгук перестал высылать ему глупые мемы. Город по-прежнему был укрыт тонким белоснежным покрывалом, искрящимся в лучах солнца, лениво встающего над городом. Его словно покрыли тонким слоем клея и распылили алмазную крошку, что осела и закрепилась по невидным глазу лучикам снежинок, ослепляя своим сиянием сонных ранних прохожих, что вынуждены выходить из дома с восходом солнца, чтоб направиться на работу, подставив свои лица под яркие, совершенно негреющие лучи солнца и крепко зажмуриться, растягивая на морозе губы в улыбке так сильно, что те грозятся треснуть от туго натянутой кожи. Неоновые огни не горят, не призывают провести будоражащую ночь под своим покровом. Рассвет – время маленьких детей и офисных рабочих. Сонные родители, матушки, не успевшие навести на лицах марафет, ведут своих детей в ясли, детские сады, школы, на прогулки, куда угодно, чтоб наполнить такую хрупкую и впечатлительную память ребенка радостными воспоминаниями о счастливом детстве. Важно одно – у ребенка должно быть как можно больше ярких воспоминаний. Теплых, позитивных, чтоб, когда он вырастет, он так же вёл свое чадо рано утром в детский сад или к городское елке, проклинал других орущих детей, но, глядя на свое дитя, неминуемо уносился в воспоминаниях в свое далёкое детство. Юнги были непонятны эти чувства. Кутаясь носом в черный пушистый шарф, немного неловко обмотанный вокруг шеи поверх воротника пуховика, он даже немного завидовал этим соплякам, что звонкой оравой неслись мимо, а за ними шло две молодые девушки: одна просто сунув руки в карманы теплого пальто, а вторая - толкая впереди себя на столько огромную детскую коляску, что Юнги невольно пришлось потесниться на, казалось бы, достаточно широком тротуаре, чуть не проскользив на пятках по сцепившемуся за ночь изморозью асфальту каблуками зимних сапог. Впрочем, событие не произвело ни на кого впечатление, и секунда страха во взгляде Юнги навернуться и сесть задницей в сугроб оказалось нераспознанной из-за укрытого шарфом лица. Дети пронеслись обратно к своим мамам, дали вокруг них круг почета и с тем же визгом и восторгом вновь унеслись вперед. Почему дети бегают по льду и не падают? Юнги дождался пока две семьи пройдут вперед, достал измятую пачку сигарет и закурил, хмурясь оттого, как привкус никотина оседает на слизистой оболочке рта, перекрывая привкус зубной пасты и свежесваренного кофе, коим он был угощен полчаса назад, проснувшись в чужой квартире. У детей нет чувства страха, им не страшно падать, им не страшно касаться рукой горячей кастрюли, им не страшно верить. И даже первый раз порезать себе палец им тоже не страшно. А взрослым? Юнги цокнул языком, качнув головой, и сделал вторую затяжку, поднимая голову к ясному чистому голубому небу, на котором появляться облака и закрывать солнце совсем не планировали. Жаль. Юнги бы не отказался сейчас от парочки свинцовых туч, лишь бы этот фонарь не слепил его отражением своего свечения от кристальных снежинок под его ногами. Взрослым всегда страшно. Они уже знают, что раны долго заживают, и даже просто подскользнуться порой намного страшнее, чем разом отрубить себе пол руки. Взрослые помнят не только ясные дни, когда мама с папой ведут за руки. Точнее, с годами эти воспоминания стираются, притупляются, рождая флер, будто этого вообще не было, будто просто мелодраму посмотрел и выключил на самом сопливом моменте – вот так они обрываются, эти воспоминания. Черным экраном. Пустотой. Пустотой, а затем – липким странным чувством, что что-то в твоей жизни не так. Что ты не смог доказать чего-то людям, да и больно-то хотелось. Точнее, тебе-то не хотелось совсем, но стоило научиться писать и читать – ты уже должен стать чьим-то достоянием, чьей-то гордостью. Ты должен быть лучше всех. Тебе говорят, кого ты должен держать рядом с собой, а кого – ненавидеть. Ты не можешь дружить с тем, с кем тебе весело палками бить по траве. Ты не можешь дружить с теми, кто ест лишь два раза в день, но это не делает их плохими людьми. Тебе нельзя дружить с теми, кто стены своих квартирок укрывает старыми обоями слой за слоем, чтоб зимой они хоть как-то держали тепло от старого обогревателя, хотя, странно считать, что десять слоев газеты и обоев поможет сохранить твои ноги в тепле. Зато, пара слоев газеты вокруг стопы перед тем, как обуть дырявые старые отцовские ботинки – вот это действительно поможет продержать тепло намного дольше. Это не отец, кстати, его научил этой мудрости. А друг его, вместе были в детском саду, вместе пошли в школу, вместе познавали жизнь и делились опытом. Только господи Мин быстро отвадил маленького сына от дружбы с парнем, выдернув его из круга рабочего класса и поставив словно золотую медаль в футляре, на смотрины своим партнерам и коллегам. Вот, глядите, что есть у меня. Сын. Обучаемый. Дикий. Бунтарь. Воспитывать я, конечно, его не буду, но могу науськивать его, травить на других детей и учить его не дружить, а выдруживать свое место под солнцем. Я научу его выбирать себе только правильных друзей. Не тех, кто протянет руку, когда ножка в белом носочке и новом сандалике, застрянет в грязной луже с мазутом, а тех, кто лучше заплатит кому-то другому за то, чтоб они вытащили его из этой лужи. Казалось бы, в чем разница? И в том и в том случае, пострадавший в выигрыше. Но по детскому, совершенно наивному мнению Юнги, настоящим другом был тот, кто не побоялся сам с ним в дерьме искупаться, а не толкнул кого-то барахтаться с ним рядом, совершенно незнакомого человека, которому вообще по большому счету плевать, испачкал ты свои белые носочки или нет. Его задача - вытащить. Каким жертвами, хоть за волосы, уже не важно. Юнги окружал себя теми, кто подходил критериям отца, им окружали себя те, кто считал, что Юнги попадает под их критерии. Так и крутился этот калейдоскоп фальшивой дружбы в его жизни. Хотя, есть тот, кто каждый раз с восторгом лабрадора прыгает к нему в лужу и подталкивает черным мокрым носом под локоть, своей бескорыстной верностью каждый раз показывая, что не всё можно купить. Судьба подарила ему Чон Чонгука. Словно шанс на веру, что «дружба» - это не только идея литературных произведений для сопляков. Парень с первого курса, кто не боялся ни мнения окружающих, ни самого Юнги. Свободный, смелый, немного наивный, но что самое главное – самый честный из всех людей, кого Мин когда-либо встречал в своей жизни. Прибегал на «стрелки» только с одним вопросом – «против кого дружим». Приезжал по ночам только с одним вопросом – «чем помочь». Впускал к себе в квартиру только с одним вопросом – «сколько нужно бинтов». Молчит по душам так, как ни с кем Юнги никогда не разговаривал. Плечо держит так крепко, что не остается сомнений – этот ребенок никогда не отпустит. И Мин Юнги это очень ценил. Ценил и принимал на самом деле, по-настоящему, даже уважал. Он без шуток полностью впустил его в свою жизнь, очень волновался, когда Чон проходил практику в JUL Inc., очень хотел, чтоб Чонгук был в его жизни как можно дольше, потому что больше никого в его жизни нет, кроме младшей сестры, для которой он сам старался быть крепкой опорой. Только не знал, как показать. Да и про Чонгука не сразу понял. Вот только сейчас, когда судьба пытается забрать у него верного лабрадора из-за его же, Мина, глупости, Юнги понимает – лабрадор без него справится. Юнги без лабрадора будет простукивать дно снизу. Мин посмотрел вниз, обращая внимание на мелкого парня, который очень упрямо тянул его за подол пуховика. Судя по огромным глазам и так по-детски искрящимся соплям на его лице, парень отбился от какого-то детсадовского или ясельного ОПГ и сейчас нашел себе маяк в виде сравнительно высокого по отношению к самому представителю ОПГ, человека. - Чего тебе… - Юнги чуть ногой не дернул, словно отгонял бездомного кота, но, не потрудившись даже втянуть прозрачные сопли, ребенок вдруг ярко улыбнулся и указал лопаткой на Юнги. Как будто проклял. Юнги не отреагировал на взмах волшебной лопатки, только, прищурив правый глаз, затянулся в очередной раз, прогоняя густой дым по легким с бОльшим удовольствием, чем пару-тройку раз до этого. Дитя второй раз попыталось наложить на него заклятие, бормоча его весьма бессвязным текстом, видимо что-то на магическом, и ребром пластиковой салатовой волшебной лопатки саданув Юнги по коленке. Даже не больно. Но так обидно стало… его только что избил сопливый малолетка. И это даже не метафора: судя по тому, что ребенок вообще не волновался о том, что его лицо представляет собой идеальное улиточное желе, ему даже не пять. - БомБом! – послышалось звонкое женское восклицание поодаль, и Юнги, уже готовившийся запустить это создание в космос, поднял голову. Аккуратно, так кокетливо перед незнакомцем, пытаясь сохранить в себе эту женственность молодой матери, что была растеряна после рождения младенца, к ним бежала одна из тем мамаш, которые ранее проплыли мимо него. Лицо ее было очень напугано, однако, она старательно пыталась пригладить волосы и бежать как можно изящнее. Сам Джек Воробей позавидовал бы ее грации. А он, ни много ни мало, Капитан Джек Воробей! - Простите, пожалуйста, он еще совсем малыш, вылез из коляски и… - дальше Юнги не особо слушал. Он смотрел на то, как юная мать подняла ребенка на руки, а тот продолжал махать своей лопаткой, видимо, продолжая насылать на Юнги свое проклятие. Интересно, как оно звучит в его голове? Или БомБом ругал его за этот укоризненный взгляд, за высокомерный прищур.. - … районе… - А? – Мин перевел голову со столь гипнотически блестящего лица, отогнал риторический вопрос «сколько соплей вмещает в себя нос», обратив внимание что сопли уже размазывались по волосам девушки. - Не видела Вас в нашем районе… Вы тут в гостях? БомБом, поздоровайся с дядей! БомБом вновь взмахнул лопаткой, и в этот раз заклинание было как нельзя опасным – ребенок вытянул руку и резко подался вперед, от чего чуть не заехал Юнги по лицу. Тот выронил сигарету, уклонившись, и повернул голову в сторону, примечая жёлтую Хонду с черно-желтыми шашечками на кузове. Наконец то спасительный борт нашел его среди десятка многоэтажек! - Да. Проездом, - сухо ответил Мин, выдыхая остатки дыма в сторону, зачем-то отряхивая грудь по пуховику. Казалось, что с заклинанием, в него полетело не только детское проклятие, а и пара литров соплей. Быстро достав из кармана видавшую виды пачку бумажных салфеток, использованную примерно на две трети, Мин протянул его юной матери. - Пригодится, - ответил на немой вопрос, - прощайте, - и, сунув руки в карманы дутого пуховика, поскользил навстречу своему спасителю, затормозившему в паре метров и приветливо мигнув ему фарами. Всю дорогу до офиса Юнги дремал, мечтая лишь о завтраке и еще одной порции горячего кофе. Телефон его сел окончательно, как только машина тронулась с места, будто ждала момента, той секундочки, когда водитель и пассажир найдут друг друга, и решил с чувством выполненного долга уйти на покой, мяукнув на прощание белоснежной надписью наименования своего бренда. Юнги вообще никогда не был склонен к меланхолии и пережёвыванию жвачки под названием «событийность прошедшего времени», однако, его всё еще задевал тот факт, что уделать его пытался какой-то малолетний зазнайка, новый юрист, мальчишка по сравнению с ним, весь такой холеный, манерный, чистенький, прибранный, словно парадный вход, одиноко стоящий на частной территории, как у героев старой ситуационной комедии*, как начало недостроенной домины, за которым – ничего. Потому что «ничего» - это то, что видел Юнги в Чимине поначалу. Пустоту. Ничего интересного как в самостоятельной единице. За идеально уложенными волосами и манерностью скрывалась, в понимании Юнги, абсолютная тишина в мыслях. Отказывался от серьезных проектов, дабы не брать на себя ответственность? При этом так быстро дошел до почти начальника отдела в свои… «младше чем Юнги» лет? Он спрашивал кого-то из коллег и запомнил, что Пак был на несколько лет младше, в то время как Мин в свои почти тридцать упахивался как проклятый, стирая позвоночные диски друг о друга в позе сутулой собаки, чтоб скакать по этим карьерным ступенькам – вверх почти до главы и снова падать, начать с нуля и снова добежать до самой верхней, но снова пасть, вернуться, но уже с плащом супер-героя за спиной, в надежде уже долететь до заветного отдельного кабинета с мягким ортопедическим креслом по правую руку от господина Кима. Самому. Наперекор всем. А этот? Сын волшебника, о репутации которого так печется господин Директор. Интересно, таким как он, как Пак Чимин, неплохо живется за спиной своих родителей? Подсесть упругой задницей на четыре ладони матери с отцом, да прорастать из удобренной почвы… Мин вдруг так обозлился от этой мысли что открыл глаза и сел ровно, отстранившись виском от обивки салона такси, задумчиво обводя собственные зубы языком под плотно сжатыми губами. Благо, челюсть уже зажила, и подобное движение не вызвало ни капли боли. Посмел ударить. Перечить. Поставить под сомнение всё то светлое, что Юнги нёс к Чонгуку на протяжении всех лет их знакомства. А всё началось с этой дурацкой парковки. И вроде время прошло, а всё еще неприятно. Да что уж там – Юнги зол, раздражён и унижен. Чимин оказался умнее, чем Юнги предполагал изначально. Умнее на столько, что любой поступок в его сторону выставит Юнги дураком еще больше, потому что Чимину и правда было плевать на Юнги, и сам Юнги это прекрасно ощущал. А значит, вендетта не понесет за собой никакой смысловой нагрузки. И это злило больше всего – у него нет повода и возможности обелить себя. За этой мыслью такси въехало в деловой район города и притормозило у главного входа в огромное здание. Юнги вышел из машины, встал у входа и вновь закурил, посмотрев время на огромном электронном табло на вершине одной из башен комплекса построек, отведенных под офисы. Есть еще несколько минут, чтоб окончательно привести свои мысли в порядок. Здороваясь с редко проходящими коллегами, он выкуривал свою сигарету, обратив внимание на подъехавший Хёндай серебристого цвета, откуда с заднего сидения вышел Тэхён. Он закрыл за собой дверь, наклонился к приоткрытому окну и помахал рукой. Машина не спеша отъехала и скрылась через несколько секунд. Молодой юрист, кутаясь в свое пальто, прошел уже было мимо, но на входе притормозил о поднял голову. Юнги чуть нахмурился. Всё это время никто из них не разговаривал с ним и, признаться, это было благодатью и наказанием одновременно. На знаки внимания Тэхёна и Чимина было всё равно, обидно было за Чонгука. За два года в Тэгу Юнги даже немного соскучился. Они часто переписывались и созванивались, Юнги даже пару раз приезжал в Сеул, да и Чон бывал в Тэгу: Мин был искренне счастлив видеть его даже те полчаса, пока они вместе искали дом Тэхёна. Чонгук стал неотъемлемой частью жизни, ее составляющей. И его неподдельная радость от новости о возвращении хёна грела Юнги где-то очень глубоко внутри, бросая маленький уголек в почти истлевшее пепелище, словно в надежде разжечь что-то более яркое, чем искорка. - Сегодня опять без машины? – у Тэхёна был приятный голос. Бархатистый, мягкий, низковатый. Он не раздражал слух, наоборот, убаюкивал. - Сегодня внезапно без друзей? – парировал Юнги, затягиваясь до глубоко впалых щек. Ким улыбнулся, опустив голову смиренно. - Чимин и Чонгук поехали на встречу с Заказчиком. Приедут после обеда. - Чону уже доверяют самостоятельные проекты… - Юнги качнул головой, а Тэхён прищурился, словно прогнал эту фразу через какой-то свой внутренний детектор, ища в ней подвох, сарказм или укол идёвки, но услышал лишь состоявшийся факт гордости за своего младшего. - Ты же… - Тэхён замялся на полуслове, собирая в кулак всю свою смелость, чтоб заговорить с человеком, который, вероятно, его презирает, - Ты же действительно… Всё, что сказал тогда Чимин – это же неправда? Мин поднял голову и заглянул в глаза цвета растопленного горького шоколада. Тэхён трепетно вглядывался своими огромными очами в лицо напротив, словно палочкой расковыривал толстенный слой штукатурки, ища опровержение словам Пака, потому что не мог допустить мысли о том, что Чонгуку не повезло считать своим хёном недостойного человека. - А есть смысл это опровергать? Как там… что бы я не сказал, это может быть использовано… - Он скучает, - прервал Тэхён зарождающийся монолог, и Юнги осекся. Внутри что-то кольнуло – предательски полоснуло по сердцу. Чонгук и раньше выражал свои чувства весьма открыто, писал ему как ждет возвращения из Тэгу. Парень, верный лабрадор, Чон Чонгук, скучал по своему хёну, искренне и беззаветно, ждал его как ребёнок рождественский подарок, ту самую железную дорогу. А дети распознают добро и зло очень чутко, из чего можно сделать вывод, что Юнги… не плохой? - Я не знаю тебя так, как знает он, я не могу судить прав Чимин или нет, но я знаю, что Чонгук очень скучает. Он никогда не позволит мне увидеть свою слабость, но я не слепой и не дурак. Он так много рассказывал о тебе, он так верит в тебя, он так любит тебя… он очень винит себя за случившееся и, - Тэхён вдруг встал в почтительный поклон, опустив голову, - и я хотел попросить прощения за нас двоих, за то, что случилось. Нам не сле… - Да встань ты, господи… - Юнги в секунду оказался рядом, выпрямляя молодого человека и несильно тряхнув за плечи, оттопыривая пальцы, в которых тлела не до конца выкуренная сигарета, - что ты тут устроил? Перестань сопли размазывать, ты же мужик! Ну… - Юнги осекся, - я не в том плане, что… - он спрятал свое смущение за ладонью, прикрыв глаза на мгновение, - ты правда ставишь меня в неловкое положение, потому что тебя даже нахрен не пошлешь без риска проехаться по твоим сексуальным предпочтениям! И Тэхён вдруг улыбнулся, чем вызвал у Юнги весьма подозрительный и даже смущённый взгляд в свой адрес. Во-первых, эту совершенно искреннюю улыбку Юнги счел красивой. Во-вторых, он вообще не понял ее причины. Он смотрел на Тэхёна, вовсе не понимая, почему тот улыбается, а Тэхён улыбался, даже не подозревая, на сколько сильно смущает сейчас Юнги. - У тебя всё в порядке? С чего вдруг это глупое выражение лица? – Мин выкинул окурок и уже потянулся за второй, но замер, услышав в ответ: - Просто мне показалось, что ты злишься не всерьез. Сперва хотелось выпалить какую-то едкую фразу. Мол, «а вы тут все дофига психологи». Потом на мгновение хотелось обидеть. Просто. В силу дурного характера и воспитания. Просто потому, что плохие парни всегда так себя ведут. Они просто обижают – в основном потому, что они сами очень несчастны. Но смотря на эту улыбку, Юнги захотел улыбнуться тоже. - Как вам это вообще в голову пришло?! Как _тебе_ вообще это в голову пришло?! Чонгук рассказывал мне – ты же нормальный парень! У тебя же… девушка была! Ким вскинул голову, заливаясь краской, а потом тут же отвел взгляд, пряча его за густой челкой, которая все норовила закрыть его глаза. Юнги цокнул языком и двинулся в противоположную сторону от входа в бизнес центр, к небольшой передвижной кофейне, и Тэхён тут же направился за ним следом, немного нервно облизывая губы кончиком языка, словно маленький ужик. - А он много рассказывал? – голос немного дрожал в такт быстрым шагам, которыми он пытался догнать Юнги. Удивительно, как, будучи выше него, а значит и ноги имея длиннее, Ким умудрялся отставать. - Скудно, без подробностей, писал только новости. Но признаться, пока мы искали твой дом в Тэгу, он просто не слезал с моих ушей. Чонгук тогда позвонил мне со станции и попросил помочь найти твой адрес, потому что не мог подружиться с навигатором, а твоя семья живет где-то совсем на окраине,- Юнги машинально кивнул чуть сонной девице за кассой и заказал американо. Вопросительно посмотрел на Кима, тот непонимающе вскинул брови, потом посмотрел на баристу, которая так же вопросительно смотрела на него в ответ. - Горячий шоколад? - опередила она, узнав покупателя, и Тэхён кивнул, чем удостоил себя смеряющего взгляда Юнги. - Я правда этого не понимаю, - продолжил Мин, - Нормальный парень, хотя, если постараться, может быть и можно понять Чона, но я не скрываю, что с детства не принимаю этого. Я просто не понимаю, как с правильной стороны ты перешел на неправильную… - Не всегда то, что ты не понимаешь, требует объяснений. В подобных чувствах нет «правильно» или «неправильно», если это, конечно, не касается детей, - Тэхён ответил на одном дыхании, даже не задумываясь, потому что он и правда до сих пор не разобрался, - он… - и замолчал. Юнги молчал в ответ пока оплачивал заказ, пока забирал два стаканчика и один из них протягивал Киму. Он молчал весь их короткий путь обратно ко входу, так же молча достал еще одну сигарету и вновь закурил, в то время как Ким силился выдавить из себя хоть одну версию развития событий, всё еще пытаясь объяснить этот феномен не Юнги, а самому себе. - До знакомства с Чимином я вообще не задумывался о том, как я к этому отношусь… - Тэхён приблизил стаканчик с горячим пойлом к своим губам, - потом, когда Чимин открылся мне – я не испытал отвращения. А когда Чонгук стал за мной… ну… - Ухаживать, - пауза в речи Тэхёна затянулась, и Юнги смело подсказал. - Да, ухаживать… - Ким спрятал улыбку за стаканчиком, - я не ощутил себя плохо от этого. Я не был уверен, и я всё еще не уверен. Но может быть… знаешь, я сейчас рассказываю это тебе, проговариваю вслух, и, кажется, сам себе отвечаю на многие вопросы, - Ким продолжал улыбаться смущённо, но шмыгнул носом, от чего Мин перевел на него встревоженный взгляд, опасаясь, что его собеседник сейчас будет плакать, но Ким лишь вздохнул глубоко, и глаза его вовсе не переполнялись слезами, хотя кончик носа явно покраснел, а губы едва заметно подрагивали. На улице было весьма холодно. - Знаешь, я нелегко принял для себя наши отношения с Чонгуком. И до сих пор иногда… - Тэхён прыснул в свой стаканчик, не найдя подходящего выражения или не пожелав высказаться до конца, - Но, что бы не произошло в будущем, даже если наши отношения останутся воспоминанием, я надеюсь, что никогда не буду относиться к ним как к ошибке или отрезку времени, о котором я постыдно не хочу вспоминать. Я благодарен за то, что он дает мне, хоть и не знаю, что с этим всем делать. Я хочу заботиться о его чувствах. Поэтому, я хотел поговорить с тобой. Ты - его хён. Он предан тебе, и совсем не верит в то, что сказал Чимин, но он расстроен его словами и тем, как ты отреагировал на произошедшее. Это – всё, что я хотел сказать. Мин Юнги молча курил, слушая. Это было откровением. Таким откровением, которое даже не всегда лучшему другу расскажешь. Но ведь есть мнение, что постороннему человеку всегда легче раскрыться, чем ближнему. И Юнги даже восхитился смелостью этого парня, вот так подойти и открыть свои чувства. Тэхён _действительно_ оберегал мир Чонгука. Он не стремился стать другом Юнги, ему от Юнги ничего не было нужно, и Юнги уверен, что без Чона они бы даже не заговорили. Это ли не есть та искренность, которой почти не осталось в людях, но которую так искал для себя Юнги? - Чонгуку действительно повезло с тобой. Ты заботишься о нём больше, чем я, - с какой-то житейской тоской проговорил он и, снова затянувшись глубоко, выкинул недокуренную сигарету, спрятав пачку в карман пуховика, а после вновь поднял голову к электронному табло с часами, - пойдем. Нам уже нужно быть на работе. Дело оставалось за малым. Заткнуть свою гордость и заговорить с Чонгуком первым. Это было бы проще, если бы тот больше проводил времени в офисе – ему доверили первый крупный проект с одним из муниципальных учреждений, и он чаще находился на объекте, а в те дни, когда был в офисе, даже не всегда выходил на обед. Тэхён приносил ему еду или кофе, бросая короткие взгляды в другой конец огромного кабинета на Юнги. Они больше не разговаривали, но видя, как Ким волнуется о своем парне, Юнги всё больше проникался к нему необъяснимым уважением и благодарностью – за его искренность и за сам факт его существования в жизни Чонгука. Странно? Весьма. Слова Тэхёна не выходили у него из головы, ведь тот говорил всё правильно: как будто о своей девушке, только о Чонгуке. Эти чувства вовсе не были отличными от того, что два человека противоположного пола должны испытывать друг ко другу. А значит, эти чувства чисты, и нет в них ничего плохого. Глядя на них, Юнги словно становился свидетелем какого-то таинства, чего-то, известного им троим. Пару раз Мин даже опасливо озирался по сторонам, словно сам начал охранять их секрет, не смотрит ли на них кто-то, когда Тэхён в очередной раз принес ланчбок из ресторана. Или не слишком ли долго они смотрят друг на друга в ту секунду, когда Чонгук забирает из чужих ладоней свой обед. И наблюдать за ними оказалось не так тошнотворно, не раздражительно. Раздражало то, как они были при этом гармоничны, и то из чувства тайной зависти, а не то, что это – двое мужчин. Так прошло еще несколько дней. Тэхён носил Чонгуку обеды, а Юнги наблюдал за обрядом подношения даров маленькому божеству всепрощения и преданности. Чимин не появлялся в зоне видимости, редко они пересекались в лифте или коридорах, здороваясь друг с другом. Они обещали Сокджину, что конфликт не выйдет за пределы кухни и кабинета Джина, и оба старательно исполняли данное слово. Но Юнги и правда скучал. По своему младшему, не по Чимину, конечно же. Юнги, кажется, хотел, чтоб взор черных глаз был обращен в его сторону тоже в купе с широкой улыбкой, которая так сочетается с этим детским лицом и так не вяжется с этим огромным тестостероновым телом. Юнги, кажется, хотел слышать дурацкие шутки в свой адрес. Он совсем не думал, что может так не хватать физического присутствия человека в жизни. Юнги, кажется, хотел пойти с Чонгуком за кофе. Юнги, кажется, стал более сентиментальным с возрастом, а может, просто поумнел. День за днем растягивались словно стараясь жвачка, давно потерявшая свой вкус. Директорат объявил о корпоративном мероприятии в честь Соллаля, объявив в программе товарищеский матч по баскетболу между отделом разработок и отделом маркетинга и, конечно же, неформальный банкет в любимом ресторане, чему был одновременно и рад и не рад господин Кан, владелец того самого заведения, где постоянно билась посуда и ломались столы. И Мин Юнги был выбран капитаном команды отдела разработок. В выборе соигроков тот не сомневался ни минуты. Точнее, в одном человеке, с которым тот всё никак не мог начать важный разговор. Он всё еще надеялся, что ситуация разрешится сама собой, что, надавая друг другу мячом, они просто возобновят общение, но этого не происходило. Все ведь первоклассные актеры: тренировки в зале спортклуба привели лишь к общению на людях, но, после них Чонгук одним из первых скрывался в раздевалке, спешно принимал душ и, пока остальные занимали Юнги разговорами, быстро ретировался вон. Чонгук убегал от ложного чувства вины и одновременно от возможных незаслуженных обвинений. Никогда ничего не боялся, а тут оказался в капкане страха, что может быть неприятен Юнги, а значит, и не стоит попадаться ему на глаза лишний раз. И изо дня в день он мучил себя широкой улыбкой в адрес своего хёна, стараясь изо всех сил, пока не настал день самой игры, для которой компания арендовала зал в районном спорткомплексе при университете неподалеку. Юнги приехал рано. Он еще полчаса сидел в машине неподалеку от входа, мониторя каждого прибывшего. Большинство приезжало на такси, и Чонгук с Тэхёном не были исключением. Исключением стал Пак Чимин, который вышел третьим из машины, поправляя своё бежевое пальто, застегнутое на все пуговицы, выдавливающее отворотами плотно намотанный вокруг шеи толстый вязанный мягкий шарф. Пак поправил свою прическу, взбивая её, и легко закинул небольшой рюкзак на плечо. Непривычно было видеть его не в офисной одежде, хотя, для Юнги вообще в новинку. Эти жесты, свойственные его мимолетно знакомым девушкам, что так же хорошатся на людях: едва уловимые движения тонкими кистями рук, обращающие взор на то, на что следовало бы его обратить. И, не зависимо от собственного желания, любой мужчина проследит взглядом это колебание, заострив взор на объекте. У Чимина наверняка мягкие волосы. Мин быстро заглушил мотор и, подхватив свою сумку с пассажирского сидения, спешно вышел из машины, уверенными шагами направляясь к троице, что вальяжно, спокойно о чем-то болтая, шла ко входу в комплекс. Юнги нагнал их и, обогнув по широкому кругу, преградил путь. - Мы можем поговорить? У Юнги всегда был обострен соревновательный дух, и в большинстве случаев, он поступал в собственных шкурных интересах. Да, ему было важно победить даже в этом матче. Казалось бы, обыграть коллег – плёвое дело. На кону не стоит ровным счетом ничего кроме дружеских похлопываний по плечу. Однако, радоваться победе он хотел искренне, не скрипя зубами и не играя на публику. Чонгук замешкался, распахивая свои огромные черные глаза, а Тэхён поджал губы, отходя на полшага и не сводя взгляда с Юнги, который в свою очередь поймал его цепким взором в ответ и едва заметно кивнул. Поздоровался. На Чимина даже не смотрел. - Чонгук, идем. Вам еще надо размяться, - Чимин плечами повел в том движении, с которого начинают тяжелый шаг, но Мин внезапно перехватил его за локоть, его, Пака, тормозя на полудвижении, и Чимин застыл на месте, дернув бровью в вопросительном изгибе. - Я смотрю, на тебе быстро всё заживает?! – Чимин отдернул руку, напрягаясь всем телом, Тэхён уже проскользил за спиной Чонгука к другу и положил теплую ладонь на его плечо, а Чонгук выставил руку вперед, на всякий случай тормозя Юнги. - Я не собирался его трогать… - попытался начать Юнги, но его перебил Чимин: - Еще бы тронул! - Ребят… - Ким уже переместил руку с плеча на грудь, надавливая несильно против порывов Пака выдвинуться вперед, Чонгук двумя руками взял Юнги за плечи, острые колкие фразы смешались в один гул, что за несколько секунд окружил их смурным облаком. - Хватит, - весьма резко отрезал Чонгук, когда барометр стал зашкаливать, и воцарилась тишина. Чон глубоко вздохнул, отпуская хёна, в которого вцепился крепко, - не хватало еще чтоб вы тут дрались. Нам и правда нужно идти, может, мы поговорим потом? - и не дождавшись ответа, он хотел уже пройти мимо, но Юнги повторил с ним то же, что пару мгновений назад сделал с Чимином – остановил, взяв за локоть. - Я никогда не занимался такой херней как признание себя неправым, поэтому, пожалуйста, выслушай меня. Это важно для нас обоих. Одинаково. Если хочешь, чтоб твои друзья остались – мне пофиг. Только перестань бегать от меня. Мне знаешь ли… - Юнги замолчал, отводя взгляд в сторону, словно выглядывая кого-то знакомого. Знакомых было много, все они махали приветливо своим коллегам, Юнги мимоходом приподнимал уголки губ в полуулыбке и вежливо отвечал кивком. Потом вдруг перевел взгляд на Чимина, потом на Тэхёна и снова в сторону, - Мне знаешь ли тоже весьма паршиво от того, что я заставил тебя чувствовать себя виноватым. Я просто слишком возмутился этой ситуацией. И моё возмущение было трактовано неверно, - он снова посмотрел на Чимина, но уже с укором, на что Пак вновь вскинул бровь, но смолчал, - И па… господи прости, парень твой нормальный, - Юнги выдавил из себя эту фразу, словно наступив на собственное горло, - просто меня задело, что вы делали это в моей машине. Не потому, что Тэхён парень. А потому что это – моя машина. Чонгук опустил голову. - Я тебе клянусь, Чонгук, я бы отреагировал так же даже если бы Тэхён был женщиной, это моя машина! – брови Юнги вдруг сошлись ближе к переносице, - Моя! Мне действительно параллельно, кто в твоей постели, но моя машина – не место для свиданий. Это мои личные границы. Это, как если бы ты привел кого-то в мою квартиру и сделал это в моей кровати. Я остро отреагировал, был не прав. Но я не хочу, чтоб ты воспринял мою вспыльчивость как дискриминацию. Между осквернением моей тачки и нашей дружбой, я могу сказать, что дружба с тобой для меня важнее. Безапелляционно. Чонгук продолжал молчать, а Тэхён лишь сдерживал губы сомкнутыми, чтоб не сверкнут улыбкой широкой, наблюдая как в одно короткое движение Чон протягивает руку, сам смыкает ладонь с ладонью Юнги и, дернув хёна на себя, утыкается в его плечо на секунду в то время, как лицо Мина меняется за мгновение раз десять, пряча в гримасах подобие зажатой улыбки. - Ты тоже, - вдруг прозвучало в адрес Чимина, и Пак даже не сразу понял, кто и зачем обращается к нему. Юнги смотрел прямо, тяжело, твердо. Так тяжело, что даже Чимин поежился. - Нравится нам обоим или нет, у нас теперь общий друг, так что, я был не прав. Я хотел тебя обидеть, и у меня это получилось. Без мотивов и оправданий. Как я уже говорил, я не принимаю… - он неопределенно пожал плечом, не договорив до конца, - но видимо, теперь мне придется пересмотреть свои взгляды, если я хочу сохранить этого, - и взглядом указал на Чонгука, - в своей жизни. Ты тоже был не прав, врезав мне, но врезал заслуженно. Делить мне с тобой нечего, так что… - Юнги с каменным лицом протянул руку, - сегодня корпоративное мероприятие, за которым последует пьянка. Мне бы не хотелось, чтоб у кого-то из нас сорвало башню после выпитого, и мы начали выяснять отношения. Поэтому я хочу проговорить всё сейчас. Чон правда важен для меня, веришь ты в это или нет. Ты защищаешь его, значит он важен и для тебя. А у нас с тобой еще и общий проект, так что нам всё равно придется контактировать. Мы итак затянули с этой задачей. Поэтому, я буду взрослым мальчиком, признаю свою вину, прошу прощения и предлагаю тебе мировую. Ничего личного. Чимин вскинул брови. Воу. Он даже кивнул. Было бы глупым отрицать тот факт, что Юнги действительно поступил по-взрослому. Даже по-мужски. Действительно по-мужски. А еще было бы глупым отрицать тот факт, что это понравилось Паку. Искренне. Второго шанса не заслуживал тот, что ничего не делал, а тут на лицо огромный мыслительный процесс. Прямо, масштабный, честный. И люди, способные набраться мужества, чтоб открыто и в лоб признать свою неправоту искренне покоряли Чимина всегда, ведь это ли не проявление мудрости и внутренней силы. - Извиняться не буду, - Пак пожал протянутую ладонь несильно, всё еще с опаской глядя на Юнги, - но я поражен твоим поступком. - Ну вот и славненько, - Мин отпустил теплую мягкую ладонь, за мгновение перевоплощаясь обратно в «парня с района», на что Чимин картинно закатил глаза, цокая языком. Нет, горбатого могила исправит. Возможно, это было лишь секундное просветление. Но Юнги уже тянул Чонгука за собой, поторапливая на разминку. - Хён, а как ты узнал-то… - Чон шел рядом, в кольце крепкого обхвата собственных плеч, из которого никак не стремился вырваться. - Сестра приезжала на выходные. Я забирал её со станции, она заметила на полу на заднем сидении пустую упаковку и очень долго возмущалась… А я такими не пользуюсь, смекаешь, Мелкий? Тэхён, идя позади них рядом с Чимином, со звонким шлепком ударил себя по лбу раскрытой ладонью. Дурацкий Чон Чонгук, так глупо проколоться... Чимин лишь глумливо хихикал. Группу поддержки команды отдела разработок было очень легко отличить. На первом ряду сразу над скамьей запасных, состоящей, правда, всего из двух человек, сидели неразлучники-юристы с Хосоком рядом в качестве поддержки самих юристов, а вокруг них ровной массой рассредоточилась, кажется, вся бухгалтерия, секретариат, и добрая половина женского населения компании. За маркетинг болели, в основном, мужчины во главе с Сокджином, хотя, есть вероятность, что это было обусловлено отсутствием в их группе поддержки Чимина. Отрицать очевидное было сложно – девочки хотели дружить с айдолоподобным Паком, шептаться о крепкой дружбе Тэхёна и Чонгука, и ловиться на крючок Юнги. Юнги крючок закидывал весьма умело, проходя мимо сектора, проделывая финты с мячом с самоуверенным выражением лица, вызывая у девушек смущение, а у Пака очередной приступ закатывания глаз. Нет-нет-нет, он точно ошибался относительно здравого смысла у Юнги. Мальчишка. Глупый мальчишка. - Эй, сын волшебника, - в перерыве между вторым и третьим таймами, команда подошла к своему сектору на трибунах, Тэхён заботливо передал Чонгуку бутылку воды, которую до этого грел в ладонях, а Юнги зацепил себе бутылку прохладной из запасов для команды, - хоть сделай вид, что болеешь за нас! В моей команде еще и Чонгук, постарайся хотя бы ради него! - Меня зовут Чимин, - Пак меланхолично провел языком по собственным зубам под сомкнутыми губами. Странно, но тут закатил глаза Тэхён. - Ой, всё, зануда… - Юнги прыснул, - я не играю с тобой в эту игру сегодня. - Чимин, - настойчиво повторил Пак. - Зануда, - передразнил Мин, одаряемый взглядом широко распахнутых глаз Чонгука. Хосок, сидевший всё это время рядом, вообще не отсвечивал, но с тем же интересом наблюдал за диалогом. - Меня зовут Пак Чимин, - временно исполняющий обязанности начальника отдела был непоколебим. Он даже чуть накренился вперед, сверля взглядом собеседника, но тот был на столько поглощен эмоциями от игры, что даже не заметил этой стервозной нотки в его голосе. Он был распален, он ощущал себя словно вновь вернулся в университет. Ему было… здорово. Искренне здорово. Будто снова двадцать. Рядом друг, пассия друга и зануда на трибунах. Жадно глотая оду из бутылки, Юнги повернул голову и уставился на зрителей. Чимин был интересным антагонистом даже выше всех этих гендерных пререканий, ведь каждому плохому парню нужен его «правильный» враг, которого нужно держать к себе ближе всех друзей вместе взятых. - Да хоть господь Бог, - Юнги оскалился в задорной ухмылке, что оголила розовые десна с одной стороны, - Игроку всегда важно слышать голоса всей группы поддержки. Отдай свой моей команде, зануда! - Я болею за Вас, Господи Мин! – раздался тоненький голосок сверху. Мин перевёл взгляд выше Чимина, находя взглядом молодую девчушку, еще и не окончившую, вероятно, толком колледж, только вышедшую на практику. - Как зовут тебя, красивая? - Кюхи, - девица смутилась, утыкаясь в плечо своей подруги, - я из Вашего отдела. Стажёр. - Вот ты – молодец, - он указал на неё горлышком бутылки, - а ты – нет, - после чего указал им же на Чимина и вновь скривил губы в ухмылке. И подмигнул Паку, закрывая воду и ставя ее обратно на скамейку. Раздался свисток, и Юнги вернулся на поле, отгоняя от себя навязчивый риторический вопрос, какого черта он только что сделал. Трибуны скандировали имя своих героев. Кто-то принес даже нарисованные на ватманах плакаты с именами коллег, которые пустили по рядам. Тэхён деловито развернул два листка, которые дошли до них вниз, усмехнулся и, оставив себе один, который оказался не Чонгук, потому что Чонгук остался где-то у девушек наверху, с самым важным и серьезным выражением лица, передал последний ватман Чимину и Хосоку. - Да ты издеваешься надо мной! – Пак уставился на друга, когда они с Хосоком растянули аккуратно вырисованный ватман с большой надписью: «Мин Юнги – лучше всех!». - Я не мог удержаться, - Ким скрыл улыбку в уголках губ, - Прости! Он правда неплохой человек, просто подержи плакат. Бухгалтерия боится спалиться, что он им очень всем нравится. - Где же эти сильные и независимые женщины, которые первыми делают шаг, - Пак ворчал, воюя со своим уголком ватмана, который упрямо заворачивался обратно в трубочку, пока Хосок крепко держал свою половинку и бубнил себе под нос как заклятье «Мин Юнги». Имя капитана скандировали больше и громче, пока гул не превратился в единый глас народа, что требовали от серого кардинала однозначно только победы. Тэхён тоже влился в этот единый глас, локтем подпихивая друга в бок и неумолимо расплываясь в обаятельной улыбке: его забавляло то, как Чимин дул щеки, прыская себе под нос. - Да ладно, Чимин, последний тайм остался! – Тэхён следил взглядом, как в перерыве Мин собрал игроков, что-то им объясняя, активно жестикулируя руками и даже заменив одного игрока. Чонгук стоял по правую руку от хёна, очень внимательно случая, кивая и даже, кажется, вступая в диалог, - Это же и правда весело! Просто отпусти эту ситуацию, вы же уже всё обсудили. Относись к нему просто как к коллеге. Ты до этого прекрасно справлялся, сохраняя ваше общение нейтральным, почему сейчас не можешь? А Чимин не знал. У него не было совершенно никаких душевных терзаний, сегодня он узнал еще одну сторону Юнги, разумную и взрослую, адекватную, но он видел ее настолько мельком, что хотелось видеть еще. Просто из интереса. Нет, не знакомиться, не набиваться в друзья, а просто наблюдать. Разгадать сложную логическую задачку. Да, именно так. Точно. Разобрать состав преступления по полочкам, выявить причинно-следственные связи, найти виновного и оправдать подзащитного. И на последнем тайме Чимин сдался. Он стоял со всеми, потряхивая плакатом с именем своего уже не врага, но даже не друга, стирая из памяти обидные высказывания, оставляя их на задворках памяти, заражаясь этим состязательным азартом словно опасным вирусом, впитывая его в себя через поры кожи на идеальных монгольских скулах, выкрикивая имя, начертанное на ватмане, улыбаясь при этом свободно, так открыто и лучезарно, что глаз почти не видно, одни щелочки вразлет. Они всем сектором пели какие-то кричалки, по очереди называли каждого из игроков, а Пак расточал своё обаяние, привлекая внимание к себе всё больше и больше. Чонгук в перерывах между пасами терялся между своей Вселенной и своим другом, посылая сердечки сразу всем. Другие игроки улыбались довольно, ощущая поддержку и предвкушая скорую победу. Юнги лишь один раз посмотрел на трибуну и с улыбкой поднял вверх большой палец, после чего опустил голову, сосредотачиваясь на игре. Он получил то, что хотел получить принципиально, потому что всегда добивался поставленной цели. Чуть позже он повесил эту «победу» на один гвоздик с медалькой за победу в соревновании. А еще через пару часов выпил за эти же две победы в ресторане, картинно обмокнув латунную медаль в стакан с виски. В любом конце света, в любой стране, в любой компании корпоративный праздничный ужин проходит плюс минус одинаково. Чуть меньше белоснежных воротничков, чуть ярче помады, чуть выше каблуки и юбки покороче. Как уже упоминалось, Господи Ким был лоялен в плане выбора одежды, поэтому на корпоративные празднества, если на них не было запланировано присутствие потенциальных партнеров или каких-либо иных представителей сторонних компаний, также был разрешен свободный стиль одежды, не выходящий за грани приличия, но позволяющий кокетливо заигрывать с современной модой на западный манер, а на западе давно привыкли упрощать – даже на светский раут можно прийти в спортивном костюме, чему Юнги был несказанно рад. Если Чонгук еще кое-как выдерживал официальный тон, облачившись в черную рубашку, классический пиджак и джинсы, а Тэхён вторил ему в строгой черной водолазке с высоким воротом, не снимая френча, то Мин чувствовал себя очень уютно в безразмерном пуловере машинной вязки с V-образным вырезом цвета самой беспросветной ночи, в сочетании с которым тонкие поджарые ноги в джинсах смотрелись тонкими спичками. Единственный, кто выделялся из их квартета в свободной кипенно-белоснежной модной футболке, оголив ключицы, но спрятав плечи под приталенным модным пиджаком, был Чимин. Впрочем, свои ноги он вовсе не прятал, и крепкие разводящие под тканью джинс кокетливо привлекали к себе внимание женщин. Программа как правило не отличается разнообразием: неугомонный ведущий как с обложки глянцевого журнала, пламенная речь директора о том, какие все молодцы, пара конкурсов, выступление народного ансамбля, танцы под музыку живого оркестра из пяти музыкантов да вокалистки в обтягивающем платье в пол. На третий час, когда угощения отведаны, а директор покидает стены ресторана, цвет помад на устах женской части коллектива становится ярче, редкие галстуки чуть ослабляют свой захват на крепких мужских шеях, оркестр перестает играть свой репертуар и уступает свои права диджею, а Юнги начинает немного скучать. Он бы с куда большим удовольствием сейчас оказался в нежных женских объятиях, нежели в душном банкетном зале, однако, есть золотое правило, которого Мин всегда старается придерживаться: не сри там, где ешь. И сколько бы за этот вечер он не поймал на себе томных взглядов – он все еще листал список своих контактов в телефоне, выбирая «фильм на вечер». День был не самым простым, и желание встретить рассвет в приятной компании было вполне объяснимым. И вот Юнги уже полчаса переписывался с одной из давних знакомых, с кем уже успел возобновить традицию совместных рассветов по возвращению в Сеул, бесцеремонно напрашиваясь в гости, пока в темном зале в свете софитов его не дернул за рукав Чонгук, с которым весь вечер они общались достаточно мало ввиду того, что внимание было рассредоточено на всех. - Хён, мы уезжаем, - проговорил он, низко склонившись к Юнги. «Извини, сегодня вряд ли получится встретиться. Может через пару дней?» - одновременно с этим заявлением, Мин читает пришедшее сообщение. - Отлично, поехали, - он отправляет в ответ вопрос, всё ли хорошо с его собеседницей и встает с места, ощупывая карманы собственных джинс чтоб удостовериться, что ничего не оставил на столе. Чонгук выглядит растерянно и как-то нервно смотрит в сторону выхода, где в огромном арочном пролете, ведущим вон из этого зала, его уже ждут Чимин и Тэхён. Издалека он видит, как Пак вопросительно разводит руками, кивая на поднявшегося Юнги, который явно собирался поехать с ними. Не то, чтоб кто-то был против, наоборот, Чонгук бы с радостью провел остаток вечера в компании своего друга, но план действий был продуман еще пару дней назад. Они стремительно пересекают зал и уже через пару секунд оказываются рядом со своими коллегами из юридического отдела. - Куда едем? – Мин на ходу приподнимает подол своего безразмерного пуловера и вытаскивает из заднего кармана джинс номерок из гардероба. - Не знаю, куда едешь ты, но мы едем туда, где тебе явно не понравится, - Чимин не спешит двигаться с места. Его взгляд встречается с вопросительным взглядом Мина, тот в свою очередь непонимающе смотрит на Чонгука, а Чонгук, обернувшись и не найдя рядом лишних ушей, выталкивает всю троицу в небольшой коридор между залом и гардеробом. - Мы планировали поехать в клуб после корпоратива, Чимин уже договорился с нашими знакомыми, и нас заберут через пять-десять минут. - Отлично, почему мне не должно понравится в клубе? – проверяя свой телефон, Юнги всё еще не понимает, почему даже его друг пытается мягко ему отказать. Конечно, особым тактом он не отличается, но всё еще не может взять в толк причину, по которой ребята начали немного сконфуженно переглядываться. Можно было предположить, что недавние обиды, как Юнги надеется, улаженные сегодня, могут повлиять на их мнение, но ведь они всё обговорили, даже ртом, даже честно, по-взрослому, и, казалось, что даже Чимин не гонит его. По крайней мере, прямо. - Потому что мы едем в гей-клуб, - отрезал Пак. «Да, все отлично, просто сегодня не к месту. Понимаешь?» Юнги читает это сообщение на ходу: - Хорошо, погнали, тут всё равно делать нечего… - и посылает смайлик «сердечко» в ответ, делает шаг на выход, но тормозит, разворачивается на пятках, возвращается обратно и вопросительно смотрит на троицу, - куда, еще раз? - Гей-клуб, - сквозь зубы цедит Чимин, - я не думаю, что тебе будет там комфортно в силу того, что ты… - Гомофоб, - Юнги завершает его предложение. Все трое кивают, Чонгук, переживает больше всех, осторожно укладывая руку на чужое широкое плечо. Юнги не спеша подбирается, делает глубокий вздох и еще раз смотрит в сторону зала. Там уже всё понятно, там уже не интересно, и это представление он видел тысячу раз. Не хотелось испытывать свою удачу, ведь Сокджин уехал к своей малышке-дочке одновременно с Директором, Хосок примерно в это же время и вообще – последними адекватными и на вид трезвыми его коллегами, как бы прискорбно не было это признавать, оставались эти трое. Еще одно хорошее правило, которого Юнги старался придерживаться – не напиваться на корпоративных мероприятиях. Получалось не всегда, но этому навыку Мин неизменно восторгался у других, хоть и сам не всегда владел им в полной мере. Сегодня более или менее повезло - на выпитый алкоголь и после всех своих душевных терзаний, продолжить вечер в гей-клубе уже не кажется проблемой, скорее, ощущается как вечер удивительных приключений. К надежде Юнги, не на свою задницу. Он слышал от знакомых, что иногда девушки ходят в такие места с друзьями-геями или просто чтоб отдохнуть в безопасности, ведь там вряд ли кто-то будет пытаться очаровать их липким омерзительным сортирным юмором. Даже одна из его пассий однажды рассказывала, что была в таком месте – она нахваливала вычурные коктейли, их качество, отличную танцевальную музыку и стильное убранство зала, смахивающее на какой-либо элитный клуб. Конечно, Юнги не пошел бы в жизни в подобное место добровольно и целенаправленно, но… - А чего напряглись-то? – он ухмыляется, доставая пачку сигарет, - вас теперь трое в моем кругу, и раз уж я сказал, что мне придется пересмотреть свои взгляды, может, сегодня тот день, когда стоит начать? В конце концов, я уже некоторое время смотрю на вас, голубков, - он кивнул на Чонгука и Тэхёна, - как видите, гомофобия не срабатывает как переключатель, вы даже иногда милые. Так что, погнали. Я слышал, в тамошних барах хороший виски и даже иногда можно склеить милую девицу. И не дождавшись ответа, он зажимает в зубах желтый фильтр и уверенно направляется за своими вещами. Уже на улице он, наконец, закуривает, поправляя на плече ремень небольшой сумки, как к нему по изморози выскальзывает Чимин, наматывая шарф на ходу и действительно встревожено заглядывает в его лицо. - Юнги, ты наверно не понял – мы едем в гей-клуб. В место, где девяноста девять процентов мужчин – геи, которых ты так ненавидишь. Они будут пьяные, и ты выпил, не дай бог ты с кем-то сцепишься… - У меня есть как минимум два юриста, - Мин усмехнулся, наблюдая, как улицу выходят Чонгук и Тэхён, - Пак, ты правда думаешь, что я не понимаю, на что подписываюсь? Чимин замер. Юнги сделал еще одну затяжку, выдыхая дым в сторону, но Чимин всё равно показательно разогнал его остатки перед своим лицом ладонью. - Перестаньте делать из меня монстра. Мы же в клуб едем, а не на вечеринку свингеров. Я вижу вас троих каждый день, глаза не кровоточат. Не то, чтоб я испытываю непреодолимую тягу к данному мероприятию, но есть вероятность, что это будет намного веселее, чем окончание корпоративного ужина, который уже перетек в глупое побратимство, которое мне нахер не сдалось. Тем более, - он пожал плечами, - может, мне правда интересно посмотреть на эту сторону вашей жизни. Там, - он кивнул на ресторан, - уже стало скучно. А посидеть под музыку в баре, потягивая виски с компании своего друга и его друзей, я уверен, будет намного приятней. Может, еще и повезет, и какая-нибудь подружка гея скрасит мой вечер. Чимин очень внимательно вглядывается в чужое лицо. Вроде не так сильно пьян. Глаз трезвый, моргает как обычно, язык не заплетается, ни один жест, ни одно колебание мимики, губ не выдает враждебности. И Юнги ощущает это опасение, исходящее от Чимина. Он понимает, чего тот боится, что, возможно, Пак хочет расслабиться, а не мониторить всю ночь что делает Юнги, с кем разговаривает и так далее. - Там будут мои знакомые, и директор этого клуба тоже мой хороший приятель. Я не хочу, чтоб у меня были из-за тебя проблемы, - честно отвечает Чимин на немой вопрос. Юнги понятливо кивает. - Не маленький. Слово даю, никто не пострадает. Я тоже хочу провести вечер хорошо, поэтому расслабь булки… - Юнги прикусил язык, вовремя тормозя себя под суровым взором парня, готового сломать ему челюсть, если продолжение фразы вновь проедется по его ориентации, - им еще наверняка танцевать, прибереги силы, - и кивает на подъезжающую машину, - Ваш друг? Приветливо моргнув фарами, под звуки переламывания хребтов снежинкам, к ним подкатился японский комфорт. Машина приятная, не бизнес-класс, но и менеджеры среднего звена на таких не ездят. - Помни главное правило, Мин Юнги. Всё что было в Лас-Вегасе – остается в Лас-Вегасе. Кому слово – засужу за раскрытие частной жизни, оскорбление чести и достоинства, еще и диски припомню, - быстро выпалил Пак, тыкая в нос коллеге аккуратным чуть припухлым указательным пальцем. Мин никогда не обращал внимание на то, какие они по-детски очаровательные. Отбросив все предрассудки – ладони и пальцы Чимина впрямь вызывали неконтролируемое умиление. В памяти тут же возник образ сопливого парнишки, который недавно проклинал его лопаткой, пуская сопли на волосы своей матери. Пак точно был таким-же. И вырос весь, кроме этих своих ладошек. Юнги решает не продолжать распинаться о том, что если бы он хотел спалить эту троицу, то давно бы это сделал, а Чимин, отойдя, дождался, пока стекло двери авто опустится, сунулся внутрь к водителю и, воровато расцеловавшись с ним в щеки, тут же вынырнул обратно. Еще пару секунд он уговорами усаживал Чонгука на переднее сидение, мотивируя это тем, что холодильникам не место позади – туда с бОльшей легкостью уместятся три тощих задницы, чем две и гора мышц, а Чимину ближайшее время нужно много места. - Кстати, знакомься, это - Уён, - оказавшись в салоне, Пак мимолетно кивнул на водителя, начиная крутиться, стискивая с плеч пальто, а следом и пиджак, оставаясь в футболке, безжалостно сминая верхнюю одежду вокруг себя, что было не свойственно такому аккуратисту, - мой друг. Уён, это Юнги. Просто Юнги. Юнги у нас интересующийся, но опасающийся, - Чимин очень ловко завуалировал слово «гомофоб», - так что, при наступлении патовой ситуации, его сливаем первым. Мужчины кивнули друг другу через зеркало заднего вида, после чего Мин съехал по сидению немного, устроив свою сумку на коленях. - В случае патовой ситуации, я прикрою свой зад тобой, - фыркнул он. Чимин обернулся и, поджав губы, сощурил глаза. Вероятно, хотел выглядеть устрашающе, но в контексте ситуации, это выглядело больше комично. - Ты всё еще можешь выйти, если тебе не нравится. Можешь прямо на ходу, я дам показания о неисправности механизма блокировки дверей. Это будет несчастный случай, - Чимин говорил без злости и обиды. Он шутил? Да, шутил. Кажется, шутил… Никто не вспомнил о том, что некоторое время назад они готовы были белым мелом очертить территорию каждого помещения офиса. Тэхён забился спиной в угол между сидением и дверью, расправляя подол своего пальто на коленях как импровизированный столик, и тут же забирая и раскрывая рюкзак Пака. Друзья делали всё молча и очень быстро, словно где-то за кадром уже договорились о действиях, прокрутив между собой пару раз сценарий, и Юнги, зажатый со своей стороны, лишь наблюдал за этой возней, понимая, почему для Чонгука здесь места не нашлось. Чимин зарылся в свою сумку, что-то тонко зазвенело, и через мгновение, блеснув в темноте салона серебряными искрами, в ушах Пака оказались крупные серьги-конго, а на шее пара крупных цепочек. Следующими во тьму салона показалась горсть косметики. На глазах Юнги творилось самое гейское волшебство, которое можно было вообразить. Пока машина плавно лавировала по проспекту, Пак поправлял свою прическу, смотрясь в зеркало, которое ему услужливо держал Ким. Вероятно, процесс был отточен многолетним опытом, так как Чимин практически не смотрелся в него, в сумраке салона ловко вздымая пряди пальцами, измазанными в какой-то парфюмированной дряни из той же бездны рюкзака. После себя он принялся за Тэхёна, хотя, Юнги искренне не понимал зачем. Взгляд болонки из-под густой челки ему и так был неплох, но Чимин упрямо накручивал черные пряди на пальцы, имитируя легкие локоны. Уён молча с улыбкой наблюдал за ними, изредка поглядывая в зеркало дальнего вида. - Ты впервые с ними куда-то едешь? – спросил он у Юнги, что затравленно смотрел на этот кавардак. Мин кивнул. Он так для себя решил: во-первых, больше никогда в жизни он не хочет быть этому свидетелем, потому что один флер этой жижи для волос забивал его ноздри в маленьком тесном салоне японца. Во-вторых, сегодня он просто идет в театр. Да, это – театр. Кабуки, если угодно. Конечно, за язык его никто не тянул, но всё же… больше никогда. Чонгук то и дело оборачивался, шурша тканью пуховика, придавленного ремнем безопасности, и с улыбкой наблюдал за ребятами, посматривая и на Юнги своими огромными глазами, полными предвкушения. Он игриво кивал на Тэхёна, словно ребёнок показывает взрослому своё что-то самое сокровенное и просит оценить по достоинству свою драгоценность, и на этот жест Юнги лишь побеждённо приподнимал вверх уголки губ. - Светофор, - скомандовал Уён, и по мере остановки машины, Чимин завозился активнее, а с ним и Тэхён: достал телефон и включил фонарик, задирая руку и упираясь ею в крышу так, чтоб свет падал между ним и Паком словно лампа. При полной остановке тот распахнул палетку и уверенными движениями завозил небольшой кистью по векам, растушевывая нюдовые тени словно безумный художник своё полотно, и это выглядело на столько гротескно и одновременно потрясающе, что Юнги волей-неволей, вытянул шею, заглядывая за плечо Чимина. Чуть приоткрыв рот в немом оцепенении, он следил как Пак продолжал свой обряд и даже после того, как машина мягко тронулась с места, только выждав, пока автомобиль не достигнет относительно ровного движения. На следующем светофоре он уже тыкал себе в глаз чёрным карандашом, потом растирал зачем-то то, что нарисовал, а после принялся и за Тэхёна, но, вопреки ожиданиям, лишь подчеркнул аккуратный разрез его глаз только парой штрихов. - Чонгук, ты же не будешь так делать? – обратился Юнги ко младшему, когда Пак уже начал растушёвывать подушечкой пальца по своим векам что-то едва блестящее, не вульгарные шматки блесток, а прямо тонким слоем алмазную пыльцу, мерцавшую на коже и наверняка придающую взгляду черных глаз загадочный отблеск. Чонгук отрицательно хмыкнул, а потом перевел взгляд на Тэхёна, практически поворачиваясь задницей к лобовому стеклу, чуть не выкручиваясь на пассажирском сидении, только чтоб увидеть, как Чимин ловко творит свою магию на лице его Вселенной, теперь уже сам подсвечивая себе фонариком телефона. Ким, который до этого стоически вынес экзекуцию карандашом, попытался увернуться от блесток словно капризное дитя, но Чимин ловко мазнул по веку на одном глазу и, мотивируя тем, что ему нечем это стирать, добавил и на второй. А потом еще по разу на обоих. Вышло даже нежно-романтично, на сколько можно было судить об этом под покровом темноты салона. Во всяком случае, ни один ни второй точно не смогли бы подрабатывать маяками, отражая лунный свет от своих лиц. - Уён, время! – раздался командный голос, когда они притормозили на очередном светофоре. - Полминуты здесь, и на следующем если повезет, моя Принцесса! – Уён рассмеялся тихо и снова бросил взгляд в зеркало заднего вида, ловя ухмылку Юнги. Чимин продолжает творить, выжидая моменты, когда машину не сильно трясет, и подкрашивая ресницы. Юнги пялился то в окно, но на беспардонно жмущего его к двери Чимина, во все глаза таращась, как миловидное лицо превращается в сахарное. Именно в сахарное. Диабетически-сахарное. Автомобиль сбавляет ход, заезжает в переулок средь домов, и Юнги понимает, что они на финишной прямой. Как венец своего творения, Пак сперва вслепую мажет свои губы блеском, поразительно не заходя за их край, а следом достает небольшой флакон. Мин уже был готов возмутиться, что, если тот нажмёт хоть раз на распылитель, он выпрыгнет в окно, разбив стекло, но, Чимин лишь откручивает колпачок и мажет по коже на шее маленьким роликовым аппликатором, от чего по салону расходится приятный, не резкий цветочный аромат, вынуждающий приблизиться, чтоб услышать его раскрывающиеся горьковатые нотки. Тэхён тоже оказывается «осален» мягким флёром, даже не смотря на высокий ворот водолазки, поверх которого уже красовалось серебряное украшение, а Чонгук улыбается, отстёгиваясь, наконец, когда машина переходит на скорость пол километра в час. Чимин ловко собирает все обратно, окунает ладони в бездну рюкзака напоследок, через мгновение являя миру свои пальцы в большом количестве массивных колец, и, наконец, застегивает молнию сумки. - Ну как? – неожиданно он поворачивается к Юнги, вопросительно и даже с вызовом смотря прямо ему в глаза, когда машина останавливается, и Уён включает свет в салоне в поисках своего кошелька, оповещая пассажиров, что вещи можно оставить в гардеробе. Мин хочет пошутить про охоту и боевой раскрас, но ему действительно не за что зацепиться. Он погрузился в анализ увиденного, ища сбои программы: почему женщины красятся так густо и тщательно, а Пак Чимину достаточно полчаса в темноте салона машины на ходу, чтоб после игристого нарисовать на своем лице и на лице Тэхена едва осязаемый флёр праздника. Юнги молчит. Он не понимает, как он относится к этому, но несмело признает, что мысленно снимает шляпу хотя бы за то шоу, свидетелем которого он сейчас стал. - Со вкусом… - выдавливает он, на что Чимин лишь прыскает. - Сноб… - бросает он через лукавый смешок и, быстро сунув руки в рукава своего пиджака, а потом и пальто, вылезает из машины следом за Кимом, которому уже помог выйти Чонгук. Клуб встречает гостей гулкой музыкой, жаром и яркими огнями софитов. Уён ведет их по небольшому залу к окружившему себя двумя мягкими диванами столику в углу, который уже был забронирован для их компании. Там уже ждет бутылка шампанского в ведре со льдом, что говорит о том, что эта троица здесь весьма желанные гости, если не VIP-персоны, и Уён наклоняется к Юнги, от чего тот немного дёргается. - Можешь заказать на баре что хочешь, шампанское для этих двух, - Уён кивает взглядом на Чимина с Тэхёном, - я бы даже сказал для Чимина. - Тэхён не пьет? – Юнги всё еще тщательно скрывает, что ему некомфортно, поэтому выглядит немного напряженно. - Ты их мало знаешь, да? – мужчина усмехается, похлопав Мина по плечу,- его организм почти не усваивает алкоголь. Последний раз, когда он выпил больше своей нормы – он переспал с Чонгуком, и теперь Чон пьет за них двоих, - Уён беззлобно рассмеялся и снова склонился к собеседнику, - дам совет. Если не хочешь проблем - не угощай никого напитками, не глазей и расслабь свое лицо. Просто получи удовольствие от музыки и алкоголя. Здесь не принято создавать проблемы, но это решение должно быть взаимным. - Да, Пак предупреждал… - ляпнул Мин и осекся, переведя взгляд на нового знакомого, - я прямо с первого взгляда не вызываю доверие? Уён снова улыбнулся и подтолкнул его к бару под локоть, сопровождая. Они подходят к стойке, бармен кивает им и принимает заказ – виски со льдом и кофе. - Чимин ничего не рассказывал о тебе. Да и мне это не важно. Здесь свободная территория, и никто никого ни за что не упрекает. Просто отдохни сегодня, я слышал, вы одержали победу! – он приподнял свою чашку с ароматным горячим напитком и сделал небольшой глоток. - У вас с ним что-то было? - вдруг спросил Юнги. Не знал, зачем. Поддержать беседу. Полюбопытствовать. Копнуть ближе. Уён на мгновение поджал губы, опустив голову и потупив взор в пол, а после устремил свой взгляд на поверхность стойки, с легким прищуром ставя чашечку кофе в блюдце. Очень показательный жест – многие делают так, когда хотят потянуть с ответом или ответить так, чтоб в одно слово уместить целую историю. Красивую или нет, романтичную или грязную, таинственную или открытую. Люди всегда с оттяжкой совершают какой-либо жест, когда их ответ кроет за собой целый мир. - Какова цель твоего вопроса? На сколько я в курсе, тебя по определению не привлекают мужчины. Юнги смотрит прямо. Уён старше них, лет сорок, может быть сорок пять, и он вовсе не дурак. Не треплется, осторожничает и оберегает себя и тех, кто рядом с ним. Улыбается, но всегда готов ответить. Добродушный сосед по лестничной площадке – спасет котенка, отобьет у хулиганов, поможет закопать труп. Настоящий верных друг. Юнги назвал бы его «хён», но их ничего не связывает кроме поездки на машине и неплохого виски, поэтому, формальности излишни. - Услуга за услугу. Я говорю, зачем, а ты не рассказываешь Чимину об этом разговоре, - Мин делает первый глоток из принесенного стакана. Уён кивает и в подтверждение своих слов протягивает руку, которую тут же жмёт крепкая ладонь. - Мы работаем вместе. Как с Чонгуком и Тэхёном. По этим двум мне всё понятно, но Пак – это тёмная лошадка. Ты возишь его на неплохой машине, ведешь себя здесь словно дома. Проход без очереди, без фейс-контроля, под «честное слово». Охрана отвешивает тебе поклон, а бармен не сует в нос терминал для оплаты. На столе твоих гостей ждёт бутылка отличного шампанского, а за углом постоянно стоит амбал, который следит, чтоб ни один ублюдок не шлепнул Пака по заднице, - Мин посмотрел в толпу, где Чимин уже двигался в ритме танца, - он целует тебя в щеки словно ты его «папочка», но ты ни разу не коснулся его ниже плеч. Это же твой клуб? И Пак здесь – твоя Принцесса. Хочу знать, в чём его заслуга перед тобой. Уён молчит, не преставая растягивать губы в улыбке, собирая подушечкой пальца сахаринки, отколовшиеся от кубика рафинада, одиноко лежащего на краю его блюдца. - Ты любопытный и очень внимательный, - мужчина всё так же тянет, делая нарочито-медленный глоток кофе, - но в моем ответе не будет ничего, что могло бы его скомпрометировать. Между нами ничего не было, и нет никакой драматичной истории, в которой бы я был его спасителем и покровителем. Скорее, я спасал от него оголтелого паренька, что решил полапать моих артисток, - Уён вдруг рассмеялся, - представляешь, совсем упился и полез на сцену прямо во время шоу! Артистки очень этого не любят, более того, я никому не позволяю относится к ним с пренебрежением! Мин вскинул брови, делая очередной глоток. - А Пак заступился. Представляешь, один – подскочил вперёд охраны, чуть челюсть придурку не сломал… сам же накуролесил, сам же разобрался. Вообще никаких претензий – ни у меня, ни у того дурачка. Больше здесь не появляется. Мин сделал третий глоток почти сразу. - Так что с тех пор – Пак наш друг и гость, но и не наглеет. Заезжает редко, отдыхает знатно, но больше без приключений. Я знаю очень мало тех, кто бы не хотел уехать отсюда с ним. Но… - Уён пожал плечами неопределенно, а Юнги аж шею вытянул от любопытства услышать продолжение фразы, - Чимин всегда уезжает отсюда со своими друзьями. Они как три котёнка из «Тома и Джерри» - Уён рассмеялся снова, а Юнги прыснул, растягивая открытую улыбку и расправляя плечи. - А Принцесса он потому, что иногда капризничает, когда в баре кончается его любимое шампанское. Было пару раз. При этом он и правда выглядит как, - Уён замолчал, подбирая слово, - как Принцесса. - И всё? Ни одной истории о «золотом» мальчике? – Мин прокрутил скатан пальцами по стойке, вскинув брови неверяще. - И всё, - его собеседник сделал ещё глоток и, вернув чашку в блюдце, отодвинул его в сторону бармена, - Никаких драмы о насилии, деньгах, запрещенных веществах и спасении жизни. Чимин из хорошей понимающей семьи, не знаю, как там с моральными травмами, но он очень смышленый. Берёт обаянием и интеллектом – в этом он весь. - Но он тебе нравится, - Юнги пытается поймать Уёна на слове, но мужчина в ответ только побеждённо склоняет голову, то ли кивнув, то ли отрицательно помотав ею. Мин думает, что хозяин клуба Пака хочет, это точно. Мечется между братско-отцовскими и весьма себе откровенно вожделеющими чувствами, но, парадоксально, безгранично тактичен. Да и мужик он классный. Обычный. Простой. А кто в его постели… главное не Юнги. - Хён! – Чонгук вырастает рядом совершенно внезапно. Первый стакан виски подошел к концу слишком быстро за разговором, Уён дал полный карт-бланш в заказе напитков и оставил своего собеседника за баром. Мин тоже славный малый и попросил бармена пробить ему вперед несколько порций, попросив еще одну, на что молоденький юноша щедро угостил гостя янтарной жидкостью. И, успев отпить от него лишь пару глотков, Юнги вздрогнул от оказавшегося рядом Чонгука, что с задорной улыбкой тащил его на танцпол. Мин сопротивлялся, он вообще не танцор ни разу - говорят, медведь на ухо наступил, а Юнги в детстве этот медведь вместо ушей оттоптал обе ноги – буквально, пробежался по ним несколько раз и станцевал ламбаду. Но Чон был неугомонен, и уже затаскивал хёна в гущу двигающихся людей, в основном молодых и смазливых парней. Чимин бесновался с Тэхёном: без заявки на профессионализм и шутки ради, они танцевали, переплетались руками, взаимно управляя конечностями друг друга под незатейливый, но приятный бит, который периодически сменялся, не успевая надоесть. Так делают люди, которые хотят отдохнуть. Ни сексуально мажутся по стенке или топчутся на самом видном месте, виляя непристойно бедрами в поиске жертвы. Они развлекаются, отдыхают, выпускают пар, если угодно. Смеются сами над собой и над всем этим миром, свободные от чужого мнения и границ социума, заражая своими широкими улыбками окружающих. Чонгук неизменно вытанцовывает рядом, и для Мина становится откровением, что тот вообще умеет танцевать, в отличие от Мина, который просто переносит вес с ноги на ногу очень незаметно. Он стоит среди толпы геев и смотрит, как его друг отвлекает свою пассию от Пака, и только сейчас внимание заостряется на том, что под строгим френчем Кима не менее классическая черная водолазка оказалась безрукавной; длинные красивые оголенные руки кокетливо устраиваются на широких плечах и переплетаются кистями за затылком Чонгука, а сам Тэхён тянется за поцелуем, от которого Юнги не может оторвать взгляд. Юнги не отворачивается, когда Чонгук отвечает коротким касанием. Юнги не отворачивается, когда Чонгук оставляет след своих губ на чужом плече. Юнги не двигается, когда Чонгук прижимает к себе Тэхёна крепко, зарываясь пальцами в волосы на его затылке, тут же пряча в смоляной копне свое лицо. Юнги словно вкопанный наблюдает за чужими лобзаниями, не в силах признаться самому себе, что наблюдать за их счастьем ему не противно, несмотря на то, что это всё еще двое мужчин, и они вовсе не в театре Кабуки. Зависть. Белая ебучая зависть. Его друг счастлив. Искренне. И ведь он такой не один, в мире столько людей, которые так же смотрят в глаза своих пар и испытывают счастье, да и какая к черту разница… Юнги даже не сразу отреагировал, когда горячая рука обняла его со спины за плечи, утягивая за собой назад. Он закрутил головой, разглядывая наглеца, но над ухом раздался знакомый смех, немного задыхающийся от быстрого танца. - Пойдем, пойдем… пусть потанцуют, а я устал уже… - Чимин тащит его из толпы и, стоило им выйти, как тут же отпустил. Мин не стал спорить и через бар, откуда забрал свой стакан, охраняемый барменом, вернулся к их столику. - Что, еще не убежал? – Пак плюхнулся на диван и, сделав несколько больших глотков шампанского из своего бокала, зачесал волосы назад, с довольной улыбкой прикрывая глаза и даже позволив себе закинуть ноги на уголок низкого столика, подальше от посуды, чтоб не принести никому дискомфорта. Юнги пожал плечами, поднял взгляд на Пака и последил его взор обратно в толпу. Пак тоже любовался их друзьями, словно гордый родитель своими детьми. Улыбка его была широкая, Юнги за время их знакомства никогда не видел, чтоб Пак так широко улыбался, что аж яблочки щек полностью округлились, заставляя глаза сузится до ярких щелочек, а подбородок вытянулся в правильный треугольник. - Ты был прав, тут неплохо… - Юнги спрятался за очередным глотком виски. Они вели вялотекущий диалог, пока Чимин смотрел свой телефон. Вопросы не сыпались, но велась ленивая перестрелка выяснения информации друг о друге. Юнги спрашивал, где Пак научился так двигаться, и в танце, и в бою, Чимин спрашивал, о чем Юнги говорил с Уёном. Оба давали честные ответы, Мин даже не покривил душой, сам бросив решительное «про тебя спрашивал». Пак лишь лукаво поинтересовался, не желая округлять свой подбородок в широкой улыбке, понравились ли ему ответы. Мин кивнул утвердительно. Третий стакан виски ему принес официант. Сказал, комплимент от бармена. «Котята» одобряюще загудели, а Юнги позволил себе немного смутиться. Никто уже не шутил про гомофоба в клубе, Мин на столько насмотрелся на милующихся Чонгука и Тэхёна, что под алкоголем допустил шальную мысль, а правда ли он был им, или это как с маслинами – вкус меняется с возрастом, потому что за просмотром шоу-программы, Юнги поймал себя на ужасающей мысли, что, если бы не знание о сюрпризе под этой мини-юбкой, обтягивающей чужие бедра, он бы познакомился поближе вон с той, как сказал Уён, «артисткой», загримировавшейся под молодую Уитни Хьюстон. Ночь продолжалась с перерывами на танцы, от которых Мин стоически открещивался, предпочтя себе роль хранителя пиджаков и телефонов за их столиком, пока парни развлекались под ритмичную музыку, правда, никогда не оставляли его одного на долго. Юнги даже довелось стать свидетелем танца Чимина на пилоне, который ему, видимо «по знакомству», уступил один из танцоров гоу-гоу. До потолка Пак не добрался, но выглядел не менее эффектно, ни одним своим па не выдав пошлости и даже эксплуатации сексуальности, продемонстрировав исключительно акт искусства на столько, на сколько смог после выпитого. Юнги пообещал молчать и никогда никому об этом не рассказывать, но в шутку добавил, что только при условии, если Чимин станцует для него приват без продолжения, за что получил шутливый укол пальцем под ребро. Он не обращал внимание на редких девушек, которые сновали по заведению. Юнги уже не дергался, когда от очередного приступа смеха Чимин заваливался между ним и спинкой дивана, а, чтоб подняться, хватал его за плечи и колени как за опору, а Мин подавал ему крепкую руку, сжимая горячую ладонь, чтоб помочь выбраться из засасывающего болота мягкого кожаного сидения. Юнги упивался виски и давно забытым ощущением лёгкости. Здесь не только девицам было безопасно. Здесь и Юнги было безопасно. Здесь от него никому ничего не было нужно. Здесь его приняли намного радушнее чем в сраном внешнем мире, куда он вылетел из дома. Здесь его никто не знал, а значит, ни перед кем ему не нужно было быть «кем-то», кем он быть совсем не хотел. Здесь его новые знакомые были с ним открыты, а значит, Мин рискнул предположить на пьяную голову, он может открыться им в ответ и чуть-чуть чаще и более открыто улыбаться, совсем не замечая на себе вообще ничьих взглядов. Он мог шутить немного глупые и даже очень пошлые шутки, не обращая внимания, как детские пальчики цепляются в его плечо и тормошат, требуя прекратить этот балаган, потому что сил смеяться больше нет. Пак Чимин вообще оказался очень смешливым и лучезарным. И улыбка у него была открытая. Как рисуют в детских мультиках хороших добряков – от уха до уха, и глазки-щелочки. С течением времени бутылка шампанского опустела, официант уже несколько раз убирал с их столика пустые стаканы из-под виски, распитые Юнги и Чонгуком, и даже один опустевший бокал из-под коктейля. Юнги уже рассказал с десяток историй о Чонгуке, а Чонгук чуть меньше историй о Юнги. При этом, слушая о себе, Чон смеялся, прижимая к себе свою Вселенную, а вот Юнги опускал голову, пряча усмешку за очередной порцией виски, которым его неизменно подпаивал бармен. Мин уже не рисковал предположить, это было угощение Уёна, всё еще депозит, который он оставил на баре или же личная инициатива юноши, но, на всякий случай, к каждому новому напитку принюхивался, чуть саркастично прицыкивая языком, но всё ещё не желая выбить мальчишке пару зубов. Было бы странно размахивать кулаками и кричать «я не такой», добровольно припершись в гей-клуб. Всё-таки, Юнги «белку» еще ни разу не схватывал, хоть сестрица однажды и обронила, что Мин весьма близок к знакомству с хвостатым представителем животного метафизического мира. И когда Тэхён сладко зевнул и спрятался от шумного окружения в изгибе шеи Чонгука, они еще несколько мгновений все вчетвером ловили за хвост флёр тишины в шумном помещении, выговорившись и наблюдая за толпой на танцполе, а после Чимин обнял своими пальцами Юнги под локоть и, склонившись, мягким говорком проговорил над самым его ухом тихое «нам пора домой». Юнги не отдал отчета себе в том, как, склонившись, чтоб лучше слышать, отвлекся от зала и, накрыв чужую ладонь своей, кивнул. Обычный жест между обычными парами, один привлекает внимание, другой показывает, что слышит его. Обычное штатное взаимодействие между людьми, которые долгое время делят одну территорию на двоих. Это было бы обычным взаимодействием между Чонгуком и Тэхёном, который, в свою очередь, наблюдал за этой ситуацией из-под ширмы пушистых почти сомкнутых ресниц, скорее видя, как светлое пятно приблизилось к темному, а тот подался на встречу. Это была очень необычная ситуация для двух людей, которые еще утром знать не хотели о существовании друг друга. Юнги даже было бы интересно посмотреть на разотождествление как обратный процесс тому волшебству, что ему довелось видеть в машине, но чуда не произошло и, просто забрав вещи, они двинулась по ночным улицам в желании пройтись немного чтоб освежиться после выпитого. Тэхён шел под руку с Чимином, сцепляясь друг с другом словно звенья цепи, пряча свои ладони в рукавах собственных пальто и втягивая головы в плечи словно озябшие воробьи на ветке. Окружая себя облаком пара от постоянных переговоров словно наговориться не могли в клубе, они вышагивали горделиво вперед, пока Чонгук и Юнги подпирали друг друга, волочась следом. Конечно, не домиком, но Юнги весьма самоотверженно поддерживал своего младшего, который к стыду, и позору Мина, так и не научился пить. Сам глотательный рефлекс у Чонгука, конечно, был врожденным, но вот за количеством выпитого он пока следить не научился, поэтому шел слегка проскальзывая и словно на шарнирных коленках, всё время норовил опасть на землю, выпадом руки регулярно показывая в спину Тэхёну и издавая восторженное «люблю». Юнги порядком вымотался, пытаясь удержать своего друга, поэтому они заметно отставали от вышагивающих впереди пав. - Эй, - слабо позвал он, наконец, когда силы окончательно его покинули, а Чонгук не помогал, захихикав глупо и шикая на Юнги, - ребят, притормозите! Чимин и Тэхён не отреагировали, только тесней прижались друг ко другу. Юнги позвал ещё раз, вновь чуть не навернувшись вместе с Чонгуком. Тот рассмеялся заливисто, повисая на шее хёна. - Эй, - Юнги присвистнул как сумел, - красивые! На ходу в весьма пружинном шаге Чимин обернулся, и его высветленные волосы упали на глаза, но Пак тут же сдул их, следом причесав пятерней, но позволив прядям мягким облаком вновь рассыпаться вокруг его скуластого лица. Его румяные яблочки щёк искрились от тех самых мелких алмазных блесток, а покрасневший кончик носа завершал образ тонкого звенящего юноши, словно сошедшего с полотен с голозадыми купидонами кистей художников эпохи Возрождения. Пак Чимин. Был. Красивым. Не обязательно быть геем, чтоб принять этот факт, достаточно иметь глаза. И в глазах Юнги сейчас Пак двигался словно в рапиде, весь такой лучезарный, искрящийся, светящийся в ночи словно собрал в себе весь свет, что не поглотила черная материя ночи вокруг. Но этот мираж продлился всего мгновение, потому что Чонгук опять подскользнулся и повис мешком на плечах Юнги, словно прижав того всем своим телом к грешной земле и не давая вдоволь вкусить весь тот крах, который испытал он секунду назад. - Красивые, мать вашу, - повторил Мин, наконец останавливаясь, - как ты там его назвал сегодня? Холодильник? Вызывайте грузчиков, я это тело больше не могу тащить, - Мин поправил свою сумку с вещами на противоположном от Чонгука плече. Пак рассмеялся, а вот Тэхён ужиком облизнул свои губы и, выпутываясь из объятий Чимина, вернулся к ним, тут же перенимая Чонгука из рук его хёна. - Всё, погуляли, - Чимин тоже подошел к ним, доставая на ходу телефон, - я вызываю вам такси. - А вы? – Ким прижал к себе буяна, и тот подозрительно быстро успокоился, крепко захватывая в кольцо своих рук тонкую талию, довольно что-то заурчав, на что Тэхён опустил голову смущенно и шепнул что-то в ответ. Юнги не расслышал. Не то, чтоб ему было очень интересно. Не очень. Но интересно. Они ждали машину, пока Юнги курил, выдувая сизый дым в сторону. Пока Чонгук старательно запахивал пальто на Тэхёне и тут же распахивал его обратно, чтоб тесней прижаться и согреть собой, забираясь руками под верхнюю одежду. Пока Чимин зевал, собирая слёзки в уголках глаз и нелепо их вытирая, но всё еще не переставая улыбаться, посмеиваясь над своими друзьями и вновь собирая в уголках щёлочек глаз маленькие капельки. Юнги тоже приподнимал уголки губ в снисходительной улыбке, записывая в памяти очередную историю, которую он будет припоминать Чонгуку по случаю. А Чонгук очень не хочет домой. Он хочет еще танцевать и гулять, может быть покушать, но Тэхён обещает ему дома целую лоханку рамена, и, сторговавшись на поцелуе на ночь, Чон добровольно заполз в теплый салон приехавшего такси, которое увозит их на другой конец города. Чимин не успевает вызвать вторую машину, потому что Юнги ловит тачку так, по старинке, как в старых фильмах – подняв руку и присвистнув, сам же с себя и улыбаясь. Он перекидывается парой фраз с водителем и, договорившись с ним о чём-то, распахивает заднюю дверь для Чимина, и, стоит тому оказаться внутри, тут же ныряет следом, после чего машина плавно трогается с места. Здесь он разваливается на своей половине, ритмично сжимая и разжимая кулаки, пытаясь согреться, и говорит водителю сперва везти их туда, куда скажет Пак. Тот называет свой адрес и накрывает теплыми ладонями чужие руки чтоб согреть их. Сравнительно маленькие, горячие, с недлинными пальцами, украшенными массивными кольцами, они комично смотрятся на покрасневших крепких ладонях Юнги. Но, не отдав этой картине должного внимания, молодые люди обсуждают Чонгука и то, как сильно он напился. Ещё они обсуждают то, что завтра Тэхёну придется не сладко. А ещё Юнги узнаёт, что Тэхён почти не пьет кофе, но терпеливо давится им, когда его для Кима заказывает Чонгук. Алкоголь Тэхён тоже не жалует, это правда, но опять же – пьет его только когда рядом Чон. В остальных случаях, он лишь старательно мочит губы в напитке, способный весь вечер проходить с одним бокалом, а всем ловко лукавя, что это уже третий. Мин поражался такой изобретательности, а главное – осознанности поступков Тэхёна, несмотря на то, что он умудрился так нелепо запасть на Чонгука. Да, историю с цветком с клумбы Чимин ему тоже растрепал вкратце, находя её верхом городской романтики. Тёплый салон немного морил, алкоголь догонял уставшее сознание, и за полчаса пути Юнги немного сник, теперь грея руки Чимина в своих, хотя те совсем не замёрзли. Мимика стала немного ленивой, движения более плавными, но он всё ещё держался молодцом, ведя себя достойно и до победного сдерживая обещание не испортить вечер своему другу и его друзьям. Теперь, кажется, и своим, как минимум, приятелям. Юнги слабо понимал, зачем он вышел из машины следом за Чимином, отпуская таксиста, который дважды переспросил, может ли он уехать. Юнги слабо понимал, зачем он идет за Чимином к его дому, но они продолжали болтать ни о чём, хотя каждое третье предложение Пака было напоминанием не забыть вызвать такси для Юнги. Молодой юрист не видел в нем никакой угрозы, поэтому всерьез даже не прогнал его, когда Юнги зашел за ним в подъезд и далее в лифт, хотя, стоило заметить, что он всё ещё мягко и ненавязчиво пытался вытолкать его из кабины, а автоматические двери даже пару раз попытались зажать Юнги между собой, что вызвало шкодливый смех у обоих. Юнги очень сильно оскорблял двери лифта всю дорогу на нужный этаж, как ни странно, не употребив ни одного матерного слова, и нетрезво хихикать Чимин не переставал. Не переставал он слабо смеяться даже когда они шли уже по коридору к его квартире, а Юнги несерьезно возмущался о том, что он, такой герой, проводил его до дома, а Пак не хочет пригласить его даже на чашечку чая. - Что, действительно не пригласишь? – Юнги горделиво опирается плечом на дверь, у которой Пак остановился, и, вероятнее всего, это была его обитель. - Действительно не приглашу, - Пак перестает смеяться, но улыбка с его уст не сходит, пряча на правой щеке очаровательную ямочку. - Ты знаешь, что ямочки на щеках — это следствие неправильно развитых лицевых мышц ещё в утробе матери? – Юнги немного щурится. Коридор многоэтажки отделан в приглушённых тонах приятной серой с коричневым палитры, свет не яркий и не сжигает слизистую глаз своим свечением. - Как тебе за такие комплименты удается затаскивать девушек в постель? Я слышал, у тебя их великое множество! – Чимин закатывает глаза, но вводить код на двери не торопится. - Я же не говорил, что это некрасиво! Если ты мне сейчас опять вмажешь, я тебе клянусь, я из дома не выйду неделю! – Мин поднимает побеждено руки вверх, изогнув брови, а Чимин опять хихикает, тут же шикая и слабо, играя, как котенок лапкой, толкая его в грудь, от чего сумка с плеча Мина скатывается по руке, глухо ударяясь своим содержимым об пол. - Езжай домой, - Пак говорит очень тихо и, наконец, отталкивается от двери, чтоб попасть пальцами по кнопкам. - Последний раз спрашиваю, угостишь чаем? – Юнги перебивает его этой глупой фразой, а Чимин снова изображает раздражение, но улыбается, так и не нажав заветные цифры. Он прижимается к двери виском и крутится на нем как на точке опоры, разворачиваясь плечами к собеседнику. Молчит, разглядывая лицо, которое всё это время считал очень суровым. А на деле, немного разрумяненное, его вид вовсе не отторгает. Юнги пьянеет не мерзко, даже можно сказать достойно. Не отвратительно, не так, что хочется его оттолкнуть. Даже сейчас он четко складывает слова в предложения, лишь чуть больше выражается его едва заметный неправильный прикус, который смягчает речь, выдавая во взрослом мужчине чуть осязаемые мальчишеские черты. - Спасибо, - вдруг проговорил Пак, немного медленно моргая, желая сейчас быстрее оказаться дома и, приняв душ, забраться под одеяло до понедельника. Мин вскидывает бровь, вопросительно смотря на него. - Спасибо что просто… просто принял сегодняшний вечер. Я правда отлично отдохнул. Юнги зеркалит его позу, невольно начиная рассматривать в ответ лицо напротив, потому что взгляд Чимина красноречиво рассматривал его. Он понимал, за что его благодарят. И сам безмолвно благодарил ответно, только как псина, ласкающаяся о протянутую руку, не мог выразить это словами. На сегодня хватит откровений, он, кажется, за раз сегодня утром выдал свою годовую норму серьезных признаний, и после долгой паузы он лишь вскинулся, втянув воздух сквозь плотно сжатые зубы, и усмехнулся. - В ТЕО-О-ОРИИ, - он описал рукой в воздухе большой круг над головой, - после такого вечера, будь ты девушкой, я обязательно бы отведал твой чай, - и после прыснул, опустив голову. Пак снова тихо захихикал, щуря свои глаза, где в уголках глаз собрались все блёстки мира, создавая галактику Млечного пути, немного разбавляя её оттисками черного карандаша. - В ТЕО-О-ОРИИ, - Чимин повторил его жест рукой, – если бы я был девушкой, я бы заварил тебе самый вкусный чай из своей коллекции, - и Чимин тоже опустил взгляд. Он всё ещё не порывался ввести код на двери своей квартиры. Юнги всё ещё не подбирал свою сумку в пола, чтоб уйти и, выйдя на улицу, закурить в ожидании такси. Они оба всё ещё не смели признаться самим себе, что выпили на столько много, что флиртуют на тонкой грани фола, признавая, что не прочь провести ночь вместе. Потому что Чимин был красивым и вовсе не ушлым парнем, способным подняться по карьерной лестнице или добиться чьего-либо расположения на заднем сидении машины. Потому что Юнги оказался не отбитым подонком, а разумным молодым мужчиной, для которого данное им слово значило намного больше чем могло бы показаться. Просто потому, что алкоголь стёр границы, и два молодых, красивых человека, не имеющих за спиной постоянных отношений, не хотят заканчивать этот вечер в одиночестве, каждый в своей квартире, в пустой холодной постели. - А теперь иди, - Пак всё же ототкнулся от двери и вновь потянулся к кодовому замку. Он больше не смелся, но его губы трогала легкая улыбка. - Чай? – как последняя попытка, и Юнги сам же проглотил смешинку, качнув головой. - Я не тот, кто скрасит твой вечер… - выдохнул едва слышно Чимин и успел нажать только первые две кнопки. Плечо выше локтя обжигает крепкий захват, мир вокруг Чимина покачнулся, и вот он уже лицом к лицу с Юнги. На контрасте с этим волевым и даже немного грубым жестом, согретая ладонь обнимает его скулу, большой палец бережно проводит под нижним веком, припухшим от рождения, потом, словно на пробу, нажимает на уголок губ, но не сильно, только лишь изучает их мягкость – на сколько в них можно утонуть? А потом этого места касаются несмелым поцелуем. Не настаивают. Рука не сжимает властно или грубо, она скользит со щеки на затылок, зарываясь длинными пальцами в волосы медового оттенка, нежно массируя горячую кожу головы. Ему дают выбор, даря легкое прикосновение в режиме тест-драйва. А Чимин человек. Он живой, ему приятно, ему нравится. Он уже несколько минут мнётся у своей двери с этим парнем, делая то, чего делать с ним категорически нельзя – он с ним заигрывает, чувствуя ответный интерес, подкрепленный несколькими стаканами виски со льдом ровно, как и почти целая бутылка шампанского, что искорками пузырьков сейчас взрывалась в голове Пака словно праздничный новогодний салют. Он поднимает ресницы и ищет во взгляде напротив хоть один повод оттолкнуть от себя. Не находит. Лицо Юнги всё так же спокойное, даже серьёзное. Он, блядь, не шутит. Он серьезно сейчас готов зайти в эту квартиру и, если не выпить чай с Чимином в одной постели, то хотя бы стакан воды на дорожку попросить. Мин делает полушаг, неторопливо, словно сам себя опасаясь, подминая Пака и ненастойчиво прижимая его спиной к двери. И тот не дёргается, выгибается, вставая так, чтоб было удобно смотреть в эти чёрные феньковые глаза и целовать, целовать, целовать… И Чимин целует. В ответ он несмело трогает губы напротив трепетным касанием, всё еще боясь закрыть глаза, словно надеясь, действительно надеясь, что Юнги рассмеется, отпрянет, да еще и демонстративно пойдет мыть рот с мылом. Но Юнги никуда не уходит. Он захватывает верхнюю губу в плен своих, так же смотря в бездну напротив. Он тоже остатками здравого смысла надеется, что Чимин его оттолкнёт, рассмеётся и прогонит. Потому что нельзя. То, что они сейчас делают – этого нельзя делать. Это не слишком правильно и весьма легкомысленно даже если бы они были мужчиной и женщиной, но что делать, если вы – два мужчины-коллеги? А если никому не говорить? А если запереться за тяжелой дверью с кодовым замком и осторожно попробовать? Каждый из них в эту секунду лавирует над пропастью без шеста, да и канат трещит под их ногами. Юнги вскидывает брови вопросительно. Чимин отражает его мимику. Канат лопается, роняя их в обрыв с высоты сотни километров, и с тем же ощущением сердца в пятках они почти одновременно раскрывают свои губы шире чтоб сомкнуться на столько сочно и горячо, что Пак вынужден шумно втянуть носом воздух, а Юнги воспринимает это как готовность пригласить его стать гостем на целой чайной церемонии. Из-за висящего на спине злосчастного рюкзака, Чимин выгибается весьма нескромно, а всей страсти, с которой Юнги сейчас исследует его рот, не хватает, чтоб расплющить аксессуар между его спиной и дверью, и это позволяет Мину думать, что он может напереть сильней - вдруг получится раздавить этот чертов вещевой мешок, а с ним и всю косметику, которая там. Украшенные кольцами пальцы, зарывающиеся в густую шевелюру черных волос, гонят табун мурашек по загривку Юнги, пока они пытаются сожрать друг друга. Им обоим этой ночью необходима ласка, необходимо ощутить человека рядом и не испытать ни капельки стыда. Обниматься, целоваться, зажиматься на диване под шумные биты – им двоим это тоже необходимо. Чимин пытается отстраниться, чтоб хоть воздуха глотнуть, но его не отпускают, снова нападают, атакуют мягкие заалевшие припухшие губы – Юнги не скупится на безмолвные комплименты о том, как Пак красив, как он притягателен и сексуален. Пока жильцы других квартир мирно спят в своих постелях, Юнги-натурал признает своё бессилие перед Чимином, чьи колени подкашиваются, но Мин удерживает его крепким объятием за талию, прижимая к себе, и тот вынужден обхватить руками чужие плечи. Если бы Юнги знал код от квартиры Чимина, они бы уже лежали на полу в прихожей, пытаясь выкарабкаться из верхней одежды, но он не желает ждать и стягивает с тонкой шеи Пака мягкий жаркий шарф прямо здесь. Кожа под ним душистая, словно парная, она приятно пахнет, и это вовсе не похоже на запах мужчины. Им хочется затянуться, что Мин и делает, разрывая, наконец, их поцелуй и утыкаясь в шею, горячим словно после забега дыханием, выжигая линию от скулы к ключице пока Чимин силится не рухнуть на пол под его натиском. - Юнги… Мин не слышит. Любые звуки из вне заглушает собственное тяжелое дыхание и гул кипящей крови в ушах, а от осознания реальности отвлекает изящная линия изгиба ключиц, что фривольно выглядывает из-под ворота футболки, да тонкий цветочный аромат с горчинкой, чтоб расслышать который, необходимо в него окунуться с головой да разбиться о дно карьера, над которым всё это время они пытались балансировать, пока чужие пальцы, сверкая металлом серебра в свете коридорных светильников, наминают его плечи через пуховик. Обладатель этих очаровательных ладошек почти скатывается на пол, и Юнги весьма бесцеремонно подхватывает его под задницу, с гулким стуком впечатывая в дверь, возвращая на ноги и убеждаясь, что Чимин стоит. Справедливости ради, стоял не только Чимин. И не только Юнги. Мин утыкается поцелуем в такую мягкую щёку, борясь с желанием укусить за острую скулу, и они оба замирают, пока длинные сильные пальцы недвусмысленно сжимают крепкие бедра Чимина. Вновь лицом к лицу, рассматривают друг друга. Оба – испуганно. Но оба – готовые бороться со своим страхом. - Уходи… - Пак кладет ладони на чужую грудь чтоб оттолкнуть, но Юнги смахивает их. Вот сейчас его взгляд действительно нетрезв, но виной тому не ударивший в голову алкоголь. Мин смотрит расфокусировано, его бледная кожа лица вокруг губ светит алым флагом восходящего солнца, он опьянен страстью и желанием, и даже нет уверенности, что у того есть понимание, к кому он испытывает этот коктейль эмоций. - Что не так? – Юнги всё ещё тяжело дышит, подается вперед, но Чимин отворачивает лицо. Не ответив, мягко отталкивает молодого мужчину и уже почти вводит код полностью, но одновременно со звуком открывшегося замка, его снова разворачивают. Дверь за его спиной приоткрывается, и только шаг, пол шага, одно слово отделяет их от удивительного чаепития. Но Пак лишь растерянно опускает взгляд, ищет на полу какое-то оправдание своей слабости, которого просто не существует. Он действительно хочет сейчас оказаться в одной постели с человеком, стоящим напротив него. Но есть одно «но». - Я не хочу быть тем, кто утолит твое любопытство и лишит гомосексуальной девственности. И Чимин скрывается за тяжелой дверью своей квартиры, а электронный замок ставит точку, приглушенным уведомлением блокировки прогоняя Юнги.