Символ верности

      Роше смотрел в синеющее небо, тяжёлое и опухшее от предгрозовой погоды. Ветер гнал лиловые тучи. Воздух стал более хлёстким и прохладным. С воды веяло ледяным дыханием надвигающихся заморозков. Вернон двинулся по небольшой улочке. Кметы иногда разворачивали к нему бледные, с нездоровым алым румянцем лица. Из-за общей болезности внешнего вида, взгляд у крестьян казался ещё более безумным и нездоровым. Тут эти люди жили, тут умирали. Тут сыны и дочери Темерии, испив во время эпидемии из местного источника исконно-темерской воды, дохли от неё же.       «Белки» Яевинна, перебравшиеся к Старой усадьбе, туда, где простирались раннее осушаемые болота, проблем не доставляли. Как только Яевинн сам убедится, что в городе безопасно для бывших скоя'таэлей, они с отрядом переселятся в Старый город. Иорвет, увязавшийся с Роше, внутренне хвалил себя, хоть и понимал, что скорее стоит благодарить богов или саму удачу.       Такие вылазки были полезны. У Роше не было излишних подозрений по поводу Яевинна и его компании, однако, Иорвету нужно было видеть всё самому. Вернон передал ему эти поводья. Вопрос о самоуправлении ставить на повестку дня было рано. Роше подспудно это понимал: нужно дать народу привыкнуть к таким радикальным переменам, ввести несколько экономических реформ, подстроить экономику под Нильфгаард, провести дипломатические переговоры, а уже потом…       Велерад пока что и слушать не захочет о превращении нелюдского гетто в квартал Вызимы с самоуправлением, с избираемой администрацией. Не захочет обсуждать это и дворянское собрание, регентский совет. Идея слишком радикальна, она вызывает у дворян страхи перед потенциальной перспективой «развязывания рук» нелюдям. Роше же находил эти страхи глупыми и необоснованными. Нелюдям вовсе не хочется начинать войну, не хочется выторговывать себе больше прав, чем они могут унести.       Предместья Вызимы были в массе своей уродливее, чем сама столица. Ветер трепал чьи-то развешенные на верёвках тряпки, гоготали гуси, ковырялись в грязи куры. Здесь ничего не произошло. Здесь жизнь вернулась на довоенную тропинку, просто стало поменьше жителей. Предместья Вызимы были достаточно обширны, что немудрено: в городе жили либо зажиточные или вовсе аристократы, либо нищета. В каком-то смысле тем, кто обитал за стенами — было проще.       Всё ещё сохранялась лёгкая пасмурность, будто пойдёт дождь, прольётся через ясные лучи, родит радугу. Тёк грязноватый ручей: тут люди стирали вещи, рядышком выращивали скромные цветы и травы.       Роше шёл молча, с лёгкой отмашкой рукой, что несомненно было признаком набегающей нервозности. Иорвет, чуть зазевавшийся, шёл следом. Иногда на них обращали внимание крестьяне, какая-то бабка даже поворчала, завидев острое ухо Иорвета, когда капюшон его плаща слетел от ветра. В целом же людям было плевать на проходивших мимо. Все были заняты своими будничными делами, не поднимали голов до тех пор, пока их не окликнут напрямую.       — Итак, что мы имеем? — начал Роше, стараясь не звучать слишком натянуто-официально, — Яевинн засел со своим отрядом на болотах, высматривает там бандитов и прочих мудаков. Киаран взялся за перепись мужского населения в Старом городе.       — Всё так, — Иорвет кивнул, — считать решили всех, полуэльфов тоже. Их там оказалось прилично. Но они голодные, Вернон, им нечего носить, какая уж тут служба?       Спорить и начинать не надо было. Даже если гипотетически записать всех обитателей гетто в эльфские отряды, дать им жалование, а тем, кто может заниматься ремёслами — выделить мастерские, сколько времени на это всё им понадобится? А средств?       — Я не обещал тебе, что всё решится в один месяц. На это нужен год, не меньше. Стране надо восстановиться, тут и кметам-то жрать нечего. А ты про эльфов своих. Я думаю, ремесленники, пришедшие в Вызиму, как-то должны повлиять на общее положение.       — Лавку портного недавно изрисовали помоями и испражнениями, — вздохнул Иорвет, — я знал, что это продолжится, но злость никуда не девается.       — Когда-нибудь это прекратится, — уверял его Роше, — погромы запрещены, но это не та вещь, от которой можно избавиться за пару месяцев.       Страшное слово «погром», знакомое каждому эльфу с детства, было своеобразной красной тряпкой, раздражителем. Этим словом поднимали восстания, этим словом разжигали ненависть. Геральт как-то рассказывал Вернону про погром в Ривии. Тогда ведьмак умер. Ну как умер… так, как может «умереть» только чёртов Белый Волк. Люди и нелюди питали друг к другу взаимную неприязнь. Невозможно проследить генеалогию такой ненависти. Это было чем-то иррациональным, а именно поэтому погромы вспыхивали мгновенно и необъяснимо. Людям всегда нужен козёл отпущения, кто-то, на кого можно скинуть все свои проблемы, выместить гнев.       Такой козёл отпущения был и у реданского короля, хотя повод ненавидеть чародеек у него был. На чародеек Роше было плевать, на большинство эльфов, в общем-то, тоже. На всех, кроме одного конкретного. Того, кто был самым разыскиваемым преступником Севера. Самым неуловимым. Новиград… Иорвет тогда тесно работал с Королём Нищих, но теперь всё это в прошлом. Он сидел в подвалах и подворотнях, пачкал руки. Вернону Роше было плевать на Реданию, на ведьм, на что-то там ещё…       Не было плевать на Темерию. И, как оказалось, на одного конкретного эльфа. Именно поэтому он судорожно проверял трупы в яме, в которую реданский солдат сбросил тела казнённых эльфов. Боялся увидеть там украшенное татуировкой вечного древа тело. Не увидел. Иорвет всё-таки оказался неуловимым. Хитрая остроухая падла.       — Иногда я теряю веру в то, что содержание головы можно поменять так же быстро, как мундир, — с горечью усмехнулся эльф.       Роше хотел было что-то ответить, но любые попытки успокоить или приободрить казались надуманными и наивными. Этот вопрос решит время. Философы, пишущие многотомные труды о морали, этике и прочих несуществующих для большинства людей вещах, тоже не могли найти ответ на данный вопрос. Быть может, с годами что-то переменится, не зря же говорят, что дети всегда обвиняют отцов во всех грехах?       — Не хочется пока в город возвращаться, — вдруг сообщил Вернон, — передохнём тут? Вспомним былые времена.       Иорвет не сразу понял, где Роше предлагает передохнуть, пока не увидел свежие стога сена. Идея не показалась глупой, он охотно согласился. Они оба устроились поудобнее, задрали плащи, оправили их, оттряхнули сапоги от грязи.       Иорвет разлёгся в сене. Роше глядел на него, думая неизбежно о том, что сейчас можно было бы легко придушить его. Или сделать с эльфом другое, куда более желанное.       И все-таки забавно. Гордые Aen Seidhe как и люди болели чумой, срали в портки на поле боя, внутри них текла такая же кровь, такая же россыпь внутренностей находилась в их телах, так же от них несло потом. От Иорвета пахло чем-то смешанным. Чем-то грязным, но уже настолько привычно лесным, что этого почти не замечалось. Иорвет раньше носил на себе вещи, снятые с трупов. Эта мысль не пугала, вовсе нет, так делали многие и не только скоятаэли. Но было что-то извращённое, в том, что Иорвет (если верить его россказням), забрал этот алый платок у какой-то убитой горожанки из ограбленного транспорта.       С тех пор, когда они валялись во флотзамской грязи, у Роше немного прибавилось морщин и морщинок. Эльфы не старели. А люди с каждым годом менялись. Это главное различие между людьми и эльфами. Форма ушей и зубов, рост, даже культура — разве это имеет смысл? Роше никогда не проживёт столько, сколько отведено Иорвету, а Иорвет в возрасте Роше считался сопляком.       — Надоели грозы и ливни. Даже сейчас, когда есть где спрятаться, — Иорвет с наслаждением растянулся на сене, не считая, что перед Роше нужно изображать военную выправку нильфгаардского офицера.       — Обычная ситуация в Темерии в этом месяце.       Иорвет довольно вздохнул.       — Мы стоим на пороге чего-то нового. Хотелось бы в это верить, по крайней мере. А ты? Каково тебе быть вторым лицом в государстве?       Роше курил не без наслаждения. Из всех простых радостей, эта — была особенно приятна. Курить трубку он начал ещё в безусой юности, сам табак воровал. С возрастом забавное развлечение и способ расслабиться превратился в привычку. Водку Роше тоже крал, крал яблоки в предместьях, за что получал по заднице от деревенских мужиков. Тяжёлое детство перетекло в бурную, отчаянную юность. Если б не армия, Роше либо стал бандитом, либо нищим. Спился где-нибудь, как наверняка спился его неизвестный папаша. Такова была жизнь в этом городе. Но Роше никогда ни о чём не сожалел. Ему страшно повезло ухватить судьбу за хвост.       — Ты про обязанности или чувства? — Вернон прищурил глаза и нахмурил едва тронутые сединой брови, — никак, Иорвет. Что были вокруг напомаженные дворяшки, готовые глотки рвать за кусок влияния, так и остались.       — На войне по-настоящему благородных нет, я знаю, — Иорвет вспомнил нильфгаардскую армию, вспомнил «Врихедд». Постарался отогнать воспоминания. — они власть берут чужими руками, а сами предпочитают турниры и золочёные доспехи и эти, как их… плюмажи на шлемах. Да и раньше тебя все больше окружали беличьи засады, а не борьба за власть.       — Почему тебе до сих пор не дали дворянство? Разве не такой порядок у dh'oine, что его можно получить за выдающиеся заслуги? — искренне поинтересовался Иорвет.       — Хер его знает, — пожал плечами Вернон, — мне никогда и не надо было. Моя главная заслуга в том, что Анаис Ла Валетт — правящая королева Темерии Анаис I. Это всё, что меня волнует: сделать так, чтобы она удержалась на престоле.       — Я рад, что хоть что-то в этом меняющемся мире осталось прежним. Пусть даже это твой ужасный патриотизм, — усмехнулся эльф, — Яевинн считает, что «белок» можно поставить на службу тебе как регенту. И королеве.       — После войны везде на Севере разгул преступности, — отметил Вернон, прикрывая глаза на мгновение, — а военных нужно чем-то занять.       — Хорошая мысль. Эмгыр с тобой бы согласился, я уверен в этом.       — Ливанёт сейчас, наверное… — прошептал Роше, откидываясь чуть удобнее, но не укладываясь как эльф.       Он слегка приподнял ткань потрёпанного шаперона — палец задел её, а затем из-под краешка головного убора показался остриженный седой висок.       — Но пока уходить не хочется, — ответил Иорвет, зарываясь пальцами в душистое сено.       Иорвет не должен был ничего чувствовать, ещё тогда, когда увидел седину на висках у Роше впервые. Но отчего-то сердце тревожно забилось, он вздохнул. Он подумал как-то почти по-детски, что Роше стареет. Это человеческая болезнь, от которой не существует лекарства. Иорвет знал, что из всех людей не стареют только чародеи. В нюансы он не вникал, но вроде бы этот секрет молодости был непосредственно связан с магическими способностями. Говорят, ведьмы втирают в кожу какую-то специальную мазь, а потому остаются так привлекательны. Интересно, можно ли как-то достать эту мазь?       Он одёрнул себя. Рассмеялся без веселья своим мыслями.       — А я ведь присягнул уже раз. Раз сотрудничал с Лето. И вообще за мою долгую жизнь у меня было много союзов с dh'oine, — Иорвет закатил глаз. — как только меня обманут — я обману тоже. Мой отряд не подвергает мои слова сомнению. Они все мне безоговорочно преданы.       Роше не смотрел на него. Он уставился в небо. Некрасиво нахмурился.       — Не упоминай при мне имени этого ведьмака.       — А я ему ведь поверил. А он захотел меня убить, потому что я перестал быть нужным, — усмехнулся он горько. Роше лежал близко, Иорвет чувствовал прикосновение его плаща, запах пота, табака и металла.       Роше жевал сухой стебелек. По его опустошенному взгляду стало ясно, что он погрузился в воспоминания. Неприятные. Иорвет всегда знал, на что давить.       — И что с того? Вы оба убийцы. Ничего это не меняет. Всё остальное — ваши тёрки.       — Ты тоже убийца. Ты убил Хенсельта, я же знаю. Ты убийца королей, я убийца королей. Но это не имеет значения, — Иорвет нашёл в стоге сена попавший туда колосок, гладил его пальцами.       — Хенсельт этого заслужил. Радовид — тоже, — оспаривал Роше, — а ты убил…       Он снова осёкся, замолчал. В высокой, сочной и пока ещё зелёной траве стрекотали кузнечики. В распаренном жарой воздухе вилась мошкара, надоедливо пыталась заползти в ноздри, садилась на брови и лоб, щекоча лапками кожу.       — Для меня Фольтест не меньший ублюдок, чем были остальные корольки dh'oine. Хотя за Радовида я должен тебя поблагодарить. — усмехнулся он.       — Замолчи. — Вернон произнёс это уже без привычной еле сдерживаемой злобы. Произнёс устало, словно хотел обрубить нить разговора.       — Замолчал. Я даже не буду тебя донимать на эту тему, — эльф ворошил пальцами солому.       Громыхнуло. Раскат грома пронёсся над предместьями. Облака были пышными, густыми, деревья приятно и успокаивающе перешёптывались листвой. По сельской тропинке пробежала пятнистая кошка, остановилась, глянула на отдыхающих в сене.       — Это всё уже не имеет значения, Иорвет. Полежим ещё немножко, а потом пойдём. Интересно, что там делают твои «подопечные».       — Боишься, что Киаран снова пялится на Бьянку? А может и не только… — Иорвет гаденько улыбался.       Роше чуть не закашлялся. У Иорвета было такое лицо, что он полностью оправдывал свою лисью кличку.       — А ну сплюнь, белка. Не хватало ещё, чтобы я обнаружил через пару месяцев, что у капитана королевской стражи пузо отросло.       Иорвет мотнул волосами, поправил платок. Рассмеялся. Кто как не он знал, на кого уже столько времени заглядывается его названный братец? Иорвету было непонятно, зачем Роше пытается разбить этот нарождающийся союз, пускай и несерьёзный. Роше, кажется, иногда всё-таки забывался, начинал странно опекать Бьянку. Дорожил, берёг, словно взрослая женщина не в постель к мужчине ложится, а лезет в пасть к дракону.       — Ну ты что, Киаран не такой.       — Ага, знаю я. Может, с плодячкой у вас не всё в порядке, но вот с желанием всё просто отлично. Так что не делай из него монаха.       Роше вытянулся поудобнее, протянул ноги. Спина вся вспотела от предгрозовой духоты, лоб тоже. Хотелось выспаться хорошенько, но даже такой своеобразный отдых на свежем воздухе был приятен. Как-то раз они уже лежали так, когда останавливались в окрестной к Новиграду деревеньке. Воспоминания о деревеньке, а точнее, о корчме в ней, были сладкими и приятными. Иорвет тогда был близок, они оба были близки друг к другу и совсем не задумывались о сложностях. Так бывает, когда чувствуешь слишком много. Не задумываешься, кажется, что весь мир покорится тебе.       — О чём думаешь? Представляешь детишек своей Бьянки и Киарана?       Роше искренне хотелось врезать по наглой беличьей морде. Нельзя было. Да и не хотелось. Если Иорвет и хотел раздраконить человека, то выбрал не ту стратегию. Роше мастерски научился игнорировать его до скрежета зубов. Но хоть как-то.       — Заткнись, — отозвался вяло и сонливо Роше, не открывая глаз.       Иорвет приподнялся на локтях, а затем, пользуясь усталой беспомощностью человека, накинулся на него, вжимая в сухое и шуршащее сено. Вернон едва охнул, придержал эльфа за затылок, позволяя тому чуть ли не забраться на него. Иорвет дышал загнанно и свирепо. Он глянул на замявшегося Вернона, а затем накрыл его губы своим ртом. Роше уже не противился: позволил ухватит себя железной хваткой, пройтись жаркой дорожкой поцелуев от подбородка до шеи, впиться зубами в кожу.       — Что ты делаешь со мной, dh'oine… mo minnan, — зашептал Иорвет, вконец осмелев.       Вернон сам попытался приподняться, выгнуться корпусом, но только открыл больше пространства для эльфа. Иорвет принялся с большим энтузиазмом ласкать губами шею, уши, придержал сильной рукой запястье.       — Хватит, перестань, — зашептал Роше, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и он сам поддастся этому порыву, — Иорвет, блять!       Такое сопротивление, пусть оно и не было безосновательным, только раззадорило Иорвета. Остановило его только осознание того, что они не так уж далеко от селений.              — Я продолжу. Но потом, — пообещал Иорвет.       Вернон, забавно красный от такой прыти, приподнялся всё же и пытался отдышаться. Ему было кристально ясно, чего конкретно хочет Иорвет. Он и сам хотел. Уже не пытался сбежать от себя. Зачем бежать, сопротивляться этому желанию, если времени так мало? Никто не знает, что будет завтра. Почему бы не взять от жизни всё, что она предлагает?       Вернон привлёк эльфа к себе за рукав стёганки и, встретившись с ним взглядами, сорвал ещё один поцелуй. Сладкий, долгий, наполненный уже не мнимой борьбой, но невысказанной нежностью, напоминающей вкус сахарных августовских яблок. Иорвет обнял его за плечи, скользнул мозолистыми длинными пальцами по грубоватой ткани мундира, вздохнул судорожно, когда человек разорвал поцелуй, но только для того, чтобы начать новый.       Громыхнуло вновь.

***

      Двое мужчин, один более рослый, с натянутой на лихорадочно-красные уши капюшоном плаща, второй — чуть помладше, вертлявый и суетливый, вышли из деревенской корчмы. Лицо того, что старше и выше, пересекал плохо зарубцевавшийся шрам от меча. В воздухе витал неотъемлемый для любой деревенской корчмы запах дешёвого пива, пота, мочи и пережаренного свиного мяса.       Они торчали в окрестностях Вызимы уже добрую неделю. Тот, что помладше, тащил с собой сумку, прятал её под серый плащ, в надежде спрятать от дождя. Они не были похожи на братьев или отца с сыном, это было видно с первого взгляда. Скорее, для всех жителей деревушки они выглядели как странствующий наёмник и его оруженосец.       — Нехорошо, выходит, — начал рослый мужчина, — морось эта ебучая… я тебе, Янек, рассказывал, что был у меня знакомый, который байки про регента-то нынешнего травил? Он во Флотзаме тогда обитался, знакомый этот.       Молодой мужчина, названный Янеком, натянул грязный капюшон на остриженные под горшок волосы. Слушал. Не перебивал. Великан продолжал:       — До болот далековато. А там сиятельный регент Роше и развёл свой бельчатник. Ты понимаешь, малец? — он почесал густые усы, достал флягу с водой и отхлебнул, вздохнул шумно, — клятые ушастики, без конца трындящие о своей исключительности. А знаешь, кого он поставил командовать своей эльфской дивизией?       Янек семенил за своим спутником. Под его длинные ноги бросилась курица, закудахтала шумно и противно. Под ногами хлюпало от размытой дорожки.       — Иорвета, милсдарь Герд, — тихо, будто боязливо отозвался Янек.       — Его самого, любовничка своего. Что так уставился, дуралей? Никогда о таком не слыхал? Мне ещё Руди рассказывал, ну товарищ мой, из фактории. Рассказывал, как Роше катал этого уродца ухастого по земле. И ладно бы симпатичный был, эльфы-то все смазливенькие, а этот… вишь, что творится? Понимаешь теперь, зачем мы тут?       Ливень уже прекратился, воздух стал чистым. Янек отвлёкся, глянул на сизое небо, на котором расцветала сказочным мостом бледная радуга. Почти залюбовался. Темерские пейзажи были удивительно схожи с соседней Реданией, но люди в чём-то да отличались. Может, Янеку так казалось по первой.       — Понимаю, милсдарь.       — А мамка-то у меня темеркой была, реданец я только по отцу, — продолжал Герд, посмеиваясь в тёмные усы, — вот-те раз, что с Темерией творится. Север погряз в хаосе. Если тебе угодно, спиши это на человеческие прегрешения.       — И всё-таки, говорят, он истинный патриот, — мямлил Янек, поворачивая бледное лицо по сторонам.       На его молодом лице едва пробивались белокурые усики.       — Мало ли что говорят! Про Сиги тоже много чё говорили. И где сейчас Сиги?       Влажные звуки под грубой подошвой сапога Герда свидетельствовали о том, что лужи уже набрались. Головы вниз он не опускал. Никогда. Он шёл быстро, с прямой спиной. Цвайхендер был при нём. Янек же нёс при себе арбалет и болты. Странная парочка намеревалась переночевать на постоялом дворе.       — Ну что ты всё озираешься? — нетерпеливо рявкнул Герд, заметив, что спутник поглядывает на деревенских девушек, — сисек не видал никогда? Ах да. Ты у нас кем хотел стать-то? Капелланом?       Янек вздохнул, напоследок поймав кокетливый взгляд деревенской простушки.       — Хотел, милсдарь, — робко ответил «оруженосец».       — А я тоже много что хотел. А там война. Которую мы, сука, просрали. Помог тебе твой Вечный Огонь, сынок?       — Там ведьмак был, говорят. С регентом…       — Был да сплыл куда-то этот ведьмак. Курва мать… — Герд сплюнул куда-то в сторону.       Они отходили всё дальше от поселения, тем меньше людей и живности им попадалось по пути. Деревни явно поредели от войны и чумы. Только высокие берёзы и дубы встречались им по пути. Ветер ещё был прохладный. В сам город Герд собирался идти только после того, как проверит окрестности. Обчистит тут всё. Ему некуда было спешить. Он проделал долгий путь из Третогора, а в Третогор тащился через весь Север. Война застала его, некогда справного военного, успевшего повоевать с нильфами до этого, совсем больным и злым. После Второй Северной он подался в наёмники. Не в такие наёмники, чтобы безмозгло месить каждого полоумного, решившего что он тоже может тягаться с воротилами преступного Новиграда. Вовсе нет. Радовид Свирепый, конечно, тоже вызывал сомнения в своём душевном состоянии, однако, он платил, он был не глуп, а ещё Герд возлагал надежду на победу Редании над армией Эмгыра. Зря.       Подлец Сиги Ройвен, хотевший стать кем-то вроде интеррекса, объединив весь Север, тоже отправился в «дальнее плаванье». Не без помощи главного патриота Темерии и его дружка ведьмака. Клятый Вернон Роше, упрямый проходимец, всегда добивался своего. Но, надо сказать, такая упёртость и любовь к родине заслуживали уважения. У Редании просто не было шансов. Герд патриотом не был.       Шкурку бастардки Анаис Ла Валетт, которую Роше объявил законной королевой, тоже можно содрать, выставить напоказ на главной площади Вызимы. Это не его дело. Этим занялись бы другие.       Кажется, кровь девочки — что-то последнее, неважное и на всякий случай. Вернон Роше их заботил куда сильнее. А потому нужно превратиться в тень, заглядывать осторожно в каждый переулок, слушать, слушать, слушать…       — Давай ещё разок повторим, малец, — Герд набил трубку табаком.       Янек остановился, переминаясь с ноги на ногу — то ли хотел справить нужду, то ли нервничал.       — Лилии уже отцветают, — тихо произнёс Герд.       — Да здравствует королева Адда, — ответил так же глухо Янек.