В трагическую годину История возносит на гребень великих людей; но сами
трагедии — дело рук посредственностей.
Морис Дрюон.
Закончилась Третья Северная война. Колесо сезонов сделало новый оборот, принося в мир надежду. Темерия, раздираемая неизбывной нищетой, испещрённая войнами, отныне несла в себе жестокий отпечаток прошедших сражений. С вхождением королевства в состав Империи на правах вассала, война для Севера закончилась. Отгремели сражения, люди возвращались домой, стало тихо в лесах и полях. За поздней весной последовало лето, теперь же оно медленно, но верно покатилось к своему закату, а дни становились короче. Постепенно вымывалась из земной памяти уходящая война. Страна, выбравшая путь покорения, отнюдь не была полностью побеждённой. Мир, заключённый на подобных условиях, казался не слишком шатким. Во всяком случае, Темерия выиграла для себя годы без войны, годы, которые можно потратить на развитие внутренней политики королевства. Жизнь встряхивает судьбы, как ушлый торговец на ярмарке мешок с лотерейными номерками. Только привык к одному, как всё поменялось. Привычное уходило из-под ног, как земля у пьяницы, ускользало, как песок сквозь пальцы. Как прыткая ящерица оставляет свой хвост в руке, убегая, так привычное оставляет лишь воспоминания. Воспоминания о том, что казалось незыблемым и вечным, правильным. Самый талантливый драматург — жизнь. Они въехали в Вызиму когда город уже тронул тусклый закат. Домишки с рыжей черепицей, стенами, иссечёнными фахверками, казались пряничными. Громкий голос Вернона Роше возвестил о ненападении, о том, что темерские партизаны и остатки бывшего скоятаэльского отряда следуют в лучшую королевскую резиденцию за рекой, что нильфгаардцы называли Яррой, а северяне — Яругой. Стражники в прежнем темерском доспехе с наспех приклёпанными чёрными нильфгаардскими щитками расступились. Вернон Роше — народный герой для одних, а изменник и предатель для других. Темерские дворяне никогда его не любили, кметы — то обожали, то относились с опаской или скептицизмом. Теперь он вернулся в город, но встречали его не трубы и не цветы. Вызима всегда была такой — серой, по красоте явно уступающей Городу Золотых башен и Боклеру. Роше покрутил головой, сдерживая гарцующего коня. Вот там — Храмовый квартал, место, где он провёл юные годы. Там запах нечистот, нищеты, грязных дворовых псов. Живот скрутило, не от запахов, а от воспоминаний. Ряд кирпичных крыш тянется бесконечно. Небо над городом почти ясное. Он уже успел соскучиться. Но не по самой Вызиме. По чувству, что он дома. Что теперь всё будет иначе. По дороге к столичному городу Темерии, Вернон ещё раз с затаённым ужасом оценивал состояние своей родины. Многие деревни были сожжены, безлюдны — их жители либо погибли от голода, либо от чумы. Хозяйства разграблены, крестьяне только-только возвращаются к прежнему существованию. Тем острее вставал вопрос срочного урегулирования внутренних проблем страны. Странной и непривычной казалась эта процессия — люди и эльфы, усталые, измотанные дорогой. Эльфы — хмурые, сосредоточенные и напряжённые, люди — ликующие, приятно-утомлённые, готовые к началу чего-то нового. Иорвет вёл свой отряд, ехал на молодом рыжем коне. Себя он скрывал длинным плащом с капюшоном, но иногда, когда эльфский командир поворачивал голову, можно было углядеть мелькающий плохо зарубцевавшийся шрам. Роше ехал уверенно, как хозяин, вернувшийся домой. Бороться за свободу Темерии больше не нужно было. Эту свободу нужно было охранять. Совсем скоро последние воинские соединения Нильфгаарда покинут Темерию, совсем скоро начнётся мирная жизнь. Иногда командир оборачивался на своего спутника, и тогда казавшиеся почти чёрными глаза в свете закатного солнца становились янтарными. Скоя’таэль отвечал ему мрачным взглядом единственного глаза. Через старый город не поехали — там еще остались городские нелюди. Измученные погромами, которые не прекращались и во время войны, страдающие от голода или нищеты, эльфы и краснолюды могли только перешёптываться о последних слухах. В городе стало более оживлённо, горожане стекались на узкие улочки посмотреть живьём на странный эскорт. В тавернах снова выпивали, снова играла музыка. Темерцы поднимали кружки эля и пива, отовсюду слышались возгласы «Слава королеве Анаис!» и «Слава Темерии!». Любопытные зеваки и многочисленные чумазые детишки высовывались из-за углов, глядели на эльфских воинов. Кто-то презрительно плюнул в сторону «белок», кто-то принялся глухо ругаться. Первое впечатление обладает особой, очень сильной властью. Первое впечатление от Вызимы у Иорвета было ожидаемое: город ему не понравился. Построенный на эльфских развалинах, грубый и грязный, как и все города dh'oine, он казался чем-то, источающим болезни и печали. Перекликающиеся голоса, стук копыт, тихое громыхание повозки на соседней улице — везли овощи. Иорвет чувствовал все эти звуки и запахи. Улица уходила куда-то в темнеющую вечернюю даль. И всё же нельзя было назвать Вызиму городом чревоугодников — многие люди выглядели истощёнными и злыми. Когда-то Иорвет жил в городе. Но это было слишком давно, а значит — неправда. Самому ему непонятно, что за эмоция в действительности сковала его сердце: сожаление о настоящем и потерянном доме или тонкая радость от предчувствия новой надежды? Прямо перед конём Роше на брусчаточную дорожку выбежала растрёпанная кметская девочка, с восхищением оглядывая мужчину в потрёпанном шапероне и с лилейным колларом на груди. Вернон улыбнулся ей. Роше думал много о чём. В первую очередь, о предстоящей аудиенции. Снова он будет выплёвывать с ужасным акцентом «Gloir aen Ard Feainn» и «Hael Ker'zaer». Теперь — так. Всё ещё не слишком большая плата. В его отношениях с государством всегда было слишком много личного. Иные считали, что он просто проходимец, делающий себе карьеру. Другие — полагали истинным патриотом. Роше уже предпочитал не задумываться. А что император? Один раз «белки» уже присягали ему. Итог помнят все. А Иорвет помнит слишком хорошо. Казалось, простой народ снова обрёл родину. Казалось, сама судьба благословила эту страну. Ещё свежи в памяти Вернона были воспоминания о том, как юную королеву везли в Вызиму. Сначала прятали, путали следы, от реданцев, от нильфгаардцев. А потом следовала долгая процедура доказательства, что эта девочка — та самая Анаис Ла Валетт. Политика, однако, всегда была наукой парадоксальной. Это её свойство ярче всего проявлялось во времена смутные, когда простые и разумные решения отметались, а изворотливые, нечестные и даже откровенно гнусные — поощрялись. Беда многих старых монархов Севера заключалась в их категоричной неспособности не только оценить силы набирающего мощь врага, но и собственная тяга удержаться в прошлом. Когда всё успело так резко поменяться? Наверное, тогда, когда после падения Вергена, а вместе с ним и хрупкой мечты о свободной долине Понтара, Иорвет вновь встретил проклятого Вернона Роше. Отряд Иорвета, знатно поредевший во время вспышки чумы Катрионы, голодающий и почти сломленный, оказался перед сложным выбором: продолжать прежнюю борьбу или искать новые пути. К тому же, уже маячила на горизонте угроза попасться реданцам — король Радовид Свирепый не питал симпатии ни к чародеям, ни к нелюдям. И тогда темерский пёс разыскал его, а дальше всё происходило слишком быстро. Сражение за свободную Темерию, в которую никто не верил, неожиданное для всех сотрудничество, предложенное Роше. Политические игры в Новиграде, попытки поисков лекарства от чумы. Все эти события казались сном, странным, скомканным. Но, как бы ни щипал себя бывший беличий атаман — проснуться он не мог. И, по правде говоря, совсем не хотел. Вернон Роше легко пожертвовал другими королевствами Севера ради своей родины. Этот выбор ему дался необычайно просто. Человек, некогда бывший доверенным лицом короля, его личной королевской ищейкой, он по локти был в крови. К кровопролитию он привык, а вот к сотрудничеству, мягкости, интригам — нет. Это было мучительно. Иорвет не доверял, пару раз пытался переиграть человека, а когда несколько эльфов из его отряда демонстративно покинуло его, уйдя в отряд Верноссиэль — злился, страшно и по-чёрному. Предназначение — вещь непонятная, хитрая, изворотливая. Его пути неисповедимы, его дорожки путают, но всегда сводят души. Предназначение любви не гарантирует, не гарантирует взаимопонимания. Иорвет хорошо знал все эльфские легенды об этом явлении. Но ни в одно чудо не веришь, пока оно не происходит с тобой. Вернон Роше казался скорее проклятием, нежели даром. Всю жизнь Иорвет положил на борьбу за былое величие своего народа, за нереальную надежду о возвращении «домой», а теперь он вновь едет присягать человеческому монарху, решив рискнуть. Солдаты Роше, преданные своему командиру партизаны, обычные кметские мужики, крепкие и высокие, славили его: — Слава командиру! — Слава Вернону Роше! Темерия! Роше отвечал им сдержанными улыбками, может, даже выпил бы с ними за компанию, да вот только впереди его ждали дела гораздо более важные. Отряд Иорвета расположился в тавернах, разбрёлся праздновать горькую победу. Отряд не потерял веру своему командиру после падения Вергена, не отвернулся и тогда, когда услышал о том, что Иорвет принял предложение Вернона Роше. Заклятые враги когда-то, «нечто большее» отныне, они оказались втянуты в плен собственных мечтаний. Построить в Темерии эгалитарное королевство — утопическая мечта. Иорвет ведь и рассмеялся в лицо человеку сначала. Он сомневался, долго раздумывал, сидя у тлеющего костра где-то под Оксенфуртом, слушая глупые человеческие мечты. А потом согласился. Согласился не из великого альтруизма. Из отчаяния. Иорвет бы и рад верить, что поступает так, как будет лучше для его народа. Всю дорогу до Вызимы он думал о том, что же ему делать, если окажется, что Вернон Роше ведёт его отряд на верную погибель. Одно поселение сменялось другим, гнала пенные воды Яруга, журчали лесные ручейки, покачивались на ветру деревья — а гнилое чувство в душе не проходило. Как только показался мост, ведущий к главным вратам города, Иорвет ощутил подступающий ком тошнотворной тревоги, постепенно перерастающей в напряжённость. Обыкновенно, в честь коронации нового монарха объявляют амнистию. Формально, Анаис была провозглашена королевой сразу же после вызволения из Лок Муинне. Разумеется, амнистию объявлять она не могла, да и у регентского совета не было желания этим заниматься. Свою бумагу о том, что его имя теперь снова очищено от клейма преступника, Иорвет получит прямиком из рук Эмгыра вар Эмрейса. Бывший офицер «Врихедд», командир отряда скоя’таэлей, самый неуловимый из всех, самый хитрый и изворотливый, он вновь использовал свой любимый принцип: «Побеждай не силой, но слабостью». Долина Понтара — дитя, удушенное своей пуповиной, лакомый кусочек, истерзанный плацдарм. Нелюди оттуда уходили в людские города, где был хоть какой-то шанс. В лесах ещё оставались немногочисленные отряды скоя’таэлей. Тех, кто продолжал бессмысленную борьбу. Роше обещал ему совсем другое. Человек, из верного врага превратившийся в кого-то иного, заключил с ним договор. Их отношения с Роше всегда были особенно напряжёнными, болезненно-вывернутыми. Давние враги, они всегда отпускали друг друга, не решаясь добить. Расставшись во Флотзаме, когда Роше не решился снести голову эльфского командира, они с обоюдным удивлением встретились вновь, уже во время новой войны Севера и Империи. Иорвет, хоть и ощущал некую силу, некое превосходство над человеком, порой чувствовал, что в действительности, побеждённым оказался он сам. Кто как не он знал, что все легенды его народа о связи человека и эльфа оканчивались печально. Желания, которые дремали в их телах слишком долго, пробудились неожиданно быстро, словно кто-то посторонний решил всё за них. Люди хрупки, люди недолговечны, люди ущербны внутри своих тленных тел. Эта мысль впервые посетила его во время одной из многочисленных остановок по дороге, когда им наконец удалось найти приличное ложе для ночлега. Тогда, лёжа рядом с человеком поздней ночью, Иорвет долго не мог сомкнуть глаз. Невозможно требовать логики и глубокого анализа от того, кем овладела буря чувств. Тем и отличается настоящая страсть от всего иного спектра эмоций — к ней неприменим холодный рассудок. Иорвет, попавший в коварную ловушку собственных чувств, смятений и сомнений, колебался впервые в жизни. Нет, он не потерял хватки или гордости. Но новый смысл жизни, который он обрёл, был совсем иного толка. В действительности, всё было куда сложнее: ни человек, ни эльф не понимали природы этой внезапно вспыхнувшей то ли страсти, то ли странного, неясной природы увлечения. Решив считать всё помутнением рассудка, они молчаливо условились разобраться с вопросами личными позже. Вопросы государственные же никто не отлагал. Большую часть дороги они оба молчали, говорили лишь иногда и мало, скупо. Иорвет не представлял, что его ждёт в Вызиме. Да, там живут оседлые эльфы, ютятся в позорном гетто. Увидит ли он там эльфских детей, играющих на улице? Вряд ли. И всё-таки Иорвет заметил поворот на квартал нелюдей. Остановился на мгновение взглядом. Грязные и ободранные эльфы-лавочники не видели скрытых капюшонами плащей лиц их собратьев, не встречали их с надеждой. Солнце, опускаясь за городскую стену, благословляло их алым светом. Впереди две лошади, рыжая и вороная. Верхом эльф и человек. Эльф прячется в капюшоне, и только один человек не скрыл себя. Он тут свой. Для многих он тут герой. — Ты здесь прямо-таки герой, — наконец озвучил свои мысли эльф, потянув лошадь за уздцы. — Брось, — отмахнулся Роше, принимая от стражника, патрулирующего улицу, депешу, — я сделал то, что должен был. — Что теперь? — Иорвет поморщил нос недовольно, не высказывая презрения или отвращения, а просто потому, что отвык от зловония человеческих городов. Это dh'oine-то привычные. Впрочем, dh'oine и в выгребной яме смогут существовать. — Полагаю, мы скоро узнаем. Моим ребятам нужен заслуженный отдых, да и твой отряд вшей кормит уже не первую неделю… Люди Роше и вправду собирались идти пить до посинения за родную страну и бравого командира. Они действительно его любили и уважали. Для того, чтобы заиметь авторитет, Роше не нужно было быть высокородным дворянином или применять силу и злоупотреблять властью. Он был отчаянным и безумно преданным Темерии. Казалось, такой человек как Роше вообще никогда не терял надежды, не впадал в уныние, готов был в любой момент идти в атаку и бить врагов. Иорвет покосился на человека. Что ж, с гигиеной в дороге было правда туго, но они все слишком привычные к такому существованию. Жизнь в лесах не была удобной, глупо было себя обманывать. Иорвет, как и все эльфы, считал, что Aen Seidhe достойны жить в роскоши и созидании, а не влачить жалкое существование, каждый день борясь за еду и кров. Да, Роше привёз его сюда всем на потеху. Хотелось скрыться, и, по счастью, ночь была уже близка. Спустились сумерки, лицо больше не надо было скрывать. Иорвет с нескрываемым нервозным раздражением думал о том, что теперь ему придётся каждодневно сталкиваться с косыми взглядами. Впрочем, косые взгляды — это ещё терпимо. На что рассчитывал темерский пёс, когда открывал ему дверь в свой дом — одним людским несуществующим божкам известно. У Роше в Вызиме был дом. Двухэтажный, достаточно просторный и пожалованный когда-то самим Фольтестом. Вот только в нём Роше почти не жил. Жизнь кидала «королевского пса» то в сырые пещеры, то в палатку в военном лагере, а иногда и вовсе оставляла без крова. Одна война следовала за другой. Перспектива мирной, спокойной жизни казалась заведомо обманчивой. У нормальных людей в домах кипит жизнь, смеются дети, мурлычут кошки, пахнет жареным мясом. И нельзя сказать, что Роше что-то в этом всём не устраивало. Он слишком привык к походным условиям, привык смотреть на родину как на нечто целое и необъятное, а не привязываться телом к тёплой постели и камину. Как бы ни было иронично, у них обоих многие годы дома не было. — Теперь ты, я так понимаю, запрёшь меня у себя в доме как невольника? — спросил Иорвет, спешиваясь с лошади. Вернон посмотрел на него, нахмурив густые, тронутые серебром брови. Без сомнений, опасения Иорвета он понимал. Для всего Севера Иорвет — не амнистированный преступник. Для простого населения города он просто бандит, объект ненависти, на котором можно сорвать народный гнев, злость за годы лишений. Роше-то и согласен был, что это весьма заслуженная репутация: обелять эльфа он не собирался. — Я понимаю твои опасения, — кивнул Вернон слегка, — с тебя достаточно скрывать голову и лицо капюшоном. Да, ты, конечно, знаменитость, но, поверь мне — большинству всё равно. Ты захочешь залезть в квартал нелюдей, но это потом. Иорвет замолк. «Всё равно» означало слишком многое. Так просто случилось, что причин враждовать не осталось. К сожалению, что-то закончилось, а новое ещё не началось. Состояние неизвестности обыкновенно пугало, держало в напряжении. Сомнений, что императору выгоден мир в Темерии не было. — Ты говорил мне, тут достаточно эльфов. — И ты видел некоторых из них. — Разве же это эльфы? — встрепенулся Иорвет, — это — остатки того, что называлось Aen Seidhe. Эльфам несвойственно жить в угнетении. Те лачуги, что я видел — не дома. Это загоны для скота. — Разве не ради них ты здесь? — Роше направился вперед по улице, но, судя по всему, идти далеко не надо было, потому как дома становились всё больше и роскошнее, — твоя задача — устроить жизнь нелюдей в Темерии таким образом, чтобы твои собратья из лесов… — Сложили оружие, я помню, dh'oine. И не совсем об этом мы договаривались. Иорвет в удачу подобной авантюры не верил. Самое худшее то, что в неё слабо верил даже Роше. Осознание, во что он «вляпался» пришло к бывшему партизанскому командиру уже по пути к Вызиме. Ужасная человеческая черта — принимать решения на горячую голову. С другой стороны, все риски были просчитаны. Иорвет согласие дал, а в столице Темерии быстро узнали о том, какое предприятие задумал Роше. План был прост и, в то же время, имел несколько недостатков. Суть его была в том, чтобы использовать Иорвета как символ, вооружиться его авторитетом среди эльфов и, таким образом, разбить остатки скоя’таэлей меньшей кровью. Роше предложил Иорвету защиту прав и свобод его собратьев, но для этого скоя’таэли должны были сдаться сами. Слабые его стороны заключались в бытовой ксенофобии населения Севера и в недоверии аристократии. Пока они шли, Иорвету казалось, что в тишине их молчания прошла целая вечность. Улица стала достаточно широкой, район явно был зажиточный. Даже симпатичный. По меркам людских понятий, конечно. Он приметил колодец, дальше — фонтанчик, клумбы с отцветающими цветами. Когда Роше остановился, а навстречу ему вышел какой-то неприметный юноша, Иорвет все понял. Он поднял голову, оглядывая здание, являвшееся (что было очевидно), домом Роше. Юноша учтиво поклонился Вернону, передал ключи. — Всё готово к вашему приезду, милсдарь Роше. Гостевые покои — тоже. — Благодарю, Рауль. На сегодня ты свободен, — Вернон передал юноше что-то, по-видимому, мешочек с деньгами и тот, кивая вихрастой головой и кланяясь, удалился. Иорвет сложил руки в напряжении. У Роше есть прислуга? Если это так, то усопший хозяин явно баловал его. Он ещё раз оглядел дом, уже получше. Достаточно высокий, в окнах — дорогое стекло, и, судя по всему, имеется приличный задний двор. То есть, Роше жил на широкую ногу. Точнее, должен был жить. Человеческие дома слишком сильно отличались. Некоторые из них жили в почти что дворцах, другие обитали в хатах или откровенных сараях. Человеческое общество чётко делилось на господ и их обслугу, а эта черта dh'oine вызывала ещё большее отвращение у Иорвета. Люди слишком любят подчинять. Любят это настолько, что не брезгуют использовать собственных сородичей в качестве рабов. Что говорить об эльфах и краснолюдах? Роше отворил двери дома. — Проходи, — Роше процедил это настолько неловко, что и следа мнимой гостеприимности не ощущалось. Иорвет постоял у порога, пока Роше не пришлось повторить это ещё раз, уже более нервно. Играть в такие игры с Иорветом ему не хотелось. Иорвет вошел в дом Роше, оглянулся. Было тихо и темно. Совсем неуютно, несмотря на весьма шикарную обстановку и дорогую мебель. Никто не ждал Роше здесь. Никто тут давно не жил. Иорвет отметил, что подобное местечко, спокойное и тёплое, снилось ему в годину голода. И даже такая бутылка стояла на столе, в камине горел огонь, блестел на кромках тарелок. В этих снах Иорвету было хорошо и спокойно. Он был сыт и отдыхал. Это была мечта о доме. Вот только это помещение его домом не было. Как и город. Нормальный дом у Иорвета был очень давно — в детстве и ранней юности. Эльфские жилища всё-таки не были похожи на богатые дома людей. — Располагайся. Вон там, — Роше указал на дверь, — гостевая комната. Утром тебе приготовят бадью. Сейчас час поздний, лучше отдохни. Очевидно, обговаривать все важные вопросы человек хотел начать завтра. Сначала — отдых. Несомненно, ситуация была непривычной и странной. Гостем Иорвет себя не ощущал. С другой стороны, пленником — тоже. Эта странная, неловкая забота, которую стал высказывать Роше в последние месяцы, пугала. Больше этого пугало только то, что к подобному отношению Иорвет быстро стал привыкать. — Я видел, как тебя встречают стражники, Роше, — начал Иорвет, осторожно, как затаившийся хищник, осматриваясь в доме, — ты темнишь. Да и этот дом, служка… неужели ты успел получить титул графа или барона? — Вовсе нет, — с ледяным спокойствием ответил Роше, глядя на огонь в камине, — этот дом пустовал больше года, поэтому я озаботился, чтобы был кто-то, кто мог бы присмотреть за ним и подготовить всё к приезду. — Создаётся впечатление, что тебя здесь знает каждая собака, — Иорвет прищурил глаз. — По счастью — нет. Не стой столбом, белка. На столе закуски, вино. — Кусок в горло не лезет. Предпочту воздержаться. — Дело твоё. Иорвет замолчал, тоже глядя на пылающий огонь. Его отблески плескались в изумрудном глазу. Есть ему не хотелось. В этот вечер человек и эльф решили больше не разговаривать. Вызима, старая и усталая, замерла в странном ожидании перемен. Так сменяются эпохи, незримо для простых людей и нелюдей тасуя карты судеб их потомков. Так в историю мира оказалась вписана Третья Северная война, война, победитель в которой даже сейчас ещё не определён. Таковыми были свежевыставленные декорации разворачивающейся новой драмы, одной из многих, которые случались в истории этой страны.