— Ведь мне необязательно было встречаться с вами лично, так? – губы дёргаются в раздражённой и излишне натянутой улыбке, — Вам больше заняться нечем? – говорит прямо, больше не пытается подбирать извилистые слова.
Картер поднимает мрачный взгляд на юношу, нависшего над ним. По нему видно, что он не настроен на поощрение и разговор
по-человечески. Наверняка снова приготовил безмерное количество дискуссий.
Глазами указывает на стул напротив своего кресла, призывая сесть добровольно. Егор знает, что лучше перетерпеть, повиноваться, затем – по ситуации.
Он медленно обходит стол и приземляется на заготовленное место. Отчего-то Нёрд не торопится начать разговор; напротив, поигрывает золотистым перстнем на среднем пальце, намеренно глядит куда-то сквозь парня и бормочет себе что-то под нос.
— Вы не собираетесь объясняться? Или мне придётся расследовать дело, касаемо вашего загадочного поведения? – это уже не глумление; Линч не хочет переводить всё в ироничную шутку, а открыто выражает своё недовольство, впрочем, как и сам Картер, — Насколько я понимаю, наше сегодняшнее свидание состоится в вашем кабинете? Вы всё больше и больше раскрываетесь, как ценитель романтики, мистер Нёрд.
— Не иродствуй, – мужчина опирается ладонями об край стола и щурится, — Кофе, вон, слева от тебя. Пей и не рыпайся. У дядьки диссонанс.
Линч, признаться, вовсе не удивлён. Этот сумасшедший на свои пятьдесят три года становится всё более циничным. Хорошо, хоть про кофе не забыл сегодня, а то в прошлые разы приходилось сидеть в напряжении, без всякого намёка на радушный диалог. Отпив остывший, но в меру тёплый напиток, юноша невольно кривит лицо и цокает языком, отворачиваясь.
— Ненавижу американо. Мне нравится латте.
— Довольствуйся тем, что дают. И я сказал тебе замолкнуть.
— Не говорили вы такого. Путаетесь в своих же показаниях. Мне кажется, вы лжец и потенциальный преступник.
— А сейчас скажу. Мистер Линч, извольте заткнуться до тех пор, пока я не дам команду "
голос".
— Говорили, что Америка – это страна толерантная, что здесь царит свобода слова граждан...
И всё же затихает, осознавая, что Картера в лишний раз лучше не выводить на эмоции. Спустя некоторое время Нёрд, сердито выдыхая через нос, откидывается на спинку кресла и потирает переносицу. Под вечер его стала мучать мигрень. Наверное, погода меняется.
Егор, как и положено, молчит, попивая горький кофе. Отвратительно, зато действительно заставляет не говорить много. Да и в принципе не говорить : язык неприятно вяжет. Намеренно избегает прямого зрительного контакта с немым собеседником, который очевидно ждёт от него каких-то действий.
— Будем сидеть в тишине, или ты наконец расскажешь мне что-нибудь? – он украдкой глядит на беспечного юношу, который, кажется, даже не слушает его, — Или снова отмахнёшься тем, что ничего не видел и ничего не знаешь?
— Вы приказали мне молчать - молчу.
Минус на минус даёт плюс. Ужасное американо и паршивое настроение вызывают на устах что-то наподобие ухмылки. Глаза по-лисьи щурятся. Егор лениво пожимает плечами. И какой внятный ответ Нёрд вообще может ожидать от такого засранца?
— Понятно. Опять ты принимаешь партизанскую позицию. Тогда давай по-другому, штраф хочешь?
— За что? – пятьдесят процентов уже сделано, - Егора заинтересовать, к удивлению, удалось.
— За то, что не хочешь говорить важную информацию правоохранителю закона. А это пресекается, между прочим. Сделай для себя выводы и подумай ещё разок : быть может, ты всё-таки
что-то знаешь?
Вот же старый рэкетир! Но, чёрт возьми, убедительный. Умеет делать так, чтобы его слушались.
Линч молча достаёт из сумки небольшую книгу и улыбается, видя на физиономии Картера недовольство.
— Так ты, оказывается, человек творчества и богатого воображения, раз решил внести разнообразие в нашу скудную посиделку. Что ты собираешься мне читать? Процитируешь Агату Кристи?
Пальчики ловко находят среди страниц нечто выпуклое и поднимают кверху. Не передать того наслаждения, которое испытал Егор, когда зрел нарастающее ошеломление Нёрда.
Картер тянется к маленькому полиэтиленовому пакетику, однако Линч вдруг отстраняется и издевательски трясёт свёртком, как хозяин, который потрясывает долгожданным лакомством перед мордашкой голодного питомца.
— А-а-а, не так быстро, мистер Нёрд. Не будьте таким нетерпеливым. Где же ваша профессиональность?
— Во-первых, минус балл за то, что трогаешь вот
это без перчаток. Во-вторых, отдай мне.
Егор нехотя протягивает пакетик в чужие руки, и Картер алчно, с жадностью рассматривает его, будто не собираясь так просто верить своим глазам, оттого задаёт резонный вопрос :
— Откуда, когда и от кого?
— Вечеринка в честь успешного закрытия сессии. В “Кабаре„.
— Бордель? – мужчина недоверчиво морщит лоб, многозначительно хмыкнув.
— Бар. Два дня назад. Три, если учитывать сегодняшний. В туалете. Не знаю, кто именно дал, лица не запомнил. Но припоминаю блондинистого студента. Не из моего факультета, раньше его не видел. Предложил мне "повеселиться", ибо я показался ему слишком хмурым. А я согласился.
Мужчина наконец откладывает пакетик в сторону и, скрепив руки а замок, приготовился внимательно слушать показания, вернее будет сказано, оправдания Егора.
— Сам эту дурь не нюхал? Не курил? – Линч нарочито ведёт бровью и улыбается, не отвечая на вопрос точно : ни отрицания, ни утверждения, — Что за лисьи глаза у тебя? Хитришь ведь.
— Никак нет, мистер Нёрд. Я абсолютно чист и невинен, как в день своего рождения.
И всё же история кажется неправдоподобной. Словно Егор что-то не договаривает. Умалчивает о маленькой, но значительной мелочи.
— И тебя просто так решили угостить этим? Знаешь, обычно такими вещами не делятся с кем попало.
Линч только пожимает плечами. Больше говорить нечего, да и не хочется. Ещё с минуту они прожигают друг в друге дыру, однако Картер всё же убавляет свою напористость.
— Неплохо, агент, – непривычно видеть на обыкновенно хмуром лице следователя дружелюбную эмоцию, — Только если предложат ещё раз – не бери. Ни в коем случае. Конечно, улики нужны, но ты слишком неопытный, чтобы этим заниматься.
В планы Линча это и не входило. Не переживайте, Нёрд, у Егора с мозгами всё стабильно. По крайней мере, пока что.
А вот с нервами уже не совсем. Много ли, мало ли на висках седели волосы за этот месяц... Всего ничего, но адреналина хватило с головой.
После неприятного инцидента в начале марта, которое сулило не менее ужасные последствия за собой, что-то в корне поменялось. Стоит начать с того, что эти двое решили поиграть в ролевую игру : "плохой" и "хороший" полицейский. Точнее, следователь и его маленький помощник, у которого, по словам самого Нёрда, ещё молоко на губах не обсохло. На Егора не возлагалось многого : минимум – не перечить, максимум – не возникать.
По некоторым сведениям в университете, в котором обучался Линч, стали распространять опиаты. У многих студентов при обыске находили пакетики с веселящими веществом, именуемый кодеином.
Естественно, что торговля наркотическими веществами в учебных заведениях не являлась редкостным явлением : Картер сам говорил, что в Чикаго это нормально, если у кого-то обнаружат в сумке морфин или кокаин.
Но количество нападений на граждан, статистика которых возвысилась в четыре с половиной раз, не замечать уже не получалось. Всё больше убийств, краж и изнасилований; больше наркоманов и мелких террактов, обычно не заканчивающихся чем-то страшным; больше массовой истерии... С этим нужно, нет, необходимо было покончить.
Егор — это пешка на шахматной доске, управляемый ферзём, что умело делал ходы конём.
Основная цель заключалась в том, чтобы Линч был "глазами" и "ушами" Нёрда : по плану он должен был приглядывать за своими некоторыми однокурсниками, к которым выдвигались некие подозрения. Какие – понятно. А почему этим обязан заниматься именно Егор – не очень. Картер поставил перед фактом. Либо сотрудничаешь, либо на учёт, грозящий возможным исключением из университета.
Линч до сих пор винил себя за собственную глупость. Не нужно было тогда идти на Спидвей, не нужно было участвовать в гонке,
не нужно было верить Джону. Казалось бы, из-за необдуманного и в коей-то степени пустякового поступка ему приходилось разгребать всё это дерьмо по сей день. Он злился на Картера. Злился на судьбу. На её несправедливость. Но больше всего корил самого себя. В конце концов, это была его оплошность, его глупость, которая обернулась тем, что он сейчас находится в крайне невыгодной позиции.
Сперва роль шпиона в текущем расследовании ему даже симпатизировала. Он чувствовал себя совершенно необыкновенно, по-особенному. Казалось, будто он попал в детектив, где он – Ватсон, а Нёрд – Шерлок. Возможно ему даже начало бы нравиться узнавать криминальные новости, разгадывать какие-то тайны, строить собственные догадки, если бы не вся та грязь, которая скрывалась за завесой заромантизированной полицейской жизни. Совсем скоро здравый рассудок отторгал всё то, что ранее казалось ему нормальным. Слежка за людьми, постоянные созвоны со следователем и ощущение, что один нечаянный шаг налево и
всё, пугали. Это больше не веселило Егора. Он осознавал, что ходить по пятам за своими знакомыми, попавшими в радиус радара высокого подозрения, неправильно, подло и мерзко. Он не хотел подставлять или сдавать кого-то, хотя и понимал, что по-хорошему это дело стоит замять, а
паразитов обезвредить газовым баллончиком. Но какой ему с этого прок?
Стало жутко ходить по вечерам : часто Линч ощущал на своей спине десятки пожирающих взглядов, когда проходил по улицам; неважно, освещены ли они были или нет.
За ним тоже следили. Правда кто и почему?
— Признаю, приятно удивлён твоей находке, напарник. Считай, что половину своего долга ты уже закрыл, – всего лишь половину?, — У меня для тебя, к слову, тоже имеются затейливые вести. Вообще-то, я не должен об этом рассказывать. Субординация, военная тайна... Ну, сам понимаешь. Но я всё равно расскажу.
Картер понизил тон и сделался полностью серьёзным. Линч напрягся, пытаясь не отвлекаться на навязчивые мысли в своей голове, пока ему ведают нечто важное.
— Предполагаемые наркоторговцы этих опиатов могут иметь отношение к местным группировкам. Ни для кого не секрет, что в трущобах Чикаго уже давно существует бизнес касательно наркотиков. Это всё известно полиции
. Скажем так, они не трогают нас, да и мы к ним особо не лезем... Но та дрянь - это не просто марихуана. Мы предполагали, что это может быть героин, однако симптомы людей, принявших дозу, несколько отличаются. Это нечто более сильнодействующее, делающее человека неуправляемым или, напротив, управляемым сильным желанием и адреналином. Возможно, это некая примесь, содержащая в себе сразу несколько видов наркотических веществ. Например, того же опиума. Пока что разобраться не совсем выходит. Но благодаря тебе, ищейка, – настроение Картера заметно улучшилось, — У нас теперь есть улика.
Егор, призадумавшись, спросил :
— А вот вы упомянули, что существуют группировки. Какие из них наиболее известны? И где они обычно орудуют? Что распространяют? – вопросы вызвали недоверчивый взгляд Нёрда.
— А тебе зачем? Чего ты так заинтересовался всем этим, а?
— Я просто хочу быть в курсе, мистер Нёрд. В конце концов, я же не собираюсь вступать туда. Мне это надо для, м-м, теории, – да, Линч искусно лгать всё ещё не научился, — Просто мне нужно.
— Мне кажется, помощник, я тебе и так сболтнул лишнего. Если начальство узнает, что я с тобой тут на такие разговоры дискуссии веду... мне же голову оторвут!
— Никто не узнает! – спохватившись, что необходимую информацию не получить, Линч вдруг вскочил со стула и взмахнул руками, — Вы же знаете, что всё, что обговаривается в вашем кабинете, никогда не выходит за его пределы.
Нёрд поджал губы и коснулся жёсткой щетины на подбородке, буравя юношу взглядом. Вроде на Егора положиться можно, но вот доверять – это уже заводит в тупик.
— Сядь, – мужчина не собирался раскрывать карты, — Тебе рановато знать обо всём, понимаешь? Давай-ка я тебе расскажу, но попозже.
— В таком случае мне придётся найти информацию про группировки самостоятельно. И я ведь найду. Но только чего это может стоить мне и, в первую очередь, вам?
— Ты меня решил шантажировать, что ли? – шах и мат, мистер Нёрд, — Смеешь предъявлять что-то по отношению ко мне?
Линч оказался неколебим. А Картеру всё же пришлось пойти на компромисс, лишь бы нежеланное любопытство убавилось.
— Ты невыносим. Будь по-твоему. Но всё я тебе не расскажу, – Егор, затаив дыхание, принялся впитывать в себя каждое слово, сказанное Картером, — Итак, в Чикаго предостаточно мафий. Самых известных насчитывается около пяти. “Чёрные Ученики„ и “Кровавые„ – наиболее распространённые. Но головным мозгом по наркоторговле является группировка, у которой весьма неоднозначное название — “
Семья„.
— «Семья»? Так и называется? – очень остроумно, — Хотя звучит безобидно.
— Вообще-то, так оно и есть. В основном там занимаются именно наркотиками. Но не думай, что всё так волшебно. Везде есть грязь. А также, наше время встречи закончилось, – он метнул быстрый взгляд на настенные часы, — Можешь идти.
— Но погодите, вы мне не всё рассказали! Я хочу узнать ещё.
— Тебе достаточно и этого. Меньше знаешь, крепче спишь. А тебе, судя по мешкам под глазами, сон не помешает. Поэтому ты свободен.
Только Линч открыл рот, чтобы возразить, как Картер одним лишь своим взглядом заставил его замолчать. Как и ожидалось, удовлетворить ненасытную любознательность не удалось. Наоборот, желание получить ещё больше информации только возросло.
Вышел из кабинета Егор излишне задумчивым и поникшим. Появилось лишь больше вопросов, а ответы на них никто не собирался давать. Он присел на ближайшую скамейку и уткнулся в экран телефона, пытаясь найти сайты про все криминальные группировки. Накинув на голову капюшон синего бомбера, Линч погрузился в чтение.
— Руки уберите, говорю! Да нормальный я! – внимание приковало к шуму, исходившему со стороны главного холла, — Пустите!
Громкий надрывающийся голос показался ему знакомым. Линч отвлёкся, прислушался : да, определённо, у входа что-то происходило. Вскоре шум стал приближаться, отчего юноша вжал голову в плечи и слегка прикрыл лицо ладонью.
— Эй! Не трогайте меня!
— А ну-ка заткнулись все! Пошёл, давай, шевелитесь! – глянув исподлобья, Егор смог увидеть то, что нескольких людей насильно ведут в изолятор, напротив которого он сидел.
Пёстрый цвет кофт слишком привлекал к себе взгляд — краснота и синева резали глаза. Линч сощурился, желая убедиться, не мерещится ли всё это ему.
Очевидно, нет. Его зрение и слух не подвели. Знакомые голоса, силуэты и одежда; в небо тыкать необязательно, чтобы понять,
кого только что упекли за решётку.
Ракурс был хороший, можно было разглядеть всё, что творится спереди : несколько мужчин в полицейской форме, бесцеременно заворачивая парням руки за спину, толкали их в камеру, а затем закрывали дверь прямо перед ними.
Было ясно одно — это игроки Буйволов и Кугуаров. Не ясно другого — почему их сюда приволокли.
Егор вскочил со скамейки и медленно подошёл к двери изолятора, осторожно выглядывая из-за неё.
— Блять, – из уст невольно сорвался раздражительный шёпот, — И
этот тоже тут!
Линч вновь спрятался в тени, обдумывая всё, что только что увидел. Итак, дело пахнет керосином. Его не было на тренировке всего час, а за это время столько всего успело произойти, что в голове не укладывается. Почему баскетболисты тут? Из-за чего их посадили
именно в изолятор? Что они такого натворили?
А крики за дверью всё не прекращались; словно там проводили обряд по изганию самого дьявола из человеческой души.
Удивительно то, как сложились обстоятельства : в том же участке, в который Линч обычно ходил на личные допросы к Картеру Нёрду, сегодня оказались Буйволы и Пумы одновременно. В матрицу отныне верилось всё больше, и теория на счёт коварности судьбы только подкреплялась фактами.
Нужно было быть на стадионе уже через пятнадцать минут, однако Егор даже не думал уходить, пока не разберётся в том, что происходит. Он примкнул к двери и слегка присел, стараясь не пропустить ничего мимо ушей.
— Да вы не имеете права нас тут держать! Это противозаконно! Мы ни в чём не виноваты!
— Неужели? А кто уличные бои устроил в общественном месте? Мы, что ли? – один из полицейских стукнул по столу так, что он едва не затрещал, — Тишина!
Какие ещё уличные бои? Когда это игроки двух команд успели подраться?
— Вы не можете держать нас тут вечно. Рано или поздно мы всё равно отсюда выйдем!
— Вот когда за вами приедет взрослый и напишет заявление, быть может, вы и отделаетесь простым предупреждением или штрафом. А если вы и дальше будете пререкаться с правоохранителями, то ваш шанс выйти на свободу сокращается втройне.
Кто-то отчаянно завыл, мол, если тренер узнает о драке, то убьёт бесжалостно и мучительно.
— Телефон отдайте. Я имею право на звонок! Требую адвоката!
— Пока вы сидите в обезьяннике, у вас прав нет. Нужно было думать головой, прежде чем набрасываться друг на друга, как собака с кошкой.
—
— Да если бы не копы, то мы бы порешали вас прямо там, бараны!
— Порешали? Ха, конечно! Максимум, что вы можете — это пригрозить нам своими коготками, гиены!
— Сука, вот я выйду и морду тебе набью, урод рыжий!
— Я не рыжий! У меня красные волосы, слепошара.
Кажется, то, что парни находились в разных камерах, их вовсе не смущало. Они были готовы подраться опять, причём прямо здесь и сейчас.
— Заткнитесь уже! – басистый голос утихомирил поднявшийся гул, — Эй, вы, к вам пришли.
Все разом замолкли, напряжённо смотря на дверь. Тревога скрутила желудок так, что дышать стало затруднительно.
— Как думаешь, Джон, это наш тренер? – Ости ткнул сидящего рядом приятеля в бок, но тот не обратил на это внимание, — Или это за теми кошарами припёрлись?
Эванс ожидал увидеть кого угодно. Кэцуо, своего отца, друзей, Трампа или даже Иисуса Христа, быть может сжалившегося над его грешной душой.
Но никак не того, перед кем он так боялся наложать. Линч вошёл тихо, но уверенно. Остин выразительно ахнул и подскочил с шаткой скамейки, хватая Джона за локоть; тому же хотелось сейчас провалиться сквозь бетонный пол.
Его взгляд неторопливо оглядел сначала первую камеру, в которой находились двое — Гилл и тот самый,
из-за кого он сюда пришёл, затем вторую — игроки Диких Пум в количестве трёх человек, имена которых Линч даже не запомнил, таращились на него с глазами по пять копеек.
Вопрос был скорее риторическим и очевидным, но резонным.
К кому он пришёл?
Джон тотчас прильнул к железным прутьям, сжимая кулаки оттого, что перегородка сокращала расстояние между ним и Линчем. Егор казался отстранённым; и взгляд, и поза показывали его позицию, которая была совершенно не понятна. Он не спешил подходить ни к одной из камер, держался в стороне и на нейтральной дистанции.
— Линч, – нагнетающую тишину первым прервал Остин, — Мы всё объясним.
Юноша удивлённо хмыкнул. А что ему должны объяснить? Он не спрашивал их ни о чём, не обвинял, не призывал оправдаться. Только молчал. И это молчание только омрачало положение.
— Линч, не слушай его! – тут уже встрял один из игроков Пум, — Они всё врут. Подойди сюда.
— Нет, Линч, это им не нужно верить! Эти гиены тебе мозги пудрят. Стой, где стоишь!
— Ну же, Линч, не глупи, иди к нам. Ты доверяешь этому рыжему или мне, а? Скажи!
— Да не слушай ты этого ублюдка, Линч! Он лжёт, как дышит.
Линч! Линч! Линч! Линч! Линч! Линч!
Мысли смешались в кучу. Из-за криков Остина и Чарли в висках что-то заколотилось.
Линч! Линч! Линч! Линч! Линч! Линч!
Кому верить? Можно ли доверять им? Почему они повторяют это слово так часто? Хватит, прекратите!
Линч! Линч! Линч! Линч! Линч! Линч!
Да замолчите вы все наконец! Прошу, тише! Из-за ваших криков я теряю себя!
Линч! Линч! Линч! Стрекоза! Линч!
Егор поднял растерянный взор. В свете холодного цвета лампы блеснули васильки. Они приковывали к себе. Отвести взгляд было бы самым тяжким преступлением и грехом – самоубийством. Среди всего творившегося хаоса
его глаза были покоем.
Он был единственным, от кого не хотелось спрятаться. К кому хотелось побежать сломя голову. Сквозь лёд. Через пламя. Не боясь, что ноги замёрзнут, а руки обожжёт огонь.
И Линч сделал свой выбор. Уже давно.
Егор в мгновение оказался возле и прислонился к решётке. Его пальцы переплелись с чужими. Нет, не чужими. Пальцы были грубыми, растёртыми в мозоли, но
родными.
Лбом ко лбу. Рука к руке. Сердце едино.
Свободная ладонь проникла сквозь прутья и скользнула под кофту. Тепло, исходившее от Линча, согревало.
Грело даже сейчас, в этом холодном месте, в миг, когда казалось, что весь мир настроен против тебя.
— И именно сейчас я остался без своей камеры! – Остин тихонько заскулил, прикусывая свою нижнюю губу, — Вот это я понимаю трагедия. Титаник и рядом не стоит.
Джон грубо пнул друга в лодыжку, отчего тот едва не взвизгнул, но сумел сдержаться. Такой момент испоганил!
— О-фи-геть, – челюсть Чарли отвисла вниз, а глаза расширились ещё больше.
— Да тут о-ху-еть нужно, – Эд поднял брови и фыркнул, присвистнув, — Так всё, что про него говорили, правда...
— Ну, конечно, правда. И слухи про Джона оказались не просто слухами!
Наш капитан не станет чепуху молоть.
С тобой ничего не страшно, ничего не стыдно. Тогда какая разница, о чём про нас шепчутся?
Какое это всё имеет значение, если я наконец встретился с теми глазами, которые при взгляде на меня не отводят их в пренебрежении, даже когда я нахожусь в самом худшем виде?
Разве всё это сравнится с руками, которые держут меня даже тогда, когда я по ту сторону решётки?
Сердце воспаляется. Сквозь трещины в нас проникает свет. Я сделал свой выбор. Уже давно.
