Случайности

      Утром Чан отвозит его домой, как и обещал. Они встают рано, даже раньше жаворонка Минхо, и Чан готовит им завтрак на двоих, полусонно о чем-то болтая. Это уютно. Сынмин пьет утренний кофе, лениво слушая разговоры Чана о его работе, и на самом деле, он не хочет возвращаться домой, но сбегать вот так вот от проблемы – слишком глупо и совсем не в его стиле.       Он должен разобраться со всем этим прежде, чем ситуация станет еще хуже.       – Ты можешь остаться у нас еще ненадолго. – предлагает внезапно Чан, видя, что Сынмин слишком глубоко ушел в свои мысли. – Если тебе это необходимо, Сынмин-а, ты можешь задержаться.       – Все в порядке, хен. – Сынмин отзывается, слабо махнув рукой. – Я все равно не могу прятаться вечно. К тому же, мои вещи остались там, и… – он недоговаривает, но Чан понимает его.       – И Джисон. – договаривает он вместо него, одаривая младшего мягкой улыбкой. – Ты скучаешь по нему.       – Немного. – Сынмин тихо отзывается, отводя взгляд. – Он все еще мой друг, и я очень люблю его, даже если сейчас злюсь. Но я не хочу ссориться с ним из-за таких пустяков. – вздыхает он. Сердце в его груди больно сжимается при воспоминаниях прошедшего дня, но все нормально, Сынмин уверен, что сможет справиться с этим. – Мне просто нужно поговорить с ним и все решить.       – Храбрый щенок. – Чан дразнит, и Сынмин фыркает в ответ, бросая в него кусочек хлеба от своего бутерброда, чтобы позлить. Это работает – Чан начинает возмущаться, и Сынмин громко смеется над ним. Ему нравится это беззаботное утро.       Но вскоре Чан гонит его умываться. Он просит младшего поторопиться, чтобы он успел отвезти Сынмина домой перед тем, как поехать на работу, и Сынмин послушно уходит в ванную, чтобы привести в порядок лицо. Он отмечает, что выглядит не самым лучшим образом после того, как долго плакал вчера вечером. Почему-то это тоже расстраивает его.       Сынмин умывается ледяной водой, чтобы избавиться от этих ужасных отеков на его лице, использует какие-то уходовые штуки Минхо, зная, что старший не будет возражать, и чистит зубы специально припасенной для него зубной щеткой. Его хены как всегда предусмотрительны, и он благодарен им за то, что они так заботятся о нем. И если уж на то пошло, Сынмин думает над тем, чтобы отблагодарить их как-нибудь позже. Может быть, пригласить поужинать или купить что-нибудь в подарок?       В любом случае, Минхо будет счастлив.       Когда Сынмин возвращается, он замечает, что Минхо уже встал и теперь лениво обнимается с Чаном на кухне, даже не пытаясь открыть глаза. Старший крепко держит сонного парня в своих руках, нашептывая какие-то нежности на ухо, невесомо гладит его талию кончиками пальцев, забираясь под футболку, и Сынмин не хочет признаваться себе в этом, но он ужасно завидует этой маленькой, почти супружеской идиллии. И жалеет, что у него нет телефона, чтобы снять эти воркования на видео.       – Ты уже готов, Сынмин-а? – Чан, наконец, замечает его. Сынмин согласно кивает в ответ.       Минхо тут же открывает глаза, покосившись на Сынмина, а затем отрывается от объятий Чана и подходит к нему, шаркая глупыми тапочками с кошачьими мордами – Сынмин подарил их ему года четыре назад просто ради шутки, но Минхо слишком падок на подобные вещи.       – Ты пользовался моей пенкой. – сонно хрипит он, хватая Сынмина за щеку двумя пальцами и небрежно оттягивая в сторону. – Кто тебе разрешил, глупый щенок? – привычно дразнит он. – Знаешь, сколько она стоит?       – Я возмещу тебе моральный ущерб. – Сынмин смеется, зная, что Минхо не сердится всерьез, и старший отмахивается от него, широко зевая.       – Ты завтракал? – спрашивает он вместо ответа.       – Да. – Сынмин незамедлительно кивает. – Чан-хен накормил меня.       – Вау, он даже не сжег плиту? Удивительно. – Минхо снова язвит, и Чан возмущенно вопит позади него, бормоча что-то о том, что он не так плох в готовке, как все вокруг него думают. Он начинает складывать в раковину грязную посуду, но Минхо жестом останавливает его, кивая на дверь. Дает ему понять, чтобы он поторопился – понимает Сынмин, ведь работа не ждет, а с посудой Минхо справится и сам.       Чан кивает, убегая одеваться, и Сынмин с Минхо остаются одни. Между ними воцаряется привычная полусонная тишина.       – Чанбин-хен все еще спит? – Сынмин спрашивает, решив помочь Минхо с посудой, ведь сегодня у старшего выходной, и он определенно заслужил пару лишних минут отдыха.       – У него тоже выходной. – Минхо гудит, согласно кивая, и позволяет Сынмину вымыть посуду. Он отходит к столу, чтобы налить себе кофе, и ненадолго замирает у кофе-машины, с хрустом потягиваясь. – Большой мамонт проспит до обеда. – добавляет он, и нежность в его голосе, на самом деле, сложно не заметить. Сынмин хочет подразнить Минхо за это, но держит комментарии при себе, давая возможность насладиться спокойным беззаботным утром.       Между ними снова возникает уютная тишина. Живя с Джисоном, Сынмин почти отвык от этого, так что сейчас он рад снова немного побыть в этой атмосфере. Это не кажется неправильным, тишина рядом с Минхо не давит на него, а наоборот – позволяет расслабиться и почувствовать невероятный комфорт. Это та часть их дружбы, которую многие до сих пор никак не могут понять. И Джисон в том числе. Для него тишина – нечто невозможное. Он всегда заполняет ее разговорами или музыкой, и Сынмина поначалу это очень раздражало, однако позже он смирился, принимая в Джисоне все мелочи и эти, так называемые, недостатки.       Серьезно, Джисон даже дышит громко, о какой тишине в их квартире может идти речь?       – Как ты себя чувствуешь? – Минхо задает вопрос, покосившись на задумчивого младшего, и Сынмин поднимает на него взгляд, выныривая из собственных мыслей. – Уверен, что хочешь вернуться прямо сейчас? Ты мог бы остаться еще ненадолго.       – Я в порядке, хен. – Сынмин отзывается, улыбнувшись ему для пущей убедительности. – Я хочу вернуться и поговорить с Джисоном. – добавляет он уже тише. – Уверен, мы во всем разберемся.       – Как скажешь. – Минхо не спорит и не настаивает, предоставляя Сынмину шанс справиться с ситуацией самостоятельно. – Мы с Бинни сегодня дома. Весь день. – добавляет он как бы между делом, но Сынмин с легкостью читает его посыл между строк – «Мы рядом, ты можешь прийти сюда, если что-то пойдет не так. В любое время.»       – Хорошо. – отзывается он как раз в тот момент, когда Чан возвращается из комнаты – уже одетый и собранный. – Спасибо, хен.       Минхо гудит в ответ, мягко кивая, и наблюдает за тем, как Чан и Сынмин двигаются в прихожую, чтобы надеть обувь и торопливо уйти. Он сонно плетется следом, чтобы проводить их, привычно подставляет Чану щеку для поцелуя и взъерошивает Сынмину волосы напоследок, прежде чем попрощаться и закрыть за ними дверь. Сынмин дарит ему благодарную улыбку, а затем лицо Минхо пропадает из поля его зрения.       – Готов? – Чан ненавязчиво касается его плеча, привлекая к себе внимание, и тепло улыбается, когда Сынмин кивает. – Тогда поехали.       И если быть до конца честным, возвращаться обратно домой очень страшно. Оказавшись у дверей их квартиры, Сынмин долго топчется на одном месте, никак не решаясь открыть ее и собираясь с силами. Чан уже уехал, и пути назад нет, а еще Сынмин не знает, дома ли сейчас Джисон. Сегодня не выходной – даже не близко – и у них все еще есть занятия, так что Сынмин не уверен, ушел ли Джисон в университет. Встречаться с ним сейчас не очень хочется, но откладывать разговор до вечера тоже не выход – определенно нет, Сынмин не хочет оставаться в напряжении целый день.       Но в конце концов, он не может стоять тут вечно.       Он касается дверной ручки, нажимая на нее, и с удивлением обнаруживает, что дверь не заперта. С одной стороны это хорошо – Сынмин как раз забыл взять ключи прошлым вечером, когда в порыве чувств уходил из дома, но с другой… С другой стороны – Джисон сейчас дома, и на пары он не пошел, а это значит, что всего через пару жалких минут Сынмин встретится с ним лицом к лицу.       Что ж, кажется, отложить разговор до лучших времен не получится, так что выход у Сынмина только один – идти вперед. Он должен разобраться с этим как можно скорее, объяснить, рассказать Джисону, почему все, что произошло, так сильно задело его. И не смотреть ему в глаза, потому что если он сделает это, Сынмин уверен, он простит Джисону все на свете и снова утонет в собственных чувствах к нему.       Джисон действует на него слишком сильно.       Сынмин осторожно толкает дверь, стараясь зайти как можно тише на случай, если Джисон остался дома и все еще спит, но это оказывается ненужным, потому что тот появляется в прихожей в ту же секунду, едва Сынмин переступает порог. У него мятая одежда и полный бардак на голове, но тем не менее, у Сынмина привычно щемит сердце, когда он видит его таким – домашним и несобранным.       – Ты вернулся! – Джисон говорит на выдохе, преодолевая расстояние между ними в два широких шага, и тут же захватывает Сынмина в тяжелые давящие объятия. Он ненамного ниже, но Сынмин все равно чувствует себя странно маленьким, когда Джисон обвивает его талию одной рукой и мягко давит на шею другой, привычно направляя его лицо к своему плечу. – О чем ты только думал, а? Без ключей и телефона, на ночь глядя! Я не знал, где тебя искать! Звонил Минхо-хену, а он трубку не берет! Гад… Черт бы его побрал. – ругается он, и Сынмин чувствует себя самым настоящим щенком – глупым и непослушным, беспечно сбежавшим из дома. Возможно, ему действительно не стоило…       – Извини. – бормочет он негромко, и хватка Джисона на его теле становится еще крепче. Сынмин буквально слышит хруст собственных костей, но это приятное чувство. – Я не подумал… Прости, Джисон-а.       – Нет. – Джисон, наконец, отстраняется, и Сынмин вдруг замечает, как плохо тот выглядит. У Джисона красные опухшие глаза и ужасно растрепанные спутанные волосы, а когда он виновато теребит пальцами край своей футболки, Сынмин видит слезший лак на его ногтях – Джисон часто грызет их, когда нервничает. – Это ты прости. Я повел себя глупо, Сынмин-а, мне не следовало… Мне очень жаль.       Между ними воцаряется странная неловкая тишина, и Сынмин чувствует отчаянное желание заполнить ее своим голосом.       – Все в порядке. – он неуверенно улыбается, даже несмотря на то, что у него все еще ужасно болит сердце. – Все в порядке, Джисон-а. – повторяет он, не зная, кого из них двоих пытается убедить больше.       Он снимает обувь и проходит в комнату, чтобы взять чистую одежду и чуть позже ускользнуть в душ. Сейчас ему хочется спрятаться от Джисона – от его расстроенных глаз и виноватого лица. Но тот беззвучно семенит следом за ним, не отставая ни на шаг, а потом и вовсе ловит за запястье, вынуждая остановиться.       – Минни…? – зовет он негромко.       Сынмин поворачивается, и он едва может поднять на Джисона взгляд, потому что это просто невыносимо. Невыносимо смотреть на него вот так, обыденно и легко, будто все, что было между ними вчера – просто дурной сон.       – Давай… – Сынмин говорит, но голос почему-то не сразу слушается его. – Давай просто сделаем вид, что ничего не было, хорошо?       – Что…? – Джисон переспрашивает, отчего-то переходя на шепот, и сжимает руку Сынмина чуть сильнее, только для того, чтобы заставить его посмотреть на себя. – Но я не хочу делать вид, будто этого не было. – признается он все так же тихо, но уже куда уверенней. – Ты мне нравишься, и…       – Прекрати. – Сынмин перебивает его, не дав договорить эту чертову, полную ложной надежды фразу, и он не понимает, почему Джисон все еще продолжает твердить одно и то же. – Не надо.       – Почему? – Джисон, кажется, искренне не понимает, и он все еще держит его за руку, но теперь – мягко и трепетно. – Я не… не нравлюсь тебе в ответ? Но мне казалось… Я знаю, что не идеальный, Сынмин-а, но пожалуйста, дай мне шанс, хорошо? Мои чувства к тебе уже давно не дружеские, и я…       – Джисон. – Сынмин прерывает его, устало и вымученно. Он не хочет проходить через это снова, но какого черта он сейчас дрожит? – Это уже не смешно, Хан-а, правда. Пожалуйста…       – Но я не шучу! – Джисон привычно взрывается. Он снова вспыльчивый и сейчас как всегда шумный, и Сынмин знал, что так будет, определенно, но видит Бог, не он начал все это. – Я не шучу, Сынмин! Я не шучу, слышишь, почему ты так думаешь? Я говорю тебе о своих чувствах, но ты не даешь мне даже объясниться! Ты даже не хочешь выслушать!       – Потому что это глупо! – Сынмин тоже повышает голос, потому что ему обидно и больно, и если Джисон не заткнется прямо сейчас, он вмажет ему по самое не хочу. – Потому что это глупо, черт возьми, Джисон! Ты вообще слышишь себя? Не смей говорить мне о чувствах! – выплевывает он, вырывая свою руку из пальцев Джисона и гневно глядя на него. – Не после того, как вернулся со свидания! Не после всего этого, ясно?       – Что за… Но я не был ни на каком свидании! – Джисон возражает, и Сынмину кажется, что тот откровенно насмехается над ним. Он устало выдыхает, пряча лицо в ладонях, и едва заметно качает головой, не желая продолжать этот глупый, бессмысленный, ужасно нелепый спор.       – Пожалуйста. – Сынмин просит, почти умоляет, потому что все это так утомительно, и его снова трясет. Он чертовски устал. – Пожалуйста, давай прекратим это?       – Нет. – Джисон твердо говорит, отнимая руки Сынмина от лица, чтобы видеть его растерянные глаза, и мягко тянет за собой на диван, заставляя усесться. – Нет, Минни, давай поговорим.       Сынмин не хочет отвечать на это. Он не понимает, что вообще происходит, и почему Джисон так зациклен на этом, но он знает, что все это не может быть правдой. Все чувства Джисона к нему – обман, чистая случайность и просто нелепость. Может быть, он просто запутался, поэтому продолжает твердить об этом, но Сынмин готов помочь ему справиться, даже если ему самому будет больно. Джисон скоро забудет это, оставит его позади, как и всех остальных, упорхнет, словно бабочка, навстречу другим, новым, интересным, открытым и-…       – Прошу тебя, Сынмин-а, ну же. – Джисон мягко гладит большими пальцами его ладони, выводя из затопивших его мыслей. – Пожалуйста, просто выслушай меня, хорошо? Обещаю, мы сможем разобраться с этим. Вместе. – его голос смягчается, но глаза по-прежнему остаются внимательными. Его руки все еще бережно держат сынминовы ладони, и они такие теплые, что Сынмин не хочет отстраняться.       Он, наконец, слабо кивает.       – Хорошо. – Джисон облегченно выдыхает, и едва заметная улыбка трогает его губы. – Хорошо, спасибо, Минни. Просто послушай, что я тебе скажу, ладно?       Джисон просит, и Сынмин снова кивает, потому что у него нет сил отвечать. Он внезапно чувствует себя таким уставшим и вымученным, будто пробежал какой-то мега-кросс, а после этого прошел всю рабочую программу тренировок Чанбина. У него болит голова от всех этих переживаний и недосказанности, и он хочет, чтобы Джисон говорил ровно так же, как хочет, чтобы он не сказал ничего.       – Ты правда мне нравишься. – Джисон начинает, и тут же прикладывает палец к губам Сынмина, видя, что тот снова собирается возразить. – Я уверен в своих чувствах и знаю, что говорю, нет, не спорь. Не перебивай, ладно? Дай мне сказать. – твердо добавляет он.       Джисон смотрит на него выжидающе, и Сынмин сдается. Он кивает, давая понять, что будет терпеливо молчать, и это все, что Джисону нужно прямо сейчас. Легкая улыбка невольно трогает его губы, потому что Сынмин постоянно спорит с ним, и ему наверняка трудно просто сидеть вот так и молчать, но Джисон ценит тот факт, что Сынмин согласен его выслушать.       – Хорошо. – Джисон кивает. – Я… ты мне нравишься, Сынмин. Не как друг, больше нет. И я… Я поцеловал тебя вчера, потому что очень этого хотел, хотя мне не следовало так поступать, не спросив тебя, я знаю. Но ты был так близко, что я… – он ненадолго замолкает, опуская глаза, но затем снова поднимает взгляд. Сынмин чувствует привычное волнение в животе, когда блестящие глаза Джисона оказываются так близко к его лицу. – Мне жаль, что я опоздал на вечер кино, Сынмин-а, правда… И прости, что поцеловал тебя. Но все, что я только что сказал – чистая правда, хорошо? Пожалуйста, верь мне. – тихо говорит он, продолжая держать ладони Сынмина в своих руках и гладить их пальцами.       – А твои… свидания? – Сынмин негромко спрашивает, потому что это действительно волнует его, и может быть, ему необходимо хоть чем-то заполнить возникшую между ними тишину, иначе стук его сердца будет слышен всей чертовой планете.       – Я не был на свиданиях уже полтора года, Минни. – Джисон отвечает со всей серьезностью, не отводя взгляд, будто бы сомневается, что Сынмин верит ему. – Я перестал сразу, как осознал свои чувства к тебе.       – Но ты… – Сынмин непонимающе смотрит на него, пытаясь сопоставить в голове все эти факты у себя в голове. Мыслей так много, что они никак не хотят укладываться в ряд. – А вчера?       – Я был на встрече, да, но… это не было свиданием, клянусь. – Джисон поясняет, слегка неуверенно и застенчиво, взволнованно, но тем не менее, его глаза все еще остаются честными. – Я просто… Обещай не смеяться, ладно? – выдыхает он, отведя взгляд. – Я хотел… признаться тебе красиво. Может быть, написать песню, я не знаю… Неважно! Я нашел одного парня, который владеет студией, и он разрешил мне иногда зависать там время от времени. Он иногда подрабатывает музыкантом в барах, и мы встречались там, чтобы он смог отдать мне ключи, но вчера я… – он неловко ведет плечом, потому что признаваться в собственной несобранности и рассеянности слишком глупо. – Вчера я заработался и совсем потерял счет времени, поэтому опоздал. Прости меня, ладно? Я не хотел, чтобы все так обернулось.       – Но как же… – Сынмин растерянно моргает, пытаясь понять, что вообще происходит. Это наяву? Сон? Или шутка Джисона слишком затянулась? – Твои стихи… Я видел, когда убирался, это…       – Для тебя. – Джисон признается, слегка неуверенно и тихо. – Я работал над песней и писал тексты. Специально оставлял на видном месте, чтобы ты… ну знаешь, понял намек и все такое. – смущенно добавляет он.       Сынмин рассеянно смотрит на него, потому что он, черт возьми, не понял. Он не понял, что эти тексты были для него, ни разу. Он читал их бегло, по диагонали, чтобы не чувствовать еще большую боль, и все, что он испытывал, глядя на них – зависть и тоску, что они посвящены другим, но…       Неужели он действительно настолько глуп?       – Но твои вопросы про подарки… – Сынмин задает еще один вопрос, шепотом, почти совсем беззвучно. – Ты ведь советовался…       – Я спрашивал у тебя. – Джисон отвечает, слегка непонимающе почесав проколотую бровь, и он действительно выглядит растерянным. – Интересовался, что могло бы тебе понравиться, если бы ты пошел на свидание. Со мной. Но, Минни, разве это… не было так очевидно?       – Я думал, ты… – Сынмин не находит ответа. Он чувствует себя так, словно огромный камень свалился с его плеч, и внезапно осознает, каким глупым был все это время. Они оба. Они полтора года ходили вокруг да около, неловко танцуя с чувствами друг друга, и во что же это вылилось теперь? Одно сплошное, огромное, колючее недопонимание, взволновавшее и ранившее их обоих. Глупо, так глупо.       Сынмин хмыкает, немного нервно и тихо, потом снова и снова, и уже через секунду не может сдержать собственного хриплого смеха, потому что вся эта ситуация действительно чертовски нелепая. У него дрожат руки, а по лицу нескончаемо текут слезы, но тем не менее, Сынмин никогда не чувствовал себя более счастливым, чем сейчас. Сейчас, зная, что Джисон испытывает к нему точно такие же чувства.       – Ты в порядке? – Джисон спрашивает, нежно обхватывая его лицо ладонями, и кажется, внезапный приступ истерики совсем не пугает его. Его глаза светятся тоской и грустью, когда он вытирает бесконечные сынминовы слезы, и кажется, он винит во всем этом только себя. – Мне жаль, Сынмин-а, прости. – он говорит тихо, почти беззвучно, продолжая поглаживать щеки Сынмина большими пальцами. – Прости меня, хорошо? Я такой дурак.       Сынмин качает головой, потому что нет, это неправда, абсолютно нет. Это он дурак – он тот, кто все неправильно понял, он тот, кто решил за двоих и ввел в заблуждение. И это ему стоит извиниться за собственную глупость, но он сейчас так расстроен, что не может вымолвить ни слова. Он просто хочет, чтобы Джисон понял, что здесь нет его вины – ни капли. И может быть он хочет, чтобы Джисон обнял его так крепко, как только может.       – Ты правда очень нравишься мне. – Джисон говорит, продолжая вытирать его лицо – на этот раз тыльной стороной ладони – и утешать. – Очень, Сынмин-а. И я думал, мы не поладим сначала, мы ведь такие разные… Но с тобой все получилось так… естественно? Я не знаю… Ты принимаешь меня таким, какой я есть и не пытаешься менять мои привычки. Ты… весь такой ответственный и правильный, учишься и работаешь… и я так восхищен тобой, правда. Хотя изначально я думал, что ты просто зануда. – шутит он, чтобы хоть как-то разбавить эту соленую атмосферу между ними.       Сынмин булькающе хмыкает в ответ, все еще шмыгая носом, и Джисон улыбается, решая продолжить бессвязно болтать, чтобы отвлечь его разговорами. Он надеется, что это поможет, и если честно, Джисон очень смущен и растерян, потому что он никогда прежде не видел сынминовых слез и теперь совершено не знает, как его успокоить.       – Я не думал, что мы так сблизимся. – продолжает говорить он. – Но как оказалось, ты тоже можешь шутить и смеяться, а когда ты улыбаешься, я… – Джисон замолкает, словно сомневаясь в том, что сможет выразить все свои чувства словами. – Мне хочется становиться лучше, когда я с тобой, и я… действительно очень влюблен. – добавляет он уже тише. – Мне не следовало тебя целовать, правда, но если бы я мог повернуть время вспять, я бы все равно сделал это снова, Сынмин-а.       Сынмин не сразу находит ответ. Он смотрит на Джисона – изучающе и взволнованно – и у него все еще ужасно влажные глаза и неприятно слипшиеся ресницы, но все это совершенно не важно. Важно лишь то, что его сердце сумасшедше громко бьется в груди, то, что его руки все еще дрожат (правда, уже от волнения), и то, что Джисон сейчас прямо перед ним – так близко, что он слышит его дыхание. Руки Джисона бережно держат его, поглаживая, чтобы унять мелкую дрожь, а сам он говорит ему те слова, которые Сынмин уже никогда не надеялся услышать.       Сынмин очень хочет поцеловать его.       – Мне жаль, что мы так глупо поссорились, Минни. – Джисон говорит, когда молчание между ними неприятно затягивается. – Ты до чертиков напугал меня, когда так внезапно заплакал и ушел, так что пожалуйста, пожалуйста, не делай так больше, ладно? И это моя вина, я не подумал… Полез целоваться… И если я не нравлюсь тебе, то-…       Он не договаривает – не успевает, – потому что Сынмин вдруг хватает его за воротник домашней футболки и тянет на себя, сталкивая их губы в отчаянном, требовательном поцелуе. Джисон издает слабый удивленный звук, но быстро реагирует – сразу же отвечает, не церемонясь и не тратя время впустую, потому что это то, чего он так отчаянно жаждал уже несколько долгих месяцев. Поцелуй выходит неловким и ужасно соленым на вкус, но никто из них не жалуется – не тогда, когда Сынмин неуверенно тянется ближе, а Джисон кладет обе руки на его талию, мягко сжимая.       – Ты… – Джисон шепчет, когда на мгновение отстраняется и прижимается своим лбом к сынминову, чтобы хоть немного отдышаться от переполнявших его чувств. Даже если единственное, чего он сейчас хочет – снова поцеловать его. – Это значит, что я тоже… ну… нравлюсь тебе? – спрашивает он слегка застенчиво, и Сынмин, наконец, снова смеется, но на этот раз – чисто и искренне.       – Да, Хан-а. – отзывается он так же негромко, словно бы звук его собственного голоса мог нарушить эту хрупкую нежность между ними. – Ты тоже очень нравишься мне. Не как друг, давно нет. Я просто… – он вздыхает, собираясь было рассказать все, что у него было на уме, но замолкает, решая оставить разговор на потом, на попозже, ведь сейчас у него есть дела поважнее. – Ты тоже очень нравишься мне, Хан Джисон. Так что прекращай болтать и поцелуй меня снова, кретин.       Джисон улыбается. Он издает мягкий, слегка неуверенный смешок, подняв на Сынмина сияющий взгляд, а затем снова затягивает его в поцелуй, теперь нежный и медленный, изучающий. Его руки обвиваются вокруг талии Сынмина, сжимая так крепко, как только возможно, и он тянет младшего на свои колени, чтобы держать его в своих руках до тех пор, пока у него не затекут ноги, серьезно. И Сынмин с готовностью поддается ему, ни разу не отвлекаясь от поцелуя. Ему нравится быть прижатым к теплому телу Джисона и нравится ощущение его сильных рук на своей талии, пусть даже если это последняя вещь, которую он готов признать вслух. Он целует губы Джисона, держится за плечи Джисона и чувствует запах Джисона – все его мысли занимает только он.       И на этот раз, Сынмин отстраняется первым.       Джисон непонимающе смотрит на него, недовольный потерей его губ, но Сынмин даже не сразу замечает это, слишком увлеченный разглядыванием его лица. Ему до сих пор не верится, что все это случилось – что Джисон сейчас здесь, прямо перед ним, привычно уютный и смешной, нежный, что он держит Сынмина в своих руках и целует его так, словно завтра никогда не наступит.       Сынмин так чертовски счастлив.       Он запускает все еще слегка дрожащие пальцы в его волосы, приглаживая его спутанные выкрашенные пряди, и даже не осознает, что буквально пялится на него, до тех пор, пока Джисон не начинает привычно шуметь, и атмосфера между ними не меняется с мягкой на знакомо игривую.       – О, нет, ты такой милый! – Джисон пищит, сжимая талию Сынмина еще крепче и прижавшись щекой к его груди, когда находит выражение его лица невероятно симпатичным. – Такой милый, милый щенок! – скулит он, настойчиво потираясь щекой о грудь Сынмина, и это настолько раздражающе щекотно, что Сынмин не сдерживает ответного смешка.       – Боже, просто заткнись. – фыркает он негромко, но тем не менее, не предпринимает ни одной попытки отстраниться, позволяя Джисону весь этот необходимый им обоим сейчас тактильный контакт.       – Как я могу, когда мой парень такой очаровательный? – Джисон дразнит, но Сынмин слышит, как замирает его дыхание в ожидании его ответа. У него слегка кружится голова от того, как быстро развиваются все эти события, но он определенно не собирается упускать такую возможность.       – А твой парень хоть знает о том, что вы встречаетесь? – Сынмин дразнит, просто потому что ему хочется, и ему слишком нравится это застенчиво-неловкое выражение лица Джисона, когда тот отстраняется, чтобы посмотреть на него.       – Еще нет, но… – Джисон смущенно выдыхает, глядя прямо в глаза Сынмина. – Я очень надеюсь, что он согласится..? Что… Что скажешь, Сынмин-а? – добавляет он уже тише, нервно и нетерпеливо ожидая ответа. – Ты не хочешь… ну… встречаться со мной?       – Хм… – Сынмин делает вид, что серьезно задумывается над этим, и Джисон начинает нервничать еще больше. – Думаю, я согласен. Но при одном условии.       – Каком? – Джисон спрашивает на выдохе, и улыбка снова ползет по его губам.       – Ты покажешь мне песню?       – Чт-… Черт, нет, Минни, пожалуйста, только не это!