Анатомия баскетбольных поцелуев

В зале уже было темно, лампы, подвешенные под потолком светили тусклым пожелтевшим светом. Некоторые уже не горели, поэтому в зале была практически темнота. До чемпионата оставались какие-то жалкие два дня, поэтому для Сергея Белова и Модестаса Паулаускаса это был последний рывок, чтобы чувствовать себя максимально подготовленными к соревнованиям, что сейчас нужно максимально включиться, а отдых будет потом. Может быть. Пока Сергей работал с тяжелым грузом, Модестас уже изрядно утомился и понял, что лучше оставить силы на чемпионат, нежели оставить всю энергию в зале: -Серый, пошли уже, иначе до Эссена не долетишь, прямо в аэропорту ласты склеишь,- крикнул парень на весь зал, да так, что слышно было с последнего, пятого этажа общежития. Голос то у него был далеко не тихий. Действительно, как у такого шкафа может быть тихий голос. Хоть в жизни и бывают разные случаи, этот исключением не был. Ответа, разумеется, не последовало. Модя уже давно привык к тому, что Сергей всегда молчит. Он словно губка, впитывает в себя все происходящее и никогда не влезает в конфликт, только составляет свое мнение о том или ином человеке. А это было страшно, остаться на плохом счету у лучшего игрока твоей команды. Модестас не стал дожидаться ответа, так как всегда, обращаясь к Серому, он разговаривал словно со стеной, а не с товарищем. —иди, Модь, я вещи только возьму,—ответил Сергей не менее громким голосом, каким обратился к нему оппонент. Конечно, выглядело их общение со стороны так, словно они не особо то горели желанием. Точнее, Модестас постоянно как-то старался разговорить второго, но отдачи практически не было. Так было раньше, до тех пор, пока они не узнали что симпатия взаимна, просто оба пытались это тщательно скрыть за маской безразличия. Но один разговор, прекрасная ночь и все, вот вам и новоиспеченная пара в мире баскетбола! Серый ответил даже не поворачиваясь, все также он стоял лицом к кольцу, лишь снял рюкзак с двенадцатью килограммами песка в нем и направился в сторону своих вещей Модестас конкретно выпал с того, что услышал ответ на свой монолог, точнее диалог: «ну нихуя изъебнулся, наш лябзя разговаривать умеет, да еще как! А я то думал он рот только в комнате открывает.» Конечно он не сказал этого вслух, хотя очень хотелось. Наконец, они встретились в раздевалке, Модестасу оставалось лишь справиться со штанами, что на фоне усталости давалось тяжко, но тем не менее он находил в себе силы подгонять Сережу, мол, давай быстрее, в комнату хочу —Меня подгоняешь, а самого вон хоть в жопу еби,—несмотря на сильную усталость, у Сережи все еще оставались силы на остроумные шуточки в адрес товарища. На его лице проскочила ухмылка, все равно не от кого было скрываться, все уже давно сидят по комнатам и в ус не дуют. А вот Модестас, видимо, обиделся на такую шутку. В целом он отличался своим самолюбием, мол «яяя самый лучший, а вы все меня не достойны», ну а Серому то только на руку, сейчас поссорятся, а ночью будет повод для хорошего примирения. —Ладно, не обижайся, я сигареты купил, пошли давай,—сказал Серёжа, стоя уже где-то в дверном проеме. Тут-то глаза Моди и загорелись. Больше всего на свете он любил курить после тренировки Парламент Тропик, под кипение чайника на кухне и очередное беловское чтение вслух. А вот Сергей отдавал предпочтение улице, так как и воздуха больше, да и как-то не принято курить в помещении, даже если в открытое окно, все таки не в хлеву живут. На эту тему они, разумеется, тоже спорили. Да и вообще, они спорили по поводу и без, но чаще всего из-за марки сигарет и из-за места, где употреблять данное чудо. На этот раз все-таки Серёжа перетянул одеяло на себя и оба отправились в общежитие под модестасовский бубнёж. Серёжа уже привык смотреть на то, как такой серьезный парень внушительных размеров идет рядом с ним и капризничает из-за каких-то сигарет, сразу же вспоминает свое детство и на лице опять проскакивает мимолётная улыбка. Нет, здесь нельзя, увидят же еще. Наконец, улица, восемьдесят ступеней и дверь были преодолены —Блять, как же я устал, дай сигу, я не могу уже от этого пиздеца,—тихим голосом промолвил Модя, параллельно справляясь с кедами, которые все никак не хотели быть снятыми. Серёжа лишь продолжал смеяться над ним, но все же выдал заслуженную сигарету. Парень схватил сигарету, ринулся к окну, стараясь на ходу поджечь ее одной рукой, второй открывая окно. И вот, наконец та самая долгожданная затяжка: —ну, после затяжки и поговорить можно, давай чайник ставь, спаситель мой,—на его лице проступила улыбка, а Серёжа был так рад этому. Ему нравилось смотреть как Модя улыбается, сразу же самому хотелось засиять от радости. «Джоконда отдыхает»—любимая фраза Серёжи, которую он связывал с моментами хорошего настроения у возлюбленного. С моментами, когда его лицо сияло в невероятной улыбке. —Слушай, Модь, я тебе написал стих, послушаешь? Сергей был творческой личностью, этим он и заинтересовал другого, они такие разные, но ведь противоположности притягиваются,—шутишь что ли? Конечно послушаю,—ответил Модя, затушивая окурок сигареты о подоконник —Ну слушай: Ты улыбнешься и вокруг Как будто ярче станет, вдруг! Как будто солнца больше сразу И так приятно видеть глазу Твою улыбку, милый смех, Он завораживает всех. Ты нам почаще улыбайся, И сам ей тоже наслаждайся! Сергей дочитал и с невероятно детской надеждой в глазах посмотрел на товарища, который каким-то магическим образом успел переместиться от окна к самому дальнему углу комнаты. На лице все также была улыбка. «Скорее всего он не отошел еще от сигарет, я же хорошие купил, а не хуйню какую-то» —это просто прекрасно, как и всегда, у тебя однозначно талант к двум вещам: к баскетболу и писательству, тебе нужно в журналы печататься, будешь не только известным баскетболистом, а еще и писателем. В общем люблю я тебя, вместе со всеми твоими увлечениями,—закончил он свою пламенную речь и чмокнул Серёжу в губы. —Слушай, почему мы с тобой никогда взасос не целовались? У тебя какая-то личная неприязнь?) Такой вопрос ошарашил Модю настолько, что ему аж пришлось облокотиться на хлипкую столешницу. Конечно он бы только рад был, но он не умел, ведь до этого не было возможности. Серёжа—первый человек, с которым у него какие-либо отношения, помимо дружеских, не говорить же ему сейчас «ну я не умею, потому что я лох и вообще до тебя был девственником». Или говорить.. выбор был тяжек —Я даже не знаю как тебе сказать,—Модестас опустил глаза, потирая шею,—дело в том, что я не умею Тут уже был в ауте Серёжа. Не уметь целоваться в 23 то года? Он не то что не мог представить такого, он осознать и переварить эти слова с трудом сумел —Подожди, ты не шутишь? —К сожалению нет,—Модя уже начинал чувствовать себя виноватым, но виду старался не подавать(хоть получилось у него это плохо) —Да ты не грузись так, сейчас в миг научишься Серому в этом деле было проще, старший брат ему все рассказывал и даже показывал на деле, правда на несчастном помидоре, но суть была ясна. Парень решил придерживаться семейных традиций и достал из холодильника овощ. Десять минут объяснений и у Модестаса уже глаза загорелись скорее опробовать это на своем учителе: —Все что можно было тебе передать из моих знаний я передал, все тонкости объяснил. Дерзай, я весь твой,—сказал мужчина, направляясь в сторону кровати, так как от такого тяжелого дня ноги гудели у обоих И вот, несколько безуспешных попыток и не пятый раз Модя целовался так, будто всю жизнь этим занимается —Да,все правильно! Поздравляю, теперь ты еще и по поцелуям спец! А теперь давай, слазь с меня, я спать хочу,—сказал Серёжа, пытаясь подняться. Тут уже тщетны были его попытки хотя бы как-нибудь пошевелиться, Модестас и не думал отпускать его. Несмотря на то, что Серый все еще не упускал шанс уйти спать, Модя тоже не терял надежды. Он тоже не пальцем деланный, знал, что это у нас Белов поиграть по вечерам любит. Еще пара минут сопротивления и вот Серёжа уже снимает кофту с литовца, оставаясь в наполовину лежащем положении, стоя на одних локтях. Белов никогда не устанет любоваться таким прекрасным телом, которое ему досталось помимо своего собственного. Загорелый, накаченный. Конечно, ведь ради этого он убивался в зале очень долгое время, только вот непонятно, ради себя или всеми любимого Сергея. Пожалуй, это был самый страстный секс за все время их отношений, зато всю следующую неделю будут ходить довольные такие. Это был лучший способ по их мнению, чтобы справиться со стрессом, в нем не было недостатков, сплошные «достатки»: и игра лучше становится, и обстановка в команде налаживается, да и просто никто не бубнит что все в этой жизни не так: то цветы выросли не там, то чая нужного в магазине нет, то Ваня передачу не туда отдал. А при таком раскладе все как надо. Серёжа уже был готов раздвинуть ноги и кричать во все горло от удовольствия, как же он любил страстный секс после убийственного дня в зале. Также любил и Модестаса, а все вместе—лучшее комбо. Руки литовца тем временем скользили по всему телу товарища, сжимая оголённые бедра, переодически шлёпая по ним. Он говорил на ухо Сергею такие горячие вещи, что можно было Везувий заново зажечь, не то что там довести парня своего до пика. Руки парня были сложены на шее у Моди и сжимали ее при любом случайном касании той или иной эрогенной зоны, хотя сейчас таковой можно было назвать все тело. Оторвавшись от горячих губ Серёжи, Модестас стал целовать его щеку, плавно двигаясь к шее. Русского охватило блаженство, его ноги и руки ослабли, не имея мужества пошевелиться. Дыхание обоих было громким и частым, от тел исходил пламенный жар. Модестас приблизился вплотную и почувствовал дрожь в коленях Серёжи, словно в первый раз. —Спокойно,—произнес он, вновь приблизившись к его губам. Смазка уже лежала на кровати, видимо, Модестас был готов к подобному развитию событий. Всего пара капель и литовец уже входит в него. Серёжа уже не мог себя сдерживать, из его рта непроизвольно вырвался громкий стон, настолько громкий, что Моде пришлось закрыть ему рот рукой. Он ощущал на своей руке покусывания. Он видел, как лежащему под ним хорошо и чувствовал тоже самое, разбавляя ситуацию фразами, которые сводили Серёжу с ума. —Как же долго я о тебе мечтал,—монолог был сопровожден ударом по красным ягодицам и ускорением темпа. Когда оба поняли что вот-вот закончат, Серёжа стал царапать спину Модестаса, а он лишь сбавил темп и издал хриплый стон напоследок. Они слились в поцелуе и легли рядом. —Модь, скажи, ты любишь меня? Голос Серёжи звучал уверенно, хоть и тихо. Конечно он уже знал ответ, как может быть иначе —Я просто обожаю тебя, ты похож на нежный великолепный цветок, который поражает своей неземной красотой и божественным ароматом. Спокойной ночи, я люблю тебя. За окном уже восходило солнце, часы показывали полпятого утра —В Нащёково даже петухи в такое время не просыпаются, какого хуя колено именно сейчас ноет,—Серёжа был любителем поговорить сам с собой, особенно по утрам,—ну да, ничего же не бодрит с утра так хорошо, как чашечка, вылетевшая из коленного сустава. Сергей все также продолжал стонать от боли, лежа на кровати. Шутки шутками, но на чемпионате никто ждать не будет. От лишней активности проснулся Модестас. —Серёг, время 4:33, что-то случилось? Голос его был сонным,но увидев рядом возлюбленного, который чуть ли не в агонии бился, быстро вскочил —Я за Севой, скоро прид..,–не успел он договорить, как почувствовал на своей руке что его держат. —Нет, даже не думай. Если хочешь помочь, то просто принеси ампулы, я тебя очень прошу. Об этом никто не должен знать, на чемпионате я отыграю нормально,—голос Серого звучал действительно убедительно, поэтому он просто дошел до комода, взял заветное лекарство и принес к кровати. Сергей лишь поблагодарил Модю, вколол медикамент в ногу и оба легли спать, так как завтра достаточно ранний вылет. *** Германия, Эссен, чемпионат Европы —Вот какого черта, мы с тобой сидим на замене, а какие-то бульбаши вместо меня играют,—Модестас был очень взбудоражен, даже не смотря на то, что разница в счете была +12,—когда я играю, в Литве все улицы пустые Модестас все также продолжал негодовать, а Сергей сидел по понятным причинам. Колено как обычно прострелило не вовремя, так что до конца игры он вынужден был остаться на скамейке запасных. В любом случае, счет был уже +14, так что остальные вполне могли бы удержать планку «Тем более, Модю вон выпустили наконец, и без меня справятся». Хоть с остальными он не общается большую часть времени, как минимум в Модестасе он был уверен на все сто, да и другие тут тоже не по объявлению. Звучит финальный сигнал, СССР в очередной раз стала чемпионом Европы, поэтому в этот же день вся команда во главе с тренерами отправилась в какой-то, якобы известный немецкий паб. Все пели песни, в частности Зураб и Мишико задавали настроение не только всей компании, но, по-моему и всем посетителям. Где-то рядои находился Модестас, просто наблюдающий за происходящим, а в другой части зала сидели тренера. По большей части им было все равно что происходит, лишь бы только живые и без контрабанды до дома добрались, а то какие там разговоры пойдут, что-то вроде «тренер не досмотрел», «тренер распустил», «у тренера в сборной союза контрабанда» и все в таком духе Серёжа не был любителем подобных мероприятий, ведь гораздо приятнее посидеть дома за книгой, русской классикой, например, нежели вести себя, как «свиньи», как он это называл. Становилось все душнее, как будто все давило на него. То ли дело было в количестве народу, то ли в тусклом освещении, то ли в пьяных немцах вокруг—непонятно. Но что-то потянуло его выйти на улицу, хотелось все переварить, где он сделал что-то не так, допустил ошибку, что в очередной раз травмировался и просидел треть финала на скамье. Он вскочил с места и со скоростью света вылетел из заведения, над дверьми которого красовалась яркая надпись “Monterey” и не менее яркий слоган на немецком. Как только Модестас не увидел Серёжу на месте, он сразу же выбежал на улицу и стал осматриваться —Блять, опять не уследил, что ж он за человек такой, мог бы и меня предупредить что уходит Парень все также искал глазами его, перебирая всевозможные маты в голове. И когда список подошел к логическому заключению, он увидел, как Сергей заворачивает в какую-то неизвестную подворотню, которая толком была даже не освещена. Модестас ринулся к нему, по пути собирая носками ботинок все кирпичи, которые не так лежали на дороге и расталкивая прохожих, при этом извиняясь смесью русского и литовского, разбавленных матами на родном языке. Наконец, догнав его и развернув к себе, он не увидел на лице его ни-че-го. Оно было каменным, собственно, как и всегда, лишь с небольшим удивлением в глазах, мол «чего ты так взъелся то, все же хорошо» —Блять, заебень, ты если уходишь с наших «блядок», как ты сказал бы, то будь добр, держи хотя бы меня в курсе,—Модя старался сдерживать крик, но вопреки этому голос звучал весьма громко. А Серёжа стоял и все также смотрел на него невинными глазами полными непонимания —Знаешь, я просто подумал, что года через два меня уже не будет в этой команде,—Сергей был серьезен, в голосе не было ни доли шутки, а Модестас уже чуть ли не руками челюсть собрался с пола поднимать,—с моим коленом я так и буду выходить исключительно на первый тайм, и то если вообще буду выходить. Мне нужно уехать в другой город на лечение, чтобы в тридцать пять с тростью в руках на пожизненном не оказаться. —Нет! Даже не думай уходить из команды,—Модестас прижал Белова к стене,—в нашу победу на олимпиаде итак никто не верит, даже с присутствием тебя в сборной, а ты еще и уйти хочешь. Твое колено можно починить за неделю, а.. —Нет, ты не понимаешь, мне пора завязывать со спортом, колено просто так жить не даст. Если такие проблемы начались, они не закончатся никогда, каким бы хорошим лечение не было. Если все время беспокоить травму, то она лишь усугубится Сергей был почти уверен в своих словах, он не знал только одного—как теперь им с Модей, с тем самым, кто смог пробудить в нем настоящие чувства. —Серёж, я люблю тебя,—Паулаускас слегка ослабил хватку,—скоро всем должны дать две недели отпуска и я уеду в Литву, к семье. Мой отец хирург, у него часто бывают пациенты с такими проблемами, как у тебя. Поехали со мной, мы поможем тебе всем, чем сможем, заодно и с родителями тебя познакомлю. Даже если ты хочешь уйти с команды,это будет лучшим решением проблемы. —Я.. Сергей не успел договорить, Модестас говорил огромное количество слов о любви, о том, что все будет хорошо, но решиться на переезд в другую страну было слишком тяжело. Он был настоящим патриотом, любил свою Родину еще с малых лет, а сейчас ему предлагают вот так взять, бросить и уехать на чужую сторону. Пусть и предлагает самый дорогой человек в его жизни, все равно, сказать точный ответ было очень тяжело —Если тебе нужно время подумать, то я все понимаю, ты только скажи, как будешь готов к разговору. Модестас накрыл его губы своими, как будто приводил это еще одним аргументом, мол, решайся, так будет лучше. Молодые люди так увлеклись собой, что даже не заметили девушку, которая проходила по этой подворотне. Выглядела она довольно миниатюрно на фоне них, была в наушниках, а когда увидела чем они занимаются, лишь улыбнулась —Rat ja Liebe! Конечно же они не поняли что она сказала. Ясно было одно, что немецкий—весьма красивый язык, а не настолько жестокий, каким они его представляли себе. Прохожая никак их не смутила, ведь это был такой чуткий момент. Немецкая подворотня, горячее частое дыхание и много-много слов о безмерной, бесконечной любви обоих. Сергею оставалось лишь сделать свой выбор. *** Москва, СССР —А я тебе говорю, что сигареты с вишней вкуснее твоего винстона!! Как обычно, прогулка Моди и Серёжи не могла обойтись без споров о какой-то ерунде. Вот и сейчас они не могли решить какие сигареты купить в ларьке за углом(а после этого обязательно будут спорить где их курить) —успокойся,—Сергей весьма умело остановил поток негодования Модестаса,—я куплю самые лучшие Ну Модя и не стал спорить, все равно что купит, лишь бы только не говно какое-то русское было. Конечно, ребята были уже в теме и знали, что русские или белорусские сигареты оставляют очень горькое послевкусие, а вот американские имели весьма приторный вкус и запах, да еще такой, что нотки табака никак нельзя было уловить. Сергей именно этим и руководствовался. —День добрый, дайте пожалуйста чапмен шоколадный. Наконец, долгожданное удовольствие было у него в руках. Осталось только дойти до комнаты. Ну или поддаться желанию Моди и задержаться на улице. В этом мире технику спора знают только Сергей и Бог, поэтому переговорить парня невозможно. Вот и сейчас, пришлось все-таки пойти в комнату, хоть и очень не хотелось. —Серый, знал бы ты как я тебя ненавижу, иди нахуй вообще Модя был обижен, но все равно говорил это все в шутку. Серёжу никогда не задевали его слова, это ведь любя все. Более того, он расценивал любые оскорбления, как знак внимания, любви, что ли —И я тебя тоже люблю, пошли уже, а то сигареты вообще не дам Как обычно, их путь от ларька до общежития был заполнен не интересными разговорами о прошедших соревнованиях, их вообще это мало волновало, ну было и было, молодцы что выиграли. Нет, никаких соревнований, Модестас до конца старался отстоять свою точку зрения по поводу локации открытия сигарет, но все безуспешно, Серёжа лишь отшучивался. Все бы ничего, но у входа в общагу сидели Ваня и Саша, что-то весьма активно обсуждая: —Да, я тоже тебя очень люблю, но что нам делать дальше,—Ваня выглядел поникшим, не таким, как обычно. Видимо, открыться он мог только Саше. Но не на улице же все карты раскрывать, даже если сейчас полдесятого, не ночь же,—я хочу рассказать маме, что нашел того, кого искал всю жизнь, но,боюсь она не сможет принять мой выбор. Она любит меня, безусловно, но безболезненно осознать тот факт, что твой сын ебется в жопу с товарищем это «слегка» тяжело —Слегка это мягко сказано. А ты знаешь почему я никогда не уезжаю домой? Мне не к кому уезжать, родители умерли. Тяжелая история, не хочу вспоминать. Я бы и рад поделиться с ними хоть чем-нибудь, но сам понимаешь, это невозможно. Я очень скучаю по ним, хоть они меня толком то и не воспитывали, все же они мои родители. Серёжа с Модей стояли у них за спиной, буквально в полутора метрах, но тем не менее, их «потайная» слежка все еще не была рассекречена. Это был просто полнейший пиздец. В этой команде они играют с 1967 года, а такие подробности узнали только сейчас. Даже у Сергея, который постоянно ходит с каменным еблом, глаза на лоб полезли, что уж там говорить про Модестаса, который на каждую хуйню реагировал. Разумеется, он не смог остаться в стороне, якобы потому, что «эти пидорасы разлагают коллектив». —Вы че, пидорасы, совсем охамели? Мы тут блять сраки рвем, чтобы всем победу на олимпиаде обеспечить, а вы нам всю малину портить решили? Хотите оставаться пидорасами—валите из команды, а не развращайте ее, а то скоро благодаря вам во всех газетах напишут, что в сборной СССР по баскетболу все гомики. Даже вон Моисееву с Гаранжиным служебный роман припишут,—Модестас был зол, как никогда, его лицо не то что покраснело от злости, оно побелело. Даже Серому уже было не смешно, хотя сами находятся в такой же ситуации и литовец это прекрасно знает. Пока Саша уже был готов провалиться под землю от стыда и окаменеть от такой неожиданности, Ваня выглядел весьма спокойно —Модестас,—начал говорить он, убирая со своей шеи руку, которая уже была готова задушить его,—ну мы ведь тут все не без греха, и ведь так хорошо, когда грехи идентичны, есть возможность договориться —О чем ты? Конечно, Модя прекрасно понимал о чем он, просто до конца не хотелось верить в то, что эти сопляки могут что-то знать. —Ну как же.. Вы живете с Сергеем в одной комнате, постоянно вместе, не может же быть такого, что вы просто друзья, не так ли, Серёж? В общем в одну из ночей ваша кровать скрипела так, что сумела вытащить меня из глубочайшего сна. Хотя, может она и не настолько сильно скрипела, просто слышимость у нас сам понимаешь какая. Я разбудил Сашу, и в этот момент началось все самое интересное. Как же у вас там было горячо наверное, я прям представляю,—Ваня не то что спокоен был, он еще и позволял себе улыбаться, когда перед ним стоит белый, как шпаклёвка Модестас —Сука.. иди сюда блять, я тебя сейчас прямо здесь порежу нахуй и в беларусию твою отправлю, или откуда ты там Модестас уже был готов наброситься на него, но Серёжа как обычно появился между этими двумя и остановил драку(хотя бы на некоторое время), которая уже буквально наступала на пятки —Подожди, подожди, а не проще ли нам с вами просто заключить договор о взаимном молчании? Мы не рассказываем тренеру про вас, а вы в свою очередь также держите рот на замке и продолжаете активно готовиться к олимпиаде. Как вам идея? Конечно, выбора у Модестаса и Сергея не было, так как тренер то их может и будет покрывать, а вот выше стоящие по должности—ни за что. —«Взаимное молчание». Вот это ты сказал, ни добавить ни убавить. Хорошо, валите пока целы —Да нет, спасибо большое за приглашение, мы еще посидим, пожалуй. Дальше парни шли, разумеется, без настроения. Точнее, Серёжа то был спокоен, ведь договор есть договор, а в остальном это никак не мешает тренировкам. Но вот Модестас.. Весь оставшийся день он ходил из угла в угол и практически безостановочно рассказывал Сергею повторял, сколько раз за день он их будет пытать, чем и как потом насладится их смертью —Суки, так и знал что нельзя с русскими связываться, все вы крысы,—слова Модестаса выглядели весьма серьезными, но не достаточно убедительными для Серёжи —Да ладно тебе, мы не все такие, это просто тебе с товарищами не повезло, с кем не бывает Модестас уже чуть ли не в агонии валялся у Сергея в ногах, так как репутация в команде—«смысл жизни», как говорил литовец. Вечер у ребят пролетал очень медленно, но все же весело, по крайней мере для Серёжи, который как мог успокаивал любимого, мол, они не скажут никому, хоть мы с ними и не общаемся, доверять им можно, и все в таком духе, но Модя был непреклонен. Он был убежден, что все русские законченные эгоисты и все,больше из себя ничего не представляют —Завтра я уезжаю в Литву,домой,—перед самым сном выпалил Модестас,—я не смогу дальше спокойно тренироваться, спать, да и вообще жить, пока кто-то еще знает о наших отношениях. Прости меня. Скорее всего это наша последняя ночь вместе. Серёжу это добило окончательно. С тех слов не было осознания абсолютно. Что-то происходило, кто-то подходил, спрашивал все ли нормально и где Паулаускас пропадает, почему его нет на тренировке. Но Сергей знал лишь одно, что этот уебок предал его, страну, которая дала ему шанс на жизнь в спорте, и в первую очередь, их любовь, которая так долго строилась, кирпичик за кирпичиком. А он взял и так легко оставил это. Ненависти к Ване и Саше не было, это была проходная ситуация, которая показала, что Модестас действительно любит только себя *** На улице уже темнело, на берегу Вилии дул холодный ветер и шел ливень, который словно хлестал своими каплями по коже. На набережной виднелась лишь одна фигура. Рослый мужчина в костюме стоял и смотрел в даль, в сторону заходящего солнца —Šūdas, какой же я идиот. Он так и не смог простить себе тот день, когда из-за чужого мнения бросил самое дорогое, что было в его жизни: спорт и его, того сероглазого брюнета, который мог виртуозно играть в баскетбол. —Сигаретку не хотите? Сзади подошел мужчина в черном плаще с капюшоном. Лицо было рассмотреть сложно, так как оба были одного роста —Давайте,—прозвучал тихий ответ. Мужчина достал из кармана две тонкие сигареты под названием «Винстон», поджег их и сразу сделал глубокую затяжку —Почему стоишь тут один? —Знаете, человек, которого я любил больше жизни, жить не мог без этих сигарет. Все готов был за них отдать, лишь бы только после тяжелого дня затянуться и выпустить дым в открытое окно. Мы еще так глупо спорили с ним где лучше курить. Да, это было глупо, но я так мечтаю снова вернуться в то время, когда все, казалось, было тяжелым, хотя все тяготы в жизни были еще впереди. Я не знаю что с ним было после моего отъезда на родину, я боялся даже написать ему и узнать, жив ли он и здоров. Я ужасный трус, но сейчас уже ничего не исправить. Я потерял этого человека по собственной глупости, и кажется, что смысла в моем существовании становится все меньше и меньше. Таких, как он больше не найти. Таких больше не делают. —Я бы посоветовал тебе в следующий раз быть немного осторожнее в своих решениях,—голос незнакомца показался Модестасу до боли знакомым. Он обернулся,—а еще, кстати, винстон лучше сигарет с вишней, запомните это Мужчина снял капюшон. Из-под него показались намокшие, от литовского дождя черные, как смоль волосы и серые, но такие глубокие глаза. Перед Модестасом стоял он. Тот, кого он оставил на произвол судьбы несколько месяцев назад. А сейчас Сергей стоит перед ним. Модестас бросился на него и обнял так сильно, как только мог. По его щекам потекли слезы, хотя раньше он себе такого никогда бы не позволил —Прости меня, Серый, я так люблю тебя,—прошептал Модя —И я тебя люблю, как же я скучал по твоим объятиям. Черт знает сколько прошло времени, может быть они стояли на набережной целую вечность, но разве это так важно? Они снова могут быть вместе, как и тогда, несколько месяцев назад в славном Советском Союзе. —Пошли зайдем куда-нибудь, а то дождь заебал уже,—голос Серёжи вновь был наполнен той искренной радостью, которая была когда-то. —Ого, Сергей, вы же воплощение русского литературного гения, как вы можете ругаться матом? Это же неприемлемо в вашей светской общине,—Модестас говорил это с явным стёбом, как тогда, в старые добрые —Пошли уже.