Пар и Таяние

      Утром абсолютно помятый и разбитый капитан кавалерии осознал, что проще умереть, чем справиться с этим отвратительным похмельем. Поэтому он и пьёт один-единственный коктейль, от которого с утра не бывает настолько плохо. Огромным усилием воли юноша заставил себя привести свою внешность в порядок и написать короткую записку Джинн с извинениями за отсутствие в штабе. Свой план по спасению от похмелья он назвал «Миссией в горах». С горем пополам постоянно замерзающий, в силу неумения одеваться по погоде, офицер добрался до лагеря Альбедо и обнаружил, что место привала пустует. Алхимика можно ждать и неделями, поэтому Кэйа решил вспомнить свои старые уроки и сварить зелье самостоятельно. С задумчивым видом он стоял над котлом и по памяти пытался прочитать нужное заклинание, периодически чертыхаясь. Ничего не получается. Всё же помимо шашлычков готовить он не умеет абсолютно ничего, и снадобья в том числе.       Запасы некоторых ингредиентов для коктейлей уже заканчивались, и отправлять на Драконий Хребет Чарльза Дилюк считал просто бесчеловечным. Поэтому решив с этим не затягивать, отправился на поиски Альбедо практически с самого утра. Уже подбираясь к лагерю Альбедо, Дилюк заметил следы на снегу. Слишком большие для самого алхимика, но в единственном экземпляре, что говорило о том, что скорее всего это не похитители сокровищ. И Рагнвиндр не ошибся - в закутке, оборудованном под лагерь, был не Альбедо. Это был тот, кого Дилюк меньше всех хотел сейчас видеть. Вот только открывшаяся картина была настолько забавной и сюрреалистичной, что на время винодел подумал, что до сих пор спит. Однако это и в самом деле Кэйа сейчас скачет вокруг котла, подрагивая, кажется, от холода, размахивая руками в разные стороны и бурча что-то неразборчивое. Со стороны он напоминал шамачурла, о чем Дилюк тут же посчитал необходимым сообщить, а то мало ли. Приняв при этом насмешливый вид и скрестив на груди руки.       Услышав чужую насмешку, Кэйа вздрогнул и недовольно глянул на обнаружившего его Дилюка. Почему именно он и именно сейчас? Пытаясь согреть себя руками, Кэйа окончательно отчаялся сварить хоть что-то, кроме отравы (почему-то этот рецепт он знал) и раздражённо вздохнул: — Сам ты... Хиличурл, причём с факелом, — выдавил он из себя, дрожа от холода. Игнорируя владельца пиро Глаза Бога, он направился к потухшему костру и, достав спички дрожащими и побледневшими руками, попытался раздобыть огонь, — Твою мать... — тихо выругался он, когда последняя спичка вновь потухла из-за сильного ветра. Ему кажется, или ветер всё ещё усиливается? Хоть бы не застрять тут надолго. Помимо обиды, сейчас на Кэйю давит ещё и стыд, он понимает, что его вчерашнее поведение было глупым и чересчур импульсивным. Приятного в произошедшем мало. Юноша тяжело вздохнул и снова посмотрел на названого брата, уже без раздражения и негодования во взгляде. — Я... Эм... Помоги, пожалуйста... — нерешительно выдавил из себя он, надеясь, что Рагнвиндр обойдётся без идиотских шуток.       Все же забавно было видеть капитана Ордо Фавониус в таком положении. Казалось, он совсем не знал, что делать, и от этого казался настолько потерянным, что от такой картины щемило сердце. Кроме того, по какой-то причине Альберих трясся как осиновый лист. Замёрзнуть в такую погоду и в такой одежде было не сложно. Дилюк только не мог понять, что сложного было подготовиться к походу в горы более качественно. Быть может он собирался быстро расправиться с делами и уйти, очевидно, отсутствия в лагере Альбедо не ожидал никто. Кэйа заметно расстроился от неудачи в разведение костра. Вот же... Отец столько времени потратил на то, чтобы обучить их навыкам выживания, и все впустую. С другой стороны, Рагнвиндр заметил усилившийся ветер и заметно испортившуюся погоду. Поэтому на просьбу о помощи отреагировал спокойно, хоть и не смог удержаться от язвительного замечания: — Вот уж не думал, что тебе вдруг понадобится моя помощь, — вообще Дилюк много чего хотел и мог сказать, но почему-то в самый последний момент передумал. В конце концов он просто попросил помочь. Не стоит делать из этого трагедию. Раз алхимика нет на месте, то следовало просто помочь Альбериху развести костёр и уйти. Запасы пополнить можно и в следующий раз, сейчас от их совместного времяпровождения может стать хуже, поэтому Рагнвиндр уверенно направился в сторону костровища, упрямо не смотря в сторону капитана. Он взял несколько сухих веток и, бросив их в костёр, достал клеймор. Всё же развести костёр обладателю пиро глаза бога было проще простого. Конечно, он ещё помнил какого это разводить костёр спичками, именно так он и делал, когда путешествовал без Глаза бога, но сейчас такой необходимости не было. Костёр быстро разгорелся, начал греть. Дилюк не мог не заметить, как Кэйа тянулся к этому теплу. Казалось, он был готов влезть в огонь, чтобы согреться. Тяжело вздохнув, Рагнвиндр отошёл к хозяйственным полкам в поисках пледа. К счастью, он всё ещё был на месте. Однажды в похожую погоду, когда Дилюк вновь пришёл за ингредиентами для коктейлей и тепловой бутылью, узнал от алхимика, что тот не всегда пользуется маслами и другими алхимическими штучками. Порой ему доставляет удовольствие посидеть у костра, укутавшись в плед. Рагнвиндр тогда удивился, но не придал этому особого значения. Каждому порой хочется уюта. Сейчас же знание о местоположении пледа заметно облегчило жизнь. Наскоро согрев в руках мягкую ткань, Дилюк небрежно накинул плед на голову и плечи Кэйи. И уже собирался было уходить, как вдруг заметил, что ветер за пределами пещеры бушевал просто неистово, закручивая снежинки и обжигая холодом каждого, кто ненароком попадётся на его пути. Идти домой сейчас было бы безрассудно, так что винодел принял решение переждать непогоду внутри.       Кэйа кивнул в благодарность за заботливо разведённый огонь. Большего из себя он не смог выдавить, как и всегда в подобных ситуациях. Все свои чувства он вкладывал либо в стихи, либо в действия, поэтому каждая попытка попросить прощения у Дилюка за ложь была пыткой. Именно поэтому в какой-то момент Кэйа перестал пытаться и начал делать вид, что ему всё равно. Но он никогда не был безразличен к этому юноше. Грея руки у огня, Альберих почувствовал себя ещё более виноватым. Какое право он имеет ревновать? Рагнвиндр ясно выразился, когда поставил точку в их отношениях... Но легче от этого не становилось. Порой хотелось заморозить каждого, кто касался этих огненных волос и бледной кожи. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы стать ближе к виноделу вновь, но... Кэйа молчал. Молчал, шутил, флиртовал с другими. На глаза навернулись слёзы. Из раздумий юношу вырвал упавший на голову плед. Опасливо глядя по сторонам, капитан кавалерии заметил спину уходящего парня. — Стой, я... — начал он нерешительно, но после кашлянул, заворачиваясь в тёплую ткань, — Прости меня. Я вчера... Я вёл себя, как придурок! И я ревновал, ясно? — на удивление эмоционально протараторил Кэйа, утыкаясь взглядом в покрытую снегом землю, — Я просто... Не понимаю. Я не понимаю, зачем ты возишься со мной, если... Кхм, — юноша снова замялся и помотал головой из стороны в сторону, — Давай остановимся на том, что я придурок и алкоголик, пропивший мозг, и я очень виноват. Я не хотел, чтобы тебе было больно. Я никогда этого не хотел, — сам того не ожидая, Кэйа всхлипнул, тут же пытаясь это скрыть за смешком, — Пожалуйста, прости меня. Просто прости за всё, — по щекам капитана кавалерии потекли слёзы, которые он тут же вытер и уткнул лицо в колени, пытаясь всеми силами избежать взгляда названого брата. Очень давно Кэйа не позволял себе плакать при ком-то, но сейчас он просто не смог прекратить этот поток эмоций, которые накопились внутри за всё это время. Хотелось просто испариться и никогда больше не попадаться на глаза Дилюку.       Услышав извинения, Рагнвиндр замер, будто примороженный к земле. Казалось, что каждым своим словом Альберих попадает в самое сердце, заставляя свои слова эхом прокручиваться в голове винодела. Кэйа все говорил, срываясь на крик. Конечно, он вел себя как придурок. Приятно, что сам Альберих это понимал. В конце концов, после той ночи Дилюк надеялся на хоть какое-то потепление в их отношениях. И уже начал было сомневаться в адекватной оценке собственных действий. Ревновал? Значит, это и правда было из-за Итера? Вся эта кошмарная ситуация, произошедшая в таверне, была просто из-за банальной ревности? И почему же это, интересно? Просто оттого, что они стояли рядом? Дилюк не позволил себе ничего, что можно было бы понять двусмысленно. Никаких касаний, да он даже на похвалу был ужасно скуп, отчего многие и не любят с ним общаться. Почему он возится с Кэйей, если что? Как бы Альберих не старался перевести тему, все же Рагнвиндр зацепился за эту фразу. Если что? Если для него он все еще человек, в прошлом причинивший так много боли? Если все время, что они были знакомы, он врал? Врал обо всем. Ха-ха, ну да, он и правда придурок. И с тем, что он алкоголик, поспорить было сложно. И он был виноват. Именно перед Дилюком он был очень виноват. Если Кэйа не хотел, чтобы ему было больно, то зачем выбрал такое время для признания? Почему он предал его в самый сложный момент жизни? Почему он не был рядом, когда Дилюку так нужна была поддержка близкого человека? Человека, которого он любил, и человека, которому он всецело доверял. Простить... Дилюк никогда бы не подумал, что это будет так сложно.       Из тяжелых мыслей Рагнвиндра вывела череда судорожных приглушенных всхлипов. Сначала он подумал, что Кэйа начал задыхаться, но обернувшись сразу все понял. Осознание уязвленного состояния Альбериха как кипятком окатило винодела, выводя из ступора. Он помнил, как в первую неделю пребывания Кэйи на винокурне тот не отходил от отца и плакал сутками, едва ли отвлекаясь на еду и замолкал только засыпая от бессилия. Тогда Дилюк думал, что этот мальчишка просто слабак, выпрашивающий внимания. Позже он понял, что все люди слабы и нуждаются во внимании других людей. Когда смуглый мальчишка попривык к обстановке в доме и перестал плакать, Дилюк все же какое-то время относился к нему предвзято. Отец с детства приучил его самого не показывать такого рода эмоций на людях. Впоследствии это выучил и Кэйа. Иногда, после очередных кошмаров холодными ночами в комнате Дилюка Кэйа позволял себе плакать, утыкаясь в рубашку друга. Но позже Альберих решил, что слезы — это стыдно, особенно для такого статного красавца как он, и Дилюк застал его плачущим снова, лишь в тот день. В тот день, когда умер отец. Кэйа не плакал ни в тот момент, ни когда пытался утешать Дилюка. Альберих буквально взвыл, когда Рагнвиндр, после жестокой драки и получения названным братом глаза бога, сказал, что уходит. Тогда Дилюк думал, что поступает правильно, про себя он сказал, что так Кэйе и надо, что он это заслужил. Не заслужил ни черта.       В том путешествии Дилюк едва ли не каждый день проклинал того, кого какое-то время назад зажимал в темных коридорах и закутках. Он всем сердцем не желал возвращаться домой, не желал больше видеть этого предателя. Предатель, именно так он назвал Альбериха на прощание. Идиот, ну какой же придурок. Уже вернувшись домой и увидев изменившегося Кэйю Дилюк вдруг понял, что от слепого гнева не осталось ничего. Тот поход заметно вымотал его как физически, так и эмоционально. Казалось, он выплакал все свои чувства. Но и обдумал он многое. Он осознал боль брошенного с тяжкой ношей ребенка в чужом городе, осознал боль ребенка, который не может раскрыть свой секрет даже близким, боль человека, который не может полностью довериться любимому. И боль человека, который, доверившись, получил приставленный к горлу клеймор, кучу ран и метку предателя от того, кто днем ранее говорил о безграничной любви и нежности. Нежностью, как и любовью, в тот день даже не пахло. Со временем Рагнвиндр думал, как бы встретиться, как бы заговорить об этом. Разговор был бы ужасным, тяжелым и неприятным. Но этот разговор мог спасти, как надеялся Дилюк, две все еще любящие души. Вернуть прежние отношения было невозможно, он это понимал. Но если не любовь, они должны были прояснить ситуацию и простить друг друга.       Слыша молчание в ответ на своё раскаяние, Кэйа решил, что винодел собрался уходить. Он хотел закричать, побежать следом, остановить, просить прошения вновь и вновь. Но сил на это не осталось: теперь в лёгких предательски не хватало воздуха, а дрожь в теле, возникшая то ли от холода, то ли от страха снова остаться в одиночестве, не позволяла даже поднять голову из складок пледа.       Дилюк никогда не мог остаться равнодушным к слезам Кэйи. И сейчас, взяв себя в руки, он уверенно подошел к сжавшемуся капитану. Наверняка для него это было пыткой. Сорвался, выговорился и плачет перед тем, с кем явно не желал видеться в ближайшее время. Рагнвиндр опустился на колени и, заметив, что Альберих полностью скрылся в складках одеяла, притянул его к своей груди, как можно нежнее поглаживая по голове. Всхлипы усилились, и Кэйа попытался вырваться, но винодел лишь крепче обхватил его руками и поцеловал в макушку, останавливая. — Да, я понял. Ты приревновал и повел себя глупо, и теперь чувствуешь себя виноватым. Да, ты сделал мне больно, но я рад, что ты раскаиваешься, — Дилюк постарался придать своим словам наиболее мягкое звучание. Он хотел, чтобы это было хотя бы похоже на попытку поднять Кэйе настроение. — Я ценю твою искренность и прощу, если пообещаешь больше не действовать так безрассудно. Ты мог просто спросить. Неужели я бы не сказал тебе правду? Искренность?       В ответ на это слово Кэйа болезненно рассмеялся и, помотав головой, сжался ещё сильнее. Ужасный диссонанс со словами из прошлого. Он — предатель и лжец. До ужаса больно, кажется, что эта режущая боль вот-вот разорвёт сердце в клочья, отзываясь в голове голосом, что изо дня в день напоминал капитану кавалерии, кто он на самом деле. А кто он? Кто он, если не ошибка Богов, что оставили его живым, но прокляли до конца жизни? Последняя надежда вымершего народа, какая гордость быть виновным во всех грехах предков. Виновным перед всем миром за то, что родился, выжил и до сих пор пытается не вздёрнуться. Глупо скидывать вину на Богов, но иначе на плечи возлагается слишком много ответственности, вынести которую Кэйа не в силах. Он ожидал удара от Дилюка, ожидал, что тот его наконец-то прикончит, отомстив за боль и исправив ошибку прошлого. Но этого не происходит: вместо ожогов от огня он ощущает мягкие поглаживания и поцелуй в макушку. Кажется, Альберих снова не может уловить смысл сказанных ему слов, снова и снова погружаясь в омут собственных мыслей. Собственно, поэтому он и пьёт: лишь так реальность кажется местом, где ему, на удивление улыбчивому и иллюзорно харизматичному юноше есть место. Жизнь не раз доказала, что слабакам в ней не место.       Кажется, слова Дилюка не помогли, поскольку, учитывая звуки, издаваемы капитаном, он не собирался переставать плакать. Ну и ладно, он имеет право выплеснуть эмоции. С одной стороны, Дилюк был несказанно рад, что находится рядом с ним в этот момент. Кто знает, что Кэйа мог натворить, будь он сейчас один. Рагнвиндр устроился поудобнее, понимая, что сейчас вряд ли сможет его отпустить. Все равно было больно видеть Кэйю в таком состоянии. Бледный, с покрасневшими от слез глазами, он все сильнее напоминал замерзшего во льдах отчаявшегося путника. Такой глупый. Вот нужно было ему обязательно прийти на Хребет. Ну вот что бы он делал, не окажись Рагнвиндра рядом? Просто замерз? Оставалось лишь поглаживать голову, плечи, спину, надеясь, что это как-то поможет. В голове все так же крутилась фраза, поэтому Дилюк все же решил спросить: — И все же, зачем я вожусь с тобой, если что?       Вопрос Рагнвиндра вновь застал капитана кавалерии врасплох. Если что? Кэйа тут же пожалел, что слишком легкомысленно обронил эту долбанную фразу. Он буквально сам не знал, как передать словами то, кем он себя считает. Ему страшно произносить эти слова вслух, потому что, если Дилюк с ними согласится, Кэйа просто провалится под землю, в самую Бездну. Ко всем ожившим от долгого сна тварям из Каэнри’ах. К таким же, как он, как и все, кто был проклят Селестией. Когда-нибудь каждый из них окажется там. — Если я... — начал он, поднимая голову, но всё так же пряча красные от слёз глаза, — Я ведь.. Я, — начал он, тут же всхлипывая и мотая головой из стороны в сторону, а после, неожиданно для себя самого, Кэйа закрывает глаза и порывается вперёд, целуя обнимающего его парня. Его щёки, мокрые от слёз и выставленные под ветер, тут же замерзают, но капитан кавалерии игнорирует холод. Игнорирует, ожидая получить огонь от винодела, в качестве ответа.       Сердце предательски заколотилось, когда вместо ответа на вопрос Альберих его поцеловал. Ну, Кэйа никогда не был силен в вопросах, касающихся чувств. Ему было проще показать расположение к собеседнику действиями, в его понимании это было более искренно. В то же время болтать он тоже умел, причем весьма искусно. Быть может, будь у Кэйи немного больше уверенности, они всегда могли поговорить по душам, и этого всего не случилось бы?.. Он холодный. Холодный как ледышка. Целоваться на морозе было такой себе идеей. От вечного жара, а в зимнее время и от перепадов температур, у Дилюка вечно трескались губы. Кэйа всегда жаловался, что даже во время обычных поцелуев его губы вечно исцарапаны. Но Рагнвиндр упрямо ничего с этим не делал, желая оставлять метки на Кэйе хотя бы в виде царапин на губах. Правда сам Кэйа был с этим не согласен, и вечно исподтишка по ночам обмазывал его губы бальзамами, а иной раз и прямо во время поцелуев. Сейчас же Дилюк вовсе перестал заботиться о своих губах, что отражалось на вечно сухой, огрубевшей коже в виде трещин. Кожа Альбериха даже под перчатками ощущалась ледяной. Первое время Кэйа дрожал и, казалось, это лишь от страха реакции Дилюка на подобную выходку. Но, кажется, костер совсем его не греет. Рагнвиндр бережно вытер дорожки слез со щек капитана, отвечая на поцелуй. Он натянул одеяло им на головы, пытаясь хоть как-то скрыться от бушующего за пределами пещеры ветра. Хотелось верить, что Альберих делает все это не из-за банальной попытки согреться. Однако, даже если так, Дилюк даст ему то необходимое тепло. Целоваться с ним всегда было горячо.       Не получив отказа на свою вспышку нежности, капитан немного расслабился, насколько это возможно в лютом холоде, а накинутое на голову одеяло спасло от обжигающе холодного ветра. Сложно сказать, что именно подтолкнуло Кэйу к этому смелому и импульсивному поступку: холод, неумение выражать чувства или... Собственное желание? От этой мысли и поглаживаний Рагнвиндра к лицу прилила кровь, и щёки и уши капитана кавалерии украсил лёгкий румянец. Судя по всему, Дилюк, человек полностью Кэйе противоположный, понимал его лучше всех. Ведь как только они отстранились друг от друга, капитан кавалерии хотел попросить разрешения для нового поцелуя, но винодел определил его: юноше оставалось лишь кивнуть, что он, собственно, и сделал. Поцелуй стал более страстным, Кэйа охотно отвечал на заигрывания названого брата, касаясь горячей шеи своими замёрзшими руками. По правде говоря, Альберих ненавидел свой Глаз Бога. Человеку, который всегда замерзает, не стоит управлять крио элементом. К тому же, каждый взгляд капитана кавалерии на «бесполезную стекляшку» возвращал воспоминания о том самом дне. Том дне, когда вся жизнь разделилась на «до» и «после».       Сейчас не было необходимости куда-либо торопиться, очевидно, никто не сможет помешать им в такую погоду. Поэтому Дилюк смаковал каждую секунду. Он чередовал нежные касания губ и острые покусывания, зализывал образующиеся ранки. Мокро. Не будь сейчас так холодно, он даже не обратил бы на это внимания, но сейчас все, о чем Дилюк думал — это как согреть дорогого ему человека. Пришлось пусть и немного, но подключить к этому процессу глаз бога. Горячими руками Рагнвиндр старался компенсировать отсутствие тепла и в других частях тела, водя руками по бокам партера и оглаживая спину, едва касаясь бедер, но не переходя черту дозволенного. Впрочем, вскоре это надоело им обоим и Дилюк, ненадолго отстранившись заглянул в лицо Альбериха, ища согласие на продолжение. Получив его вновь, Дилюк одним движением закинул руки Кэйи себе на шею, уверенно сажая его на свои бедра и прижимая к себе как можно ближе. Он усыпал поцелуями лицо капитана, целовал каждый сантиметр, до которого мог дотянуться. Для него это было чем-то даже еще более личным, чем-то, что дарило уверенность и успокаивало. А после утянул Альбериха в новый поцелуй. Смазанный, страстный. Внизу живота затянуло, будто очнулись от спячки пресловутые бабочки. От зимнего холода не осталось и следа. Дилюк углубил поцелуй, не получив никакого сопротивления. Они старались отбросить все сомнения и страхи, раствориться в вечере и этом поцелуе.       Спустя какое-то время им все же пришлось отстраниться. Они оба тяжело дышали, хватая ртом воздух. Под одеялом было жарко, даже душно. Но если раскрыться, возрастал риск растерять все тепло и вновь замерзнуть, так что они не рискнули. Дилюк нежно взял Кэйю за руку, переплел пальцы и, поцеловал тыльную сторону ладони Альбериха. Он был неприлично растрепан, волосы торчали в разные стороны, одежда местами помялась, а опухшие от долгих поцелуев губы манили к себе снова. Рагнвиндр не смог удержаться и снова подался вперед, впиваясь в губы парня. Теперь ему точно не могло быть холодно. А если метель продолжится... Они всегда могут повторить. Пожалуй, лишь Мастер Рагнвиндр знал, как можно успокоить Кэйю, отвлечь его и даже излечить. Рядом с офицером всегда находилось бесчисленное множество людей, которые, пусть и заполняли пустоту в его графике, не заполняли пустоты души. Отвратительное чувство неполноценности преследует юношу всё жизнь. Он бы сказал, что привык, если бы не было так больно и страшно. Но сейчас, на удивление, страх отступал.       Кэйа очевидно слишком много думал в неподходящее для этого время, иногда сбиваясь, вздрагивая, прикусывая чужие губы или язык. Углубляя очередной поцелуй, он сдерживает желание намеренно простонать с целью раззадорить Дилюка и ненадолго отстраняется, заглядывая тому в глаза. — Ты со мной не из жалости? — всё так же тяжело дыша, капитан кавалерии, пересилив свою гордость, задал давно волновавший его вопрос. — Мне не за что тебя жалеть, — отрезал Дилюк, кажется, резче чем хотелось бы. Снова тяжело вздохнул. Но ведь это и правда было так. Рагнвиндр мог жалеть его раньше, в детстве. Например, когда отец или Аделинда наказывали маленького Кэйю за показы. Жалел, когда он получал травмы во время прогулок, когда падал, ударялся обо что-то или сцеплялся со слаймами. Сейчас же в нем не было той жалости. Дело было даже не в том, что он все ещё злился, — Я хочу сказать, что жалеть можно слабых, тебя же я таковым не считаю. Поэтому и жалеть не собираюсь. Почему ты вообще об этом подумал?       Для формирования целостных мыслей и фраз пришлось собраться. Было сложно не смотреть на манящие распухшие от поцелуев губы, раскрасневшиеся щеки... Такой красивый. Когда ещё детская нелепость сменилась подростковой угловатостью, а после преобразовалась во взрослую гибкость... Каждый считал своим долгом во все возрасты полюбоваться Альберихом дольше положенного. И все время Дилюка это жутко раздражало. Быть с ним из-за жалости? Как же глупо это звучало. Кажется, не было никого, кто хотя бы раз не захотел его коснуться. И кто знает, сколько из них пожелает большего. Такой глупый. Дилюк нежно взял руку Кэйи в свою и поцеловал чужую ладонь, не решившись продолжать цепочку поцелуев, ожидая ответа. Такой хорошенький.       Юноша тихо рассмеялся, услышав, как всегда, немного грубоватый и по-своему милый ответ на его вопрос. Казалось, на эти несколько минут он вернулся в прошлое, когда их с Дилюком было просто не оттащить друг от друга. К примеру, когда отец устраивал званые приёмы, они всегда стояли в стороне от большинства гостей вместе. Периодически кто-то пытался «украсть» юного винодела, чтобы пожать руку, поздороваться или обсудить будущие дела. В такие моменты Кэйе становилось скучно, и он шёл прямиком в толпу, искать приключений на задницу. Обычно он выискивал привлекательную девушку и приглашал её на танец. В лучшем случае пара кружилась в вальсе, пока Дилюк не заберёт Альбериха у несчастной гости, загадочно и лучезарно улыбаясь. Но Кэйа знал, что за этой фальшивой улыбкой скрывается ревность. И вновь молодой господин хватал брата за руку, со всей силы сжимая запястье, выводил из зала и в ближайшей комнате проводил «воспитательную беседу», после которой Альберих был вынужден ходить с застёгнутой на все пуговицы рубашкой ещё неделю. И, сказать честно, ему это до безумия нравилось. В худшем же случае привлекательная девушка оказывалась помолвлена, и тогда Мастеру Крепусу приходилось извиняться за своего сорванца, подливая вина разъярённому жениху, чью невесту чуть не увели.       В любом случае, Кэйа наслаждался этим моментом и, расчувствовавшись, вновь накрыл губы названого брата своими, зарываясь руками в его волосы. Огненно-красные и такие манящие. Казалось, эти локоны сами по себе источают необъяснимый жар, который, в целом, исходил от всего тела Рагнвиндра. Капитан кавалерии больше не дрожал от холода, а его действия стали более смелыми и решительными. Казалось, он в целом забыл, что находится Драконьем Хребте, а не в одной из уютных комнат поместья их с Дилюком отца.       Робкая девушка, витая в облаках и обдумывая новый эксперимент, чуть не вскрикнула, увидев непонятную фигуру в одеяле. Растерявшись, она воспользовалась силой элементов и запустила ветряной поток в потенциальную опасность. Одеяло слетело, и перед её глазами открылась крайне интересная картина: офицер Ордо Фавониус сидел на коленях винного магната и прижимался к нему всем телом, вовлекая его в поцелуи вновь и вновь. Сахароза мигом покраснела и пробормотала что-то неразборчивое, тут же делая шаг назад. Спиной она упёрлась в человеческую фигуру, что заставило её выронить Церемониальные мемуары. Она резко обернулась и хотела было вновь поднять ветер, но, увидев не менее удивлённого Альбедо, немного успокоилась и заглянула ему в глаза, как бы спрашивая, что делать с этими двумя.       Они целовались так отчаянно, словно делали это в последний раз. Кэйа отвечал на поцелуи с не меньшей страстью, распаляя Рагнвиндра все больше. Казалось, он был готов потерять контроль над собой и собственным телом, отдаться желаниям и зайти так далеко, как ему только позволят, а после навсегда остаться рядом. За обстановкой Дилюк перестал следить уже давно. Казалось, он бы не отвлёкся, даже пробеги рядом все рыцари, состоявшие в Ордо Фавониус. Поэтому не было ничего удивительного в том, что мужчина не заметил юную помощницу алхимика, да и его самого. Альбедо довольно громко кашлянул, обдумывая, как ему лучше выразить свою мысль. — Я.. Кхм. Извиняюсь, — начал он нерешительно, — Но метель стихла, и вы бы могли уединиться в другом месте, — сохраняя невозмутимый вид, алхимик скрестил на груди руки, хотя и сам сконфузился не меньше своей ассистентки.       Капитан кавалерии, наконец осознавший своё положение, резко отстранился и быстро встал с чужих ног, поправляя свою смятую одежду. Он стыдливо опустил глаза в пол и тяжело вздохнул, тут же натягивая на лицо невозмутимую улыбку, переводя взгляд на покрасневшую Сахарозу и еле заметно смущённого Альбедо. Кажется, их выходка знатно ошарашила обоих алхимиков — это было заметно по их лицам. Сахароза, впрочем, совсем не умела контролировать свои эмоции, но даже лицо Альбедо покрылось лёгким румянцем. — Благодарю за устранение неблагоприятных погодных условий, — начал офицер, перевязывая хвост, — Альбедо, зайди в мой кабинет, когда будешь в городе, — решительно сказал он и, кивнув на прощание, буквально утянул за собой растерявшегося Дилюка, быстрым шагом удаляясь из лагеря. Когда они отошли достаточно далеко, Альберих с облегчением выдохнул.       Скажи кто Дилюку пару месяцев назад, что его застукают в алхимическом лагере целующимся с Кэйей - этот безумец сразу пожалел бы о том, что это сказал. Окончательно пришёл в себя Рагнвиндр только когда его покинуло тепло тела партнера. Все же ситуация была крайне неловкой, следовало бы извиниться за причинённые неудобства и стресс, но вмиг забылись все слова. Кэйа тоже был ужасно смущен, а ещё... Выглядел просто потрясающе. Растрепанный, помятый, но такой счастливый. Его глаз так и искрился от распирающих чувств. Ну да, кажется, подробные действия всегда смущали его меньше. Иногда даже казалось, что Кэйа нарочно выбирает такие места для обжиманий, в которые все же нередко заглядывают непрошенные гости.       Кэйе пришлось силой вытащить Дилюка из лагеря. Все же, ступор в такой ситуации имеет место быть, никто не в праве его в этом обвинять. Какое-то время Альберих держал его за руку, ведя по замысловатым тропинкам Драконьего Хребта. Им пришлось отойти на какое-то расстояние, прежде чем Кэйа заговорил: — Давно нас не прерывали на самом интересном, Мастер Дилюк, — усмехнулся капитан кавалерии и отпустил руку названого брата, замедляя шаг. Возвращаться сейчас в Орден хотелось меньше всего, но, судя по всему, иного выхода у Кэйи не было. Очень жаль.       Да, Дилюк даже был готов подумать, что это чувство уже давно забылось. Но нет. Все было как раньше, так же неловко и стыдно. И если перед Альбедо Дилюк был уверен, что сможет оправдаться, что делать с Сахарозой он не имел ни малейшего представления. Кажется, теперь она будет стараться не попадаться ему на глаза. Это хорошо ещё, что у неё анемо глаз бога. Будь это другая стихия, им с Кэйей могло быть куда хуже. Стоп, почему его руку отпустили? Рагнвиндр размашисто схватил ладонь Альбериха, явно не желая так быстро мирится с подобного рода выходками — иначе он не мог это назвать. Они буквально целовались так страстно, что позволили себя застукать, и что теперь? Неужели было сложно держать его за руку хотя бы до подхода к городу. Они встретились взглядами и недоумение, читающееся в лице Кэйи, вызвало приглушенный смех со стороны винодела. — Что? Я просто хочу ещё немного подержать тебя за руку, ты против? — Дилюк так и не смог сдержаться от ехидного тона, чего и сам не ожидал, но решил пропустить.       Юноша, явно не планирующий продолжать физический контакт, удивлённо глянул на названого брата. Не то, чтобы он был против, но и с ожиданиями это расходилось. Что для Дилюка значили все эти поцелуи? Это была минутная слабость или же обдуманное действие, в которое вложены искренние чувства? А что насчёт него самого? Кэйа бы соврал, сказав, что ему не понравилось, и он не хочет повторить. В голове резко всплыла мысль, что он хочет поцеловать парня напротив. Тот же, в свою очередь, лишь крепче сжал руку Альбериха и невозмутимо продолжил путь. Капитан кавалерии ощутил, что к его лицу прилила кровь, и он тут же помотал головой из стороны в сторону. Занятно, что его смущали вовсе не жаркие поцелуи, а искренние жесты, пропитанные любовью и нежностью. Так было всегда, пусть он и не хотел этого признавать. Слишком гордый и недоступный, чтобы так просто растаять, но в глубине души Кэйа понимал, что Дилюк прекрасно знает об этой его особенности и до ужаса умело ей пользуется. Подлец.       Дилюк продолжил путь, не дожидаясь ответа, но и не выпуская чужую руку. Она все ещё была тёплой. Вопреки его ожиданию Кэйа всё ещё не вырвал руку, позволив вести себя. Значит, это все же что-то для него значило. На самом деле Рагнвиндр уже начал было беспокоиться, заметив возвращение привычного выражения лица капитана, слишком быстро тот пришёл в себя. Он волновался, не жалеет ли Альберих о случившемся, не считает ли его виноватым в том, что их застукали, что вообще думает по этому поводу. Мысли роились в голове, норовя вылететь обезумевшими пчелами. Краем глаза винодел заметил, как раскраснелся Кэйа от такого невинного, целомудренного действия. Конечно, Дилюк все ещё помнил эту особенность юноши. По его мнению, Кэйа всегда стеснялся не вовремя. Например, он заметно смущался, стоило Дилюку заступиться за него во время ссор с другими кандидатами в рыцари, смущался, когда Дилюк не думая отдавал ему последний кусок мяса из своей тарелки, когда пробрался в комнату Кэйи через окно во время отбывания наказания отца или Аделинды. Такой глупый. Как тут было не воспользоваться.       Так не хотелось прощаться, что Дилюк задумался, чем сможет привлечь внимание капитана кавалерии в этот раз. Сейчас, очевидно, он направлялся в штаб рыцарей, но после работы у него ещё остаётся куча времени, которую Альберих прожигает в таверне с завидной регулярностью. Может, он согласится на что-то другое?.. — К слову, Кэйа, ты же заканчиваешь работать не очень поздно... — Рагнвиндр запнулся, силясь подобрать правильные слова. — Может, ты бы хотел поужинать со мной под открытым небом?       Чего юноша сейчас точно не ожидал, — так это приглашения на свидание. Несмотря на бушующие в груди чувства, Альберих смог взять себя в руки и самодовольно улыбнуться, резко останавливаясь и разворачивая винодела лицом к себе. — Мастер Дилюк, неужели это приглашение на свидание? — промурлыкал он, заглядывая собеседнику в глаза. И как бы Кэйа не пытался выглядеть непринуждённо, на его лице всё равно читалось искреннее волнение и неподдельная радость.       Снова в голову ударил отчаянный флирт со стороны Альбериха. И все же в этот раз была заметна разница. В отличие от других дней, сегодня Кэйа явно волновался, строя ему глазки. Глазик. Но зато какой. Свидание? Ох, на самом деле, Рагнвиндр был так увлечён продумыванием деталей вечера, что совершенно не ожидал такого вопроса. Конечно, было бы хорошо, будь это свиданием. Это было бы идеальным сечением обстоятельств. Вот только разве так бывает? Совсем недавно они были готовы поубивать друг друга за глупости, и вот уже обговаривают свидание. Все это было похоже на то, чем обычно занимаются парочки, на то, чем они занимались в юношестве. Вот только теперь они не встречались. Далее если и позволяли друг другу неприлично много, все же это были не отношения. Тогда можно ли было считать этот вечер первым шагом на пути к формированию из них пары?.. — Это может стать свиданием, если ты хочешь. Если нет, я не буду настаивать.       Дилюк не мог не заметить искрящуюся счастьем улыбку капитана, как и не мог перестать восхищаться тем, что причиной этой улыбки был он сам. Они обозначили время и место, и разошлись - Кэйа в город, а Дилюк на винокурню. Встретиться решили не слишком поздно, но Дилюк догадывался, сколько могло скопиться работы и постарался убедить Кэйю в том, что в случае опоздания Селестия не рухнет. Вроде сработало, хотя подсознательно Рагнвиндр знал, что тот придёт вовремя. Будет бежать, заполнять документы на скорость, неаккуратно, так что Джинн снова его отчитает, но придёт вовремя. За все время он ни разу не опаздывал на их свидания, всегда проходил вовремя с букетом ещё свежей травы-светяшки. Он был неисправимым романтиком. Очаровательный.       Ведь их отношения вышли за рамки дружеских довольно давно. И как отец этого не замечал? Дилюк часто задавался вопросом - как отнесутся люди к их с Кэйей отношениям? Будут ли они счастливы за них, или преисполнятся гнева от несправедливости ситуации. Ведь столько женщин, да и мужчин страдали от недостатка внимания со стороны смуглого капитана Ордо Фавониус и винного магната. Но ничье мнение не волновало его больше мнения отца и Аделинды. С какой-то стороны молодой Рагнвиндр был счастлив, что ему не придётся оправдываться перед отцом за чувства к сводному брату, с другой же — надеялся, что будь отец с ними, он бы принял их отношения. С Аделиндой было в разы сложнее. Их обоих она воспринимала как родных, воспитывала, заботилась. Такая новость запросто может вести её в ступор. Поэтому готовить почву следует заранее. Очень заранее.       По правде говоря, работы у рыцаря было запредельно много, да и освобождался он обычно ближе к сумеркам, но сейчас это было не так важно. Кэйа чувствовал себя влюблённым подростком и буквально был готов сбежать с работы через окно, лишь бы успеть на встречу с Рагнвиндром. Ужин под открытым небом. Звучит до безумия романтично, что ещё раз показывает, насколько хорошо винодел знает Альбериха. С улыбкой на лице Кэйа зашёл в штаб Ордена и сразу направился в свой кабинет: нужно как минимум выполнить план за прошедшие дни, не говоря о работе за сегодня. Интересно, как бы сложилась его жизнь, если бы он остался на винокурне? Придумывал бы рецепты для коктейлей вместе с Дилюком и дегустировал вино… Иногда Альберих ловит себя на мысли, что до сих пор мечтает об этом. Капитан кавалерии, сев за свой стол, тяжело вздохнул. Идиотская привычка откладывать на потом сказалась на количестве бумаг на его рабочем месте. Их было не то, что много. Стол был завален документами, письмами с просьбами и... Личное письмо? Этого Кэйа никак не ожидал увидеть, особенно сейчас, когда с Дилюком он, вроде, общается вживую. Раньше его горделивый братец предпочитал излагать все свои претензии и пожелания касательно работы рыцарей в тирадах, читать и разгребать которые приходилось именно капитану кавалерии. Быть может, как раз-таки поэтому Рагнвиндр отправлял эти письма? Однако сейчас на конверте было полное имя Альбериха и печать. Печать комиссии Ясиро? Это было странно вдвойне: безусловно, после отмены Охоты на Глаза Бога, переписка с чиновниками Инадзумы велась, но обычно за это отвечала Джинн. Кэйа осторожно открыл конверт, в котором аккуратным почерком была изложено следующее: глава клана Камисато нуждается в помощи одного из рыцарей Ордо Фавониус для решения некоторых интернациональных вопросов. Далее отправитель объяснил, почему именно Кэйа подходит для этой роли и предложил щедрую оплату труда, проживание в хорошем отеле и покрытие всех трат на дорогу. Юноша с минуту смотрел на лист бумаги, пытаясь переварить прочитанное. По мере повторного чтения написанное, наконец, устаканилось в голове окончательно: ему предложили командировку в Инадзуму. В голове тут же появились сомнения, стоит ли идти на столь серьёзный шаг и оставлять город. Да что там город. Стоит ли оставлять Дилюка? К письму так же прилагался билет на корабль и уточнение, сколько он пробудет в порту. Для себя юноша решил отложить этот вопрос и заняться другими документами, но в глубине души понимал: если есть хоть малейший шанс, что их с Дилюком отношения наладятся, никакой командировки не будет. Разогнав лишние мысли, Кэйа окончательно сосредоточился на отчётах и не заметил, как за однотипной работой прошёл весь день. Опомнился он, когда до их с Рагнвиндром встречи оставалось всего двадцать минут. Твою мать. Судя по всему, переодеться во что-то более презентабельное у него всё же не будет возможности. Вскочив из-за стола, Кэйа быстрым шагом направился к выходу. Главное не опоздать.       Дилюк же, вернувшись на винокурню, захотел всё же удивить Альбериха, а потому первым делом принялся за готовку своего фирменного блюда. Дилюк был готов поспорить, что Кэйа уже успел соскучиться по этому вкусу, потому старался изо всех сил. В дополнение он все же смиловался и взял со склада бутылку качественного, дорого вина. В конце концов, Кэйа шёл туда в первую очередь, чтобы перекусить, но и отдых ему не повредит. Себе Дилюк взял привычного виноградного сока. Положил в корзину плед и отправился на мыс Веры, предпочитая ждать там, на свежем воздухе, где обстановка не будет кричать о необходимости сесть за работу. Он успеет сделать все завтра, сегодняшний же день был посвящён исключительно Кэйе.