Результаты исследований

      Ноги трясутся, едва держат потяжелевшее возбужденное тело, коленками упираясь в мягкий, но все равно не самый удобный матрас. Поясницу ломит в напряжении, а задница горит огнем от крепких шлепков чужих рук, что сейчас придерживают Альбедо за талию, помогают двигаться на толстом — слишком огромном — члене. Альбедо постоянно задавался вопросом: сколько раз ему нужно объездить этот член, чтобы суметь привыкнуть к его толщине и не страдать от боли в пояснице и заднице?       — Я больше не могу, — стонет жалобно, опустив голову и крепко зажмурившись.       Он останавливается и дышит глубоко и громко, ногтями царапает крепкий живот и слышит короткий смешок Дайна, что мурашками отзывается в его теле.       — В самом деле? — Альбедо кивает головой, признав свое поражение, и молящим взглядом смотрит в чужие глаза, молчаливо обещая ему больше никогда не спорить с Дайном на тему секса. — В чем дело, Альбедо?       Альбедо вымученно стонет, хнычет от усталости во всем теле и боли в заднице и, склонившись над телом, тычется губами в горячую и потную шею, трется носом как кот.       — Я был не прав, пожалуйста, помоги мне, — он расслаблено выдыхает через нос, когда чувствует на своей спине горячие ладони, аккуратно растирающие подушечками пальцев кожу на напряженных лопатках.       — Что ж, надеюсь ты смог утолить свое любопытство, — хмыкает и, уложив уставшее тело на себя, хватается ладонями за чужую мягкую задницу, слегка сжимает ее и, уперевшись пятками в матрас, самостоятельно начинает двигать бедрами, не быстро, но глубоко проникая внутрь.       Альбедо стонет на выдохе, руками ухватившись за чужие плечи и шею, и задирает голову вверх, подставляясь под язык, вылизывающий его шею. Грязно, мокро, горячо. И, черт, невозможно глубоко, но так потрясающе. Альбедо любит ощущение крепкого члена в своей заднице, пусть ему и приносит это некоторые неудобства, но жаловаться на то, как хорошо и глубоко его трахают этим самым членом, не приходится. Ему не с чем сравнивать, конечно, потому что Дайн стал первым человеком, который смог добиться его расположения, сердца и задницы, но как ученый он может сказать, что среднестатистический член таких размеров быть не может.       Альбедо падает на крепкую грудь Дайна, не выдерживая на ослабевших руках того напора, с которым в него вдалбливаются: глубоко, быстро и, черт возьми, сильно. Он буквально проезжается по его телу, не в силах зафиксировать свое положение, и тихо хнычет из-за активной стимуляции своего собственного члена, что оказался зажат между их телами.       Дайн перехватывает его за поясницу и аккуратно подминает под себя, предварительно выйдя из затраханного во всех смыслах тела. Любовно оглаживает живот и бока, ртом опускается на сосок, посасывая красную горошину, а после просит перевернуться на живот. Альбедо просьбу выполняет, подложив себе под живот подушку, чтобы поясницу не так ломило, и крайне старательно отставляет задницу, держась на ослабевших коленках из последних сил.       — Умница, — выдыхает Дайнслейф в покрасневшее ухо, прикусив хрящик, и снова — осторожно и даже нежно — проталкивает головку в покрасневшую дырочку.       После он обязательно займется лечением своего возлюбленного, а сейчас, пока Альбедо все еще держится, ему следует закончить одно крайне важное дело.       Он придерживает своего художника за бедра, тягуче медленно раскачиваясь, заставляя тем самым Альбедо тонко проскулить от нехватки нужных сейчас ощущений. Хочется помучить этого любопытного засранца чуть подольше, но он решает отложить это на следующий раз, когда все будет оговорено заранее. Когда Альбедо даст свое согласие.       — Дайн, — хнычет Альбедо, самостоятельно насаживаясь на член. Хочется побыстрее кончить и пойти в душ, а после завалиться спать и ни о чем не думать.       Хранитель ветви отмирает, напоследок проходится ладонями по изгибам любимого тела, не забыв сжать в ладонях мягкие ягодицы, и упирается руками по обе стороны от головы Альбедо, сразу же задавая нужный темп. До конца входить он не осмеливается, пусть и горячо хочется удариться яйцами о бедра, чтобы кожа к коже, чтобы оба слышали звуки, с которыми Дайн так сильно любит своего принца.       Альбедо хватается обеими руками за подушку и утыкается в нее же лицом, чтобы заглушить свои увеличившиеся в звучании стоны и поскуливания. Боль в заднице приглушается тугим удовольствием, что растеклось по венам, заставляя не думать о том, что потом он очень сильно об этом пожалеет. Сейчас для него это не имеет никакого значения, потому что толстый член, наконец найдя нужный угол, так хорошо долбится по простате своей плотной и гладкой — о, Альбедо собственным ртом проверил это — головкой. Он подмахивает бедрами как может, не забывая тереться собственным членом о подложенную под низ подушку. Наволочка будет запачкана в смазке и, в скором времени, сперме, но Альбедо все равно собирался менять постельное, так что ему даже не обидно. В конце концов, Дайнслейф не каждый день приходит к нему в гости. И не каждый день — и даже неделю — качественно и со вкусом трахает его до сорванного порой голоса, когда разлука была слишком длительной.       Дайн легко кусает его в загривок, ускоряя движение бедрами, когда чувствует, как тело Альбедо вытягивается струной, а его самого тесно и почти больно сжимают внутри. Он толкается еще пару раз, пока Альбедо, любящий долго кончать именно на двигающемся внутри члене, изливается на несчастную подушку, неосознанно потираясь об нее, а после выходит из обмякшего тела возлюбленного, доводит себя рукой и кончает, заляпав изящную спину Альбедо своей спермой.       Тот подает хоть какие-то признаки жизни только тогда, когда Дайн, любящий и заботливый, приводит все и всех в относительный порядок и даже успевает позаботиться о настрадавшейся заднице своего возлюбленного. Дайнслейф получает скромный поцелуй в щеку, когда укладывает на себя уставшее, но довольное тело Альбедо, расслабленно водя ладонью по его спине.       — Может быть, у тебя остались еще какие-то сомнения по поводу твоей выносливости? — ненавязчиво интересуется Дайн и получает болючий щипок в бедро.       — Может, и остались. Но тебе я ничего больше не скажу, — Альбедо расслабленно вздыхает в чужую шею, уткнувшись в нее же носом.       — Посмотрим, как ты запоешь, когда я не приду к тебе через неделю.       — Я спокойно могу прожить без тебя эту неделю, так что не зазнавайся.       — Тогда через месяц.       — Дайнслейф!