Самый мудрый орк в армии Великой Тьмы

      Это произошло в Хамалле – большом и стратегически важном городе империи. Знамя прибыл туда, чтобы продолжить замыкать цепочку территорий и все больше увеличивать свободные земли. Вот только имперцы, похоже, догадались о планах мятежников. И спрятали в Соборе Золотого паладина вместе с несколькими сильными Святыми отцами из числа церковной верхушки.              Неделей ранее в столице империи.       — Мы теряем территории. Это уже не мятеж, а натуральный сепаратизм. От страны отрезали часть – словно кусок от пирога! Неужели мы ничего не можем сделать?! – возмущался Святой отец Гебериус.       — Пока все попытки вернуть наши земли терпят крах. – вздохнул Отец Нитольдо.       Валантис скрежетнул зубами. Он был неистово зол, но уже выпустил пар, разгромив накануне этой встречи обстановку в своей комнате.       — Но мы можем предугадать, где появится Знамя. Если он захочет продолжить отбирать наши города, то у него не так много вариантов, чтобы замкнуть «цепочку». – напомнил Герой, — Разместим наши замаскированные силы в Соборах стратегически важных поселений и убьем наглого рыжего выскочку едва он сунется.       — Герой, паладины, Старшие священники. Если распределить на примерно полторы дюжины возможных целей, то получится не так уж и по многу. Но должны справиться. – согласился с Валантисом Гебериус.       — Сам я отправлюсь в Солум. – сообщил Валантис, — Прочие города прошу распределить меж собой…       Совет принялся бурно обсуждать кого куда следует направить.       «Хорошо бы Тивальд направился именно ко мне. Я отомщу рыжей бестии за унижение!» — думал Герой со злобой.              «Золотой паладин намного сильнее, чем все прошлые противники!» — с паникой думал Тивальд.       Он понимал, что стоит ему смолкнуть – на него нападут. И даже у Фенериса не хватит сил защитить его. Ситуация была крайне опасной.       «Придется рискнуть.» — решил Знамя и усилил натиск на толпу.       — Вас мучили. У вас отбирали самое дорогое – включая свободу, достоинство, право на нормальную жизнь и неприкосновенность. Кровь ваших друзей и близких обагряла улицы имперских городов. И сегодня я говорю вам ХВАТИТ. Мы не должны более это терпеть! Восстаньте и боритесь за себя и свое будущее. Я даю вам для этого силу. – говорил рыжий эльф уверенно. Голос его звучал под низкими сизыми зимними небесами подобно раскатам летнего грома.       — В Соборе прячется трусливый и злобный паладин – один из ваших мучителей и угнетателей! Сегодня ваша свобода зависит от того, сможете ли вы остановить его. Он считает, что он непобедим. Но это не так. Вместе, объединив усилия, мы способны на все – даже справиться с злокозненным воином Света. – продолжил Шейн увлеченно. В этот момент он сам верил своим словам.       Толпа неистово и грозно взревела. Их было несколько тысяч. А значит эффект слов Тивальда возрос многократно. Да и сам Знамя стал сильнее с первого своего воззвания к народу. Характеристики внимающих росли с каждой секундой. Важно было не затянуть речь и вовремя остановиться, добившись нужного эффекта.       «Момент настал!» — понял Тивальд.       — Вперед! Сокрушите врага ради грядущего счастья. – вскричал юноша и смолк.       Горожане кинулись к Собору, из которого как раз вышел Золотой паладин Ольвен Чардайн. Он никак не ожидал того, что толпа осмелится напасть на него. Воин Света верил в то, что его грозной репутации будет вполне достаточно для того, чтобы горожане и мыслить не посмели противостоять ему. Он примерно представлял силу воодушевления от слов Тивальда и не сомневался – опасности нет.       Но на этот раз толпа была намного мощнее. Знамя поднял на мятеж очень и очень многих – больше, чем во все прошлые разы. Неистовство народа стало ощутимо яростнее.       Паладин попробовал влиять на народ.       — Остановитесь, добрые чада Святой церкви. Мерзкий еретик вверг вас в заблуждение и соблазнил ложными словами. Его вредоносные чары окутали ваши разумы пеленой, уводя прочь от действительности. Империя любит своих граждан и заботится о них. Империя добра и милостива. Прекратите бесчинства немедленно и будете прощены. Нет вашей вины в том, что безбожный колдун заморочил вас, но я напомню вам о Свете истины. – говорил Чардайн мягко и приторно – словно патоку лил.       «Ой-ой! Что-то будет.» — забеспокоился Шейн, — «Этот парень весьма хорош в своем деле Оболванивания людей!»       Скан поведал эльфу о том, как сталкивались в сознаниях людей и нелюдей два воздействия – мятежного Знамени и паладина церкви Света.       — Не слушайте его. Ваши сердца знают истину, они знают, на чьей стороне правда и справедливость! – вмешался рыжий.       На фоне медово-сладких речей Золотого паладина его голос звучал словно перезвон чистого ручья.       Народ задумался. Народ прислушался к своим ощущениям. Народ сделал выбор в пользу того, кто говорил максимально близкое им – совпадающее с тем, что они видели, слышали и чувствовали. Народ бросился на Чардайна.       Воин Света был силен. Но, будучи окруженным тысячами людей и нелюдей, оказался стеснен в маневрах. Он выставил Щит подлинной веры и Пламя Золотого Света – народ преодолел их общим натиском.       Тивальд впервые использовал чары «Общее дело – общий урон». Теперь любые атаки против его союзников пропорционально распределялись на всех. В данном случае – на несколько тысяч. Именно благодаря этим чарам, когда Золотой паладин применил Клинок Света никто не погиб, а только получил урон магией. Самому Шейну тоже досталось. Он вздрогнул и согнулся от боли.       — Тивальд! – обеспокоенно позвал его не отходивший ни на шаг Фенерис.       — Не беспокойся обо мне. Послушай, ты должен кое-что сделать. Моим атакам не достает острия – того, кто станет навершием копья. Им станешь ты. Я смогу усилить тебя больше, чем всю прочую толпу. Доберись до Золотого паладина и убей его! – проговорил Шейн тихо.       Все это ему подсказал Система. Именно так сейчас следовало поступить.       — Нет! Я не оставлю вас, Знамя. Мой долг быть рядом и защищать. – не согласился телохранитель, — Ваша жизнь важнее прочих. На ней все держится.       — Еще минута и паладин сумеет пробиться сквозь толпу. Я все равно погибну. А помимо меня – много народу. Только ты можешь всех спасти. – умолял Тивальд.       — Вы уверены? – Фенерис вздрогнул.       — Да. Как ни в чем еще не был уверен. – кивнул Шейн.       Охранник Знамени подозвал дюжину Плащей: — Головой отвечаете за Тивальда!       — Усиливайте! – обратился он уже к Шейну.       — И быть тебе острием копья народного гнева, клинком свободы, сутью силы. Дарую тебе мощь сокрушить врага злокозненного. – проговорил Шейн.       Его телохранитель стал сильнее. Сильнее, чем когда-либо. Он устремился к своей цели хорошо различимой за счет огромной сияющей золотом ауры – как стрела к центру мишени. И ярость Фенериса, ставшая ненадолго яростью всего народа, поразила Ольвена Чардайна. Вспышка, вскрик. А потом все закончилось.       Воодушевленная толпа успешно противостояла Святым отцам. Скоро и их ждал успех. Город Хамалла перешел под власть повстанцев. Народ ликовал.              Хардан скрести руки на широкой груди и нервно мерил шагами комнату: — Да, вы справились. Но это было рискованно и безрассудно. Ты мог погибнуть, и мы бы вмиг потеряли ВСЁ. Не говоря уже о том, что я, Блар, Фенерис и еще сотни нелюдей сильно скорбели бы о твоей смерти.       — Ситуация и так, и так была опасной. Отпустить от себя телохранителя и победить врага было верным решением. А отступить, оставив людей на откуп и смерть – неправильным и трусливым! – парировал Тивальд.       — Ты повысил репутацию Алых плащей среди народа. – вынужден был признать волк-зверолюд, — Но все равно действовал опрометчиво.       — Не ругайте Тива! – вступил в разговор нагло пробравшийся в комнату Блар.       Кошколюд устроился у ног сидящего в кресле Шейна.       — Могу вместо него поругать тебя. – нахмурился Хардан.       Кот округлил и без того большие глаза: — А за что меня?!       — А кто обещал помочь с артефактами и убежал? – припомнил волк.       — Разве я? – Блар изобразил изумление.       — Иди работай, шкодник! – погрозил ему глава базы. – Нечего отлынивать и встревать в разговоры, которые тебя не касаются.       Кошколюд поднялся и направился к выходу, но у самой двери обернулся и сообщил: — И все равно я считаю, что Тивальд – большой молодец. И его новые навыки удивительные.       — Это верно. – нехотя признал волк.              — Я очень волновался за вас. Рядом могли таиться убийцы. Или вас могли атаковать Святые отцы. – Фенерис выглядел весьма обеспокоенным.       — Мы все рискуем. И я не больше прочих. – пожал плечами Шейн.       Он и его телохранитель сидели поздно вечером того же дня в столовой базы и пили чай за разговором.       — Рисковать моя обязанностей. И других воинов. А вас надо беречь. – напомнил диковатый.       Тивальд хмыкнул: — Я же не хрустальная ваза.       — Вы Знамя восстания, а не какая-то там ваза. – вздохнул телохранитель, — Что бы мы делали без вас?       — Ну да, потеря всех эффектов защиты на освобожденных землях. – Шейн опустил взгляд.       — И что бы Я делал без вас… — добавил Фенерис намного тише.       — О чем ты? – уточнил Шейн, по тону и скану уже догадываясь, о чем именно сейчас пойдет речь.       — Я… Не секрет, что я люблю вас. – произнес воин, преданно глядя в глаза Тивальда. Такие удивительные золотые глаза, обрамленные густыми длинными ресницами.       — Ох, это большая честь. Но… ты точно любишь именно МЕНЯ? Не мою весьма привлекательную внешность? Не мою роль Знамени? А именно меня, как личность? – осторожно и порядком смущенно уточнил Шейн, чувствуя себя распоследней сволочью после таких прямых вопросов.       — Конечно именно вас. – растерялся Фенерис, — То, как сияют ваши волосы, когда вы говорите с толпой, ваш решительный взгляд и волевой облик, ваш чарующий голос…       И скан, и это перечисление заставили Шейна понять — его самого телохранитель не знает. Он видит перед собой лишь Знамя – символ восстания и свободы.       Дивный тем временем продолжал: — Я покинул родину, когда ее захватила империя. И теперь ваше появление несет надежду на ее освобождение. Вы – свет счастья во тьме суровой жизни.       — Я очень ценю столь чистые и трепетные чувства, но не могу ответить взаимностью. – смущенно выдавил Шейн в ответ на эти слова.       — Вы сосредоточены на общем деле и не отвлекаетесь на личное. Как благородно! Я готов ждать и надеяться. Мы победим и тогда я повторю вновь то, что сказал сейчас, надеясь на иной ответ. – восхищенно и преданно произнес воин.       Тивальд тяжело вздохнул. Его явно не поняли. Совсем.              — Он меня не слышит и не понимает. Он увлечен символом вместо живого челове… эльфа. – жаловался Шейн по Свитку текущих событий.       — Надо же – судя по тому, что ты рассказал – и правда не понимает. – согласился ошарашенный Лиуш.       Он порядком перепугался, узнав, что красавчик-телохранитель признался Тивальду в любви. Но быстро успокоился, осознав, что своим признанием Фенерис сделал себе только хуже. Всякому обидно осознавать, что вместо реальной личности его воспринимают статуей на постаменте.       — Ты поступил верно и ответил, как надо. – заверил Айрон, — Тебе не в чем себя упрекнуть.       — Вот! Ты меня понимаешь. – обрадовался было Шейн, но мигом сник: — Только я опасаюсь реакции Фенериса, когда он поймет, что я отказал ему не потому, что сильно занят общим великим делом.       — Ему придется принять твои слова. Рано или поздно он сможет-таки их услышать и осознать. – заверил Ульнар.       — Спасибо. Ты так меня поддерживаешь. – написал в ответ диковатый.       — Всегда рад помочь, Шейн.       После разговора с Лиушем Тивальду и правда стало легче на душе.              Ульнар продолжал трудиться духовником. На этот раз пациентом профессора стал не сильный военный, а совсем слабый демонид — крайне неуверенный в себе юноша по имени Майли Чизари. У Майли были большие наивные глаза и трогательные вихры среди которых затерялись крохотные витые рожки.       — Простите, что трачу ваше время, господин гарадри-сау. — смущённо начал Чизари.       Беседовать с духовником полагалось не реже раза в месяц. Но обычно со жрецами не откровенничали. Именно репутация Ульнара способствовала тому, чтобы с ним делились проблемами.       — Всё в порядке. Я вас слушаю. — максимально мягко отозвался Первосвященник.       — Говорят, что положено радоваться жизни. А мне от моей жизни очень нерадостно... — осторожно начал парнишка.       Он поведал о том, что трудится писарем и на него постоянно взваливают очень много работы. А ещё вечно кричат, ругают, оставляют трудиться после смены, урезают зарплату за любую провинность, даже если провинность и не его вовсе. Ни единого месяца не удалось получить полную сумму.       Майли оказался самым младшим в конторе по возрасту и должности и потому выполнял очень много дополнительных обязанностей. Приходил первым и уходил последним. Начальник, несмотря на это, постоянно ругал и бранил его, не позволяя даже поесть вовремя.       — Должно быть это я нерасторопен. Меня пытаются научить и потому любезно доверяют так много дел. — проговорил Майли, опуская взгляд, — И денег лишают справедливо... Наверное, мне следует больше стараться. Но не получается.       Он винил во всём себя и хотел знать, как справляться лучше. Хотя, расспросив немного юношу, орк осознал, что проблема не в его собеседнике — тот и правда молодец и отлично трудится. Просто на него срываются и навешивают всё подряд, сделав главным козлом отпущения. И не потому, что юноша робок, а потому, что не имеет средств себя защитить.       Если бы аналогичная ситуация разворачивалась в родном мире Айрона, он посоветовал бы Майли давать отпор. Всё же там у работников имелись права, защищённые законом. В Тёмных землях с законом были сложности. Само собой, он был, но не защищал мелких демонидов без родни и связей от суровых коллег. Увы — юноша был слаб, беден, без влиятельной семьи.       Одна надежда — умудриться отыскать место поспокойнее. Хотя с учётом характера большинства демонидов — дело это было почти нереальным. Проводить сеансы и утешать паренька? Каждый новый день на службе будет возвращать прежний уровень стресса.       "Так. При моём ведомстве есть целый штат писарей. Там вроде работается неплохо. Надо узнать про условия и наличие вакансий." — припомнил Ульнар.       Это было не вполне психотерапевтическое решение вопроса, но устранить причину проблемы всегда оставалось самым важным.       — Ты ни в чем не виноват. Хорошо трудишься. А ругать кого-то постоянно — тем более без веской причины — неправильно. Как и навешивать все обязанности на тебя. Постарайся держаться и приходи через пару дней. — сообщил Первосвященник.       — Хорошо. Спасибо, господин гарадри-сау. — поклонился демонид, — Простите... Я вовсе не хотел жаловаться.       — Всё в порядке. Ты молодец, что рассказал. — заверил жрец.                     Понаблюдав за активным трудом писарского отдела при Соборе, Айрон пришёл к выводу, что здесь не рай, но явно условия лучше, чем те, в которых трудился Майли. И имелось одно свободное место писаря.       "Конечно есть много тех, кому нужна помощь. Но я помогаю тем, кому могу — тем, кто оказывается рядом и просит. Это лучше, чем не делать вообще ничего." — решил Первосвященник.              Когда Майли спустя пару дней снова явился на исповедь, жрец предложил ему сменить место работы. Демониды, даже бедные, в отличие от тех же орков и гоблинов, были куда свободнее в изменении жизни. Писарь мигом согласился, решив, что хуже не будет. В тот же день юноша принёс нужные документы и написал заявление о переводе.