Учение. Договорённость. Октябрь.
От лица Макса.
Никогда не видел себя в роли учителя, а уж тем более — преподавателя. Особой тяги к такому роду деятельности не было, до поры, до времени. Будучи юнцом, бегающим босыми ногами во дворе, в проливной дождь, и стреляя из импровизированной рогатки, не задумывался о своем будущем. Я учился в школе, как все, и был тем ещё хулиганом с пионерским галстуком набекрень. Ходил какое-то время с прямоугольными дурацкими очками, усыпанный прыщами, в выглаженных накрахмаленных рубашках, доставшиеся мне от брата. Очень обожал уроки английского, почтительно относясь к женщине, что вела этот предмет. Наверное, благодаря ей у меня остался интерес к изучению языка. Лез к девчонкам, уговаривая понести их портфель до дома. Все детство и юность прошли. Иии… Даже не знаю, как так вывезла кривая, что уже прикипел к студентам, коллегам да и к месту своему. К слову, мог бы себе жить в однушке с котом, работая слесарем, получая 250 рублей. Мне больше-то и не надо. Умереть в одиночестве в обнимку с голодной рыжей мордой, не построив семьи и не обзавестись детьми, — предел мечтаний. Раньше б это устроило, но сейчас нет. Сейчас не ощущаю себя одиноким, даже просто потому, что каждый человек в этом чертовом училище участвует в моей жизни. Обучающиеся, преподы, охранник, рабочие в столовой — все буквально. Чувствую себя в коллективе, будто я тот же студент. Неопытный. Мало знающий, много чего не умеющий. Благодарен, что они помогают и направляют меня, зная прекрасно, как бывает трудно и ничего не понятно. Жутко привязался к «детям». Своих нет, есть они. Чужих детей не бывает, как говориться. Помню, как мне дали вести ту отбитую группу. Тогда должность куратора меня не обрадовала. Совсем… Но всё же. Ребята не сразу, через время, стали со мной на одной волне.Парни не боялись советоваться, спрашивать о том, как ухаживать за девочками. Сам отморозком был, но нёс им именно то, что нужно, при этом говоря, что не стоит брать пример с занудного «анатомиста», в наглую заглядывать в рот, надоедать и попусту крутиться перед девушками. Женская половина относилась со стеснением, неуверенностью. Пытались понравиться. Единственное, не воспринимал не одну из них, как девушку. Все были одинаково любимы. Такие разные и мои… Сам, чуть ли не отсчитывая минуты до конца пары, проверяю стопку тетрадей. Поправляю чёлку, кручу в руке красную ручку. Всё привычно. Звенит звонок. –Свободны, — произношу на автомате, натыкаясь на работу Бурчуладзе. Слышаться от каждого «до свидание», «хорошего вчера», я лишь киваю. Нахмурившись, пытаюсь разобрать почерк и щурюсь. Написано небрежно, правильных ответов мало, оценка низкая. Поднимаю взор на девушку, сидящую и собирающую вещи в сумку. Она, как будто ожидала, что на неё взглянут. –Что-то хотела, Насть? — спрашиваю её. Она мотает головой вправо-влево, неловко улыбнувшись. –Можешь задержаться тогда? Вопрос задать хотел бы… Её подруга, Катя, уставшая и измотанная, стоящая в дверном проёме, переваливаясь с одной ноги на другую, просто уходит. Повернувшись к девушке и прикладывая к уху руку с оттопыренными мизинцем и большим пальцем. Намёк на позвонить. Настя его считала и шлёт подруге воздушный поцелуй на прощание. Встаёт с места и подходит ближе. –Насть, –откидывая голову назад, кладу последнюю тетрадь к остальным, –Вижу, успеваемость по дисциплинам хромает. Особенно по анатомии. Огорчает. Бурчуладзе молчит, глаза в пол. Стесняется, стыдиться. Самому жаль. Имея в представлении, что Настюха очень даже хорошая покладистая и нетупенькая девочка, думаешь, скорее всего, проблемы с учёбой не из-за безответственности и не подготовки, а из-за того, что та нервничает и неуверенна в своих возможностях. –Давай так. Неурочные занятия после пар устроят же? — выжидающе смотрю на неё. Она в непонятках. –В смысле? –Помочь хочу, –коротко отвечаю. –Зачем? –Считай, что ты мне поправилась, — эта фраза, вылетевшая случайно, добила девушку окончательно, выбив из колеи.– В пять, по вторникам и пятницам сойдёт? Настя кивает. Отлично. – Это всё. Можешь быть свободна. Догоняй Катерину.