***
Гарри еще раз перетряхнул все свертки и выпавшие из них на кровать вещи. Чертов извращенец! Все предусмотрел, даже запонки с голубой эмалью в тон к полоскам на костюме подобрал. А белья не было. Не то чтобы это смущало — за почти неделю в сухой жаре острова Гарри привык ходить в одном хитоне или вовсе без него. Сложнее было привыкнуть к Малфою в таком же виде. К тому, как он сидит, закинув ногу на ногу, и край хитона обнажает скульптурное бедро, словно вырезанное из мрамора, — и это кажется более эротичным, чем полная нагота. К гладкому телу пловца, к тому, как он скручивает волосы в небрежный пучок, перед тем как почти без брызг нырнуть с камня, разрезая гладь бухточки платиновой рыбкой. Как обворожительно улыбается, и как хищно вспыхивает взгляд, когда собирается сделать что-то… Намерения Гарри тоже не мог разгадать — слишком непредсказуемо Малфой себя вел. То держался сдержанно и надменно и слова цедил через силу — куда там Снейпу с ним тягаться; то мурлыкал мартовским низлом, терся вокруг, будто территорию метил все тело прикосновениями; хитро заглядывал в глаза — и тут же отточенными движениями рук или жадного рта доводил до оргазма, а потом глубоко, с удовольствием целовал, делясь вкусом. Гарри опустился на край кровати и нервно потер ладонями лицо. Белья нет, и легкая ткань брюк не скроет бесстыжий стояк, если Малфой снова начнет мять его задницу или влажно шептать на ухо пошлости. В спальне с тихим хлопком появилась Пэтси: — Мастер Гарри должен поторопиться. — Пошла прочь! — Обида поднялась в груди жгучим облачком. Юноша сжал кулаки на коленях, чтобы не вцепиться в тощую шейку домовушки и не пристукнуть ее о стену. — Мастер Гарри не должен злиться на Пэтси, — смиренно проговорила эльфийка, глядя на него огромными печальными глазами. — Мастер Гарри совершил дурной поступок. Пэтси наказала мастера Гарри… — Уйди, пожалуйста! — Гарри мутило от ненависти и от ее правоты. Глупо было сбегать от эльфийки, еще глупее было заплывать за пределы безопасной лагуны. Чудо, что Малфой не разозлился. Будь на его месте дядя Вернон, сидеть бы Гарри взаперти и впроголодь до сентября. А этот пожалел. Признаваться не хотелось даже самому себе, но Гарри ждал, что Малфой придет к нему в ванну, потом ждал, что придет в спальню, и так и уснул, расстроенный наказанием и тем, что Люциус не пришел. Как будто ему было все равно. Пэтси пристально посмотрела на него и исчезла. Гарри поднялся и принялся машинально натягивать одежду. Гладкая ткань приятно скользила по коже, лаская и остужая. Гарри разгладил складки, наслаждаясь непривычными ощущениями — словно свежий ветерок обнимал тело. У него никогда не было такой дорогой и комфортной одежды. И обуви из нежно-матовой кожи, идеально облегающей стопу. Неоформленная до конца злоба толкала изнутри: не было, но могло быть. Все могло быть иначе, если бы хоть кому-нибудь было до него дело. Подвешенность и ощущение чуждости не оставляли его никогда. Сколько себя помнил, он всегда был изгоем: тетка, которая брезговала волшебством, словно оно было постыдным заболеванием; дети, презиравшие тощего очкарика; Волшебный мир, который видел то Героя, то выскочку и зазнайку. Друзья «Героя»: Грейнджер — «я знаю о тебе все», а на самом деле не знающая ничего, завистливый и ленивый Рон и вся его семья, при каждом удобном случае сообщающая знакомым, что Рон считает себя его лучшим другом. Был им когда-то, пока не заставил спасать Джинни. После василиска Гарри иллюзий не питал, а Турнир и вовсе обрезал все нити приязни. Сириус видел в нем отца, а не его самого. Никто не видел его, страдающего от одиночества и ощущения, что ему нигде нет места. Гарри хотел бы поверить словам Люциуса Малфоя, что он ему нужен. Но не мог. Поэтому просто пользовался моментом.***
— Где это мы? — придя в себя после переноса порт-ключом, Гарри удивленно озирался по сторонам. В закатном зареве обступившие крохотный дворик дома из красного кирпича казались зловещими декорациями к фильму ужасов. — В Тулузе. — Люциус перехватил его ладонь, погладив запястье большим пальцем, и пристроил ее на сгиб своего локтя. — Идем, тут недалеко. Темная подворотня вывела их на обыкновенную торговую улицу: вокруг сияли разноцветными лампочками витрины магазинов и реклама распродаж, шумные студенты сидели в уличных кафе и ловко лавировали на роликах между неспешно прогуливающимися людьми, смеялись и переговаривались на разных языках туристы, где-то сзади звучала энергичная музыка. Люциус шел, не торопясь и не обращая внимания на сопровождающие взгляды — его кинематографичная ахроматичность магнитом притягивала внимание праздных туристов. У Гарри горели уши: он знал, что это невозможно, но ощущение, что все смотрят на него и знают, что на нем нет белья, не покидало. Через два квартала они свернули на боковую улочку со старинными фонарями — узкую и тихую по сравнению с Рю Эльзас-Лоррен, и вышли к крохотной треугольной площади с фонтаном. Магазин одежды, в который они зашли, с улицы ничем не отличался от всех прочих, внутри же ярко освещённое помещение оказалось магически увеличено: бесконечные ряды стоек с висящей на них одеждой терялись где-то среди сияющих зеркал. Девушка с кукольным лицом манекена приветственно кивнула Люциусу, и буквально через мгновение из-за разноцветных занавесей появился высокий брюнет в черном узком костюме. Мужчина прочирикал длинную фразу на французском, из которой Гарри уловил только обращение «мон шер», прижался к Люциусу в тесном объятии и попытался поцеловать в губы: Гарри уловил этот момент, когда Малфой повернул лицо, подставляя щеку. — Дела, Жан, дела, — Малфой ответил на английском, и Жан обвил его руку своей, едва не повисая на ней всем тонким телом. — Мне нужна твоя помощь с этим молодым человеком. — О, неп’геменно! — Жан тоже перешёл на английский, невыносимо грассируя. Он мельком посмотрел на Гарри и снова буквально прилип губами к лицу Люциуса. — Одеть твой га’рсон? Ou tu veux le déshabiller? Поттер зло сощурился: последнюю фразу он понял по ехидной интонации и полузнакомому слову. — Черта с два! — вспыхнул он. Люциус обернулся всем корпусом, стряхнул Жана с руки и сделал шаг к нему. Было в его вмиг заледеневших глазах что-то такое, от чего Гарри попятился. Споткнулся об край пуфика, глупо взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но Малфой успел раньше, крепко сжав пальцы на плече. — Гарри, веди себя как подобает наследнику уважаемой семьи. Ты же не хочешь, чтобы я тебя заставил, — процедил ему на ухо Люциус. — Марш в примерочную! Гарри освободил руку из жесткой хватки, независимо расправил плечи и шагнул за стойку с одеждой: — Я не буду раздеваться. Малфой мельком взглянул на изумленного Жана и невозмутимую девушку за стойкой и шагнул следом, тесня Поттера за ширму кабинки. Гарри не заметил, как, отступая, уперся спиной в зеркальную стену, а ладонями в твердую грудь, отвоевывая личное пространство. Люциус одной рукой жестко перехватил его запястья, а второй сжал нижнюю челюсть, вынуждая поднять голову и посмотреть в холодные глаза. — Что за представление ты тут устроил? — Малфой наклонился к его уху и неожиданно шумно втянул воздух. Поттер почувствовал противный холодок в желудке: тело реагировало на близость мужчины, казалось, все клетки встали смирно в ожидании удовольствия, реагируя на терпкий аромат, прикосновения и невозможно будоражащий голос Малфоя. Еще пара дюймов, и Люциус это обнаружит. — Гарри, Гарри, если тебе понравилось наказание, можно было просто сказать. Гарри судорожно облизнул пересохшие губы: — Не понравилось. Мистер Малфой… — Люциус, я же просил. Малфой разгладил ткань на плече, провел ладонью по спине — Гарри безуспешно попытался сдвинуться в сторону — и сжал ягодицу. Краем глаза Гарри уловил, как мгновенно расширился зрачок, оставляя тонкую серебристую полоску радужки, как изогнулись тонкие губы и дернулся кадык. И тем обиднее было понимание, что про белье Малфой просто забыл, безо всякого злого умысла, и Гарри зря злился на него и обзывал извращенцем. В следующую минуту Люциус развернул его к зеркалу — и Гарри отшатнулся от собственного лица: пылающие щеки, умоляющие глаза и всклокоченные волосы. Малфой по-прежнему выглядел идеально, их короткая стычка не сдвинула ни волоска, и только жадный взгляд, который словно магнитом притянул его в отражении, выдавал возбуждение. И упирающийся в поясницу потвердевший член. Люциус несколько раз провел ногтями от основания его шеи к затылку, прихватывая короткие волоски, вторую руку опустил на вздыбленную ширинку, сжимая и поглаживая член сквозь ткань с тем же ритмом. — Пожалуйста, — обессиленно прошептал Гарри, не в силах моргнуть и сбросить гипнотическое напряжение между ними. Он слышал, как Жан вполголоса что-то говорит своей помощнице, слышал шаги и шорох тканей, но почему-то от перспективы быть застуканными в таком положении кровь бурлила гейзером. — Нет, сладкий, придется подождать до возвращения домой. — Малфой прижался сильнее, недвусмысленно двинул бедрами, отводя взгляд и чуть запрокидывая голову от удовольствия, и с сожалением на лице отстранился. — Жан, мы начнем с белья! Через мгновение Гарри остался один. Он прижался лбом к холодному стеклу, пытаясь восстановить дыхание и унять безумную эрекцию. Чертов Малфой! Гребаный извращенец, он чуть было не позволил себя трахнуть в примерочной кабинке!***
Часа через полтора истязаний, во время которых Гарри пришлось раздеться, надеть поданную помощницей или самим Жаном вещь, покрутиться перед взыскательным взглядом Люциуса, раздеться и повторить цикл бессчетное количество раз, он стал обладателем летнего гардероба, совершенно необходимого, по заверениям Жана и Люциуса, для отдыха, приема гостей, дневных визитов и официальных выходов. Гарри нравилось все — элегантные костюмы и нежно льнущие к телу рубашки-шамбре, легкие льняные брюки и тончайшие платки из виссона. И совершенно невообразимое количества белья: Жан закатывал глаза, ругался на ломаном английском на Люциуса, который вдруг вздумал с ним препираться по поводу необходимости джинсов и футболок, потом возмущенно щебетал что-то по-французски и добавлял еще коробочку к уже имеющимся. Гарри сожалел, что не понимает языка: хотел бы он знать, чем можно осадить острого на язык Малфоя. Наконец Люциус подписал поданный счет — Гарри попытался подсмотреть сумму, но Малфой щелкнул его по носу и отправил переодеваться, — и с разрешения Жана вызвал Пэтси, которая забрала все покупки.***
Ночь выключила веселье: пропали с улиц студенты и туристы, оставив после себя бумажный мусор и стаканчики из-под кофе, закрылись тяжелыми ставнями витрины магазинов, только работники уличных кафе устало собирали стулья и заносили столики, равнодушно прогоняя появившихся из ниоткуда собак и жуткого вида маргиналов. Гарри чувствовал что-то зловещее, притаившееся в тенях домов, и был бы рад убраться из города поскорее, но молчаливо-отстраненный Люциус не замечал его волнений. Юноша несколько раз набирал воздух для вопроса, но затем видел надменную маску вместо живого лица, к которому он, оказалось, успел привыкнуть, и не решался спросить о конечной цели. И только собственническая хватка чуть повыше локтя не давала окончательно пасть духом. За очередным изгибом узкой улочки им открылся великолепный вид: спуск к набережной и старинный арочный мост чуть слева подсвечивались многочисленными фонарями, чей свет отражался в безмятежной глади реки. У самой кромки воды выступали артисты фаер-шоу. Не в силах оторвать взгляд от огненного танца, Гарри позволил провести себя на веранду ресторана и усадить за столик. К его сожалению, представление скоро закончилось. Он обернулся к Малфою и тут же смутился от пристального взгляда мужчины. — Что? Это красиво. Малфой чуть качнул головой и перевел внимание на возникшего рядом со столиком официанта. Пока они обсуждали заказ, Гарри пытался угадать, о чем они разговаривают и в чем так рьяно можно убеждать Малфоя. И почему, считавшийся надменным и ледяным в Англии, он совершенно преображался за ее пределами? Уж Гарри мог подтвердить, что этот айсберг очень горяч. — Я заказал для нас местные блюда. Надеюсь, ты не возражаешь против овощного рагу и шоколадного мусса на десерт? — Не возражаю. — Гарри откинулся на мягкую спинку стула и вытянул ноги. — Тут красиво. Выражение лица Люциуса, наверное, можно было счесть снисходительным, если бы не искрящее в глазах веселье. Гарри мысленно фыркнул: ну да, заладил — «красивое, красивое», будто других слов нет. Но ресторан действительно отличался от прочих увиденных сегодня заведений постоянной террасой и добротными деревянными столами, чья выглядящая рельефной поверхность оказалась гладкой. И стулья были не пластиковые или складные деревянные, а оббитые дорогой тканью, на крепких металлических ножках. И салфетки были полотняные, с кольцами. Вновь возникший официант поставил перед Гарри небольшую тарелку с супом, такая же исходящая густым ароматом тарелка появилась перед Малфоем, а еще доска с жареным мясом и колбасками и корзинка с хлебом. — Ты взял его под Империо? — хмыкнул Гарри, поражаясь скорости обслуживания. — Нет, просто меня здесь знают, — прохладно ответил Малфой. Поттер наклонился над тарелкой ближе к нему и доверительно сообщил: — Это не очень похоже на рагу. — Ешь, — резко ответил Малфой. — Это вкусно. Поттер насупился и осторожно попробовал бульон. Потрясающая сливочно-пряная жидкость обволокла рот! Малфой оказался прав — это действительно было очень вкусно, но его внезапно изменившееся настроение определенно портило аппетит. Юноша поежился: напряженное молчание за столом будило неприятные воспоминания. Дядя Вернон всегда так молчал, а потом обзывал тетю Петунью дрянью и эгоисткой, а его — уродом и бездельником и пинками загонял в чулан. Взрыв негодования могло спровоцировать все что угодно, поэтому Гарри ел предельно аккуратно, стараясь не касаться ложкой тарелки и не издавать посторонних звуков, максимально сосредоточившись на этом. Казалось, даже поджаренный хлеб хрустел слишком громко. И едва не перевернул тарелку, когда Люциус пододвинул к нему доску с мясом. Внутри все заледенело в ожидании окрика. Но прошло несколько секунд — и ничего не произошло. Гарри несмело поднял взгляд: Люциус смотрел на него скорее обеспокоенно и озадаченно, чем зло. — Гарри, с тобой все в порядке? — Голос звучал будто сквозь шум прибоя. — Гарри! — Все хорошо. Все в порядке. Я просто… — Гарри еще не выжил из ума, чтобы объяснять Люциусу, почему ему показалось то, что показалось, и каким бывает дядя Вернон. Все это произошло только в его голове. — Я немного устал. Да. Тяжелый день… По Малфою не видно, что он удовлетворен таким ответом. Но Гарри не готов говорить об этом, тем более с ним. Ему становилось дурно от одной только мысли о подобном разговоре. Даже Сириус не знал всего: для него Дурсли были просто вредными магглами, досаждающими его крестнику, достойными объектами для шуток. — Вынужден согласиться. Может, расскажешь, почему ты так относишься к Пэтси? Вы ведь с самого начала не поладили? — Мне не нравятся домовики, — Гарри был рад поговорить на отвлеченные темы. — Есть причины этой неприязни? — изумленно изогнул бровь Малфой. — О, сначала был Добби. Знаешь, я не специалист в воспитании эльфов, но может, стоило меньше его наказывать? Он же совершенно чокнутый! Воровал мои письма, не пускал меня в школу, подстроил несчастный случай… Как будто мне было мало василиска в тот год! Малфой поперхнулся вином и уставился на Гарри: — В какой год? Какого василиска? — Наш второй курс, необъяснимые окаменения в школе, забыл? — фыркнул Гарри. — Твой домовик хотел, чтобы я уехал из школы. — Во-первых, Поттер, у меня никогда не было домовика с таким именем, во-вторых, ни один домашний домовик не может проникнуть в школу без разрешения директора и декана, а в-третьих — на слушании Попечительского совета Дамблдор объяснил окаменения артефактом, по ошибке попавшим в руки учеников. — Люциус стукнул бокалом по столу с такой силой, что у того жалобно хрупнула ножка. Суетливо подскочивший официант заменил бокал, убрал лишнюю посуду и заверил, что сейчас принесет следующие блюда. Люциус подождал, пока тот отойдет: — И что ты там лепетал про василиска? Они вымерли еще во времена драконов! Гарри поставил локти на стол и прижал виски пальцами, чувствуя, как болезненно пульсирует кровь. — Люциус, когда мы встретились первый раз? — Во «Флориш и Блоттс». Безобразная была сцена, — скривился Малфой. Гарри почувствовал, как краснеет — он долгое время считал мистера Уизли героем, пока не понял, что сам мистер Уизли относится к магглам как к занятным зверушкам, а тогда для нападения ему нужен был только повод. Он кивнул: — Хорошо, а второй? Тут Люциус не задумался ни на секунду: — В ложе на Чемпионате. К чему ты ведешь? — К тому, что я помню еще одну встречу с тобой — в конце второго курса. Я отобрал у тебя домовика. Добби. Во взгляде Малфоя проскользнуло что-то похожее на сомнение и жалость. — Гарри, домового эльфа невозможно отобрать. Хозяин сам должен произнести слова отречения и разрыва связи. — Юноша машинально кивнул: о чем-то таком любила поговорить Грейнджер, приводя в пример жестокое обращение мистера Крауча с Винки, но Гарри не вдавался в подробности — ее фонд освобождения эльфов и так наделал немало шума. — А память можно изменить, если ты не знал. — Знал… — сокрушенно выдохнул Гарри. Возможно ли, что все-таки Локхарт изменил ему память так, что он поверил в чудесное спасение Джинни от призрака Волдеморта и василиска? Но тогда откуда у него круглый шрам на плече? От мрачных размышлений его отвлекло новое появление официанта, и Гарри с нарастающей тревогой наблюдал за количеством блюд: изрядных размеров стейк на косточке, рагу в горшочке и маленькие, словно игрушечные, печеные овощи, мясной салат и фаршированные перепёлки, рулетики с начинкой и жульен с лисичками. — Мы что-то празднуем? — осторожно поинтересовался он. — Нет, просто ужин. — А до этого просто прогулка и просто покупки? — съязвил Гарри. — Просто покупки, — беспечно ответил Люциус, и Гарри нахмурился. — Я утром был в Хогвартсе: эльфы отправили твои вещи к маггловским родственникам. Если хочешь, можем навестить их как-нибудь. Я слышал, вы не слишком ладили? Гарри? Поттер спрятал лицо в ладонях: насколько велика вероятность того, что дядя Вернон выбросил его чемодан со всем содержимым? А его сова? Ее тоже отправили к Дурслям? Неужели Люциус не понимает, что там была не только оскорбляющая его вкус одежда, но и действительно важные вещи? Гарри почувствовал, как по его щекам потекли слезы, и ненависть к кичливой расточительности Малфоя вспыхнула яростным пламенем: он считает, что может купить все, как купил Гарри?***