Кислород

На улице уже светает. Чёрное небо превращается в фиолетовое, а затем и светло-синее, с оттенком чего-то розового. Через какое-то время в окнах многоэтажек будут отражаться первые лучи восходящего солнца, в переулках будет тихо и безопасно, а птицы начнут свои утренние, ранние, живые песни. Но вот только из-за отсутствия в помещении окон всего этого не видно. Остаётся просто сидеть на полу и вспоминать, представлять у себя в голове то, каким бывает настоящее, греющее изнутри своим спокойствием и лаской тёплых лучей, утро. Там, на улице, теперь всё хорошее оживает и прогоняет ночное зло из жестокости и безумия. Чудовища прячутся по тёмным подвалам, подъездам и, когда-то жилым, квартирам. Теперь из живого остаются только простые собаки-дворняги, кошки, птицы и прочие городские обитатели, не способные и не имеющие целей навредить ступившему на волю человеку. Улица... Подумать только стоит об этом слове и обо всём, что с ним связано, как вдруг в груди рождается неприятное, наводящее сильную тревогу, чувство. Парень так и просидел на полу весь измученный и разбитый. Он даже не пытался лечь и уснуть, просто сидел и думал всю ночь. Хотя, даже это у него делать не получалось. Ужасное состояние не позволяло размышлять, Макс так и остался беззащитным и беспомощным в этой ситуации. А поспать так и вовсе ему не удалось бы. Поэтому, словно парализованный, он несколько часов подряд, уже не реагируя на сигналы тела подвигаться в виде онемений рук и ног, почти убито и ослабленно глядел куда-то в пустые стены и потолок. Не поспав в общей сложности уже два дня подряд, он всё равно не мог бы сейчас это сделать. И теперь уже не куча мыслей мешала его спокойному сну, делая разрывистым, либо исключая его вовсе. Сейчас блогером двигала совсем непонятная и страшная сила, лишающая его тела контроля и заставляющая бесконечно и необдуманно рваться куда-то вперёд, хотя сам парень осознавал, что там его поджидает лишь пустота. Понемногу он отходил от истощения и теперь накопил в себе достаточно сил, чтобы встать. Устало и тяжело выдохнув воздух и чуть корчась от появившейся боли в затёкших мышцах, Максим поднялся и взглянул на время. Восемь утра. Он просидел десять часов, ничего не сделав, и даже ничего не обдумав. Возможно, он немного и мог задремать, но на совсем короткое время, сразу же пробуждаясь от любого малейшего шороха. Парню даже казалось, что он в какой-то момент стал не живым, а просто существующим. Настолько эта вся ситуация отбила у него силы и свела с толку, что, узнав о случившемся, он просто словно потерял смысл жизни. В его глазах рухнул весь мир, оставив лишь руины каких-то блёклых воспоминаний, которые с каждой минутой становятся всё мутнее и мутнее. Тяжело было осознавать ситуацию. Но ещё труднее её принять. Просто смириться с утратой. —Ладно. —Подумал блогер и решил немного развеяться, походить по ангару. Тяжкими, усталыми шагами он пошёл на второй этаж, стал у перил и рассматривал знакомый ангар. Чёрные бочки с жёлтыми значками радиоактивной опасности, стоящие всегда где-то позади как фон, намекали зрителю на атмосферу какого-то экспериментального помещения, создавали впечатление о безумности и разнообразии развлекательных опытов. Они были сделаны специально в цвет самого большого помещения с чёрно-жётлыми полосками. А его белые стены закрывали и дополняли одновременно высокие стиллажи, на которых чего только не найдёшь. Где-то стоят разные огнетушители со своими определёнными приминениями: порошковый, пенный, углекислотный, где-то оранжевые строительные каски, защитные очки, дорожные конусы и ещё прочие-прочие реквизиты для каких-то роликов или просто фона, будь то даже небольшой макет черепа динозавра. Наверное, каждый новый участник команды с интересом первым делом разглядывал все эти вещи. Но представить бы только то, насколько интересней ему было бы находиться в реквизитной, где гораздо больше небезынтересных объектов... А какие же воспоминания наводит зелёный газон. Сразу думается о том, как не хотелось его запачкать и испортить, как застилали его плёнкой, а то и вовсе убирали, проводя маркие эксперименты на бетонном полу. Всё такое родное и близкое к душе. Коробки, что частенько могли послужить, помимо фона, ещё и хорошей страховкой, спасающей и смягчающей падения с большой высоты. Вот, пришли мысли уже о том, как здорово было с большой командой друзей. Тяжело было её содержать, но без трудностей никуда. Зато все были сплочённые и добрые. Они чётко знали на какую работу пришли и принимали всё, как есть. Наверное, в этом и есть особенность работы у популярного блогера. Чувствовалась небольшая неопытность командира, но со временем тот набирался знаний, когда понимающая дружная команда его не бросала и помогала справляться с проблемами. Команда... Она уже не будет прежней. К сожалению, на это уже никак не повлиять. От почти тридцати человек осталось только девять. И то, часть из них состояла в компании другого блорега. Девять? Чёрт. Снова мысли о произошедшей вчера ситуации лезут в голову. Только стоило ненадолго отвлечься, как вдруг понимаешь, что с пропавшим человеком было связано всё. Вся работа, вся дружба, все дела, рост, карьера и воспоминания строились на времени, проведённом рядом с ним. Он всегда для Монахова был близко, несмотря даже на то, что мог быть где-то в отъезде. Со временем друг сдал значить для парня слишком многое. Проблемы тут же уходили на второй план, когда рядом был весёлый, добрый, активный и такой жизнерадостный Лёха, который заселял все эти качества в сердце и не давал грустить. Такое происходило часто. Максим, думая о решении своих проблем, иногда мог огорчиться, но даже с этим позитив Лёхи справлялся на ура, заставляя блогера откинуть плохое, легонько улыбнуться и просто поверить в то, что всё будет хорошо. Макс и подумать не мог, что когда-нибудь он начнёт видеть такую большую опору и такой бесконечный источник бескорыстной и даже неосознанной помощи от Милькевича. Что начнёт видеть в том защиту своих чувств и оберег от дурных мыслей. Разница характеров его никогда не пугала, с любителем экстрима было всё равно всегда комфортно. Ему всегда было интересно, что может рассказать Алексей. Все захватывающие истории, смешные шутки, даже простые разговоры с Лёхой казались блогеру особенными. И поначалу Максима не так интересовал парень, они просто являлись лучшими друзьями уже достаточно много лет, однако потом что-то само по себе стало происходить, когда каскадёр в мыслях экспериментатора стал не привычным Лёхой, а близким к сердцу и почему-то, казалось, очень родным Лёшей. Время шло и Макс уже давно любил Милькевича, обратив внимание на друга после расставания со своей девушкой. Сначала, сам того не замечая, Монахов часто делал какие-то пометки у себя в голове по поводу внешнего вида и поведения парня, попутно занимаясь своими делами. Уже через некоторое время он начал чувствовать некую симпатию и тягу к любителю экстрима. Каждый день, когда друзья абсолютно по-обычному гуляли, Максим считал особенным. В такие моменты мысли в голове заставляли отрываться от реальности и блогер непроизвольно отключался от происходящего вокруг него. Он думал, правильно ли себя ведёт, стоит ли ему смеяться перед Алексеем с той или иной шутки, куда пойти, чтобы тому было интересно... Время шло, а притяжение только увеличилось. Но на этот раз не хватало уже физического контакта. Каждый раз, когда команда совершала очередной грандиозный эксперимент и все дружески обнимались, Макс крепче всех прижимался к Милькевичу и это мгновение длилось словно вечность. Такая возможность сблизиться предоставлялась редко, поэтому блогер часто думал об этом. Уже на тот момент он стал обращать внимание на своё поведение и отношение к парню. Однако, свои мысли на симпатию Монахов напрочь отвергал. Он всегда был больше близок к девушкам и порой бывало, что даже сам мимолётно осуждал нетрадиционную ориентацию, мол, это неправильно. Пусть догадки по поводу Алексея у него и были, он всё равно старался о них забыть. Однако, уже через не такой уж и длительный период, Максим начал чуть ли не сходить с ума от собственных мыслей. Он теперь чётко признавал у себя в голове, что ему безумно нравится Милькевич, но для него это продолжало быть слишком странным. Блогер считал это неправильным и думал, что ладно уже кто-либо другой, но уж точно не он сам. Дни пролетали и казалось, что парни виделись всё чаще. Так и было. Они часто звали друг друга погулять по городу или прийти поиграть к кому-нибудь домой в приставку. Привыкая один к одному, никто из них не мог вообразить себе в голову мысль, что они больше не гуляют уже так часто со своими другими друзьями, что их внезапные случайные прикосновения бросаются во внимание всё чаще и смущаются при этом оба парня, что бывают моменты, когда они замирают и смотрят друг на друга секунд пять, а потом, как ни в чём не бывало, отводят взгляд... Они двое были влюблены друг в друга, и если сначала не признавали сами себе этого, позже горели желанием видеться всё чаще, несмотря на собственные упрёки. Теперь Максим с тяжестью вспоминал те неудобные, угловатые времена, которые сейчас греют душу, но кажутся простой фантазией, не являющейся реальностью. Теперь он не может вспомнить и ощутить то время, которое он когда-то проводил вместе с Милькевичем. Или... Может? Вдруг парню на плечо легла чужая рука. Он резко дёрнулся, пугливо обернулся на стоящего сзади человека, выгнувшись в спине и оперевшись обеими руками на перила сзади, но тут же успокоился и расслабился, чувствуя лишь заколотившееся от испуга сердце. —А, это ты... —Сказал Монахов, увидев перед собой такого же блогера как и он, Дюшеса. —Ты чего напугался? —Чуть взволнованно задал вопрос пришедший, сам немного испугавшись такой реакции. Тем более, что от парня сейчас можно было ожидать чего угодно. —Да н-неожиданно, просто... —Я вот что хотел спросить... Я понимаю, что тебе может быть тяжело об этом говорить, но как ты сам? Мы все переживаем. —Ну... Чувствую себя хреново, не могу справиться с мыслями, опять... Только подумаю о чем-то, как сразу вспоминаю о Лёхе... —Было видно, как парень раскаивался. Он никогда в жизни никому бы не говорил так открыто о своих чувствах, но, ощущая себя в таком положении абсолютно беззащитно, он решил, что Мандзюку можно доверять, тем более, что тот так хорошо ему это внушил. —Они все переживают? —Пронеслось у него в голове. —Я даже не знаю, что сказать... Я хотел бы тебя поддержать, но не нахожу слов. Прости. Макс, мы беспокоимся, как бы ты ничего не натворил. Чтобы ребята знали, я сказал им о том, как ты меня чуть не ударил. Извини, что без твоего ведома, но я должен был им объяснить. —Ничего. Главное, чтобы все понимали, что я сам, осознанно, никогда бы не захотел это сделать. Я до сих пор виновато себя чувствую за всё, что натворил. —Не бери в голову. Никто тебя за это не осуждает и не осудит. Да даже если сделает это, я заступлюсь! —Слыша тихие и неуверенные слова, сердце Андрея обливалось кровью. Он никак не мог принять такого Макса, который обычно был упорным, властным и чётким во всём и всегда. Дюшес с каждым разговором с парнем всё больше и больше хотел тому помочь. Хотябы словами. —Спасибо. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду чувствовать себя настолько жалким, что кому-то придётся меня поддерживать. —Ну что сразу "придётся"? Макс, не обстоятельства мной командовали, а я сам так решил. Если б я не хотел, я бы не настаивал. —Я не знаю, как тебя благодарить... —Ты не умеешь принимать помощь. Научись, и это станет твоей благодарностью. Максим же молча отвёл взгляд и задумался. —Макс, ты только не загоняйся. Мы что-нибудь придумаем. Я что-нибудь придумаю. Кто-нибудь что-нибудь придумает. Но мы сделаем всё, чтобы узнать, что случилось с Лёхой и как мы можем его найти. Тут взгляд Монахова снова поднялся на парня. —Кто знает, что ещё может произойти, если ты будешь думать о плохом. Просто поверь. Главное верить. Всё обойдётся. Экспериментатор же продолжал молчать. У него было очень много слов в голове, но ни одно из них он не хотел говорить вслух. —Макс, я знаю, что ты чувствуешь, но просто сосредоточься на том, как можно решить проблему, а не на самой проблеме. —Ты ничего не знаешь. —Тихо и как будто раздражённо, но очень сдержанно сказал Максим. —Понимаешь, но никак не знаешь. —Да... Я это и хотел сказать... —Холодный тон резко сбил с толку Андрея, заставив даже шагнуть немного назад. —Не путай. —Теперь Макс чётко смотрел в глаза напротив и не отводил взгляд из-под чуть нахмурившихся бровей. —Всё хорошо? —В такой ситуации может быть что-то хорошее? —Макс... —Ничего хорошего пока что нет. —Ты меня пугаешь... —Во что мне верить? Что хорошее? —Э... В то, что.. мы найдём Лёху, и всё будет хорошо. —Будет хорошо. Но сейчас не хорошо. Зачем тогда спрашиваешь, всё ли хорошо? —Ты... Не путай меня... —А если не найдём? А если уже давным-давно поздно всё предпринимать? —Парень медленно стал шагать вперёд, заставляя другого отходить. —Макс... Подожди, ты не понима... —Что, если он мёртв? —Давай без "если", подумай про хороший исход. —Хорошего исхода не будет, Андрей. —Дойдя до стены, Монахов положил свою руку на плечо парня, продолжая настойчиво смотреть в его глаза. —Перестань уже верить в сказку. Каким бы сейчас строгим и злобно-придирчивым к словам сейчас не был Максим, Дюшес всё же заметил на последней фразе какую-то маленькую нотку разочарованности в его голосе. —Эй, эй, эй! —Случайно увидев парней, к ним подбежал Гальченко и тут же оттянул Макса чуть подальше от Мандзюка. —Пацаны, что происходит? Всё нормально? Андрей ждал, пока Монахов ответит и объяснит своё поведение сейчас, но тот пусто молча смотрел, периодически меняя взгляд зелёных глаз то на одного парня, то на другого. —Так, Андрюх, иди пока своими делами позанимайся, а ты, Макс, давай говори. Ничего не сказав, Дюшес скрылся из виду. —Понимаешь, Максим. —Начал Монахов. —Я просто периодически чувствую, что не могу поверить в то, что произошло. —Он говорил серьёзно, но уже не так твёрдо, как с Андреем. —Так в чём дело то? —...Но при этом одновременно думаю, что всё уже потеряно. —А почему агрессируешь? —Я не агрессировал. Просто упёрся на свои мысли. С каких пор придерживание своих выводов считается за агрессию? —Что ты несёшь... Я не это имел в виду. Да ты совсем неуправляемый. Макс, держи себя в руках. С тобой всё хорошо? —Да что вы все заладили со своим хорошо, не хорошо?! —Грубо бросил мгновенно взбесившийся блогер. —Подожди, спокойнее. —Я был спокоен. —И тут же он стих и быстро смягчился, сделав тон исходным с начала их диалога. —Ты себя нормально чувствуешь? Ты в своём уме? Как ты? —А как себя чувствует тот, кто вчера потерял близкого человека? —Понятно... Макс, мы что-нибудь придумаем. Не разочаровывайся раньше времени. Я понимаю, каково тебе сейчас приходится. —Хорошо, что хотябы не знаешь, каково это. —В смысле? Что? —Ничего. Не обращай внимание. —Макс, иди отдохни. Ты явно не в духе. А по синякам у тебя под глазами я вижу, что ты явно не спал. —Да, двое суток подряд. Я могу уже этим гордиться. —Не надо ничем гордиться, у тебя крыша едет. Отдохни, Макс, мы что-нибудь придумаем, обязательно. Иди и вздремни хоть немного. Мы волнуемся за твоё самочувствие. —С чего это вдруг за меня все взволновались? —Да с того, что ты наш друг! И тебя терять мы точно не хотим. Давай не глупи, а иди. Ты на ногах еле держишься. —Гальченко подтолкнул парня в комнату, после чего к нему сразу подошёл Мандзюк. —Жёстко ты с ним как-то... —А что ещё делать? Он стоит и не понимает половины слов, цепляясь только за те, которые услышал. Ему сейчас ничего не объяснишь. Да он невменяемый весь... —Наверное, ты прав... Тогда пусть отдыхает. —Именно. Надо сказать другим, чтобы не тревожили. Парни хотели помочь Максу. Они были единственными, кто знал о любви Монахова к Алексею и понимал, из-за чего эта потеря может значить для него в миллионы раз больше, чем для остальных. Но и другие ребята ведь тоже волновались за Милькевича. Им тоже было страшно осознать ситуацию, принять пропажу и смириться. Как минимум, живых людей по их мыслям сейчас стало на одного меньше, а ведь таких и так не много. Ну и вообще, Лёха являлся их хорошим и незабываемым другом, которого очень не хотелось бы никогда потерять. Произошедшее поставило всех в ступор, заставило задуматься, а не утащат ли ужасы улицы ещё кого-нибудь? После пропажи жить стало в разы труднее и тревожнее. Стало страшно за себя и других. Но ведь как тут не бояться, когда вчера ты видел живого человека, с которым хорошо общался много лет, а сегодня его, скорее всего, уже нет в живых и, возможно, его ты уже никогда больше не увидишь... Для Максима всё стало как во сне. Может, из-за того, что ничего не укладывалось в его голове, а может, потому что он уже давно совсем не спал. Макс думает, что всё это просто страшный кошмар, что всё не наяву. И теперь либо он эмоционально истощён, а все эти чувства — попытка измежать безумия и не сойти с ума, либо парень уже потерял рассудок и, как ребёнок, не понимает произошедшего. Монахов тихо и почти без движения сидел в комнате. На этот раз ему хотелось обдумать то, по какой причине другие так резко решили ему помогать и вообще начали переживать за него. Макс был из тех людей, которые справляются со всем сами. Он не просил помощи и не принимал её. Сам он недоступный, местами ворчливый, гордый, любитель власти над другими и ещё многое, что говорит о нём, как о человеке, который явно не является поклонником сближений с кем-либо, а уж тем более, выпрашивания у них помощи. Конечно, несмотря на это, Монахов добр ко всем, отзывчив, часто поможет и вытащит из любой дыры, не требуя ничего взамен, и является хорошим другом, который ценит тех, кому доверяет, но он чрезмерно самостоятелен. Максим доверяет все свои дела только себе и, чтобы добиться от него настоящего доверия, нужно быть слишком значимым для него человеком. Иначе никак. Но ведь теперь то всё перевернулось. Весь его гордый статус рухнул прямо под ноги ребятам. Будь Макс в своём уме, сочёл бы это за то, что оказался униженным сам собой перед другими, но сейчас по-другому было никак. Сам он не сделает ничего и он это прекрасно понимает. Внезапно, копаясь в своих чувствах, Монахов нашёл частичку былого себя. Наконец-то он увидел весь свой "позор" перед ребятами. Захотелось взять всё в свои руки и сделать что-нибудь для себя же самого. Что-нибудь, что поможет быстрее добиться цели. А что, если блогер сейчас сам попробует сделать успех, осуществив это раньше других? Может, тогда он перестанет чувствовать себя таким жалким перед ними? Может, тогда снимутся все унижения, которые видит только он сам? Тут резко все переживания, все проблемы и все мысли скомкались, как пластилин, в один комок и отправились куда-то в дальний уголок мозга, чтобы не мешать. Сумасшедший Максим теперь видел во всём своеобразную игру, в которой он просто обязан выиграть. Пока другие будут бесполезно думать, что-то решать и только потом полагать, стоит ли отправляться на поиски или нет, Макс уже всё сделает сам. Такая сильная вера возникла у парня в голове, такой энтузиазм появился и заставил возродиться энергии, что он и сам не заметил, как улица стала манить его. Отправиться туда одному? Не имея полной уверенности в том, что что-то вообще хорошее может его ждать? Он хотел сейчас плевать на эти вопросы, выбросить их из головы и никогда к ним больше не возвращаться. Всё, что осталось — это сильнейшая мотивация сделать всё самостоятельно, выиграть только что придуманную, так называемую, игру и, возможно, вернуть в свою жизнь очень дорогого человека, без которого всё теряет смысл. Максим подумал, что слова Андрея по поводу того, чтобы не слушать свои мысли сейчас как раз кстати. Они больше не владеют парнем. Теперь им командуют только любовь и он сам. Может быть, не такой он, который был раньше, а мешающийся умом и становящийся невменяемым, готовый бездумно на какие-то безумные и невозможные поступки, но всё же он сам. С уверенностью он вышел из комнаты. На удивление, никого поблизости небыло, ребята находились где-то на первом этаже в комнатах и, наверное, обсуждали поведение блогера, а, может быть, просто старались отойти от паники и принять всё происходящее. Но это неважно. Главное, что сейчас никто не помешает, пусть и не обдуманному, но очень хитрому плану Монахова. За едой сейчас нечего идти, её можно взять по пути в магазине и, к тому же, есть ещё риск, что парня кто-то заметит. Так что, захватив с собой только зажигалку и небольшой ножик, блогер открывает входную дверь ангара и в лицо ему бьют солнечные лучи, сочащиеся сквозь серые тучи, которые затянули собой почти всё небо. В последний раз оглянувшись и посмотрев на такой уже близкий к душе ангар, Макс шагнул навстречу свободе. Ему сейчас казалось всё совершенно верным, но кто знает, может быть, он совершил сейчас большую ошибку...