Мир, жвачка, любовь

      Размеренное покачивание поезда, в окнах которого мелькали и дома небольших городов, и живописные места, нетронутые человеческими руками, расслабляло, но полностью погрузиться в путешествие на рельсах не давали вечно болтающие друзья. Их голоса смешались в одну невнятную кашу в голове Хана, поэтому, оторвав голову от грязного стекла, он встал со своего места и, сказав, что ему душно, направился в тамбур между вагонами. Не только друзья мешали своей болтовней, но и в самом вагоне было слишком много людей, в том числе и несколько детей, постоянно плачущих на руках своих матерей. Так что тамбур показался Хёнджуну идеальным местом для уединения с поездкой.       Парень откатил дверь купе и поспешил скрыться за ней, жаждая тишины, которая будет нарушаться только ритмичным стуком колес. Закрыв за собой дверь, Хан повернулся к ней спиной и встретился с незнакомой девушкой. Она оценивающе прошлась по нему взглядом, а после повернула голову к окну, задумчиво следя за мелькающими в нём деревьями. Обычный кожаный рюкзак был полностью чем-то заполнен, казалось, вот-вот и лопнет, и стоял рядом с девушкой, в углу тамбура, а на её плечах висела чёрная толстовка, совсем неподходящая по погоде. Скорее всего незнакомка точно так же, как и сам Джун, ехала в Пусан ради приключений.       Они стояли в разных углах тамбура, друг напротив друга, и не нарушили покой каждого. Девушка ловко вытащила пачку сигарет из кармана винтажных спортивок. Пересчитав количество сигарет, уныло улыбнулась и кончиками пальцев подцепила одну из них, сразу же обхватывая губами и полностью вытаскивая из пачки. Из другого кармана девушка вытащила уже зажигалку, но, прокрутив колесико несколько раз и не добыв огонь, она подняла глаза на Хёнджуна, невольно следящего за её действиями.       — Есть зажигалка? — незнакомка, убрав зажигалку обратно, загребла пятерню в короткие, осветленные волосы и слабо улыбнулась.       — Не курю, — мотая головой, отвечает Хан и отворачивается от девушки, уже державшей сигарету между пальцев.       — Тогда чего в тамбур пришёл? — девушка облокотилась на стенку поезда, не сводя взгляда с мальчишки с копной рыжих волос.       — В вагоне шумно, — не задумываясь отвечает Хёнджун и поворачивается к собеседнице. — Если хотите, могу попросить у друзей.       Девушка мотает головой, пока убирает сигарету обратно в пачку и запихивает в карман, шурша фантиками. Она, внезапно для парня, спросила, можно ли ей присоединиться к ним, пока поезд не доедет до Пусана, и, получив согласие, после недолгого молчания, подняла свой рюкзак с пола.       Друзья радушно приняли подсевшую к ним девушку. В начале разговора Джун наконец-то узнал имя той, кого случайно подобрал с собой в тамбуре. Им Хваён на первый взгляд казалась ему легкомысленной и беззаботной, но спустя буквально, двадцать минут их разговора, в котором парень крайне редко принимал участие, увидел в девушке созревшую личность, умеющую говорить на серьёзные темы.       Обещание Хваён посидеть с ними только на время поездки под конец совсем забылось. Разговорившись, парни узнали, что в Пусане Им не первый раз, а потому знает отличные бары и клубы, в которые они обязаны успеть сходить за свой пятидневный отпуск. А потом как-то так вышло, что девушка оказалась вместе с Хёнджуном и его друзьями в баре, который сама же советовала, и собственноручно спаивала парней, обещая, что заплатит за алкоголь.       Ту ночь Хан помнил плохо. Очень плохо. В голове всё было как-то размыто и неясно, многие детали полностью исчезли из памяти, но вот кое-что, что он старательно пытался забыть, каждый раз всплывало в воспоминаниях, стоило кому-нибудь упомянуть Пусан.       Парень был последним, кто видел эту загадочную Им Хваён, приставшую к ним ещё в поезде и напоившую кучку двадцатидвухлетних парней. И Джун очень надеялся на то, чтобы та встреча в начале июля была первой и последней. Но все его надежды рухнули, когда в аудиторию зашла молодая девушка и встала на место профессора Ли, который два года вёл у них английский язык.       — Здравствуйте. Моё имя — Им Хваён, и с сегодняшнего дня, — девушка, как тогда в поезде, изучающе скользила взглядом по студентам и застыла, когда среди них увидела два знакомых лица, — я буду вести у вас английский язык. Очень надеюсь, что ни с кем из вас у нас не возникнут конфликты.       — Эй, Джун-и, разве это не та Хваён, которая нас напоила в Пусане? — сидевший рядом Сынмин, локтем толкает друга и склоняется к нему, чтобы никто другой не услышал.       — Она самая… — словно при смерти, прошептал Хан и резко уткнулся лицом в руки, чувствуя, как оно покрывается краской.       А она практически не изменилась. Только теперь вместо чёрной майки с матерными словами, на Хваён сидит аккуратное бордовое платье, подчёркивающее её утончённую фигуру. А волосы успели отрасти до плеч и были полностью окрашены в тёмный натуральный цвет.       — Боже, — жалостливо стонет Хёнджун, чуть ли не вырывая волосы с головы.       — Ты чего? — обеспокоенно смотрит О на однокурсника, а после переводит взгляд на нового педагога.       А дело было всё в том, что тогда в июле, отправив парней в хостел, Хан остался наедине с Хваён. Он не понимает, почему из всех ночей он запомнил ночь именно с этой девушкой? Почему вообще именно с ней он провёл ночь в мотеле? Из всех возможных девушек, именно Хваён — его будущая преподавательница в университете, стонала его имя в экстазе и умоляла не останавливаться. Она властно срывала с него одежду и нагло оставляла засосы по всему телу, которые Хёнджуну всю оставшуюся поездку пришлось замазывать тоналкой и прятать под одеждой, чтобы не спалиться перед парнями, где же он пропадал до утра. Именно Им Хваён, курящую после секса у открытого окна, сидя на подоконнике в одной его рубашке и не застегнув ни одной пуговицы на ней, Хан отчаянно пытался забыть чёртовых два месяца.       По испуганному взгляду Им было понятно, что она помнит. Прекрасно помнит то, как развела молодого мальчишку на секс, и, заполучив того, надеялась исчезнуть из его жизни навсегда. Но теперь этот мальчишка сидит прямо перед ней, на четвёртом ряду, и сбежать от него, как в прошлый раз, не получится. Им следует поговорить с глазу на глаз. Но как скоро настанет этот разговор, если и Хёнджуну, и Хваён стыдно за то, что случилось в ту проклятую ночь?