***
Пряча руки в карманы, Лев неторопливо шёл по улице в хорошем настроении. Он обернулся, дабы ещё раз взглянуть на девушку, которая держала стаканчик с кофе и отпивала маленькими глоточками, будто боялась обжечь губы или язык. Обводя её взглядом последний раз, парень увидел, что та заметила его, поэтому помахал ей на прощание, словно они старые знакомые, которые давно не виделись и не желают снова расставаться на неопределённый срок. Девушка, по мнению Льва, была невероятно привлекательной, но не из-за всех украшений, что та на себя надела, а из-за чего-то другого, более глубокого и сокровенного, что никак не поддавалось объяснениям. Из мыслей его вывел гудок автомобиля — водитель обязан был воспользоваться звуковым сигналом, так как Лев, замечтавшись, шёл чуть ли не посреди дороги. Парень сразу же отошёл в сторону, а после окинул взглядом машину. Та показалась ему знакомой, но Лев никак не мог отрыть в своей памяти хоть какую-то нить, что подсказала бы имя или внешность её владельца. Подняв глаза и стараясь рассмотреть водителя через лобовое стекло, парень просто не успел никого увидеть, ведь автомобиль ринулся вперёд, а после остановился прямо около прекрасной дамы, что всё ещё пила горячий латте небольшими глотками, заботясь о помаде на губах. На лице девушки появилась тёплая улыбка, она коротко помахала водителю рукой, поправила волосы, платье, сделала шаг в сторону и выкинула почти полный стаканчик кофе в ближайшую урну, а потом села на переднее сиденье, осторожно закрывая за собой дверь. Лев задержал взгляд на той самой урне и будто сам себе пожал плечами, не понимая такого поведения, но не ему судить. Он просто развернулся в нужную ему сторону и зашагал, доставая телефон из кармана, набирая короткое, но от всей души написанное сообщение: "С днём рождения ещё раз, Кир. Все твои желания исполнятся за барной стойкой в виде коктейлей, если найдёшь время)", — и подмигивающий дружелюбный смайлик. "Спасибо. Мой папаша решил праздник мне устроить, так что буду наверное под вечер" "В платье?" — явный подкол со стороны Льва. "Я скорее тебя в платье представляю чем себя", — Кира шутку оценила, но развивать тему не собиралась, поэтому через пару мгновений прислала ещё одно сообщение. — "Жди вечером" И Лев кивнул, будто бы Кира это увидит или как-то фантомно поймёт через переписку. Парень спрятал телефон и вздохнул — он помнил Киру шестилетней девочкой, которая сразу же проявила интерес к новому бармену, когда Лев впервые вышел на ночную смену. Сейчас ему тридцать четыре, а было двадцать два, он знаком с Кирой уже двенадцать лет. Лев не знал, можно ли считать это показателем, но он с радостью отпразднует совершеннолетие своей подруги за той же барной стойкой, до которой когда-то шестилетняя Кира еле дотягивалась кончиками пальцев.***
Торжественный просторный зал с высокими потолками, стены, украшенные огромными живописными картинами, прямоугольные столы, на которые обслуживающий персонал сносил закуски и цветы, и пустые стулья, ожидающие гостей. Олег шёл позади Виолетты, ведь та с восхищением побежала прямо в середину зала, восторженно улыбаясь и цокая каблуками по блестящей плитке. Девушка поворачивалась в разные стороны, указывала на что-то рукой, удивлялась, говорила о том, что всё подобрано просто идеально и всем гостям без исключения должно понравиться. Мужчина наблюдал за своей избранницей и поражался её эмоциональности и харизме. Было в той что-то притягательное не только во внешности, но Олег никогда не пытался это что-то отыскать и взять во внимание. Может, ему нравилась её наивная, местами наигранная глупость; нравилось видеть эти искры в глазах, ещё не совсем потухшие, которые она берегла только для него; нравился её голос, которым она, бывало, непрерывно щебетала; и её молодое тело, что зачастую было покрыто синяками не от его рук. Когда Ви повернулась к мужчине, тот уже подошёл совсем близко и, обхватив девушку за талию, вовлёк в поцелуй. Нет, он не любил в ней простоту, не любил за ясные глаза и пролитые слёзы, не был готов слушать её басни вечно, теряя счёт времени. Но ему безумно нравилась её безотказность, нравилось, как та всегда старалась угодить, вела себя прилежно и повиновалась. Он мог бы слепить из неё кого и что угодно, будь та пластилином или глиной, хотя и в человеческом облике девушка легко поддавалась деформации. Её внешность была настолько прекрасной, что, казалось, будто её создавали самые искусные творцы в мире, а Олег не смел эту красоту портить, лишь внутренне менял и подстраивал под себя, хотя та пришла к нему и так запуганной и выброшенной на произвол судьбы собственной матерью. Мужчина считал, что не делает для девушки ничего плохого, наоборот, хочет как лучше, а та и не сопротивлялась, поэтому прямо сейчас отвечала на поцелуй, растворяясь в нём. — Как думаешь, ей понравится? — спросил Олег, будто совсем и не видел, как Ви завороженно рассматривала интерьер ещё пару секунд назад. — Если она такой же ценитель как ты, то, думаю, да! — улыбалась девушка, прижимаясь к груди мужчины. — А какая она, твоя дочь? Поправляя на себе костюм, Олег задумался и посмотрел куда-то в сторону, пока Виолетта с интересом смотрела ему в глаза, приподняв голову. Она терпеливо ждала, а мужчина даже не знал, как описать родную дочь так, чтобы воспроизвести позитивные впечатления. — Красивая, умная... — стал перечислять то, что говорит о своих детях каждый родитель. — Вот придёт, и посмотришь. Кира зовут, восемнадцать уже, подумать только!.. — Кира... — не отводя от Олега взгляд, повторила Виолетта эхом, будто стараясь хорошенько запомнить. Немного помолчав, девушка слегка нахмурила брови. — А я разве остаюсь? — Остаёшься. Сильно ко мне не жмись, но если даже что-то заподозрит — ничего страшного, не маленькая ведь уже. Можно подумать, она сама святая и недотрога. Ухмыльнувшись, мужчина зашагал в служебное помещение, дабы уточнить все нюансы праздника, а Виолетта по привычке пошла за ним. Тот махнул ей рукой, жестом приказав остаться в основном зале, и девушка этот молчаливый приказ выполнила, отошла куда-то в сторону, надеясь, что она не привлечёт лишнего внимания. Но желание Ви не исполнилось на этот раз. Одна девушка из обслуживающего персонала, видимо, администратор, подошла к Виолетте и радостно произнесла: — Это вы сегодня празднуете день рождения? — поджидая положительный ответ, та уже была готова поздравлять. — Нет, — неловко поправила волосы Ви. — Вы кем-то приходитесь отцу именинницы? — спрашивала сбитая с толку девушка, а Виолетта мысленно проклинала Олега за то, что того сейчас нет рядом, а потом и себя за свою бестолковость. Ви никогда не гордилась своим статусом, не произносила вслух, молчала, боясь спугнуть обманчивую идиллию. Порой ей казалось, будто у неё на лбу было написано "любовница", и буквы эти были такими отчётливыми, что ни один прохожий не мог их не заметить. Не мог смотреть на Виолетту по-доброму, не мог улыбаться и оценивать её по-прежнему. Разве что тот парень с латте сегодня утром. — Я сестра именинницы, — сдержанно улыбнулась Виолетта и слегка закивала головой, будто убеждала в этом не собеседницу, а саму себя. Кто-то позвал администраторшу, спасая Ви от ещё уймы неудобных вопросов. Девушка вздохнула, пожелала Виолетте хорошо провести время на празднике и в спешке удалилась, а вскоре в поле зрения Ви появился и Олег. Он подошёл к ней, подмечая, какое удобное место около стены та выбрала, и вскоре его руки, прежде лежавшие в карманах, уже обхватывали её талию. До начала праздника оставался ещё час.***
Все гости собрались за полчаса до сказанного Кире времени, к тому же отец виновницы торжества был уверен, что та непременно опоздает. За две минуты до назначенного времени все гости обступили вход и встали так, чтобы осталась только дорожка для именинницы, по которой та пройдёт, находясь в центре внимания. Родственники, друзья и просто знакомые пришли не с пустыми руками: все принесли, вероятно, дорогостоящие подарки, красиво завёрнутые в подарочную бумагу. Наряды всех были просто восхитительны — один лучше другого, от некоторых было настолько сложно отвести взгляд, что Виолетта непроизвольно засматривалась, а потом была вынуждена извиниться за своё чрезмерное любопытство. Основная часть зала казалась пустой, ведь все собрались около входа в ожидании. Лишь Ви разбавляла смутную обстановку, брошено сидя на одном из стульев с белоснежной обивкой и рассматривая то людей, то закуски к дорогостоящей выпивке. Нельзя сказать, что Виолетта волновалась, она планировала и вовсе не попадаться Кире на глаза, к тому же была уверена, что интереса она у дочери Олега не вызовет никакого. Разве меж такого количества людей именинница станет обращать внимание на того, кого видит впервые в жизни? Долгожданный момент настал как раз вовремя — девушка даже не опоздала, создавая впечатление, будто родной отец её оклеветал. Как только двери отворились и её нога сделала первый шаг, все, перекрикивая друг друга, начали поздравлять Киру, пихать ей в руки подарки и обнимать. Спланированная атмосфера контроля над ситуацией просто рухнула в один момент без надежды на возвращение. Виолетта подняла брови и порадовалась тому, что сейчас не находится там, а сидит в десяти метрах от эпицентра сорванного праздника и испорченного настроения. Спустя ещё пару секунд непрерывного шума, Кира просто оттолкнула всех и начала идти напролом, слыша за собой возмущённое оханье и не понимая, чего ожидали все эти люди. Что не тактильная Кира будет чрезмерно рада объятиям со стороны людей, большинство которых она видит впервые? Или что она начнёт хватать все предложенные подарки, открывать их и радоваться даже самым маленьким ненужным безделушкам? Если бы отец знал свою дочь, то он бы понимал, какую реакцию от неё стоит ожидать. Он бы обнял Киру и сказал: "с днём рождения, я не буду приглашать непонятно кого, потому что это твой праздник, а я тебя уважаю", но такого не случилось, поэтому на Кире, в конце концов вырвавшейся из толпы, не было лица. Она обернулась и осмотрела всех таким взглядом, будто все, кроме неё — простонародье, не знающее основных правил обращения к царям. Наконец галдёж затих, все остановились и уставились на Киру. Она вновь и вновь смотрела на всех озлобленными, осуждающими глазами, а после кинула быстрый взгляд в сторону, на столы, закуски. Девушку, сидящую на стуле, с точно такими же татуировками, как тогда. Кира смотрела пристально, задерживая на Виолетте взгляд так, что у той будто закончился воздух, пропал весь мир и осталась только Кира, сверлящая её взглядом. Но даже девушке, которая так заинтересовала, Кира не собиралась уделять много внимания. Пока что и при всех. Кира отвела взгляд и заинтересованно ухмыльнулась, начиная идти в сторону балкона, скрываясь там и доставая сигареты, помогающие справиться со стрессом, который и так немного убавился, когда девушка обнаружила такую находку на своём празднике. Кира про себя пошутила, что это её подарок, но, к сожалению, это было не так, и она это прекрасно понимала. Но никто ведь и не говорил, что Кира будет играть по правилам, что не будет мешать странным отношениям отца, что просто примет и смирится с приглашённой без разрешения самой Киры девушкой. Кирин отец был безупречным ценителем архитектуры зданий, их интерьера, оформления различных церемоний, а вот его дочь была ценителем обворожительных девушек, уж слишком сильно смахивающих на богинь. Забавно, но вкус на представительниц прекрасного пола у них, похоже, совпадал. Понимая это, Кира хмыкнула и решила не спешить с выводами, ведь на данный момент Виолетта — самая красивая игра. И только сейчас к Кире пришло осознание того, что девушка, сидевшая на стуле, не была просто проституткой на ночь, отец не искал ей замену после вчерашнего, она была с ним до сих пор не просто так. Ведь девушка эта — не блядь, а её подобие, жалкое и мерзкое, разлучница, хоть в семье Киры и некого было разлучать. Но винить кого-то было легче, интереснее, чем просто принять данное. Кира посмотрела на дверь, будто в её проёме тут же должна была оказаться девушка, которой Олег уделял внимания больше, чем родной дочери, и почему-то из-за этого по телу растеклась обида. Всё это показалось слишком неправильным, Кира хотела получить тепло хотя бы от отца, но не получала ни от кого, зато кто-то неродной, посторонний, таял во внимании, которое принадлежит Кире по праву. Окурок переломался и рассыпался в сжатом кулаке Киры. Она лёгким движением отшвырнула остатки сигареты вниз, полностью игнорируя надпись "не мусорить". Правила придумали для никчёмных, слабых и лишних, а в жизни Киры лишней была только она. Слишком неуместная, слишком красивая. Будь она танцовщицей в стрип-клубе, наверняка бы зарабатывала больше остальных за счёт своей красоты, но эта девушка, видимо, даже работать не хотела, её целью был богатый мужчина, а отец Киры идеально подходил на эту роль. Вздрогнув от омерзения, Кира поправила на себе джинсы и футболку — она даже на собственный день рождения не наряжалась, ведь не видела в этом никакого смысла. Но вот все остальные оделись как на маскарад: именинница даже не старалась рассмотреть всех, пока пыталась вырваться из толпы, но многие наряды, замеченные Кирой мельком, были, по её мнению, слишком безобразные, крайне уродливые и собранные по принципу "что первое выпадет из шкафа". Хотя Кира, выбиравшая себе одежду по такому принципу всегда, выглядела намного лучше и по-своему красиво. Единственный образ, о котором Кира могла рассуждать долго — это наряд папиной любовницы. Только на ней Кира задержала взгляд, только она привлекла, пусть её платье никак и не выделялось среди остальных, было неприглядным, тускнело на фоне изящества самой девушки и её такого интересного, красивого лица. И Кира не оставит её просто так, ведь дама эта, на первый взгляд порядочная, сделала то, что не смог сделать до неё никто — заинтересовать, не приложив для этого никаких усилий.***
Праздник был в самом разгаре: кто-то веселился как в последний раз, кто-то культурно выпивал, ведя светские беседы, а кто-то отчаянно ждал окончания мероприятия, не относясь ни к тем ни к другим. Виолетта стояла около стола с закусками и держала в руке бокал с вином, который носила с собой ещё с начала банкета, дабы надоедливые официанты не подходили к ней каждую минуту, предлагая напиток на выбор. Ви не хотела напиваться, а вот от еды бы точно не отказалась, так как с утра не успела позавтракать. Оглядываясь, девушка ожидала увидеть на себе чей-то осуждающий взгляд, но никогда такого не находила — никто не обращал на неё внимания, чему Виолетта была чрезмерно рада, поэтому хватала со стола то кусочек сыра, то виноград, то ломтик шоколада, надеясь наесться этим хотя бы на короткий период. Вздрагивая от неожиданности, Ви почувствовала на своей талии знакомые руки, а потом и осторожное прикосновение всего тела. Виолетта откинула голову назад и нежно улыбнулась, встречаясь взглядом с Олегом, который пребывал не в самом лучшем настроении, причину которого девушка была просто обязана узнать. — Что случилось? — произнесла тихо шелковистым голосом, прижимаясь щекой к его груди, что, кажется, заграждала их от гостей, но Виолетта всё равно продолжала обеспокоенно обводить глазами всех присутствующих. — Кира меня расстроила, — вздохнул мужчина, поглаживая Ви по волосам, — ни на меня внимания не обращает, ни празднику не рада. Одна ты у меня улыбку вызываешь. Безусловно, Виолетте льстило такое высказывание мужчины, хоть девушка и не считала, что говорить о дочери в таком ключе — правильно. Ви снова подняла на мужчину голову и встретилась с ним взглядом, а тот был по-особенному ласковым и будто ненастоящим. — Порадуешь меня, Виолетт? — тот взял девушку за руку и повёл в сторону уборной. И тут-то всё встало на свои места. И по-доброму томный взгляд, которым мужчина одарил девушку; и слишком нежные руки, которые касались с особенной осторожностью; и ласковые слова, что грели душу и заставляли почувствовать себя нужной. Всё приняло свои прежние позиции, всё смогло логично объясниться с Виолеттой, которая шла за Олегом, кивая каждый раз, когда тот оборачивался. Конечно, она не хотела, чтобы любовь была такой. Чтобы начиналась так внезапно и заканчивалась одним и тем же, но разве её кто-то спрашивал? Проходя мимо балкона, на который убежала именинница ещё в начале праздника, Виолетта хотела выйти туда же и просто грустно вздохнуть, не допуская слёз, но сильная мужская рука вела её дальше по коридору, где не ходили люди, где можно было безопасно и без страха быть пойманными уединиться. Когда двери уборной уже были перед ними, Олег благородно открыл дверь для дамы и впустил её первой, будто это могло хоть как-то сгладить или оправдать его недалёкие желания, согласия на удовлетворение которых он даже не думал получать. Девушка зашла в довольно просторную для уборной комнату и забегала глазами, задерживая свой взгляд на окне. Олег прикрыл дверь и встал напротив Виолетты, которая вдумчиво смотрела, как за окном падают снежинки. Её лицо было повёрнуто в профиль, и если бы мужчина захотел, то мог бы в который раз убедиться в красоте её лица, но почему-то у него никогда не возникало таких желаний. То, что девушка обладает бесподобной внешностью, видно с первого взгляда, и этого было более чем достаточно. Поддевая её подбородок указательным пальцем, он повернул Ви к себе и усмехнулся, смотря в её глаза, ищущие поддержки. Не произнеся ни слова, он слегка надавил на её плечи, опуская на колени, и перед Виолеттиным лицом зазвенела пряжка ремня, а после и молния штанов, которую она была вынуждена открыть сама под надменным взглядом Олега. Девушку не волновали ни колготки, что, вероятно, испачкаются; ни дрожащие руки, что доставляли некоторые сложности; ни потёкшая тушь, что не стала аргументом для того, чтобы сдержать слезу. Ви просто хотела должного внимания, хотела тёплых слов и чувственных прикосновений, но любовь Олега заключалась в толчках, игре на чувствах и красивых словах, которые девушка воспринимала всерьёз, пока её сердце кричало о явной лжи, на которую Виолетта раз за разом покорно закрывала глаза.***
Наблюдая за снегом, что падал с неба, не прекращаясь, Кира раздумывала о многом и одновременно ни о чём-то конкретном, за всё это время понимая только одно: если она не уйдёт с балкона, то скоро промёрзнет до костей. Кира, конечно, любила холод, любила мёрзнуть и одеваться намного легче, чем того требовала январская погода, но заболеть, а уж тем более попасть в больницу в Кирины планы не входило. Вовремя, как раз перед тем, как Кира собиралась открыть дверь, дабы попасть в тёплое помещение, в окне, что давало обзор на балкон, мелькнуло две фигуры, которые Кира успела рассмотреть. Это был её отец с той самой девушкой, та была растерянной, но никакого отпора не давала, лицо её было невозмутимым. Кира задалась вопросом: та хоть когда-то меняет эмоции? Все разы, когда Кира виделась с ней, девушка была бледной, её выражение лица не менялось, оставалось никаким. Кира снова хмыкнула — не за свои деньги, с чужим мужиком, ещё и недовольна? Когда силуэты скрылись за углом коридора, где по логике должна была находиться уборная, Кира покинула балкон и, оглядевшись по сторонам, последовала по тому же пути, который она ещё недавно видела через окно. Придя в назначенное место, Кира обнаружила, что никто из них даже не потрудился закрыть дверь — она так и осталась приоткрытой, поэтому, встав около стенки, Кира просто слушала, надеясь стать свидетелем откровенного разговора или ссоры, ведь нормально обсудить проблему в основном зале было бы трудно — слишком громкая музыка стала бы преградой. Но, к своему удивлению, она не услышала ни одного слова, лишь какие-то шорохи, причина которых оставалась для Киры неизвестной и только вызывала ещё больший интерес. Кира медленно, не издавая ни звука, заглянула в щель между дверью и стеной и тут же пожалела: в порно она никогда не выбирала категорию "минет", да и вообще терпеть не могла мужчин и их мускулистые тела, что так не похожи на изящные женские. Вскоре полное молчание прекратилось — мужские стоны его жестоко убили, вызывая на Кирином лице смесь отвращения и позора. Она отвернулась и снова встала точно вдоль стенки, закрывая глаза, желая забыть всё, что только что видела и слышала. Нечётко мужской голос выдал имя: Виолетта, и Кира постаралась успокоить себя тем, что хоть какой-то плюс в её разведческом задании был — она узнала её имя. Кира словила себя на мысли о том, что искренне не понимает эту девушку — так унижаться перед кем-то неправильно, это издевательство, плевок в лицо, такого бесславия вряд ли кто-то желает по собственной воле. Но мысли эти вмиг прекратились и появились контрастные — о том, что если бы не Виолетта, то отец бы точно уделял Кире внимание, к деньгам добавилось бы ещё хоть какое-то участие в жизни дочери. А на Ви Кире откровенно плевать, она заслужила все издевательства, достойна быть униженной ещё больше, чем сейчас, а отца своего дочь в этой сфере знает: тот умеет опускать, да ещё как. Мало того, что унижает, так ещё и наслаждается этим, ведь видеть перед собой осквернённую им самим девушку — высшая степень удовольствия, остаётся добить и уничтожить, если вдруг придёт такая мысль. В этом они с отцом различны: если тот брал первую встречную с хорошим телом, не любил, доводил и издевался, создавая иллюзию трепетной любви; то Кира сразу говорила о своих несерьёзных намерениях, но всё равно имела толпу желающих. Никогда не влюбляясь, девушка понимала, что если кто-то и сможет пробраться к ней в сердце, то Кира никогда её не обидит, не поставит на колени, а лучше встанет перед ней сама. Услышав последний стон мужчины, а после — шуршание и звон ремня, Кира будто всем телом ощутила чьи-то шаги, а только потом поняла, что они отдаляются. Она прикинула, что кто-то из них двоих должен был подойти к окну, поэтому осторожно заглянула в уборную вновь, не замечая, как сильно стучит её сердце. Перед ней открылась картина, которая оказалась вполне ожидаемой, но от этого не менее грустной: мужчина, развернувшись спиной ко всем, стоял около окна, затягиваясь сигаретой, а девушка, утончённая и всё такая же красивая, продолжала стоять на коленях с опущенной головой. Кира сразу же заметила, как дрожали её руки, зато не сумела увидеть, как тряслись её собственные. Неосознанно, будто в трансе рассматривая татуировки на лице девушки, Кира заметила на её щеке слезу, что одиноко скатывалась по гладкой коже, и слеза эта была красноречивей всех слов, всех правил и утверждений. Но нет, Кире совсем не жаль, и именно поэтому она закрыла своё лицо руками и в панике убежала, хватая воздух ртом, чувствуя своё выпрыгивающее из груди сердце. Ощущая себя такой же униженной, как и Виолетта.