Мир Пламени: Искры Изменений

Как и ожидалось, та неделя отката, пока пламя восстанавливалось после употребления зелья для смены цвета, выдалась тяжёлой. Одна радость была у Кайто: Аоко, которая снова расцвела, кажется, став ещё краше и жизнерадостнее, чем прежде. Глядя на неё, забывал о собственном печальном состоянии. Сагуру тоже радовал – отсутствием приставаний относительно Кида. Опять что-то расследовал; был занят, реже появляясь в школе. И это тоже к лучшему, вор-фантом был не в состоянии сейчас потрясать кого-то своим огнём. Что там «потрясать», сила поддавалась управлению с изрядным затруднением, детектив точно заметил бы и завалил вопросами… То, как трепетно этот человек относился к Киду, было мило, хоть и немного странно. Но парень решил не усложнять себе жизнь попытками понять чужие причины, а просто принять такое отношение. Да и приятно было слышать чувства этого восхищённого. Кстати, заноза подобным «просто принятием» не страдал, как-то докопавшись до причин вора-фантома выполнять «хотелки» противника-детектива. Пришлось напомнить, что подобные вопросы входят в перечень личных, тот заткнулся. Впрочем, ненадолго. Понял уже, что спрашивать можно о чём угодно, нельзя только настаивать на ответах. В таких случаях его тыкали носом в «первое правило» и Сагуру отступал, принимая ещё одну тему как запретную. Да и не такими уж личными были его расспросы. Например, о том, кто Кид в реальной жизни, так ни разу и не спросил. Дважды об одном и том же не заговаривал и вообще умудрялся не надоедать своим любопытством. Понятливый. Видимо, не хотел терять то, что имел. Кайто старался говорить и поступать так, как будто не знает одноклассника – в будущем это послужит дополнительным доводом в пользу версии, что он не Кид. Вроде бы получалось. После окончания той жуткой недели, снова позвал товарища по тренировкам в их секретное место. Тот был как-то излишне задумчив и на синее пламя поглядывал необычно. В чувствах сквозило сомнение и даже понятно какого рода. Подозрения детектива не улеглись после демонстрации пламени «не того» цвета. Один раз не имел чёткого алиби на время появления Кида – когда сгусток чужого огня, коснувшись его собственного, ошарашил настолько, что и соображал-то с трудом! Чуть имя своё не забыл, какое уж там прикрытие. Потом ещё раз – уже с участием самого занозы, который и дал время на выступление… Неудивительно, что огненного язычка расцветки «аквамарин», оказалось недостаточно, чтобы разубедить Хакубу окончательно. Но этому самому огоньку удалось поколебать его уверенность – иначе не смотрел бы так, с сомнением. Но ничего не спрашивал, тишиной удивляя больше остального. Делая вид, что не знает о тревогах детектива, вор-фантом попенял на посторонние мысли во время занятий. Тот встрепенулся и уже с большим прилежанием принялся за назначенные ему упражнения для контроля. Кстати, у Сагуру получалось всё лучше, даже хвастался, что обогнал по результатам всех в их пламенном кружке. Кид его хвалил, но велел не зазнаваться. Тот кивал и отвечал, что не получится, так как видит перед глазами то, к чему стремиться и до чего ему ещё ой как далеко. По окончанию срока отката ведьмовского зелья произошло и ещё одно событие: зажил ожог Аоко. Как правило, повреждения от пламени или горячих предметов заживали быстро, даже на беспламенных. Конечно, всегда и везде существовали исключения, но подруга таким не была! Пару лет назад коснулась раскалённой сковороды… он, помнится, тогда тоже «врачевал рану»… от которой уже на пятый день не осталось и следа. А ведь то повреждение выглядело страшнее этого! Ещё одна нестыковка, заставляющая искать причину в себе. В своём пламени. Может, из-за этой гадости, сваренной Акако, его сила не только хуже управляется, но и воздействует как-то… глубже, что ли? Если оказались повреждены не только поверхностные слои кожи, то это объяснило бы длительность заживления. Просто спросить об ощущениях он не мог – они не говорили о том случае и на сопутствующие темы. Кайто уважал девушку и её решение сделать вид, будто ничего не было. Она и отцу, видимо, ничего не сказала. Может, так даже лучше. Ввиду периодического отсутствия в школе Сагуру, на уроки приходила Акако. Вообще заметил, что эти двое будто бы взаимоисключающие. И именно от ведьмы можно было ожидать чего-то наподобие знания будущего. Знала – и приходила лишь тогда, когда детектива не было. Будто специально, чтобы не сталкиваться с ним. На вопрос, заданный в самом тёмном и безлюдном углу, сия особа ответила, что ухудшение контроля – это нормально, «Даже у кого-то из вас». Косвенно подтвердив, что обладатели второго облика были среди её клиентов. Снова добавились вопросы к матери. Те, которые из категории: «не телефонный разговор». Уж не испытаниями ли той гадости эти двое, столь похожие в некоторых вопросах, занимались в своё время? Спросить хозяйку алхимической лавки о большем парень так и не решился. Любые дополнительные сведения та могла использовать против него. А ещё могла догадаться о его причине скрывать настоящий цвет огня. Или уже знает этот самый цвет – отбросив «осветление» на несколько тонов – раз в подробностях знает о действии зелья на «таких как он». Тогда знает и о Киде, в таком случае дальнейшая конспирация бесполезна и попросту смешна. Отчего-то казалось, что это не так. Может потому, что Акако выглядела как человек, который не упустил бы возможности посмеяться над чьими-то бессмысленными трепыханиями? Так или иначе, своего знания второй главной тайны Кайто она никак не выдавала, потому и он не спешил расписываться в бытии вором-фантомом. Первый месяц осени радовал теплом и отсутствием проблем, которые требовали срочного решения. Второй – начавшимися дождями, хотя солнечные деньки ещё были в большинстве. Листва деревьев постепенно окрашивалась золотом, багрянцем и всеми оттенками пламени. Именно это время выбрал кто-то для очередного перевода в их класс. Народ шутил, что теперь это снова должна быть красотка. Чисто по статистике, ведь первой была Акако, вторым – Сагуру… есть от чего размечтаться. Парни заранее радовались, а девчонки фыркали, что, мол, если так и будет, то следующим к ним должен будет прийти Кудо Шиничи – единственный красавчик их возраста, который не «уронит планку» после Хакубы. Парень гадал и смеялся вместе со всеми, искренне надеясь, что «заказанная» красавица не кажется ведьмой. Его желание сбылось – а вместе с ним и мечты мужской половины класса. Новенькая имела иссиня-чёрные волосы и таинственно мерцающие зелёные глаза. Она была весьма хороша собой, вызвав радостный гул одним своим появлением. В этот момент с ними была Акако, которая лишь фыркнула, показывая своё отношение и отвернулась, поморщившись на хорошо поставленный «обволакивающий» голос. Думается, на «собрата по ремеслу» она реагировала бы по-иному. Спросить не удалось: на перемене вернулся заноза и та снова исчезла. Что «не-ведьма» не равносильно отсутствию проблем, Кайто понял быстро. Да и все в их классе поняли, что переведённой ученицей можно любоваться только пока не открывала рот. Характер у неё оказался просто отвратительный. Пользуясь своей миловидной внешностью, девушка была паинькой при учителях, но стоило тем удалиться, как тут же начинала цепляться к новым одноклассникам. Заслышав её мягкий голос, большинство вздрагивало, ожидая худшего. Потрясшая всех внешность незнакомки быстро перестала быть важна. То ли пыталась самоутвердиться, то ли поставила целью подгрести класс под себя – не понять. Но, похоже, в её прошлой школе так было принято: судя по уверенным действиям без капли сомнения, будто иначе и быть не могло. Хикару – вот уж неподходящее имя, ничего «светлого» в ней не было – терроризировала не всех, с исключениями. Пламенные, чей объём был больше её собственного – который она не замедлила продемонстрировать на первой же перемене; внушительный шар сантиметров на сорок – и известные личности. В перечень последних вошли Аоко и Сагуру. Вероятно, по одной и той же причине в виде наличия отцов не на последних местах в полиции. Такие кому хочешь жизнь осложнят за притеснения своих детей. Сам Кайто попаданию в этот список удивился не особо: либо из-за связей с этими двумя, либо за славу главного балагура школы. Вся из себя важная новенькая точно не хотела, чтобы над ней смеялись, а он легко мог это устроить. Но пока не делал. Во-первых, опасался, что та отыграется на его подруге, а во-вторых… Может жалобы одноклассников дойдёт наконец до ушей преподавательского состава? Пока учителя были глухи, «велись» на ангельскую внешность Хикару и верили, что она не могла сделать тех ужасных вещей, о которых им говорили. Ещё и пела, с полными слёз глазами, как ей сложно в новом коллективе и если невзначай обидела кого, так это не со зла… Сами ученики на эту удочку не «ловились», но их просили потерпеть и постараться принять новую ученицу. Ввиду бездействия старших – только это и оставалось. Единственная группа, которую мелкая «тиранша» не задевала – те, кто ещё находился в возрасте обретения. Остальные отбивались как могли. Из них троих больше всех негодовала Аоко. Детектив бывал только на паре уроков в день, потом куда-то уходя, да и вообще не был склонен к бурным реакциям. А вот подруга по-настоящему страдала, видя подобную несправедливость. Её насилу удавалось удерживать от вмешательства. Во-первых, парень не хотел, чтобы и подруге досталось. Не потому, что боялся не сдержаться; сдержался бы, никуда делся; а просто не желая это видеть и слышать. Ну и во-вторых: он тоже не сидел сложа руки. Просто предпочитал обходную тактику действиям «в лоб». Волшебник – это подготовка, как-никак. Вот он и готовился. Незаметно снимая все издевательства «милашки Хикару», чтобы потом скопом предъявить. Либо той – чтобы унялась во избежание разглашения, либо сразу учителям, а то и «по инстанции». Церковь Изначальной Искры очень строго относилась к проявлениям дискриминации по пламени, особенно, если они были доказаны. Под такой угрозой новенькая должна была утихомириться надолго, если не навсегда. Так прошло два дня. На третий Хакуба озвучил им с Аоко свои выводы. Кстати, Акако его теперь не заменяла. То ли не желала видеть раздражающую её девчонку, то ли чтобы их не сравнивали. Та могла составить ей конкуренцию, будучи той ещё красоткой. Но даже от ведьмы не было столько проблем! Вернее, они были другого рода и не столь… ярко выраженными, стоящими ребром. Да, та могла поспорить внешностью, но если бы Кайто спросили, он без сомнения ответил бы, что предпочтёт иметь дело с Акако. Оказывается, всё это время Хакуба тратил учебное время на поиск информации, заподозрив неладное с первой же перемены. И был прав: девушка действительно не могла получить такое воспитание в обычной школе. Хикару оказалась из кланов. Кланы… почти закрытые сообщества со своими порядками и законами. Глядя на эту дамочку, вполне можно представить какими. Процветающая на всех уровнях дискриминация: от детского возраста, когда можно меряться только родителями и предками; подросткового, когда появляется пламя, определяющее дальнейшую судьбу; и взрослого, вплоть до высших чинов. На эти почти «государства в государстве», и творящееся за стенами клановых кварталов, правительство закрывало глаза, пользуясь услугами их специалистов, которые всегда были высочайшего уровня. Редко кому удавалось достичь тех же высот, будучи выходцем из «мирного общества». При столь ярко выраженном соперничестве люди прикладывали абсолютный максимум усилий к занятиям, ударными темпами становясь лучше в выбранных областях. Тех, кто не мог поддерживать такой дикий темп, машина кадровой подготовки кланов просто перемалывала. Зато из кланов выходили просто превосходные специалисты – вышколенные, дисциплинированные от и до, на зубок знающие своё дело – что было почти невозможно без жесточайшей системы кастовости по пламени, и ранговости в каждой касте – по знаниям и способностям. Именно это позволяло создавать лучших из лучших. Военных, ремесленников, врачей, управленцев… Только одно клановым было запрещено – метить в правительство. Всё же государство опасалось как бы «зараза дискриминации» не вырвалась на простор. А ну, как те захотят что-то изменить в законах – потихоньку, исподволь… Церковь была согласна с таким подходом, или же имела какие-то свои причины не трогать кланы. Наверное, жрецам было важно, чтобы этот пожар дискриминации не перекинулся на основное население, а в закрытых печах пусть горит, как огонь для приготовления пищи – полезен, лишь бы дом не спалил. Частью этой информации поделился Хакуба, часть и так была известна широкой общественности. В ходе своего расследования он выяснил и личность «виновника». Хикару – дочь одного из высокопоставленных клановых чиновников, имеющих выходы на «разных полезных людей». Так и выразился. Что именно это позволило тому папаше каким-то образом пристроить дочурку в обычную школу – стало понятно и без слов. Так, просветив по раскладу дел, Сагуру отметил, что это не то чтобы серьёзное нарушение, но определённо привлечёт внимание, если о нём станет известно. И поинтересовался у кого какие идеи. Только осторожно, вражда с кланами им не нужна, это может осложнить жизнь кому угодно. Порадовавшись, что не ошибся в этом человеке – занозе тоже не нравилось происходящее, хоть явно и не показывал – Кайто раскрыл свой план. Тот пролистал сделанные фото и с неохотой признал, что этого не хватит. То есть да, определённый резонанс вызовет, но не слишком сильный – нечем надавить на «кого надо». А вот для небольшой мести со стороны кланов как раз хватит… Детектив и сам ещё не решил, как действовать, и предложил просто подождать. Может, жалоб их соучеников станет достаточно, чтобы учителя приняли меры? Ну так это произойдёт уже скоро, исходя из того, какой темп взяла переведённая ученица. Но политика выжидания не сработала. Точнее, работала до того мига, как эта мерзавка перешла всякие границы, пристав к пареньку, который был в том же состоянии, что и Аоко на начало сентября. То есть на самой грани возраста обретения. Говорила, что у него никакого пламени уже быть не может, в таком возрасте ни у кого не просыпалось и прочее в том же духе. За этой её жертвой никто не присматривал, да и переживал тот происходящее легче, хоть и был в том же апатично-депрессивном состоянии с полным прекращением общения. Поначалу все просто не могли поверить, что кто-то может начать говорить такое человеку в запредельно уязвимом состоянии. Когда столбняк прошёл, а у паренька слёзы начали наворачиваться на глаза, Аоко не выдержала. Подлетела и залепила затрещину такой силы, что мелкую тираншу мотнуло. А потом высказала всё, что о ней думает. Громко. Разумеется, та ответила – когда пришла в себя от потрясения, что кто-то осмелился поднять на неё руку. Вернее, попыталась. Ведь Кайто никак не мог остаться в стороне, когда кто-то собирался обидеть его подругу. Встал так, чтобы прикрывать собой девушку и защищаемого ею паренька. Они – беспламенные и могут пострадать, если Хикару вдруг ударит силой, а у него есть оправдание почему невредим… и пусть никто не задумается, что в документе указан не такой уж горячий огонь. Ну, думается, всем будет не до того. Применение пламени против одноклассника! Вот это будет резонанс!.. Стараясь быть вежливым и не реагировать на убийственное намерение, скользнувшее во взгляде новенькой в сторону его подруги, он вежливо предупредил дважды подумать прежде чем говорить. И делать. Как и ожидалось, та переключилась на него. Всё же лучше, чем если бы «полоскали» Аоко. Ушат помоев, вылитый на его голову, парень перенёс бы спокойно – не была эта мадам кем-то важным, чьи слова могли его ранить – но на него упало, фигурально выражаясь, всего пару капель. Только та начала проходиться по размеру его пламени – и откуда только всё вызнала? – как совершенно неожиданно вмешался Сагуру. Странно уже хотя бы тем, что нёс на лице невидимый больше никому отпечаток тревоги. С такими словами, что становилось понятно: всё ещё считает Кидом. Да ещё и интонация… – Ты ничего не знаешь о пламени К… Куробы. – ещё немного и можно было бы подумать, что кричал. Но тон и так повысил знатно, такого от него ещё не слышали. Чтоб его, этого занозу с его заминкой «на самом интересном месте»! То ли Кидом хотел назвать, то ли по имени… Теперь народ будет думать, что их отношения ближе, чем есть на самом деле. Только этого не хватало! С чего вообще взялся защищать того, кого считал вором-фантомом? Хотя… может как-раз из-за этого? Точно зная, что ему нельзя показывать пламя, но опасаясь, что эта мадам сумеет разозлить, и он всё же сделает это. Ну и последствий, разумеется. Не только для него, но и для окружающих. Огонь Кида обладал очень высокой температурой. Если он будет зол, что скажется на контроле – мало не покажется никому. Вот и поспешил защитить, заботливый, чтоб его!.. теперь все будут думать, что они друзья. «Зачем, зачем влез?!» - хотелось крикнуть, но лучше не возбуждать ещё больших подозрений. А потом ответ нашёлся сам. Детектив просто не мог допустить этого, как он сам не позволил бы потоку оскорблений пролиться на подругу. Встал, прикрывая собой, как и он сам чуть раньше сделал для Аоко и того паренька. Сагуру предпочёл сам принять «кару», чтобы не видеть… Главное, чтобы не влюбился в Кида. «Человек со сбоем», так жалостливо называли тех, кто умудрялся испытывать чувства больше дружеских к представителям своего пола. Не презирали и не порицали особо – жалели. Ведь это что-то вроде болезни, сбоя в мировоззрении и гормональной системе. – Кто ты ему, что вздумал защищать?! – змеёй шипела Хикару, заметив заминку. Как и то, что такой реакции у Хакубы нападки на других не вызвали. Хороший вопрос, и сам не отказался бы узнать ответ на него. – Он – мой одноклассник. – изящно съехал с темы, похвально. – И тут тебе не ваша клановая школа, не знаю уж какие там у вас порядки, но здесь мы с уважением относимся к товарищам. Вне зависимости от наличия и размера пламени. – народ закивал и одобрительно загудел, как-то стягиваясь за спину защитника. – Вы – кучка неудачников, ничего не понимающая в жизни! – всё больше распалялась новенькая, оставшаяся визуально в одиночестве против всего класса. Теперь обе её щеки были одинаково красного цвета, а не только одна, которой досталось от Аоко. – Свои слова нужно ещё уметь отстоять! Да что ты мне сделаешь, белёк?! – удар пришёлся точно в цель, Кайто даже невольно восхитился. Хакуба действительно самый «беленький» из класса, со своими светло-русыми волосами и глазами цвета зелёного чая, да и пламя его… и слово, которым называют маленьких тюленей, похожее на уменьшительно-ласкательное, как намёк на невеликий объём внутреннего огня. Идеальное оскорбление. Надо ещё постараться, чтобы так задеть, сразу все больные мозоли. Но на лице занозы ничего не дрогнуло. – Твой блёкло-оранжевый… – начал высокомерно цедить, как иногда делал, когда его слишком окружали поклонницы, показывая своё негодование. Обычно всем хватало чтобы понять. Похоже, собирался оскорбить в ответ, но девушка перебила: – Он персиковый! Пер-си-ко-вый! – взвилась та, повторив по слогам. Похоже, из той породы людей, которым больше нечем гордиться. Которые в детстве слишком часто слышали о своей исключительности, и повторяли им, например, полную версию имени. А потом люди неадекватно реагируют на сокращения, считая их ущемлением своего достоинства. А оно должно быть нормальных размеров, чтобы в двери проходило, тогда и прищемить не получится! Прокричав о цвете пламени по слогам, девушка ещё и показала его, доказывая наглядно. И Сагуру воплотил своё мгновением позже. Едва заметно поморщился, сразу поняв, откуда такой отклик. Это был уже рефлекс, приобретённый за время их взаимодействий. Точно так же предлагал своё пламя Кид, подобно тому как мужчина протягивает руку женщине, приглашая на танец. И заноза всегда откликался, охотно призывая свой огонь. Это и было в какой-то мере танцем, только соприкасались не тела, а силы, может даже души, что было в разы интимнее. Правда всю глубину интимности слияния огней мог осознать только один из них. Это была не та близость, что бывает между мужчиной и женщиной, а другая. Единение душ. Брат по духу – определение, которое было ближе всего к ощущению, возникавшему вследствие этого. Они с Сагуру… были не то чтобы похожими, но становились друг другу ближе. Духовно… Но что у занозы выработается такой рефлекс Кайто и подумать не мог. Даже чулочку забавно, хоть и не время сейчас для веселья. Впрочем, тот воспользовался приёмом Кида и сделал вид, что так и было задумано. – Хочешь узнать, кого из нас обожжёт? – сказал логичное, скрывающее истинную причину и объясняющее ответное высвобождение. Пламени детектива было меньше, чем у Хикару, даже не половина от её объёма, но белоснежный огонь почему-то не выглядел подавленным. Может от того, что спокойно извивающиеся языки отражали полную уверенность его хозяина в своих силах, тогда как огонь девушки почти метался, взволнованно трепеща. Она заметила это: отступила, убрала пламя. Но выглядела слишком уж несогласно и мстительно, чтобы можно было подумать, что на этом всё и кончится. Класс чуть расслабился, начав обсуждать открывшиеся факты о принадлежности этой мадам кланам. Детектив окинул их с Аоко взглядом, будто оценивая не пострадали ли, и удалился на своё место. Несколько поспешно, на внимательный взгляд Кайто. Тоже, небось, не ожидал от себя такого порыва. Но держался достойно. Потом пришёл учитель и они снова наблюдали картину того, как соученики жаловались на Хикару, та хлопала глазками и напоказ извинялась. Ей опять всё простили. «Отпущен за недостатком улик» - так и хотелось съязвить вслух. Но парень не стал, взамен задумавшись, что же ещё цепляло его сознание в случившемся. Что Сагуру вступился за них, за него, хоть и удивляло, но было в общем-то ожидаемо. Однако было что-то ещё… что-то важное… напряг память и сумел-таки выудить нужный «кадр». Пламя. Белоснежное пламя детектива. Его стало больше. Невероятным, непостижимым образом – больше прежнего. Будучи в образе вора-фантома – не замечал, а тут увидел. И, восстановив в памяти все их встречи, твёрдо мог сказать, что огонь понемногу рос от раза к разу. Когда заноза только перевёлся, его упрашивали показать и, уступая просьбам, тот продемонстрировал. Горстка в ладони, чуть «с горкой», и несколько вздымающихся языков. Если собрать в шар: около двенадцати-пятнадцати сантиметров в диаметре – таков был его предел тогда. До начала их взаимодействия. Теперь же... Хакуба держал руку максимально раскрытой, чашей с растопыренными пальцами, над которой знатно возвышалось пламя. И это ещё без учёта колышущихся языков! На двадцатисантиметровый шарик точно наберётся. Предел детектива сдвинулся в большую сторону. Что он делал такого, чего не делали остальные люди, раз не знали, что это возможно? Правильно … Контакт пламени между обладателем второго облика и человеком, способствует увеличению силы последнего. Могут ли убить за такие знания, те же кланы? Возможно. А ещё очень захотят заполучить себе такого «усилителя», если узнают кто он. Нет, Сагуру не сдаст, слишком любит их встречи и картины, которые рисуют пламенем лично для него. Но опасности есть и помимо занозы, ещё не догадавшегося о случившемся. Та же Хикару. Человек кланов. Если что заподозрит… впору благодарить товарища, что перевёл её внимание на себя. И молиться, чтобы никто не заметил разницу в объёмах белоснежного огня. Вроде бы не должны, слишком стрессовая ситуация была, не туда смотрели, не о том думали и впечатления другие. Но предупредить на будущее товарища по тренировкам однозначно стоит. Кайто совсем не хочется становиться «штатным усилителем» для кланов, потому от ставшей опасной, ввиду обнаружившейся информации, переведённой ученицы, необходимо избавится в кратчайшие сроки! Вопрос опасности для всего их вида. Если узнают, захватят и начнут использовать, то увидят настоящее пламя. И это ещё полбеды. Куда страшнее то, что от него могут захотеть получить сильных потомков-пламенных – уж зная о том, что он Кид, в размере и температуре огня сомневаться не приходится, а ведь есть ещё и редкий цвет!.. Конечно, он не позволит всему этому произойти, но если вдруг… Его дети будут обладателями второго облика, способными влиять на «ничейное пламя» вроде свечи, чуть не с самого рождения. Кто-то может догадаться, что они отдельный вид, а этого никак нельзя допустить. Подведя такую базу он мог использовать любые средства для противодействия возможной угрозе. Это долг любого обладателя второго облика – хранить тайну их существования. Любыми средствами и методами. Мысли о радикальном устранении парню не нравились, но это не значило, что он не сделает, если будет нужно. Начать стоило с более простых и менее наказуемых методов. И стараться не представлять того, что само лезет в голову при мысли о детях. Разные слухи ходили о творящемся за стенами закрытых клановых кварталов. Было и о кровосмешении… Как бы логично, ради сохранения редкого цвета, например. Но даже просто думая о сестрах с братьями, он испытывал омерзение. Вся суть восставала против такого противоестественного положения вещей и начинало хотеться просто и незатейливо перебить эти очаги порока. Тем более, близкородственные браки силе скорее во вред, потому приток свежей крови был очень важен. Но «качественной». Этот самый приток обеспечивался с заводов и прочих производств, на которых работали их специалисты. Присматривали подходящих под клановые критерии и приглашали влиться. Или просто «провести ночь в приятной компании». Сторонний генный материал позволял кланам не вырождаться. А сильные дети поддерживали авторитет, укрепляя влияние родителей. Это работало и в обратную сторону. Ещё одна причина прямой заинтересованности в достижениях друг друга. Но страшнее всего было думать о кровосмесительных браках с участием обладателей второго облика. Для них-то вырождения не существует вовсе! Это будет кошмар. Мама как-то рассказывала… Отогнав от себя отвратные мысли, что это может произойти и с его детьми, если сейчас не делать всё правильно, Кайто вернулся мыслями к настоящему. Человек из кланов, человек с такими принципами находится в его ближайшем окружении! А значит, того необходимо устранить. В кратчайшие сроки! Поэтому на следующей же перемене он подошёл к Хакубе и, отдав все фотографии, попросил решить этот вопрос. Со значением так попросил. Пока считает Кидом – будет делать, а когда убедится, что это не он – посчитает просто заботой об одноклассниках. Интересно, как объяснил себе разницу в цвете огня? Неважно, раз сам подсуетился, чтобы вызнать по максимуму об этой мадам, то и с этим должен справится. Просить как Кайто, а не как Кид, было умно ещё и потому, что последний не раскрывал заинтересованности в их классе. Раз отец Хикару такая шишка, что сумел устроить любимую дочурку в обычную школу, то ему наверняка не нужен скандал с её участием. А то, что эта мелкая тиранша творила – скандал и есть, причём огромный. Особенно приставания и жестокие слова, сказанные находящемуся в заведомо опасном состоянии человеку перед самым концом возраста обретения. Это уже категория «доведение до самоубийства» и, по совместительству, такая бомба, что способна потрясти основы существования и автономности кланов. Если эта информация всплывёт – даже в виде слухов – может дойти до преобразования всей государственной системы и большим переменам в политике относительно кланов. Всё это и озвучил чуть удивлённому проявленным энтузиазмом детективу. К пачке уже показанных ранее фото Кайто приложил последнее, которое успел сделать до того, как Аоко ринулась на защиту несчастного. Снимок получился не слишком качественным и под неудобным углом, но Сагуру покивал и забрал все доказательства, пообещав «решить этот вопрос». Ещё раз пересмотрел, разложил в несколько кучек у себя на столе, кивнул, усмехнулся, собрал всё и ушёл. На следующее утро в классе стояла оглушающая тишина. Все видели, как Хакуба о чём-то шушукался с Куробой, последний что-то отдал детективу и тот с довольным выражением лица ушёл с уроков. Ввиду того, что это произошло сразу после нападения Хикару на паренька с кончающимся сроком обретения, народ решил, что они что-то задумали. И сейчас все мальчишки и девчонки, как пострадавшие, так и насмотревшиеся на издевательства мелкой тиранши, затаив дыхание, ждали исхода. Когда прозвучало объявление о переводе оной в другое место, все вздохнули с облегчением. А потом… Аплодисменты в классе стояли такие, что даже Киду впору было завидовать. Но так как он был среди тех, кто овациями поздравлял детектива с успешным завершением дела – обидно не было ничуть. Наоборот, радовался больше всех. Заноза немного смутился, но встал и поклонился, видя направленные на него взгляды. А потом, на переменке, рассказал, как было дело, только им с Аоко. Прозвучавшее объясняло всё. Собранных доказательств оказалось достаточно – и фото того самого «непростительного», было последним гвоздём в гроб возможности остаться для Хикару. Оказывается, девочку беспощадно травили в прошлой клановой школе и любящий отец – по совместительству весьма влиятельный человек – позаботился о её переводе в школу обычную. Где та, ошалев от вседозволенности и отсутствия отпора, принялась творить то, что прежде делали с ней самой. Хоть разочек почувствовать настоящий вкус силы и власти. Опасаясь, как бы дочурка не нарвалась на сильных пламенных, любящий папуля выдал ей список учеников её нового класса со всеми их характеристиками. Чтобы знала, к кому и близко не стоит подходить. Что Хикару воспользуется данными так, этот «важный человек» не имел ни малейшего понятия – по крайней мере так говорил. С ним Сагуру удалось встретиться лично – напрямую заявив пытавшемуся возразить секретарю, что его дело не терпит отлагательств и является вопросом государственной важности. Ну да, отдай он те фото в газету – и встал бы вопрос о лишении кланов автономии, раз там даже дети считают подобное поведение нормой. После оправданий речь зашла о компенсации. Этот «дядя» отчётливо понимал, что детектив, пусть и всего лишь старшеклассник, придя с этим компроматом прямо к нему, сделал кланам – и ему лично – огромное одолжение. Не-клановые власть имущие никогда не упускали возможности побольнее куснуть клановых, борьба за власть шла на всех уровнях. И стоило, например, полиции – в лице отца нынешнего визитёра – заполучить эти фото – и скандал бы раздули до небес. В правительстве многие считали, что у кланов слишком много власти и свободы. Поэтому, спрашивая, чего хочет Хакуба, мужчина готовился к худшему, это было видно по его лицу. Прежде чем начать торговаться, заноза перечислил прегрешения данного конкретного человека: начиная от использования служебного положения в собственных целях и заканчивая недостаточным вниманием к воспитанию дочери. Тот мог лишь кивать, взглядом повторяя вопрос. «Уберите её из нашего класса и нашей жизни. Насовсем», оба понимали, что требование шире, чем кажется, включая в себя «не допустить мести разгневанной тиранши». Но тот пообещал. Ещё от себя добавил о «возмещении пострадавшим» – разумеется, отказываться Сагуру не стал. Взамен его попросили молчать о произошедшем. Весь их класс. Поэтому договорив – к этому моменту вокруг собралось много любопытных ушей, которые они втроём дружно игнорировали – Хакуба заключил: «Она нас больше не побеспокоит», и настоятельно попросил всех воздержаться от разговоров на тему произошедшего с кем бы то ни было. Заверил, что компенсация вскоре появится на счетах их родителей, а может и на их собственных, ведь у большинства семей имелись вклады на дальнейшую учёбу, подписанные именем ученика. Так закончилась эта история с клановой девочкой Хикару. Оставалось надеяться, что уж отец-то ей мозги на место вправит, всё же его репутация и чуть ли не судьба кланов как автономного образования, была под угрозой. Класс дружно порешил, что с них хватит всяких переведённых учеников. Лучше уж вообще никаких, чем вот такие. И внешность не показатель – это все тоже поняли отчётливо. Парни стали пристальнее поглядывать на девушек, те – на ребят… Мало кто пытался противостоять мелкой тиранше, но тех, кто старался поддержать пострадавших, было действительно много. Узы одноклассников определённо стали крепче, а может и что-то большее появилось. Эта беда их сплотила, сдружила. На их троицу, не испугавшуюся воспротивиться «внешнему злу», смотрели как на героев. А особо отличившегося занозу и вовсе стали называть избавителем. От этого звания он открещивался как мог, всеми руками и ногами упирался. Такая слава его смущала, да и сделал он то, что сделал, по совсем другой причине. В итоге от него отстали с «титулованием», несказанно его обрадовав. За пострадавшим пареньком присматривали всем классом, опасаясь, как бы не повредился чем в результате издевательств. Но тот оказался в порядке. Не исключено, что стараниями Аоко и прочих особо небезразличных, которые даже на получение документа с ним ходили и провожали до дома те несколько опасных дней. Всё улеглось, снова вошло в колею обычных мирных будней. И это было замечательно. Правда, осознавалось только после вот таких встрясок. Ну, затем они, наверное, и нужны – чтобы ценить спокойствие.