Мир Пламени: Искры Изменений

Надевать белый костюм с плащом и цилиндром – давно привычное дело. Руки действуют сами, пока сознание блуждает где-то далеко. Мыслями Кайто находился рядом с Аоко, которой сегодня исполнилось семнадцать. А он так и не сделал обещанного. Собственный огонь, проверка предначертанности… Увы, именно сегодня нужен был Кид, поэтому он не мог применить по назначению ту порцию зелья для смены цвета пламени, которую Акако вручила ещё летом. Сначала дело, личное потом. Но обязательно! Девушку пришлось оставить на Сагуру и вряд ли она, погружённая в себя, вообще заметила перемены. Лучше бы так и было, иначе у семьи Накамори в полном составе тоже могут появиться подозрения. Снова. Когда дочь, отойдя от страданий последних недель срока обретения вспомнит и озвучит папе тот факт, что сидел с ней совсем не сосед. Хватит и одного занозы, твёрдо уверенного в его бытии Кидом. С этим всё просто: завтра утром он покажет всем свой «аквамарин» – и дело с концом. Главное, принять как можно позже, чтобы эффект не успел ослабнуть слишком сильно до школьного времени. Чудодейственное средство, способное изменить естественный цвет внутреннего огня и здесь помогало отвести подозрения. Не существует способа «перекрасить» пламя – общеизвестный факт. Общество не знало о способностях ведьмы, что выручит его на этот раз. А чтобы у детектива не возникло новых подозрений, парень предупредит мать, чтобы та была готова вылететь в любую минуту – и так собиралась навестить ближе к зиме, но вора-фантома могут потребовать раньше. Не исключены проверки со стороны дотошного занозы, но когда тот увидит их рядом – Кайто и Кида – больше не сможет продолжать сомневаться. Но всё это будет потом. На сегодня планы другие: стащить камень, а потом вернуться к Аоко и доказать, что они предначертанные. Как бы ни хотелось начать сразу со «второго блюда», никак нельзя уронить планку. Сосредоточиться, отсечь лишние мысли и чувства, затем выйти перед публикой и выступить так, чтобы никто не остался равнодушным! Поздний вечер, совсем темно, горят фонари… самое то для вора-фантома! Закончив облачаться и наполнять карманы инвентарём, парень глубоко вздохнул, настраиваясь на представление. Этому немало способствовали фанаты, скандирующие его прозвище как какое-то заклинание призыва. Знал, что откликнется, все знали. А лучше всех – инспектор, в этот самый миг раздающий указания своим подчинённым. Разум переключился и можно было начинать. Всего лишь ещё одна попытка поймать неуловимого... Едва не ставшая успешной. А всё из-за мыслей, так не вовремя лезущих в голову! «Как там Аоко?», видите ли! Всё с ней нормально!.. А вот Кайто чуть не схватили, дважды – буквально на волосок разминулся с «завершением карьеры». Твёрдо понимая, что вечно так везти не может, поспешил закончить побыстрее – если нет настроя, то лучше по минимуму. Даже сократил в два раза свою обычную программу файер-шоу, клятвенно заверяя расстроенно загудевших людей, что в следующий раз покажет больше. Правда, только мысленно. Камень проверен, снова не тот, можно уходить. Только сперва обеспечить себе чуть больше времени до возвращения инспектора. Дымовая шашка в людном месте – и полиция вынуждена проверять всех собравшихся людей. Тогда как Кид преспокойно поднимается на крышу и стартует оттуда на невидимых в ночи чёрных крыльях. Вот, теперь и у него совпадения с фамилией, не одному же Хакубе таким хвастать… Мысли об этом человеке тут же переключились на угрозу, которую тот нёс. Завтра детектив перестанет быть проблемой. Или чуть позже, когда увидит их с вором-фантомом вместе. В способностях матери достоверно изобразить требуемую личность сомневаться не приходилось. Леди-фантом, как-никак, её ещё тысячеликой называли. Всё же Кид – это семейное предприятие. Так было всегда. Отец назвался этим прозвищем и стал вором-фантомом, чтобы спасти мать – до ужаса романтично. Теперь сын этих двоих продолжает «семейный бизнес». Хорошая наследственность сказывается. Бесшумно подлетая к собственному дому, парень снова думал о подруге. Её отец сейчас занят, а значит самое время для пламенного подтверждения. Очень уж личное действо, интимное даже – хотелось, чтобы без свидетелей. Всё будет хорошо… если только заноза не упрётся и не пристанет с какими-нибудь расспросами. Но тот не стал возникать, послушно собравшись – и правда принёс тетради, делая уроки в его отсутствие! Однако, не забыл отметить, что его выступление на сей раз было каким-то бледноватым. Очередное: «Я не Кид», тот привычно пропустил мимо ушей, сказав, что всё понимает. Попрощался и удалился. Вздохнув о неисправимости некоторых индивидов, Кайто тряхнул головой, возвращаясь к насущному. Проглотил зелье и, воплотив немного огня, стал наблюдать. Вид того, как собственное насыщенно синее пламя «выцветает» до аквамарина, был удивительным. Дождавшись проявления полного эффекта, прошёл к Аоко. Та сидела так же, как он её оставил. Возможно, и не шелохнувшись с тех пор. Больно было видеть прежде энергичную и жизнерадостную девушку такой. Ну, недолго осталось. Привлёк внимание тронув за плечо, но та отреагировала только на зажжённый на кончике пальца огонёк. Моргнула, взгляд оживился – будто приходила в себя после долгого сна. Ничего не говоря, глянула с вопросом. Кайто подтвердил, что это сегодня – день, когда они узнают. Пора доказать ей и себе, что они предначертанные и у них всё будет хорошо. В глазах девушки даже появилась искра предвкушения и положительного ожидания. Даже она не сомневалась… Сглотнув и ещё раз одним выражением лица уточнив уверена ли она, на что получил подтверждающий кивок, выдохнул и коснулся пламенем кожи. Вскрик разнёсся по комнате – звук боли и недоумения. Крошечный огонёк обжёг Аоко, отметина на ладони красноречиво свидетельствовала об этом. Схватившись за пострадавшее место, будто проверяя не показалось ли, она болезненно зашипела и в отчаянном изумлении уставилась на друга. В глазах – слёзы, скорее от разочарования и обиды, чем от боли. Ни следа былой апатии не осталось на лице, только это совсем не радовало. Требовалось что-то сказать, но парень только потрясённо смотрел в ответ, не в состоянии связать и пары слов. Даже мыслей, мечущихся обрывками. Он ведь тоже был уверен… В голове полный сумбур. Отрицание с неверием сменялись ужасом с сожалением и обратно. Этого просто не могло быть, но оно было. Полное осознание произошедшего ударило под дых, что-то внутри будто бы оборвалось. Причинил боль той, которую, пожалуй, что любил – и самому было больно от вида ожога. Разум зацепился за то, что в изменённом состоянии пламя сложнее контролировать, не удалось понизить температуру – и тут же наткнулся на стену из утверждения: «Предначертанных не обжигает пламя любой температуры». Выцепил мысль, что всё же контролировал силу в достаточной мере, чтобы проверка закончилась всего лишь волдырями. Жуткими на вид и наверняка болезненными, но неопасными. А ведь его огонь был способен плавить металл. И с лёгкостью снимать плоть с костей… Они не предначертанные – кажется, осознали это одновременно. Больше мыслей в голове не появлялось. В каком-то оглушённом состоянии Кайто извинился и пошёл за мазью от ожогов. Чтобы не видеть отчаяния и обречённости, с каждым мгновением всё сильнее проступающих на лице Аоко. Как потухают её глаза, высыхают слёзы, как она вся поникает, сутулится и снова погружается в депрессию. Повреждение в любом случае нужно обработать. Снова увидев собственноручно оставленную отметину, Кайто почувствовал, как что-то больно сжимается внутри. Лучше бы сам пострадал! Но ему не грозило: ожоги остаются только у беспламенных или если чужой огонь более высокотемпературный, чем собственный. То же касалось и простого огня, например, пожара: пламенный, с жаром большим, чем текущая температура горения, не пострадает. Поэтому ему вряд ли доведётся узнать ощущения от ожогов. Как жаль, что пламенного подтверждения между ними не произошло. Но всё так, а не иначе. На извинения за невольно причиняемую боль в процессе обработки ожога девушка только кивала и чуть заметно морщилась. Выглядела так, будто у неё отняли смысл жить дальше. Всё должно было быть не так! От неправильности происходящего у парня заломило зубы, но он ничего не мог сделать. Они не пара – о чём свидетельствовала отметина на нежной коже тыльной стороны ладони. Забинтовав с предельной осторожностью, погладил кончики пальцев. Нет реакции. Очевидно, его больше не хотят видеть. Ещё бы, так разочаровать! Пусть он и не виноват. Никто не виноват. Кайто отсел подальше, создавая девушке иллюзию уединения. Совсем выйти не мог, опасаясь того, же, что и последние месяцы – теперь поводов стало ещё больше. Сейчас, в момент разочарования, и при ещё не прошедшей хандре, даже уравновешенный человек может сотворить какую-то глупость. Сделать что-то с собой, например. Потому и не отходил, сидел в сторонке, но рядом, погрузившись в собственные мысли. Думал о собственных ощущениях, несколько не совпадающих с тем, что положено испытывать в такой ситуации. Потрясение было сильным, но, как бы это сказать?.. неглубоким. Полного отчаяния, ощущения, что мир рухнул – так и не наступило. Прошедшая «волна» переживаний затронула только сознание, чувства остались такими же, как прежде. Так не должно было быть. Если пламенное подтверждение дало отрицательный результат, испытываемое должно уменьшаться. Чтобы люди не привязались друг к другу, а продолжали искать своих предначертанных. Это ставило в тупик. Да, бывало, что это происходило не сразу или чувства были так сильны, что не предначертанные друг другу люди оставались вместе. Но чтобы вообще ничего не почувствовать?! Ни единого крохотного изменения, ни капельки сомнения! Более того, что-то внутри продолжало быть уверено, что Аоко – его. Может, даже на уровне второго облика, том глубинном уровне, который отвечает за восприятие посылов-сигналов, которые обычными органами чувств не уловить. Слишком много противоречий и прочего непонятного. Было уже сильно за полночь, когда Накамори вернулся домой. Парень ничего не стал объяснять, только кивнул соседу и молча ушёл. Так и не найдя объяснения происходящему. Пусть тому дочь рассказывает, а он слишком морально вымотался для ещё каких-то разговоров. Дальнейшее смазалось в какую-то аморфную массу, из которой было не выделить каких-то конкретных воспоминаний. Как отключился не помнил, в себя пришёл – пробуждением это было не назвать – на диване в гостиной. От неудобной позы всё тело болело, но этой боли он был рад. Странная правильно-неправильная мысль, что теперь не только Аоко страдает. Кусок в горло не лез, в школу пошёл голодным и, разумеется, в компании выглядящей уже не так индифферентно девушки. При виде перевязанной руки Кайто непроизвольно вздрагивал, потому предпочитал смотреть в другую сторону. Но собственное расстройство и пришибленное состояние не было поводом отказываться от задумки относительно детектива. Сделав усилие, притворился собой обычным и с вызовом объявил, что вот сейчас докажет, что не Кид раз и навсегда. Продемонстрировал Хакубе и остальному классу аквамариновый язычок пламени на пальце – «выдавленный» из себя с огромным трудом, напоминая о причинах нелюбви к демонстрации своей силы. И даже сумел улыбнуться потрясению на лице занозы. Вот так, раз – и стройная теория рухнула, рассыпавшись как карточный домик. Чуть поразглагольствовал на тему кое-чьей неправоты всё это время – на этом и закончив. Больше на притихшего Сагуру внимания не обращал. На уроках думал о том же, о чём и вечером – снова не видя ни единого внятного ответа на теснящиеся в голове вопросы. А после занятий сопровождал Аоко на получение документа. Пламенные получали свои карты вскоре после обретения внутреннего огня, а все, кто оказывались беспламенными – после окончания срока обретения, собственно и являющегося семнадцатым днём рождения. Все документы делали в одном и том же здании, правда на разных этажах, чтобы счастливые пламенные не мозолили глаза тем, кому повезло меньше. Этика и вежливость, чтоб их. Конечно, парень провожал туда подругу не потому, что та могла заблудиться или не знала, где расположено это здание. Ему всё чудилось, что девушка выглядит ещё хуже, чем накануне. А может, и правда так было. Сопроводив до нужного кабинета – очереди не было – остался ждать снаружи. Был как на иголках: не мог сидеть, не мог стоять, всё мерил шагами коридор, расхаживая туда-сюда мимо двери. И прислушивался. Вроде как понимал, что ничего такого с Аоко там не делают, но справиться с тревогой по-другому не мог. Волновался, неизвестно отчего. Или как раз-таки известно. В голове раз за разом всплывали обрывки когда-то читанных новостей и статистики – сколько не отмахивался, снова и снова вылезали на передний план. Как беспламенные, после получения документа, чётко видя прочерки напротив характеристик огня и твёрдо понимая, что это навсегда, отчаивались и кончали с собой. В день получения карты или на следующий – когда отчаяние особенно сильно и пресловутые прочерки кажутся концом жизни. Хандра выветривалась за несколько дней, потом люди становились прежними. Что-то в организме перестраивалось, как-то менялся гормональный баланс, и отсутствие пламени переставало казаться концом света. Но именно на эти несколько суток «состояния перестройки», по статистике, приходились восемь из десяти самоубийств по данной причине. После понимали, что кончать с собой – глупость; те, кто пережил эти сорок восемь, или чуть больше, часов. Те, за кем хорошо присматривали или просто более уравновешенные личности. Кайто не собирался проверять достаточно ли его подруга благоразумна. Он будет рядом столько, сколько потребуется. И пусть она не предначертана ему, всё равно!.. Аоко покинула кабинет спустя полчаса – и только благодаря врождённому, закреплённому на генном уровне, спокойствию обладателя второго облика, он сумел дождаться этого мига. Столько же и его продержали: с учётом проверок, формальностей и времени на изготовление документа; но сейчас эти тридцать минут тянулись намного дольше. Однако, из двери вышла, казалось, совсем другая девушка. На её лице было такое абсолютное спокойствие, а в глазах такое доброжелательное умиротворение, что парень подавился заготовленными словами поддержки. С одной стороны – хорошо, а с другой: именно так выглядят люди, твёрдо решившие что-то для себя, уверившиеся в правильности поступка и отбросившие сомнения. Даже если это решение - самоубийство. Конечно, возможно, Аоко напрягала неопределённость, и она успокоилась, когда все определилось, но другой вариант вероятнее. Стараясь не показывать страха, парень усадил подругу на скамейку, стоящую здесь явно для этих целей и попытался расспросить как всё прошло. Ответом ему была привычная за последние недели тишина, но та уже проявляла интерес к разговору, кивая или отрицательно качая головой. Вроде как прогресс и ему бы порадоваться, но это пугающее выражение полного покоя так и не сходило с её лица. Всю дорогу домой прислушивался-приглядывался. Так и не высмотрев ничего «похуже», решил сказать начистоту. Уже доведя до дома, взял за плечи и, глядя в глаза признался, что ему будет очень плохо и больно, если с ней что-то случиться. Даже после произошедшего они остаются друзьями, и она по-прежнему очень дорога... Взгляд девушки стал чуть более живым, впрочем, не утратив этого странного спокойствия, она ласково улыбнулась, качнула головой и тихо произнесла, что и не собиралась ничего делать с собой. От этого живого отклика, слов, услышанных от неё впервые за несколько недель и заключённого в них смысла, Кайто сделал раньше, чем подумал. Просто поддался порыву, не имея ни желания, ни возможности сопротивляться. Порывистым объятиям Аоко не сопротивлялась. Только вздохнула грустно-грустно, наверняка тоже сожалея, что он не предначертаны друг другу – и он сам отпрянул. Стал оправдываться, что это от избытка чувств, просто обрадовался и, возможно, не стоило этого делать ввиду вчерашнего… Сбивчивый лепет прервали до того, как парень перешёл бы к извинениям: «Ты тоже всё ещё мой дорогой друг» – расставила всё по местам девушка. Выразив и своё отношение к ним вообще, и показав, что не восприняла его порыв как-то иначе. Окрылённый ответом подруги, как и тем, что она пообещала ничего с собой не делать, Кайто вернулся домой. Чувства странным образом смешивались, притихшую и поселившуюся где-то на задворках сознания, радость оттеняло продолжавшее терзать чувство неправильности происходящего. Не должен человек так радоваться подобному, если это произошло не с предначертанным ему! Или дело как раз в том, что «человек»? А для него всё иначе… И, главное, обсудить не с кем! Связи такие подробности не доверишь, а мама прилетит ещё нескоро. Думается, если бы у обладателей второго облика что-то такое было, какие-то особенности в этом вопросе, он бы о них знал. Не оставили бы в неведении… Противоречие мучило, причиняло почти физическую боль. И не разрешить его никак. А значит нужно загнать его поглубже, в самый дальний уголок сознания и постараться не вспоминать. До того времени, как решение будет найдено. Не думать о своих чувствах к подруге детства, которые считал, если не любовью, то уж влюблённостью точно. Остаётся только ждать: ответа или подсказки. В конце концов, не только ему здесь плохо, вон Аоко тоже страдает… можно думать, что отчасти разделяешь её чувства. Следующим утром девушка выглядела уже заметно лучше, безмерно этим радуя этим Кайто. Остальное было не так важно, как возвращающийся на её щёки румянец, небольшая улыбка и тихое, но долгожданное: «Доброе утро». Подарившее хорошее настроение на весь день, не смотря на «побочку» зелья, уже начавшую своё ужасное действие. Широко улыбаясь, он ответил на приветствие и сразу же отвёл взгляд, наткнувшись на перевязанную ладонь. Ожидал чего-то… хоть чего-то. Но та промолчала. Понял, что это такой ответ, показывающий нежелание поднимать данную тему. И, наверняка, не только сейчас, но и впредь. Парень молчаливо согласился, принимая такое положение дел. В школе они делали вид, что ничего между ними не изменилось. Да оно и не изменилось, собственно… Аоко общалась с подругами, ограничиваясь кивками и редкими фразами, а к нему подошёл Сагуру. С вопросом всё ли получилось тогда, ночью, два дня назад. Всё ещё подозревает, очевидно. Но хоть с вопросами о пламени не приставал – и то хорошо. Ответ был коротким, положительным, без подробностей и сопровождался просьбой оставить произошедшее втайне. Заноза кивнул, похоже, снова уверившись в своих подозрениях. Ну да ладно, недолго ему осталось так думать.