***
Лечь спать накануне дня свадьбы Ренару так и не пришлось. Когда он добрался до дома, солнце уже поднялось, и Вашон хлопотала с завтраком, горько вздыхая и бормоча что-то себе под нос. В сарае Ренар стянул с себя мокрые панталоны и рубашку. Промыл водой из кувшина голову, попутно вычесывая ряску и грязь. Влажные распущенные волосы Ренара завивались особенно сильно и мелко. Но высыхая локоны распрямлялись и становились более крупными и красивыми. «Барону не устоять», — подумал парень. Кое-как бард разобрался с кружевными подвязками и свадебными панталонами. На внутренней стороне левого бедра закрепил свой любимый нож, маленький, но невероятно острый. К груди полосками белой материи примотал сложенную в несколько раз сумку. «Вот тебе и сиськи, и возможность унести то, что плохо лежит», — удовлетворенно осмотрел выпуклость на груди Ренар. Он не собирался довольствоваться одной лишь оплатой маркиза. Еще во время первого визита бард присмотрел в замке барона несколько ценных вещиц. И не собирался упускать возможность получить приятный бонус при выполнении сложного задания. Надел нижнюю кружевную рубашку, в рукаве которой удобно спряталась залитая воском трубочка из тростника. Внутри неё плескалось то самое зелье, способное любого на несколько часов погрузить в беспробудный сон. Пришла, всхлипывая и причитая Вашон, помогла натянуть узкое в лифе и пышное снизу платье, закрепить фату и застегнуть бесчисленные крючки. Пока она легко касалась его старыми скрюченными пальцами, Ренар несколько раз мысленно возблагодарил покровителей воров и менестрелей за то, что старушка почти слепа, что женские панталоны такие широкие, и разглядеть за ними мужское достоинство почти невозможно, и за то, что природа дала ему не только изящное телосложение, но и маленькую ступню. «Барон был бы удивлен, если мне понадобились туфли размером с сапог королевского гвардейца». Когда невеста уже была готова к выходу, в дверь хижины постучали. На пороге стоял один из слуг барона. В одной руке его была бархатная коробка, в другой — свадебный букет. За спиной слуги маячила темная фигура, показавшаяся Ренару знакомой. Миг спустя он понял, где видел этот силуэт, темный плащ и приклад арбалета. Неделю назад именно этот незнакомец спрашивал дорогу к замку Синей Бороды. Холодок пробежал по спине невесты… — Госпожа, это семейная диадема Кратчерсонов. Господин барон прислал ее и попросил вас надеть на церемонию. Это традиция, — с поклоном передал коробку слуга. Мужчина с арбалетом цепко осмотрел внутренность хижины, но с места не двинулся и не издал ни звука. Ренар открыл коробку. На черном бархате лежала невероятной красоты золотая диадема с изумрудами. Камни мерцали, переливались, свет прихотливо переломлялся на их гранях и пускал вокруг зеленые зайчики. Ренар не смог сдержать восхищенного вздоха. «А не так уж и плохо быть невестой барона», — подумал он про себя, пока Вашон, забравшись на колченогий табурет, закрепляла сияющую корону в рыжих волосах барда. Он моментально забыл о тревоге, которую у него вызвала темная фигура с арбалетом. «Конечно, такое сокровище нуждается в охране», — любуясь в мутном зеркальце мерцанием камней, подумал вор.***
Церемония в сельском храме была малолюдной. Здесь были лишь молодожены, пара приятелей барона, бесстыдно пялившихся на невесту, несколько слуг и незнакомец с арбалетом. Окончально расстроенная и подавленная Вашон почувствовала себя плохо, и осталась дома под присмотром пары своих еще более ветхих подруг. Старый священник, тряся головой, несвязно и неразборчиво прочел молитву и произнес слова обряда венчания. Похоже, он совершенно позабыл текст, которыми церковь скрепляла брак — ведь благословлять молодых ему приходилось крайне редко. Потому старик нес какую-то чепуху, вставляя в свой заунывный монолог вместо забытых стихов обрывки случайных псалмов и литургий. Но слова «теперь жених может поцеловать невесту» дряхлый священник произнес торжественно, громко и отчетливо. Довольно улыбаясь, барон притянул к себе внезапно оробевшую невесту и крепко поцеловал ее в губы. От Синей Бороды пахло вином и чесноком. Ренар, которого немного замутило, оставался спокойным. Он даже умудрился приоткрыть рот и не отшатнуться, когда язык барона влажно скользнул внутрь. Чтобы держать себя в руках, бард думал о диадеме, о награде, которая ждет его уже завтра, и о дворянском титуле, который он купит еще до конца лета. После поцелуя зардевшаяся невеста робко улыбнулась, подала руку мужу и, потупив глаза, вышла из храма. На его пороге слуги осыпали молодоженов рисом и белыми цветами. Ренар не смотрел на барона, но чувствовал, как тот ласкает взглядом прелести своей молодой супруги: взволнованно вздымающуюся грудь, нежный рот, узкую талию и изящные руки. — Черт бы побрал все эти церемонии и условности… Не дождусь момента, когда мы сможем уединиться в опочивальне! — влажно прошептал барон в розовое ушко покрасневшей Колет. «Диадема. Тысяча золотых. Дворянский титул. Помни, ради чего ты здесь», — сдерживая отвращение и продолжая кокетливо улыбаться повторял про себя Ренар.***
Главный холл замка Синей Бороды сегодня выглядел гораздо приветливее, чем запомнил его Ренар. Стол и стулья были украшены гирляндами белых цветов. Серебряная посуда сияла. Повар превзошел сам себя: на столе красовалась жареная дичь, стояли кувшины с вином, высились пирамиды ярких фруктов. — Будешь ли ты мне покорной женой? — плюхаясь в кресло и вытягивая перед собой ноги в грубых пыльных сапогах спросил барон. — Да, господин, — покорно склонилась перед ним Колет. Как велел обычай, пастушка аккуратно стянула со своего мужа сапоги, не дрогнула и не скривилась от запаха потных ног, и передала обувь слуге. Затем, на несколько секунд изящно загородив барону серебряный кувшин с вином, подхватила его и наполнила кубок мужа. — Твое здоровье, Колет! — залпом осушил бокал барон. Его седьмая супруга снова зарделась — на этот раз от неподдельной радости.***
Прошло больше часа. Барон изрядно нагрузился, щедро запивая мясо вином, но засыпать и не думал. Он вручил Колет свиток с сургучной печатью, заверявший намерения барона платить Вашон ежемесячно 5 золотых монет, а также свидетельство о браке. Супруга придирчиво изучила оба документа, но ни ошибок, ни подвоха не нашла. Запихнула документы за пазуху, и продолжила ожидание. Но Синяя Борода не засыпал. Даже не начал клевать носом. Наоборот, он был хоть пьян, но бодр и энергичен. Внезапно барон решил, что Колет должна прямо сейчас непременно осмотреть свои новые владения. — Жена! Идем со мной! — неустойчиво поднимаясь на ноги, скомандовал барон. С третьей попытки он отцепил от пояса связку ключей и бросил ее на стол. — Все, что было моим, теперь твое, Колет! Все, кроме маленькой дверцы в подвале, — хитро подмигнул Синяя Борода. Жена с поклоном приняла ключи. — Самый большой серебряный ключ с поросенком на ручке — это от кладовой. Она справа, — потащил Ренара за руку по коридору покачивающийся барон. Молодожены прошли через кухню, где слуги вскочили и склонились в поклоне. Повар как раз колдовал над десертом, украшая ягодами высокий торт. В темном углу Ренар снова заметил мужчину с арбалетом, и поежился от его колючего взгляда. — Господин, — вдруг взмолилась юная супруга, — позвольте мне порадовать ваших, то есть, уже наших… слуг. Они подготовили такой чудесный праздник! И такой красивый торт, господин повар! Я думаю, все они заслужили по бокалу вина, и я готова лично поднести его каждому, кто усердно трудился сегодня. — Валяй! — пьяно икнув кивнул барон и широким жестом показал в сторону винной бочки. Колет взяла кувшин и нацедила в него вина. Отточенным движением капнула зелье и повернулась к слугам. — За наш счастливый брак! — провозгласила Колет и принялась обходить слуг, которые торопливо подставляли кружки под струйку красного душистого вина и нестройно желали здоровья молодым. Когда каждый конюх, кухонный мальчишка, повар, привратник и прочие обитатели замка получили свою порцию, молодая супруга Кратчерсона подошла к угрюмому арбалетчику в углу. — Выпейте и вы! Где ваша кружка? Мужчина пристально посмотрел в глаза Колет, затем неприветливо и многозначительно ответил: — Я, как и мои жертвы, пью только воду. Госпожа Кратчерсон постаралась не выдать тревоги, которую вызвали эти слова. С улыбкой она торопливо поклонилась незнакомцу, и быстро вышла в коридор, куда ушел пьяный барон и уже издалека призывал жену продолжить знакомство с владениями Кратчерсонов.***
Пьяный голос барона, зовущий замешкавшуюся супругу, слышался где-то за поворотом, отражался от стен и эхом метался под потолком. В поисках Синей Бороды Ренар повернул направо, потом налево… И понял, что не знает, в какой части замка оказался. Бард пошел на тусклый свет, лившийся из дверного проема неподалеку и оказался в небольшой комнате с пыльными стенами и грязным окном. На стене висела затянутая паутиной картина. Перед ней стоял изящный столик, такой же грязный, как и все вокруг. На нем — ваза и шкатулка с замком, похожая на те, в которых хранят драгоценности. Цветы, которые когда-то давным-давно стояли в вазе, превратились в труху, и их печальные трупики засыпали столешницу. Желая получше рассмотреть картину, Ренар смахнул паутину и пыль. И замер в неподдельном изумлении. В тусклом закатном свете, который лился в коридор, он увидел прекрасную черноволосую женщину в роскошном темном платье. Она стояла за спиной мужчины, невероятно похожего на Синюю Бороду. Разве только персонаж на картине был чуть старше знакомого Ренару Кратчерсона, и одет по моде полувековой давности. Но то, что заставило сердце Ренара подпрыгнуть — это огромные черные крылья женщины, полураскрытые над белоснежными бледными плечами. Они обрамляли ее лицо и шею как драгоценный занавес. Грустные глаза незнакомки на картине были удивительного алого оттенка, и благодаря мастерству художника, словно следили за зрителем. Ах, вот ты где, моя дорогая. Очень кстати! Тут, — непонятно откуда появившийся Кратчерсон ввалился в комнату, и пошатнувшись, оперся о дверной проем, — хранится одна из величайших ценностей моей семьи. Портрет моего дрянного папашки, который сошел с ума на старость лет. Сюжет — дрянь, и напоминает о величайшем позоре баронов Кратчерсон. Но художник — самый дорогой и знаменитый в те времена, Никколо Пуссино! Я уж не знаю, сколько этот старый хрыч отвалил за полотно, но сегодня оно стоит в десятки раз дороже. Так что я его пока храню… «Святые угодники, да когда же ты свалишься с ног», — с тревогой подумал Ренар. Обычно той дозы зелья, которую он влил в вино барона, хватало чтобы человек спал крепким сном уже через четверть часа. Но Кратчерсон был бодр, и хоть в стельку пьян, отходить ко сну не собирался. — Это… э. Это? У женщины крылья? — ткнул пальцем в изображение женщины Ренар. — Ага. Вампириха. Дрянная сука. Папашка поймал ее в лесу и влюбился, как дурак. А уж лет ему изрядно было. Он ее засыпал драгоценностями, платьями, книгами… Половину состояния на нее спустил. Умолял выйти за него… Принять титул. Виданное ли дело! Но тварь злобная и дикая была. Постоянно хотела сбежать. Держали ее все время взаперти. Папашка хотел, чтобы хотя бы на картине она была с ним вместе, как возлюбленная, значит. И вызвал из столицы художника. Тот картину-то только-только начал. А вампириха выломала окно и фьюить — вылетела из замка. Прямо в жаркий полдень, — барон внезапно посерьезнел, и его глумливый тон сменился на задумчивый. — Я как раз тогда играл у стен замка… там еще росли розы… И гортензии… И какие-то еще голубые цветы… А она летит, прямо к лесу. От солнца точно тает, рассыпается… распадается в прах… прямо у меня над головой ее совсем не стало. Только пепел на землю упал… И еще этот крик ее… Барон помолчал, и, к отчаянию Ренара, словно бы протрезвел. — Короче, дорисовывал художник картину уже без нее. Тут, справа, была комната отца. Там сейчас хлам всякий. И папашка здесь сделал что-то вроде алтаря. Письма и драгоценности ее хранил… Цветы приносил. Давно бы выбросить все пора. Пойдем, я покажу, куда тебе совать нос не следует. — И барон повел свою молодую жену в правое ответвление коридора, где Ренар увидел уже знакомый проем. Здесь начинался спуск в подвал. — Сюда не смей ходить! — лукаво погрозил пальцем барон. — Если ступишь на эту лестницу, я о-о-очень разгневаюсь. И может даже убью тебя. А в остальные места — пожалуйста, не стесняйся. Будь хозяйкой замка и всех его комнат. Кстати, моя дражайшая Колет… Нам давно пора осмотреть мою спальню. Я выпил настойку бычьего корня, и намерен тебя приятно удивить, дорогая! Ренар похолодел. Бычий корень! Так вот чем вызвана невероятная прыть Кратчерсона! Он наелся возбудителя, и похоже, вовсе не планирует спать. Бард мысленно застонал. Барон обхватил свою супругу за талию, и подпихивая ее вперед, на неверных ногах потащил в сторону спальни.