Седьмая Невеста Синей Бороды

      Прошло десять или двадцать дней с того вечера, когда в замок Синей Бороды нагрянули и, самое возмутительное, беспрепятственно сбежали непрошенные гости.       В лесу и на холмах в деревне стояла середина лета. Оно выдалось жарким и добрым. Сенокос уже был завершен, коровы и овцы паслись на лугах, где после уборки сухой травы поднималась новая, молодая и сочная.       Барон быстро поправился. Уже через неделю после стычки с чужаками он в полной мере кулаками выместил злость на слугах, которые не смогли задержать маркиза со спутниками. Постепенно его ярость, досада и злость улеглись, и Кратчерсон занялся привычными делами: охотой, ссорами с арендаторами, поездками к тем немногим соседям, которые еще соглашались его принимать, и осторожными расспросами о девицах на выданье.       Впрочем, богатство барона делало его чуть более привлекательным гостем, чем, к примеру, благородного, но бедного человека. И некоторые дворяне, жившие в нескольких днях езды от владений Синей Бороды, принимали его радушно, невзирая на слухи.        Солнечным утром, возвращаясь с ранней охоты Кратчерсон увидел нечто, настолько не свойственное его владениям, что на миг остолбенел.        На лугу между ручьем и холмом, поросшим тополями, паслось два десятка уже остриженных белых овец. Но не овцы заставили оцепенеть Синюю Бороду. А их пастух. Точнее, пастушка. Издалека было не видно ее лица, но гибкая фигурка в простом платье явно принадлежала очень юной особе. По плечам разметались рыжие локоны, и прелестница что-то ласково рассказывала своим овцам, которые, внимательно слушая ее, не разбредались, а наоборот, жались к ее ногам, словно никогда не слышали ничего увлекательнее ее истории.       Молодых особ во владениях Кратчерсона не было уже давно. Двух последних жен ему пришлось привозить очень издалека. Слуги, перемывавшие кости своему господину, не врали — те крестьяне и арендаторы, которые имели молодых дочерей, сбегали семьями, или сразу же отправляли новорожденных девочек к родне подальше.       Барон спешился, взял коня за поводья и, приосанившись, двинулся к пастушке, не менее удивительной на этом лугу, чем, к примеру, котоглавый орабу или горный Даху.       Услышав шаги пастушка обернулась. У нее было чудесное юное лицо, свежее и прекрасное, и яркие, как весенняя трава, глаза.       Барон сглотнул. Девушка смотрела на него спокойно и ясно, без тени смущения.       — Доброе утро, милое дитя! Как поживают твои овечки? Не беспокоят ли их лесные волки? — отчего-то немного скованно спросил барон. Он больше года не видел таких юных и привлекательных женщин, и не говорил с ними. И неожиданно появившаяся пастушка серьезно взволновала его.       — Спасибо, благородный господин, с моим стадом все хорошо, — приветливо ответила девушка. В ее словах не было ни страха, ни кокетства. И барон почувствовал себя еще более неловко.       — Я никогда не встречал тебя раньше. Я хорошо знаю местных крестьян, но ты не из них. Откуда ты?       — Я внучатая племянница старой Вашон, ее дом там, за перелеском. Моя семья жила далеко к северу отсюда. Минувшей весной все мои родные умерли от оспы. Я осталась одна. И вот, пару недель назад перебралась к бабушке Вашон. Другой родни у меня нет…       — Какая печальная история. Но в ней есть и хорошее — оспа не обезобразила твоего лица, милое дитя. А наши холмы украсились очаровательнейшим цветком.       Теперь пришло время смутиться пастушке.       — Благодарю вас, милостивый господин. Я не заслуживаю таких слов… Простите, не имею чести знать вашего имени.       — Не стоит смущаться, это дело поправимо, — вновь почувствовал себя хозяином положения Синяя Борода. — Я барон Кратчерсон. Владелец всего, что может охватить твой взгляд.       — О-о-о-о-х, — пастушка округлила рот и прикрыла его изящной розовой ладошкой с тонкими гибкими пальцами. Затем поспешно, но низко поклонилась, — простите, господин барон, я была невежлива…       — Ничего, мое дитя. Не каждый день и не каждой крестьянке доводится встретиться со столь знатной особой, — барон приподнял подбородок, чтобы выглядеть более значимо. — И в знак того, что я не только не сержусь… Но и рад нашей встрече… Прими подарок. Этого фазана я только что подстрелил у реки. Надеюсь, старая Вашон не испортит готовкой благородную птицу. Но, в обмен на этот щедрый дар, разреши мне узнать твое имя?       Кратчерсон с удовлетворением отметил, что щеки девушки вспыхнули румянцем.       — Колет… Меня зовут Колет, — слегка охрипнув от волнения сказала пастушка.       Барон ухмыльнулся, подошел к лошади, вставил ногу в стремя, и, как ему показалось, более изящно и энергично, чем он проделывал это еще сегодня утром, уселся в седло.       — Еще увидимся, прелестная Колет! — крикнул он, и пришпорил коня.       «Мда, иногда мне кажется, женщины обладают какой-то волшебной силой, — размышлял барон, мчась во весь опор к замку. Что ж… Эта пастушка — дар судьбы. Чудесный дар», — и Синяя Борода расхохотался во все горло.       А Колет, держа в одной руке изогнутый посох, а в другой — хвост ярко-желтого фазана, серьезно и внимательно смотрела вслед удаляющемуся всаднику. Приветливая улыбка исчезла с ее лица, сменившись холодным и хищным выражением. Может быть, если бы Кратчерсон увидел сейчас ее глаза, они бы показались бы ему смутно знакомыми.

***

      Пока Кратчерсон добрался до замка, пока устроил выволочку слугам, проглядевшим внучатую племянницу Вашон, пока швырнул повару подстреленную дичь и устроился в кресле с бокалом сухого вина, наступил изнуряюще жаркий полдень.       Колет, покрикивая и помахивая посохом, отогнала стадо сначала к ручью, напиться, а потом под тень старых вязов, где животные повалились на землю и задремали, лениво подрагивая кожей, сгоняя надоедливых мух.       — Как прошла встреча, Колет? — раздался тихий голос за спиной пастушки, прислонившейся к стволу дерева.       — Тебе не стоит шляться во владениях барона в шкуре зверя. По-моему, до него дошли слухи о волке, — не оборачиваясь, и так же тихо произнесла пастушка.       — А тебе не стоит беспокоиться о том, что тебя не касается, — из-за ствола, словно ниоткуда появился Антуан, — так как? Понравилось ему твое платье? А косынка? А аромат твоей шеи и запястий? — оборотень ухмыльнулся.       — Юмор — не твой конек. Оставь его профессионалам, — Колет вытянула босые ноги и пошевелила пальцами. — Все прошло великолепно. Видишь фазана? Щедрый дар благородного господина бедной крестьянке. Но ходить босиком мне не очень нравится. Пыль забивается между пальцев.       — Неплохо, — Антуан поднял птицу за скрюченные лапки и с шумом втягивая ноздрями воздух обнюхал ее, — только ее надо освежевать. На такой жаре она моментально протухнет.       — Ну, раз ты так беспокоишься о моем подарке, можешь отнести его мадам Вашон. И, кстати, передай маркизу, что не позже, чем через неделю, я буду женой барона.       — А не слишком ли ты самоуверен…на, — споткнулся на окончании слова Антуан, заметив, что мимо идет угрюмого вида мужчина. Его одежду покрывала пыль, а за спиной в такт шагам покачивался арбалет. Незнакомец цепким взглядом скользнул по оборотню и даже не взглянул на Колет.       — Как пройти в замок Синей Бороды? — ни к кому не обращаясь буркнул путник.       — Вам нужно вернуться немного назад, перейти ручей вброд и выйти на мощеную дорогу, она будет левее, — приветливо прощебетала пастушка.       Запыленный мужчина с арбалетом ничего не ответил и зашагал назад к ручью.       Эта случайная встреча вселила тревогу в Колет. Когда странник скрылся за складками местности, пастушка вполголоса обратилась к Антуану:       — Старайся держаться от меня подальше. Не пристало будущей невесте барона якшаться с чужаками на виду у всей деревни. Нас не должны больше видеть вместе.       Антуан хмыкнул, отступил за дерево и словно растворился. А пастушка, полуприкрыв глаза, продолжила лениво наблюдать за стадом спящих в тени овец.