— Ха-ха! Господи, я не веселился так с самой осады Дю-Плесси, — маркиз лежал ничком на влажной траве и энергично молотил своими изящными кулаками по земле, покатываясь от хохота. Он только что скатился со спины оборотня, и от смеха не мог подняться. Белые перчатки маркиза стали невероятно грязными, одежда изорвалась, покрылась пылью, землей, каменной крошкой и щепками: оборотень, пробиваясь к выходу со спутниками на спине, снес пару стен и выбил створ ворот.
Несмотря на грязную одежду, осыпавшуюся пудру, отклеившуюся мушку и потерянные пуговицы, маркиз не получил ни царапины.
А вот Антуану досталось по полной. Он поймал несколько выстрелов из мушкетов, сломал плечо, круша камень и дерево, и сейчас лежал на земле, тяжело дыша и истекая кровью.
— Ему нужна помощь, — Ренар кивнул в сторону оборотня. Бард сидел, прислонившись к дереву и обхватив колени. Без привычной лютни за спиной он чувствовал себя голым. На шее темнела засохшая кровь.
— Антуану? Да ладно тебе. Через пару часов будет как новенький. На оборотне все заживает быстро. Как на собаке! — Марженде снова расхохотался.
Ренар ничего не ответил. Обычно бард любил поболтать, но сейчас казался глубоко задумчивым.
Отсмеявшись, Марженде уселся на поваленный ствол дерева, снял перчатки, пригладил свою растрепавшуюся прическу, и приосанился.
— Ты сам-то как себя чувствуешь? Говорят, если жертва ускользает от вампира, она начинает чувствовать невероятную тоску и желание вновь оказаться в его объятьях. Есть что-то такое? Не хочешь прижаться к холодному упырю из подвала?
Бард сердито замотал головой.
— Ну что ж. Тогда все очень и очень неплохо. Дело висело на волоске. Но, как мне кажется, все прошло успешно. Конечно, было излишне самонадеянно полагать, что нам удастся выкрасть вампира из замка за одну вылазку. И все-таки попытаться стоило.
Ренар саркастично поднял рыжую бровь и ничего не ответил.
— Ведь мы узнали так много полезного! — маркиз принялся загибать пальцы с безупречными розовыми ногтями. — Во-первых, мы убедились, что вампир в подземелье — не выдумка.
Ренар потер укушенную шею и подумал, что он в этом убедился чуть больше и глубже, чем его спутники.
— Приятное новое знание — вампир девственен, а значит легко сможет полюбить одну из вампирш моей коллекции, — маркиз щебетал, как скворец у нового гнезда. — Во-вторых, болтливый барон рассказал нам все о системе защиты подземелья.
— Я не уверен, что прямо-таки
все он нам рассказал, — с несвойственным ему скепсисом произнес бард.
— Третье. Ты запомнил схему подземелий?
— Более или менее. Когда Антуан сносил стены, я заметил проход на восток. Похоже, им сто лет не пользовались. Возможно, он ведет во вторую башню. Ту, которая выглядит нежилой и заброшенной. Но, конечно, это пока только догадки.
— Отлично. А еще я стал свидетелем контрзаклинания против магии жабьего камня. Ведь это его произнес вампир? Как-то он почувствовал, что твое уродство, которое мы применили для маскировки — колдовское, наведенное. Что он там сказал?
— Что-то вроде «Edniwe min geoguð», — пробормотал бард.
— Ахха, надо внести в мою коллекцию заклинаний. Потомки будут благодарны! А теперь пора в путь! До хижины, где мы оставили припасы и лошадей, добрых полтора часа пути. А я устал, хочу вымыться и как следует выспаться. И успеть на следующей неделе в столицу, на прием к герцогине Де Вандом.
Маркиз встал с поваленного дерева, отряхнул мох с шелковых панталон, и зашагал по темному лесу с такой же непринужденностью, с какой будет неделю спустя гулять по липовым аллеям герцогини.
Антуан со стоном поднялся следом. Он все еще тяжело дышал и пошатывался, но кровь действительно уже остановилась. Оборотень плелся за маркизом и постепенно становился все больше похожим на человека: его плечи сужались, рост уменьшался, ладони и ступни теряли шерсть, морда и хвост укорачивались. Когда путники достигли своего тайного убежища, громила стал самим собой — крупным угрюмым мужчиной, со свежими шрамами на плечах и животе. Антуан был абсолютно гол. Потеря одежды — плата за превращение в волка и обратно.
Пока маркиз занимал единственную комнату в заброшенной хижине — он мылся в деревянной лохани, фыркая и напевая какую-то модную мелодию, Антуан, со стонами кое-как натянул холщовые штаны и завалился на лавку у стены. Раны его затянулись, но оборотень все еще выглядел больным и смертельно усталым.
Ренар неприкаянно бродил вокруг заброшенного покосившегося домика, давшего им всем временное убежище. Веселый и неунывающий обычно бард чувствовал себя странно. Он почти жалел, что связался с маркизом и согласился ему помочь добыть вампира для коллекции. Да, оплата обещалась щедрая, и Ренар, после завершения задания смог бы наконец осуществить свою заветную мечту: купить дворянский титул, и из безродного бродяги наконец-то стать уважаемым человеком.
Но укус словно породил какую-то связь между ним и вампиром. Странная тоска сжимала сердце певца, его больше не будоражил азарт, не радовала предстоящая оплата.
«Наверное, это оттого, что со мной нет моей лютни», — подумал он и закрыл глаза, подставив лицо холодному лунному свету. Перед мысленным взором Ренара вновь вспыхнули алые глаза. Полные голода, тоски и отчаяния. Внезапно парню захотелось бежать обратно в замок, ломать, как Антуан, стены и двери. Добраться до чудовища в подвале… Подставить ему шею под укус… Ощутить на плечах его ладони, сильные пальцы… И…
«Дурацкие фантазии», — затряс головой бард, стряхивая морок.
Луна садилась, на востоке начинал брезжить рассвет. Как всегда в эту пору, в лощинах и под елями было особенно свежо и холодно. Ренар решил, что предоставил маркизу достаточно времени на туалет, и пора бы поспать хотя бы пару часов перед началом нового трудного пути.
Бард приоткрыл дверь в хижину, освещенную изнутри одинокой свечой. Углы комнаты тонули в тени, а в центре, в колеблющемся мерцании Ренар увидел два сплетенных тела. Маркиз, лежа на столе и полуприкрыв глаза, отдавался Антуану. Русые, влажные после мытья волосы Марженде рассыпались вокруг его плеч как крылья, белое обнаженное тело словно само излучало свет. Антуан двигался сильными ровными толчками, крепко сжимая ноги и ягодицы своего господина огромными ладонями. Ренару показалось, что руки оборотня вновь покрыты шерстью, а в кожу маркиза впиваются острые волчьи когти, оставляя алые следы. Пепельные волосы Антуана скользили по груди маркиза, который ритмично подавал бедра навстречу движениям любовника и стонал при каждом его толчке.
Оставшись незамеченным Ренар закрыл дверь. «Заночую снаружи», — подумал бард.
***
Барон Кратчерсон полулежал в своей огромной кровати, обложенный пуховыми подушками, а слуга бережно обтирал влажным шелковым платком его разбитое лицо. Рука, на которую наступил подокванным каблуком маркиз, уже была перевязана, но на ткани расплывалось красное пятно. Синяя Борода был в ярости: никто и никогда не смел поступать в
его замке против
его воли. А тут чужеземцы входят без приглашения и уходят невредимыми! В то время как хозяин унижен и опозорен!
— Каковы мерзавцы! — дернулся барон, и капли воды из миски слуги плеснули на простыни, — и тт-ы…скотина криворукая! Проваливай к дьяволу!
Слуга не заставил повторять приказ дважды.
Барон принялся перебирать в уме события сегодняшней ночи. Маркиз, коллекционирующий волшебных существ. Сладкоголосый бард. Зверь из Жеводана. Странная компания. И они объединились, чтобы украсть его вампира. А чудовище, запертое в подвале, вместо того, чтобы сожрать чужаков, повело себя
неправильно. Не озверело, не набросилось на них… А застыло!
После того, как в темницу ворвались слуги, вооруженные осиновыми кольями, чтобы отбить барона у вампира, упырь не оказал им никакого сопротивления. Он забился в дальний угол, не интересуясь ни Кратчерсоном, лежавшим на полу, ни слугами, не пытаясь догнать жертву, которой уже пустил кровь.
— Может, он заболел? Может эти негодяи из столицы… заразные? — вслух задал сам себе вопрос барон. И тут же сам себе ответил: — ну, нет! Ерунда какая. Просто ему нравятся девушки. Желательно девственные. Их он жрет с большим аппетитом. А мужики ему невкусные.
Барон задумчиво потер лоб, и скривился от боли — там был след от камня, выбитого из стены Жеводанским зверем.
У двери раздался шорох. Еще один слуга осторожно вошел в комнату со стаканом крепкого кальвадоса на серебряном подносе.
— Как там зверь? — неприязненно спросил барон.
— По-прежнему, господин, — робко ответил слуга. — Мы поставили на место решетку и подтянули цепь. Но он даже не смотрел на нас. Лежит в углу. Он подобрал лютню этого бродяги. И обнимает ее, как женщину…
Барон большим глотком отхлебнул крепкий напиток, закашлялся и приказал:
— Мне нужна новая жена! Чем скорее, тем лучше! Этот вампир — последний в нашей провинции! А может и в мире! Моя собственность! И если он подохнет, то… лучше бы подохнуть всем вам! Убирайся прочь, — снова закипел Кратчерсон.
Он отпил еще глоток. Непрошенные гости, конечно, сюда больше не сунутся. Барон решил, что с утра выкатит на стену небольшую пушку — и теперь всякий, кто приблизится на расстояние выстрела к замку, крепко об этом пожалеет. И надо бы связаться с тем охотником на нежить. Как там звали этого северянина? Жаном Шастелем…
Мысли о пушке и кальвадос немного подняли барону настроение. Вот бы еще невесту найти. Хоть какую. Но лучше, конечно, посимпатичнее, чтобы порезвиться с ней прежде, чем скормить упырю. Хотя в ситуации, когда чудовище чахнет и, похоже, вознамеревается помереть — сгодится и слепоглухонемая горбунья.
В мечтах о новой супруге, которая почему-то представлялась его мысленному взору сладкоголосой рыжеволосой гибкой красоткой, барон незаметно отошел ко сну.
В это время слуги на кухне перемывали кости своему господину.
— Да где ее взять, эту невесту? В провинции не осталось ни одной девушки! У кого были дочери — давно убежали всей семьей. Из женщин в деревнях остались одни старухи.
— Ага, — подтвердил привратник, изучая содержимое деревянной кружки, — и потискать некого…
— Как ты думаешь, а нас господин вурдалаку не скормит?
— Может и скормит. Но тебя этот упырь точно есть не станет. Уж дюже ты вонючий!
***
Глубоко в подземелье существо в глубокой тоске смотрело на кусочек луны, которую было видно в крошечное окно под потолком. Вампир уже не помнил, когда он испытывал другие чувства, кроме тоски и голода. Кроме отчаяния и ненависти. Годы минули с тех пор, как чудовище поймали местные крестьяне и продали отцу нынешнего барона. С тех пор боль, страх, отчаяние и ненависть ко всем, в жилах кого течет теплая алая кровь, ни на миг не оставляли чудовище. Но рыжеволосый музыкант, со старинным заклятьем на прекрасном лице, и голосом, чарующим, словно пение ветра… На какие-то мгновения заставил вампира почувствовать себя живым и свободным. Заставил желать. И причинил новые страдания.
Чудовище провело грязными пальцами по гладкому боку лютни. Коснулось колков, тронуло струны. В его руках лютня горько вздохнула, словно тоскуя о своем прежнем хозяине.
— Ренар… Призываю тебя! בוא אליי! — шепнул луне последний вампир провинции Т, а может, и всего мира.
Луна не ответила. Луна уже больше сотни лет была равнодушна к молитвам вампиров.
