Глава 4
Шок, испытанный Кроули от встречи с мэрской жопой, по остроте (как ощущение) мог сравниться разве что с неожиданным плевком обжигающего какао. Едва Кроули поднялся на ноги, они с Азирафелем случайно столкнулись, и тот ничего лучше не придумал, чем дёрнуться и взвизгнуть малохольной девицей, падающей в обморок на балу, тогда как его свеженаполненная кружка не преминула подпрыгнуть и окатить оказавшегося в неприличной близости радиоведущего горяченьким. Виновница пятна, расплывающегося на джемпере Кроули, а также будущего ожога у него на груди с грохотом и клацаньем покатилась по асфальту. Кроули зашипел от боли. – Что за нахер?! – набросился он на продюсера. – Ты меня толкнул! – вернул ему невысказанное обвинение Азирафель, пытаясь стащить с Кроули куртку, которая не спасла его от встречи с продюсерским какао, ибо была изначально нараспашку. – Да что ты блять творишь-то?! – Кроули попытался вывернуться. – Отвали!! Азирафелю наконец удалось избавить Кроули от куртки, при этом он умудрился задеть пальцами особенно чувствительное место... А Кроули боялся щекотки. – Слава тебе господи, ты вечно ходишь в чёрном, пятно будет не так заметно... но я всё-таки рекомендовал бы сначала замочить джемпер в холодной воде... – бормотал Азирафель, целеустремлённо избавляя Кроули теперь от джемпера. В ответ на случайные прикосновения пальцев Азирафеля к голой коже предательский мозг Кроули не мог генерировать ничего, кроме серого шума и статических помех. Азирафель его раздевал, причём раздевал быстро и уверенно, словно им двигала какая-то неясная, но острая необходимость. Кроули ощутил, как что-то у него в животе, передав предательскому мозгу иронический привет, затрепыхалось и задёргалось наподобие то ли прибитой бабочки, то ли выброшенной на берег мелкой рыбёшки. – Нужно поскорее снять с тебя мокрое, – продолжал деловито бубнить Азирафель. – Что, на парковке?! Совсем ку-ку?!– вскричал Кроули не своим голосом, сорвавшись на фальцет настолько высокий, что услышь его окрестные собаки, они бы взвыли от отчаяния. Однако, на счастье Энтони Кроули, собак, способных оценить его вокальный диапазон, поблизости точно не было. Зато его вопли расслышал кое-кто другой... В отдалении раздался зловещий скрип несмазанных дверных петель, и ступени, ведущие на крыльцо нехорошего особняка, осветил яркий жёлтый свет. – Вот, набрось пока. Пребывая в блаженном неведении о злом роке, нависшем над ними, Азирафель поспешно расстегнул свой короткий пуховичок, в который собирался галантно облачить радиоведущего... и вдруг застыл, освещённый безжалостным лучом фонаря. – Ой, хорош уже! – Кроули заслонился рукой от света, бьющего прямо в лицо. – Ну и ну... – донёсся до них слегка изумлённый голос. – Прямо на парковке начали? Не дотерпели, зайчики? Давайте-ка внутрь. Шевелите булками, а то тут на крыльце и жопу отморозить можно. Прохладственно нынче, не находите? – А что я тебе говорил, – прошипел Азирафель на ухо Кроули. По кромке конуса жёлтого света, выхватившего участок запущенного сада, они опасливо двинулись на таинственный голос и медленно, словно приговорённые – на эшафот, взошли на крыльцо. Факелоносцем оказалась женщина с тщательно прилизанными тёмными волосами и откровенно пугающей улыбкой. – За мной, мальчишечки. Я отведу вас к остальным. Кроули бросил затравленный взгляд на Азирафеля, но продюсер лишь кивнул в ответ, внешне весь из себя неподвластный панике: челюсти плотно сжаты, вся фигура излучает решимость. Они покорно следовали за Стрёмной Дамочкой чередой тревожно пустынных коридоров. Кроули нервно сглотнул. Вот, значит, как ему предстоит умереть. Ну что ж, хотя бы в его последний час Азирафель будет с ним рядом. Эта мысль послужила Кроули своего рода утешением, пока некстати живое воображение подкидывало ему отвратительные картинки, живописующие, как ведьмы будут приносить их в жертву оккультным силам. И в том, следует признать, был резон, ведь Стрёмная Дамочка была одета в кроваво-красное облегающее платье, от которого так и пасло ведьмовством. И сексом. До кучи. — Экая досадушка, – прошептал Азирафель. – Мой термос остался снаружи, к тому же открытый... Надеюсь, здешние лисицы оценят какао. В нём ведь настоящий бельгийский шоколад... – протянул он тоскливо. – Досадушка?! – эхом отозвался Кроули, не ясно чем более потрясённый – продюсерским лексиконом или тем, что Азирафель, будучи в шаге от мучительной, скорее всего, смерти, переживал о термосе, забытом на парковке возле ставки тёмного ковена. Кроули собирался возразить, что ни одна лисица, коли она в своём уме и достаточно разумна, чтобы догадаться, как пить из термоса, не станет травиться шоколадом, каким бы трижды бельгийским тот ни был, но ему было не суждено, ибо он внезапно оказался лицом к лицу (хотя точнее было бы выразиться: лицом к жопе) с Габриэлем Мессенджером, мэром Тадфилда.***
Стрёмная Дамочка привела их в роскошную гостиную, освещённую лишь огнём камина. Господин мэр, совершенно голый, созерцал горящие поленья, ритмично двигая бёдрами; перед ним Кроули с Азирафелем смогли разглядеть коленопреклонённую фигуру, чей силуэт резко выделялся на фоне пламени. – Вот, двух опоздунов привела, Гэйб, – сообщила факелоносная ведьма. – Ты не говорил, что в меню сегодня свежатинка. Сюрприз удался. – Никаких сюрпризов. И никакой "свежатинки", – мэр резко развернулся к Стрёмной Дамочке. Кроули было неловко, но он никак не мог отвести взгляда от большого, толстого и выразительно возбуждённого мэрского члена. – Вы откуда тут высрались? – взревел Габриэль Мэссенджер. В предательском мозгу Кроули успела родиться мысль, что мэр только что украл его реплику. Радиоведущий, как бы ошеломлён ни был, успел заметить, что коленопреклонённая фигура принадлежала вовсе не Шерил, чистому гению духовки и противня. – Э-э-эм, – выдавил он. Взгляд Габриэля нашёл Азирафеля, который замер, точно олень в свете фар внедорожника. Мэр раздражённо цыкнул. – Вас Майкл пригласила, что ль? За два года ежемесячных интервью Кроули ни разу не видел господина мэра настолько близким к гневу. – Да, именно, – быстро нашёлся Азирафель. – Нас позвала Майкл. Э-э-э, да, – он вдруг крепко схватил Кроули за руку. – Могла бы и меня предупредить... Чисто по-дружески, – Габриэль окинул Азирафеля оценивающим взглядом. – От недоёба она становится совершенно невыносима! Вечно ей блондинчика подавай! Ну и вкусы у бабёнки! Не обижайся: сам я больше по брюнеточкам просто. Мэр подмигнул Стрёмной Дамочке с фонарём, которая в ответ наигранно захихикала. К ужасу своему, это слащавое хихиканье Кроули узнал. Он его уже слышал. На днях. По телефону. Она ж его пению, похихикивая, комплименты расточала! – Гарриет Даулинг?! – прохрипел радиоведущий, на которого снизошло внезапное озарение. Улыбка Стрёмной Дамочки стала ещё жутче. Кроули вдруг ощутил себя каким-нибудь маленьким, пушистым и совершенно беззащитным зверьком, на которого сейчас набросятся... и растерзают. – Собственной персоной, – без доли смущения подтвердила она. – Пойдёмте-ка подготовим вас. Гарриет схватила Кроули за рукав и потащила прочь из гостиной. Азирафель последовал за ними в мрачный коридор, не проронив ни слова и нахмурившись. Продюсер явно что-то серьёзно обдумывал, и это было хорошо: в сложившихся обстоятельствах их команде не помешала бы хотя бы одна холодная, работающая голова. На предательский мозг Кроули рассчитывать не приходилось, поскольку тот был занят тем, что крутил, вертел и повторял на все лады одну-единственную мыслефразу: "Что за хрень?! Что блять за хрень?! Что блять на хуй за хрень?!"***
Гарриет провела их в маленькую тёмную комнатушку, которая раньше вполне могла служить чуланом или постирочной, но нынче, по всей видимости, играла роль импровизированной гардеробной: вдоль стены на крючках рядком висели пальто и куртки, под ними были аккуратно составлены ботинки и туфли всех мастей. Азирафель тут же послушно расшнуровал кроссовки, Кроули, хмыкнув, последовал его примеру. Едва он поднял голову, Гарриет всё с той же инфернальной улыбочкой сунула ему под нос корзинку со смартфонами. – За пределами этой комнаты телефоны запрещены, – сказала она. – Тут они будут в безопасности, не переживайте. Мы оберегаем право каждого на частную жизнь, так что... – Но... – приготовился возражать Кроули. Однако Азирафель его прервал: – Конечно-конечно, мы всё понимаем. Продюсер без колебаний бросил свой допотопный кирпич в корзину, затем легко и непринуждённо, словно делал так по три раза на дню, сунул руку прямиком в карман узких джинсов Кроули, выуживая его смартфон. При иных обстоятельствах Кроули был бы в восторге от того, что рука продюсера наконец-то у него в штанах, но сейчас... Происходящее ничем – вообще ничем! – не напоминало его полуночные фантазии. Во-первых, даже в самых пьяных грёзах ему не являлась затянутая в алый латекс чокнутая фанатка Кейт Буш в качестве соглядатая. – Что за хрень тут творится?! – истерически шепнул Кроули Азирафелю, когда они снова шли куда-то по неосвещённому коридору, повинуясь брошенному Гарриет бодренькому: "За мной, ребятки!". – Ты, что, до сих пор не догадался? – пробормотал в ответ продюсер. Он имел отвратительно-самодовольный вид, как, в общем-то, и всегда, когда предательский мозг Кроули за ним не поспевал. ...Однако Кроули пока не догадался. Если участники голого банкета сейчас начнут распевать The Time Warp, размышлял радиоведущий, то он просто... бросится отсюда прочь! И дья...кто-нибудь с этим расследованием и его карьерой журналиста! Призывно покачивая обтянутыми красной юбкой бёдрами, Гарриет Даулинг промаршировала через полдюжины пересекающихся и всё так же неосвещённых коридоров. Кроули с почти животным ужасом признался себе: он настолько запутался в переходах и закоулках, что теперь точно не сможет выбраться из нехорошего особняка. Спустя долгие минуты факелоносная ведьма привела их в очередную комнату, которая оказалась даже больше зала с камином, где они оставили мэра. Прямо напротив двери стоял широкий диван, и Кроули моментально узнал... музыкального руководителя хора церкви святой Бериллы. Майкл сидела с неестественно прямой спиной, скрестив руки на груди, и с неодобрением поглядывала – нет, вовсе не на вошедших! – на огромный траходром под балдахином, на просторах которого двое... Нет, всё-таки трое, судя по количеству рук и ног, с упоением предавались соитию. Предательский мозг Кроули закоротило: три человека тра... ебутся на глазах у Майкл, Гарриет и в принципе всякого сюда входящего, и им вообще нормально! Судя по звукам, доносящимся с траходрома, им ох-ре-ни-тель-но! Хотя Кроули в жизни себя ханжой не считал, ему стало как-то... неловко: кровь прилила к лицу (и ещё кое-куда), и очень захотелось закрыть Азирафелю глаза ладонью. Откуда-то с просторов траходрома со вкусом застонали. – Это ж... это ж оргия! – выдохнул Кроули, неспособный более сдерживаться. Азирафель повернулся к нему и одарил гения дедукции и критического анализа снисходительным взглядом, приправленным изгибом слегка приподнятой брови. В выражении продюсерского лица явно читалось нечто вроде: "Ах, ну допетрил же наконец-то!" Кроули стало ещё хуже; его раздирала мучительная гамма чувств – неловкость, ужас и возбуждение. И как с этим быть? В ответ он издал звук ещё более постыдный, чем все обитатели траходрома вместе взятые. Азирафель наблюдал за творящимся под балдахином порнографическим беспределом с прохладным интересом естествоиспытателя, на глазах у которого белая мышь в лабораторной клетке только что слопала очередной кусочек лакомства из кормушки. – Думаешь, мы с кем-то из них знакомы? – спросил продюсер отстранённо. – Вы! – вскричала Майкл, вскакивая с дивана. В три широких шага она преодолела разделяющее их расстояние. События на траходроме тем временем развивались стремительно; присутствие зрителей явно заводило участников групповых поебушек. – Ты что здесь делаешь? – Майкл неприязненно посмотрела на Кроули. – И ты... Фелл?! – она повернулась к Азирафелю. Во взгляде Майкл проскользнуло нечто... опасно-голодное. Или так Кроули показалось. Ему вдруг захотелось броситься вперёд и закрыть собой продюсера от предводительницы с-позволения-сказать хористов. – Нас пригласил Габриэль Мессенджер, – ответил Азирафель не раздумывая. Гарриет Даулинг нахмурилась: – Но ты ведь говорил... – Прекрасная вечеринка, – поспешно перебил её Азирафель, – потрясающая атмосфера. Очень... очень уютно. Тем временем на траходроме кто-то опасно приблизился к неминуемому оргазму. Кроули резко захотелось умереть... или быстренько подрочить, стыдливо закрывшись в одной из многочисленных каморок нехорошего особняка. Положив руку на бедро, Майкл нарочито медленно, со знанием дела окинула Азирафеля оценивающим взглядом, как будто стейк выбирала. Ой блять. Точно, Габриэль же говорил, что ей нравятся блондины! Кроули, сам того не сознавая, придвинулся к своему продюсеру поближе. – Вас пригласили? Не смеши меня! На этих словах Кроули приготовился схватить Азирафеля в охапку и спасаться бегством, но Майкл продолжила: – Вас не могли пригласить. Это мероприятие только для пар.***
Азирафель первым схватил Кроули и за талию притянул к себе – крепко, почти собственнически. – Именно, для пар. И вот мы здесь. Как пара. Не так ли, дорогой? Кроули сдавленно выдохнул: "Нгк..." – и яростно закивал. Если всё шло к тому, к чему он полагал, что оно идёт, то либо это волшебный сон, от которого он проснётся с похмельем и каменным стояком, либо... Либо они всё-таки въехали в дерево по дороге к заброшке, он умер и прямиком с места аварии отправился в рай. Только вопрос, конечно, что делают в раю Гарриет с Майкл, ну да ладно. Кроули осторожно глянул на Майкл, втайне надеясь, что у неё найдутся ответы на все его вопросы. Он не смел надеяться, что она поверит в их наглую ложь, тем не менее, выпятив бедро с видом человека, который только и делает, что шляется по оргиям, он принял вид наглый и поддельно самоуверенный. Кроули мог не волноваться. Майкл было на него глубоко плевать: она смотрела только на Азирафеля – голодно, жадно, хищнически.***
– Поня-ятно... – протянула Майкл и сделала ещё пару шагов вперёд. Её тон был всё так же далёк от дружелюбного, но от Кроули не укрылось, как изменилась её походка. – Ты... да с мужчинкой с радио... Надо же. Кто бы мог подумать, – Майкл кисло ухмыльнулась. – Но раз ты здесь, то, я так понимаю, тебе стало его маловато? Захотелось попробовать кого-нибудь... классом повыше, да? – она провела указательным пальцем по груди Азирафеля. Продюссер стоически молчал, и фальшивая улыбка на его лице чем-то напомнила Кроули блеск лакированной дээспэшной столешницы у них в студии. Майкл взяла Азирафеля за подбородок: – Хочется солировать?.. Хочется немножечко вибрато? – Мужчинка с радио?! Ах, Кроули уж было забыл не то что о присутствии, о самóм существовании Гарриет Даулинг. Затянутая в латекс Стрёмная Дамочка подкралась поближе и по-хозяйски подлезла Кроули под руку: – Энтони Кроули? На "Тадфилд FM" с девяти до двенадцати по будням, так? – Собственной персоной, – выплюнул Азирафель сквозь зубы, отступая от Майкл и успевая одновременно схватить Кроули за руку и оттащить от Гарриет. – Прошу нас на минуточку извинить. С неожиданной силой Азирафель дёрнул ошеломлённого Кроули на себя, обхватив за талию, развернул и почти грубо впечатал в закрытую дверь. Кроули едва не споткнулся и, ища опоры, обнял Азирафеля за плечи. Его предательский мозг оказался неспособен облечь обуревавшие его эмоции в нечто членораздельное. – Что за... – выдохнул Кроули, но тут губы Азирафеля накрыли его удивлённо приоткрывшийся рот. Из лёгких словно выбили последний глоток воздуха; все мысли враз покинули Кроули – их затмил вкус настоящего бельгийского шоколада. Блять. Происходящее казалось сном, и Кроули убедил бы себя в том, если бы не реальность тела, такого живого, настоящего, плотно прижатого к нему... Прямо как он себе в пьяных мечтах вымечтал. Не открывая глаз, Кроули слепо шарил по плечам Азирафеля, неуверенно и неумело лаская, привлекая к себе ближе, ещё ближе... Звуки, доносящиеся до них с траходрома, достигли частот оперной арии, и Кроули отчётливо захотелось вместо них услышать Азирафеля: как он звучит на пике блаженства? Блятьблятьблять. Возможно, сегодня ему посчастливится?.. Кроули приказал своему предательскому мозгу повиноваться и благодаря этой маленькой победе наконец сподобился ответить на поцелуй Азирафеля, проникая языком ему в рот и упиваясь вкусом проклятого бельгийского шоколада. Пальцы с трудом его слушались: запутавшись в коротких волосах, они, словно наделённые собственной волей, исступлённо ласкали затылок Азирафеля, не давая тому отстраниться. Азирафель внезапно разорвал поцелуй, прочертил губами дорожку по щеке Кроули вниз и слегка прикусил нежную кожу под подбородком. Всё происходящее было дико, жутко, не-нор-маль-но, и Кроули было ужасно стыдно, но у него встал. Азирафель, продолжая методично вылизывать трепещущую линию пульса на шее Кроули, коленом раздвинул ему ноги, прижимаясь плотнее. Кроули был в шаге, в одном несчастном поцелуе от потери сознания или инфаркта, когда его предательский мозг сквозь пелену шока и возбуждения совершил гениальное открытие: у Азирафеля тоже стоит. Это ведь хорошо? Это ведь значит – взаимно? Азирафель крепко сжал его бедро. – Мой диктофон... в штанах. Засунь руку и включи, – шепнул он, находя губами мочку уха Кроули. Кроули уже ничего не понимал, не мог сосредоточиться ни на каких словах; он задыхался, медленно сходя с ума от ощущения твёрдого продюсерского бедра прямо под своим напряжённым членом, от горячего шёпота, опаляющего чувствительную ушную раковину. – У тебя в штанах... – выдохнул Кроули. – Мой диктофон. В правом переднем кармане, – повторил ему на ухо Азирафель, вкладывая в эту просьбу все доступные ему сейчас силы. – Нажми на кнопку. Он должен оставаться включённым. – Ах... угу...***
– Ну, я смотрю, вы достаточно разогрелись, – Майкл хлопнула в ладоши. – Хватит уже. Весь смысл вечеринки в том, чтобы ненадолго махнуться партнёрами. – Если вы такие жадины, мальчишки, то могли б и дома остаться! – захихикала Гарриет. Она прислонилась к стене около Кроули и нескромно, приглашающе провела по его руке от плеча до запястья. – А? – непонимающе переспросил Кроули. Азирафель вновь сжал его бедро. Цепко. – Девочки, не обижайтесь, Кроули первый раз на подобном мероприятии. Он слегка волнуется, и я обещал ему, что буду рядом, – последние слова, несмотря на ласковый тон Азирафеля, прозвучали немного резко. Кроули открыл было рот, чтобы возразить: нифига он не переживает, и вообще — он завсегдатай всевозможных оргий, групповушек и свингерских вечеринок, но слова не шли. Вместо самоуверенной тирады он выдал нечленораздельное: "А... нгк", — и кивнул. – Ну мальчи-ишечки, ну вы же подéлитесь вку-усненьким... – протянула Гарриет и снова хихикнула. Она оказалась как-то неприятно близко: Кроули мог отчётливо различить её навязчивый цветочный парфюм и запах освежающих дыхание мятных пастилок. – Правда, хорош дразниться, – Майкл обвила рукой Азирафеля, оттесняя от Кроули и привлекая к себе, – мы можем... для первого раза... поработать в команде. Как в хоре. Сделаем, так сказать, групповое усилие... Ты ж у нас командный игрок, не так ли, Фелл? Хорошо, что Азирафель стоял к ней вполоборота, потому что взгляд его в тот момент... О, этим взглядом можно было убивать! Кроули охватила нелёгкая такая паника, ибо Гарриет – с грацией кошки, умеющей занять всю хозяйскую кровать, – протиснулась между ним и Азирафелем. Похихикивая, Стрёмная Дамочка уверенно дёрнула Кроули за ремень, ослабляя пряжку. Майкл бесцеремонно обхватила одеревеневшего Азирафеля за плечи и потянула на себя. – Азирафель!.. – умоляюще простонал Кроули. – Милый, не бойся, я буду нежной, – хихикнула Гарриет, расстёгивая на нём брюки. Кроули отшатнулся. – Где советник Даулинг? – выпалил он в панике. Гарриет пожала плечами, а её уверенные пальчики тем временем трогали Кроули там, где Азирафелю и не снилось. – Вылизывает Шерил Мессенджер где-то. Мы тут из-за неё, на самом деле. Не то чтоб я возражала... Особенно после того, как подвернулся ты, Хитклифф... В поисках поддержки и спасения Кроули повернулся к Азирафелю, но тот не-групповым усилием Майкл был уже распластан поперёк дивана. Добропорядочная предводительница достопочтенных хористов сидела на его продюсере верхом и шептала что-то ему на ухо. Судя по выражению лица Азирафеля, ничего романтически-эротического... Рука Гарриет как-то неожиданно оказалась у Кроули в трусах. Он заорал. По-настоящему и довольно громко – Гарриет даже с изумлением отстранилась. – Мне нужно в туалет! Пардоньте-пардонтьте! Не могу кончить, пока не отолью как следует, – подтягивая расстёгнутые штаны, Кроули попятился к двери. – Где тут уборная? – Вниз по коридору и налево, – Гарриет всё ещё пребывала в недоумении. Кроули кивнул: – Азирафель? – Не можешь сходить сам, как большой мальчик? – спросила Майкл. Кроули сглотнул, увидев, как продюсер с лёгкостью поднял предводительницу с-позволения-сказать хористов с себя и непринуждённо усадил обратно на диван со словами: – Сейчас вернёмся. Не прерывайтесь, девочки. Азирафель схватил Кроули за руку, и они бросились прочь.***
В коридорах нехорошего особняка было всё так же хоть глаз коли. Кроули не выпускал руки продюсера, пока они пробирались в потёмках в неизвестном направлении. – Сюда! Азирафель дёрнул на себя какую-то дверь, но из комнаты тотчас же донеслось раздражённое: – Занято! – Миллион извинений! – Азирафель захлопнул дверь и открыл следующую. Кроули влетел в пустующую комнату вслед за ним.***
Они остались наедине. Затворив дверь, Азирафель в изнеможении прислонился к ней. – Оргия! – вскричал Кроули. – Ты же видел, что они... Азирафель в ответ расхохотался. Кроули, всё ещё возбуждённый и притом смущённый, обидчиво уставился на продюсера: – Рад, что тебе тут весело. Азирафель набрал в грудь побольше воздуха и, сдерживая истерический смех, закрыл рот рукой. – Прости, прости, пожалуйста, но это ужасно забавно! Майкл, эта жуткая тиранша, гроза хора, два года дёргала меня, фигурально выражаясь, за косички! – Не твоё голосовое, так сказать, вибрато её волнует... – Очевидно, не оно, – Азирафель отлепился, наконец, от двери и вытер слезящиеся от смеха глаза. – Боже, что с тобой сотворила миссис Даулинг! Тон Азирафеля был холоден, но взгляд, которым он одарил Кроули, – отнюдь. – Да уж... облапала меня знатно, – Кроули опустил взгляд, понял, что вот-вот потеряет штаны, и попытался их подтянуть. – Иди сюда, – сказал Азирафель и сам подошёл к Кроули. Он поправил на Кроули задравшийся джемпер и заглянул ему в глаза. – Вот так лучше, – Азирафель смахнул с плеча Кроули несуществующую пылинку, словно изгоняя само воспоминание о прикосновениях Гарриет Даулинг. – Ты только посмотри, что она сделала с твоими волосами! Азирафель неодобрительно цыкнул и пальцами пригладил причёску Кроули. Это было... странно. Приятно, но странно. В хорошем смысле. И сейчас они были одни. – Азирафель? – позвал Кроули вполголоса. – Да, дорогой? – продюсер оставил в покое его чёлку, на которой, казалось, было сосредоточено всё его внимание. – Э-эм... – у Кроули опять не было слов. У него не нашлось ни единого внятного слова во всём арсенале профессионального радиоведущего, потому что Азирафель был... совсем рядом – только руку протяни. Его губы... они были так близко, и пах он всё так же крышесносно. И они сейчас стояли совершенно одни в пустой тёмной комнате с огромной кроватью. Нервы Кроули были на пределе: он был шокирован, возбуждён и он хотел Азирафеля до ужаса, и... блять! Вот же он, Азирафель, прямо перед ним, и он не смотрит Кроули в глаза – он смотрит на его рот. У Кроули перехватило дыхание. Он качнулся вперёд и, взяв лицо Азирафеля в ладони, накрыл его губы своими. Азирафель удивлённо хмыкнул в поцелуй, но миг спустя его пальцы уже сминали и оттягивали ворот запятнанного какао джемпера Кроули. Ещё мгновение – и несчастный джемпер слетел на пол. Кроули не понял, как это произошло. Раздеть Азирафеля оказалось сложнее. – Ты не шутил насчёт термобелья, да? – пробормотал Кроули, натолкнувшись на очередную преграду на пути к продюсерскому телу. – Кто носит майку с рукавами?! – Так прохладст... – Умоляю тебя: заткнись... Кроули с чувством глубокого удовлетворения избавил Азирафеля от столь унизительного предмета гардероба и восхищённо воззрился на его растрёпанную причёску: настоящее воронье гнездо. Но Азирафелю шло. И этот очаровательный румянец... Кроули не терпелось узнать: сумеет ли он заставить продюсера покраснеть где-нибудь... пониже лица. Он поцеловал Азирафеля в слегка порозовевшую (О! Удача!) кожу чуть повыше ключицы и, ободрённый успехом, прочертил дорожку из осторожных поцелуев вверх по шее. Кроули не позволял себе остановиться, ведь иначе ему придётся осознать, что именно он делает, и задуматься над происходящим... Пальцы Азирафеля запутались у Кроули в волосах; не разрывая поцелуя, продюсер бережно оттеснял его к кровати. Кроули упал на покрывало; его ноги едва доставали до пола – неудобно. Он собирался уж было запротестовать, но Азирафель, оказавшийся сверху, так жадно целовал его, оставляя на шее засосы... Протест, родившийся в предательском мозгу Кроули, умер, превратившись в вырвавшийся из его горла тихий стон. ...И сейчас они были одни. Без зрителей – даже в неудобной позе – Кроули было хорошо. Азирафель спускался ниже и ниже, целуя, облизывая, посасывая, прихватывая зубами (о дья...боже!) кожу на груди, на животе. Он сполз с кровати и опустился на колени, успев по дороге стянуть с Кроули давно расстёгнутые брюки. – Как же долго я этого хотел, – шептал Азирафель куда-то Кроули в бедро. – Ты мерзавец, ты совершеннейшее, абсолютнейшее чудовище! – Мерзавец? – Кроули приподнялся на локтях. – Что я сделал? Азирафель одарил его тем самым взглядом, за которым обычно следовало вые...выедание мозга. Чтобы заслужить подобный взгляд, Кроули требовалось отчудить в прямом эфире нечто сверхъествественное. В студии, конечно, их с продюсером обычно разделяло море дээспэ, а не его, Кроули, стоящий член, как сейчас. С каждой минутой этот вечер становился всё чудесатее и чудесатее, однако Кроули не возражал. – Твоя наглость, твоя беспардонность, – принялся отчитывать его Азирафель, медленно поглаживая член Кроули снизу вверх кончиками большого и указательного пальцев, – твои бесконечные провокации. Кроули рассмеялся бы в ответ... Вот только он не мог: пальцы на ногах неконтролируемо поджимались, в лёгких словно разом закончился весь кислород. – Право слово, – продолжал Азирафель таким тоном, будто он вовсе не дрочил Кроули сейчас, а они сидели на какой-нибудь понедельничной планёрке, – это же совершенно невозможно выносить! – кольцо его пальцев сжалось плотнее, движения стали чуть отрывистей. – Ты ведёшь себя в высшей степени непотребно. Слышал бы ты себя в эфире: твоим голосом порнографические рассказы озвучивать можно, так ты ж ещё имеешь наглость этим самым голосом говорить мне, что будешь хорошим мальчиком! – Умоляю... не останавливайся, и я буду самым примерным ведущим на радио во всём Оксфордшире! – Хм... – Азирафель приподнял бровь. – Докажи. Веди себя примерно сейчас.***
Как выяснилось, Азирафель сосал член с удовольствием столь же самозабвенным, с каким он дегустировал новое печенье или пил чай во время коротких перерывов на рекламу на "Тадфилд FM". – О господитыбожемой... Кроули как будто со стороны услышал свой бесстыдный стон, на целую октаву выше, чем он, как сам считал, был способен исполнить. Однако, следовало отдать должное Азирафелю, он был опытен и талантлив не только как продюсер и редактор радиошоу. Даже не будь Азирафель столь искушён в пенилинкции, Кроули было бы достаточно одного его вида, чтобы кончить: короткие платиновые волосы неприлично растрёпаны, на щеках играет нежный румянец, светло-голубые глаза полузакрыты, чуть припухшие ярко-розовые губы плотно сомкнуты вокруг его, Кроули, возбуждённого члена. Кроули вскрикнул, когда Азирафель сделал языком нечто невыразимое, и дёрнул бёдрами. Тотчас же сильная рука уверенно легла ему на живот, пригвождая к кровати и не позволяя более двигаться. Другую руку Азирафеля Кроули не видел, но судя по характерному звуку, продюсер себе дрочил. Откинувшись на покрывале, Кроули закрыл ладонями лицо в тщетных попытках заглушить рвущиеся из горла непотребные стоны. Он был на грани с того самого мига, как Гарриет нашла их на парковке, и его знатно подплавившимся нервным окончаниям требовался экстренный сброс напряжения. Он кончил внезапно, едва успев схватить Азирафеля за затылок, безмолвно предупреждая о неизбежности грядущего. ...Потом всё было как в тумане. Кроули пришёл в себя почти бездыханным, всё на той же непонятной кровати в одной из комнат нехорошего особняка, в совершенно блядской позе – с широко разведёнными ногами и в компании своего продюсера, который, следует отметить, умудрился, не поднимаясь с пола, удобно устроиться промеж этих самых ног и теперь лениво целовал Кроули попеременно в бедро и в низ живота. Двигаться не хотелось совершенно. Кроули предпочёл бы скорее провести остаток жизни так – враскорячку на неразобранной кровати, посреди облюбованной свингерами заброшки, чем разбираться с тем, что именно между ним и Азирафелем произошло, если бы не голоса в коридоре. Звук шагов слышался всё отчётливей; беседа явно шла на повышенных тонах. – Блять! – Азирафель резко вскочил с пола, одной рукой подтягивая спущенные брюки, а другой хватая валяющуюся рядом одежду. – Они идут сюда! Что ты разлёгся?! – Разве не этого ты от меня только что хотел? Лежу. Не шевелюсь. Как хороший мальчик. — Ты просто невозможен! Кроули не без труда поднялся на ноги. – Куда? Под кровать? – Боже! Нет! А вдруг они захотят... – Азирафеля аж передёрнуло от ужаса. По мнению Кроули, это была несколько... экстремальная реакция, принимая во внимание, чем они сами тут только что занимались. Но реакции – экстремальные и не очень – в сторону: из вариантов у них оставался только... платяной шкаф. Как в анекдоте. Всё ещё полуголые, прижимая к груди ту одежду, что удалось быстро собрать, они с грехом пополам втиснулись в тот самый шкаф и затаились: вешалка пребольно впивалась Кроули в спину, Азирафель часто дышал ему в шею. – О нет... – Азирафель зашевелился, пытаясь проверить карманы, что в его скрюченном положении было крайне проблематично. – Мой диктофон! Он, кажется, выпал... – Тш-ш-ш... – Кроули накрыл его рот ладонью.***
Они услышали, как открылась и почти сразу захлопнулась дверь. Азирафель завертелся, пытаясь сбросить руку Кроули, и тот нехотя убрал пальцы от продюсерских губ. Он уж было собирался шикнуть на Азирафеля, чтобы тот перестал мельтешить и шуметь, когда из комнаты до них донеслись знакомые голоса. – Садись уже. Этот громкий командный бас Кроули узнал бы где угодно. – Габриэль, – выдохнул Азирафель почти беззвучно. – Сам понял, – шепнул Кроули в ответ. Второй голос был намного тише и спокойней, так что разобрать, что именно говорил собеседник мэра, оказалось крайне сложно. Скрипнула кровать. Кроули отметил, что она издавала точно такой же звук, когда Азирафель его на неё уронил. – У-у-у, осторожней там. Смотри, кто-то опять за собой не убрал, – второй голос теперь звучал громче и отчётливей, и Кроули с Азирафелем сразу узнали Майкл. – Вот же гадость! Какой смысл брать бумажные салфетки оптом и расставлять их на каждом углу, если люди ими просто не пользуются? – Извините... – прошептал Азирафель, ни к кому конкретно не обращаясь. Даже в темноте Кроули почувствовал, как продюсер рядом с ним мучительно краснеет. Но всё удовольствие от этого ощущения смазал тот факт, что они с Азирафелем сидят почти голые в платяном шкафу, и у них на глазах (ну, фигурально выражаясь) вот-вот потрахаются Майкл с Габриэлем. С подступающим ужасом Кроули всё ждал очередного скрипа кровати или, упаси дья...кто-нибудь, стона, однако ему удалось расслышать лишь отрывочные слова... разговора о делах. Судя по тону Майкл, довольно... пассивно-агрессивного разговора. Хотя, кто ж её знает; может, её такое заводит. Интерес к тому, о чём там Габриэль с Майкл беседуют, улетучился тотчас же, когда Кроули почувствовал, как Азирафель поглаживает по лодыжке. От этой незатейливой ласки Кроули неприлично захотелось замурлыкать. Ему вдруг подумалось: а мог бы Азирафель так делать в студии? Хотя бы иногда? И стал бы он? Или что-нибудь другое, но в том же духе? Это было бы так мило. Романтич... тьфу, да. Романтично. Ведь Азирафель ему всё-таки на оргии отсосал! Это же должно что-то значить? Не может же после такого Кроули быть ему ну... совсем безразличен? Голоса тем временем стали громче, тональность беседы явно изменилась. – Блять! – раздался голос Майкл. Кровать протяжно скрипнула, когда двое одновременно вскочили и бросились к двери. – КРОУЛИ! – донёсся из коридора дикий рёв Габриэля. Кроули весь похолодел внутри: а вот это только что было не очень доброе предзнаменование... Не смея шелохнуться или перевести дыхание, они с Азирафелем всё сидели в шкафу, пока от недостатка кислорода у Кроули не начала кружиться голова. От потери сознания его удерживала лишь тёплая рука Азирафеля на лодыжке. Прикосновение продюсера было на удивление успокаивающим. Азирафель решил, что прошло достаточно времени, и чуть приоткрыл дверь платяного шкафа: комната была пуста, зато теперь освещена. Кроули различил кровать под смятым покрывалом и огромную коробку с салфетками на низком столике возле. И правда, как они раньше не заметили? Друг за другом они опасливо выползли на свет ночника: пускай тот светил не слишком ярко, но на контрасте с темнотой в шкафу Кроули показалось, что он и от этого несчастного торшерчика ослепнуть может. Потягиваясь в тщетной надежде заставить затёкшие мышцы перестать ныть, Кроули с Азирафелем принялись спешно одеваться. – Хотелось бы мне знать, о чём они говорили, – пробормотал Кроули, настороженно поглядывая на закрытую дверь. Ничего не говоря, Азирафель опустился на колени и полез под кровать. Вскоре он выбрался обратно, слегка порозовевший, немного всклокоченный, с застрявшими в волосах комочками пыли, но жутко довольный собой. С видом победителя продюсер предъявил Кроули диктофон: кнопочка на чёрном пластиковом бочку горела красным – машинка работала. С улыбкой, которую Кроули всегда находил в равной степени бесячей и привлекательной, Азирафель гордо заявил: – О чём бы они ни говорили, эта малышка всё записала.