все без ума от Игоря

Белые стены, набившие Игорю оскомину за пару лет, вновь встречают его своим молчаливым величием. В холле здания тихо, будто все обитатели этого места мгновенно исчезли, и переместились куда-то, где белоснежно белый не так режет глаза. Мужчина воровато прижимает простенький пакет к своей груди, и направляется в крыло, из которого льётся приглушённый звук задорной музыки. Помещение, увешенное красочными шарами и гирляндами оглушает майора гулом шумящих гостей, в основном там танцуют подростки, на ходу попивая что-то из стаканов, и Игорь надеется, что у каждого из них в руке сок. Но проверять свои догадки он сегодня не собирается, не для этого его сюда пригласили. — Игорь! Окружённый толпой людей юноша тут же замечает гостя, и, кажется, не успев закончить разговор с друзьями, стремительно подлетает к дверям, накидываясь на майора всем своим небольшим весом. Его ореховые волосы отблескивают в свете ярких ламп, и Гром зарывается носом в макушку парня, чтобы уловить едва различимый запах жжённого табака. — Курил опять? — хмурится полицейский. — Да, мне же восемнадцать, — Лёша не скрывает азартной улыбки. — мне можно. — Вообще, по закону, — начинает мужчина с серьёзным видом. — можно тебе будет только завтра, когда твой день рождения пройдёт. — Скажи это майору питерской полиции, который с шестнадцати лет стреляет мне сигареты. Парень, смеясь, взъерошивает темные волосы на голове Игоря, и, хватая друга за руку, увлекает того к накрытому длинному столу с закусками и напитками. Он облокачивается на мебель бедром, наливая себе яблочный сок из открытого пакета, и взгляд его голубых глаз вдруг цепляется за пакет в руках Грома. — Ты, что, принёс мне подарок? — он произносит это так, будто и сам себе не верит. — Да, это… — майор тут же разворачивает целлофан, извлекая оттуда прямоугольную доску. — тебе же нравится… — Ты купил мне шахматы? — юноша говорит это с таким восторгом, что невольно вызывает у Игоря улыбку. — Будешь ещё с кем-нибудь играть… — мужчина неловко пожимает плечами. — Не всегда же тебе со мной соревноваться в моей гостиной. — Хорошо, теперь будем соревноваться в моей гостиной, — Лёша смущенно закусывает нижнюю губу. — Тебе уже выделили жилплощадь? — майор вскидывает брови. — Да, тут недалеко, — он пытается прикинуть направление, стоя посреди зала, — в ту сторону, минут двадцать пешком, однушка, — Макаров указывает пальцем на одну из стен. — Хорошо, хорошо… — мужчина по-отечески кивает, приглаживая свои усы. — Игорь, ты меня заболтал, я даже не успел сказать тебе… — парень снова накидывается на большие плечи, прижимаясь своей щекой к колючей щетине. — Спасибо! Что пришёл, и за шахматы тоже… — Да как бы я не пришёл… Игорь аккуратно обнимает именинника, собирая в охапку тонкую талию, и поднимает парня на пару сантиметров от земли, чем вызывает смущенный смех второго. Майор опускает юношу обратно, и небольшие ноги в ярких кедах оказываются прямо на его потёртых ботинках. Лёша пытается перестать пачкать чужую обувь, глупо оступается, и его снова приходится ловить и ставить на место, будто куклу. Макаров неловко поднимает глаза, уже твёрдо стоя на ногах, и Гром, всё ещё удерживая парня за талию, вдруг замирает. Наивный, влюблённый взгляд застаёт мужчину врасплох, тот самый, что исчез куда-то года полтора назад, сменился обычными тёплыми переглядками. И вот он снова здесь, растерянный, смущенный, такой, будто лучше Игоря никого на свете нет, будто парню, которого он держит в руках, снова шестнадцать. — Я… — Лёша рвано выдыхает, отстраняясь от собеседника, его ресницы дрожат, отбрасывая на веки прозрачную тень. — Извини, что… обувь испортил… — Считай моё прощение дополнением к подарку, — ухмыляется майор, чуть приподнимая брови. Они стоят ещё секунду, и парень уже собирается сказать что-то, когда выкрик из шумной компании его перебивает: — Лёх! — высокий мальчишка машет Макарову рукой. — Че застрял? Тут ещё гости пришли! Лёша уже начинает мотать головой, видимо, планируя постоять ещё немного в компании старого друга, но Игорь уверенно кладет свою ладонь парню на плечо. — Иди, встреть гостей, — он серьёзно хмурит брови. — Я постою тут, проверю, нет ли водки в соке. Найду себе развлечение, не переживай. — Я вернусь к тебе, обязательно, — Макаров нетерпеливо кивает, касаясь пальцами кожи майора под рукавом футболки. Он делает это случайно, но у Грома будто руку обжигает. Юноша, тряхнув своими гладкими ореховыми волосами, удаляется куда-то в другой конец помещения, и майор завороженно провожает его взглядом. Широкие клетчатые брюки смотрятся так забавно на его худых длинных ногах, безразмерная футболка не позволяет понять, какая у парня фигура. Зато обнаженные руки с выразительными костяшками видны очень отчетливо, Лёша тащит с собой пластиковый стаканчик с соком, и Игорь смотрит, как напиток, плескаясь в сосуде, попадает на длинные тонкие пальцы. Черт, о чем он только думает? Какие ноги, какая фигура, какие пальцы? Грому бы выйти подышать, может, это закрытые помещения на него так влияют? Он уже давно по возрасту ближе к отцу этого парня, чем к его школьным друзьям. И ведь даже на водку в соке не свалишь это взявшееся из ниоткуда наваждение, сок-то Игорь не пил. Он стоит у стола ещё с десяток минут, пока все, кому не лень, подходят к подростку, поздравляют его, тянут за уши, щипают румяные щеки, трогают руки, мнут ткань футболки на талии, касаются плечей, лапают Лёшу везде, где позволяют нормы приличия. И парень, точно радостный щенок, позволяет им всё это, разрешает чужим рукам трогать его лицо, копошиться в волосах, целовать в щеки. Да какого черта? Они не должны себя так вести с этим мальчишкой, им не должно быть это разрешено, он не должен быть рад подобному. Он не должен при каждых объятиях выглядеть так же, как когда его обнимает Игорь, это совсем разные вещи. Гром закипает, и не на шутку, он сжимает челюсти, ломает пальцами песочное печенье, и отводит глаза в пол. Опять. Он опять ведёт себя как идиот, кто ему вообще право дал решать, что там кому можно и нельзя? Нужно выйти куда-то, где нет этой громкой музыки, нет шума чужих разговоров, нет разноцветных бессмысленных гирлянд. Это всё отвлекает, мельтешит перед глазами, заставляет майора чувствовать себя ревнивым подростком. Старенькая дверь запасного выхода гулко лязгает за спиной полицейского, и прохладный уличный воздух заставляет мужчину поёжиться. Облупившийся раскосый забор всё ещё не слишком успешно ограждает детский дом от лесного массива, и Игорь использует его как опору для неспокойных рук. День плавно переходит в вечер, и солнце розовыми отблесками ложится на листья недалеко стоящих берёз. Гром неспешно вытаскивает сигарету из уже потрёпанной пачки, и чиркает зажигалкой, втягивая в себя воздух. Зажигалка не срабатывает. Вторая попытка, ещё одна, ещё, — бесполезно, сжиженый газ плескается где-то на дне пластикового сосуда, но так и не дотягивается до трубочки, подающей жидкость к кремню. — Огоньку? Звонкий юношеский голос раздаётся где-то за спиной, заставляя мужчину чуть вздрогнуть от неожиданности. Сзади уже подходит Лёша, врубающий хитрое нагревательное устройство на штуке, похожей на детскую игрушку. Как он там это назвал? Спиннер-зажигалка? Игорь, конечно, в таких делах не эксперт, но, кажется, такие штуки у молодёжи уже лет пять как не в моде. — Ты чего сюда пришёл? — хмурится мужчина, поднося свою сигарету к раскалённой до красна железке. — Потерял тебя, — парень легко вскидывает плечи. — Подумал, что ты курить ушёл. Вот, не прогадал. — А гости как же? — Игорь с неприязнью морщится, вспоминая, как эти гости развязно ведут себя с подростком. — Да плевать на них, сами как-нибудь себя развлекут, — Макаров с интересом рассматривает сигарету во рту полицейского. — А что это у тебя? Что-то новенькое? Не дожидаясь ответа, он ловко выхватывает табачное изделие из губ Игоря, прямо пока тот делает затяжку, и глубоко втягивает в себя белый дым. Юноша выдыхает густое марево с запахом горклой черешни, и Гром тонет в этом облаке, не в силах различить эмоцию на лице собеседника. — Так себе, — заключает парень, и лезет в свой карман за пачкой, выуживая оттуда сигарету, и передавая её Игорю. — Попробуй мои. Он оставляет отобранное изделие себе, и продолжает дымить, несмотря на то, что не слишком-то ему это и нравится. Лёша снова разогревает металлическую часть своей псевдозажигалки, и подносит раскаленное устройство так близко к лицу полицейского, что Грома невольно пробирает жар. — Бросать не собираешься? — интересуется майор, всё ещё не отводя взгляда от смотрящего в лес парня. — Бросать курить в восемнадцать? — Лёша невинно ухмыляется, переводя взгляд на собеседника. — Это так по-русски… Спиннер-зажигалка уже давно покоится в кармане у парня, а жар с щёк Грома так и не спадает. Он стоит, тупо уставившись на эту очаровательную улыбку, и не может даже сделать очередную затяжку. Руки будто немеют и обвисают беспомощными плетьми на перекладине покосившегося забора. Сигарета стлевает до фильтра, обжигая Игорю пальцы и он, нелепо матерясь, откидывает бычок куда-то в траву. — Всё хорошо? — юноша скидывает свой окурок в стоящую рядом мусорку, и спешит осмотреть руки собеседника на предмет повреждений. — Сильно обожгла? — Да не, нормально, — отмахивается Гром, но не убирает свои пальцы из хрупких ладоней. — Видимо, это предупреждение, что пора нам возвращаться. Лёша никакого внимания не обращает на это замечание, лишь продолжает вертеть руки полицейского, зачем-то дуя на покрасневший участок. Он аккуратно касается всех маленьких шрамов и ожогов на коже мужчины, обдувает покрытые ссадинами костяшки, вплетает свои пальцы между пальцев Игоря, закусывая губы. — Лёш? — майор глубоко сглатывает, перемещая свою не обожженную ладонь на мягкую щеку подростка. — Там твои гости… — Я не хочу туда возвращаться. Юноша произносит это уверенно, чуть наклоняя свою голову навстречу шершавой руке. Он поворачивает лицо назад, и пальцы мужчины проходятся по пухлым гладким губам. — Так неприлично поступать, — Игорь почти шепчет это, теряясь в моменте. — Почему не хочешь возвращаться? — Они меня отвлекают, — Лёша едва касается своей рукой большой груди мужчины напротив. — От чего? — полицейский почти забывает как дышать, когда тонкие пальцы проходятся по изношенной ткани светлой футболки. — От тебя. Парень почти хрипит это, и вдруг поднимает потерянный взгляд, уставляясь на Игоря. Он глубоко дышит, укладывая чужую большую ладонь на свою талию, и прижимается к собеседнику всем своим худощавым телом. — Можно мне ещё один подарок? — юноша произносит это в паре сантиметров от губ майора. — Какой? Игорь знает, что мальчишка попросит. Это очевидно, так предельно ясно, что сводит скулы. Но он не может остановиться, не может закончить эту сумасшедшую неправильную игру, разливающую жар по его раскрасневшемуся лицу. — Поцелуй меня, — шепчет парень, почти касаясь чужих губ. — Лёш, не нужно… — Игорь тоже переходит на шёпот, чуть отступая назад. — Это неправильно… — Я совершеннолетний, — Макаров делает ещё шаг вперёд, снова оказываясь прижатым к собеседнику вплотную. — Это законно. — Законно — не значит правильно, так что… Гром не успевает договорить, как оказывается вжатым в стену запасного выхода одним лёгким движением руки. Лёша нагло встаёт своими кедами прямо на носки ботинок мужчины, безбожно пачкая и без того потёртую замшу. — Игорь, пожалуйста, я сраных два года этого ждал… Это вырывает мужчину из растерянности. Подобные фразы не должны заводить тебя, когда говорящему их человеку едва ли стукнуло восемнадцать. Мальчишки, которые только вчера научились пользоваться бритвенным станком, не должны вводить тебя в исступление, когда тебе уже прилично за тридцать. Шестнадцатилетние парни не должны ждать своего совершеннолетия только для того, чтобы с ними было законно целоваться угрюмым бородатым майорам. Это всё не должно быть так как оно есть, это всё неправильно, инфантильно, глупо. Игорь приподнимает юношу за талию, чтобы снять того со своих ботинок, разворачивается, облокачивает Макарова спиной на дверь чёрного выхода, и впивается в раскрасневшиеся пухлые губы. Он вжимает хрупкое тело в холодное железо двери, надавливая правой рукой на выпирающую тазобедренную кость. Майор полиции сдавливает в шершавой ладони шею подростка, едва натягивая большим пальцем пухлую щеку. Парень под ним извивается, липко стонет, бессистемно зарывается тонкими пальцами в тёмные волосы, шарит руками под белой футболкой полицейского. Его тонкие ноги подкашиваются, дрожат, он еле может нормально стоять, и Игорю приходится поддерживать лёгкое тело за петельки для ремня в широких штанах юноши. — Черт, прости… — Игорь едва отрывается от влажных губ, переводя дыхание. — Мне нельзя так делать… — Тебе можно, — Лёша уверенно выдыхает это в губы собеседника. — Ты отлично знаешь, что можно. И подросток без промедления увлекает Грома в ещё один поцелуй, пока закатное солнце скрывается за ветвистыми силуэтами тёмных деревьев. Пока приглушённый шум нелепой молодёжной музыки басами пульсирует где-то в голове майора. Пока восемнадцатый день рождения парня медленно подходит к своему концу.