21 февраля, 2022 год.
Республика Интар, Кальярра.
Колючий морозный ветер ласкает оголенные плечи, спускается вниз к животу, заставляя покрыться кожу крупными мурашками. Снежинки оседают на ресницах. Я щурюсь, уклоняясь от едкого дыма сигареты, и с замиранием в груди наблюдаю за потемневшим небом. Кровавые всполохи заката. Горизонт, окрашенный в множество ярких красок, приковывает взгляд. Провожать таким образом день давно вошло в привычку. Пушистые белоснежные хлопья и жестко скрученные облака — такое зрелище я с восторгом наблюдала впервые в начале зимы. Спустя несколько месяцев вид потерял особенность, однако все еще оставался эстетичным. Красота простого, естественного со временем не приносит былых ощущений, но никогда не надоедает. Холодный сезон практически подходит к концу. Впереди весна, более долгие дни и экзамены. Все четко распланировано, расставлено по полочкам… Вот только от осознания приходящего тепла почему-то становится тесно на душе. Что-то еле заметно сжимается в грудной клетке, заставляя глубоко вдыхать ледяной воздух и стискивать зубы от непонимания собственных чувств. Из-за чего мне так горько от банальной смены погоды? Ощущение умело перемешивается с привычной пустотой, создавая впечатление, что что-то внутри есть, но одновременно и нет. Невесомые покалывания в шее, желание спрятаться, участившийся стук сердца, хаотичность мыслей — маленькие детали, на которые я иногда позволяю себе обращать внимание. Когда необходимо что-то почувствовать. Почувствовать для того, чтобы это потом не прорвалось в неподходящий момент. — Ты замерзнешь, — горячие губы сначала касаются моего правого плеча, затем поднимаются к шее. Крепкие руки обвивают за талию, притягивая к широкой груди. — Снова смотришь на небо. Почему? Я стряхиваю пепел от сигареты в окно и затягиваюсь, практически уже не ощущая крепость табака. Выдыхаю и наблюдаю за тем, как дым уносит ветром в небо. Это третья сигарета за полчаса, пока Том был в душе. Улыбка медленно расцветает на моих губах. Горизонт успевает потемнеть на еще один оттенок. Стеснение в груди начинает медленно слабеть. — Меня это успокаивает, — честно отвечаю я. — Самая простая и быстрая подзарядка для моих творческих сил. Все возникающие чувства, образы уже записаны в заметки на телефоне. Когда-нибудь… Придет время, и я осмелюсь приступить к разработанному с осени проекту. А пока что только маленькие зарисовки. По крайней мере они тоже приносят желанный покой. Особенно в те моменты, когда хочется опустить руки, просто лечь и смотреть неосмысленным взглядом в потолок, наплевав на все дела. Я запрокидываю голову и смотрю на возвышающегося надо мной Томаса. Пристально вглядываюсь в выученные черты лица и расслаблено прикрываю глаза. Две стороны медали. С момента нашего знакомства острое отчаяние еще ни разу не посещало меня. Заметки тоже стали пополняться реже. Даже не видя Тома, я могу описать его. Каштановые волосы, которые от влаги приобрели более темный оттенок, всколочены. Сосредоточенный взгляд голубых глаз уставлен перед собой в попытке понять мое неизменное увлечение по вечерам. Красиво очерченные губы побледнели от холода. Двух месяцев было достаточно, чтобы изучить его, запомнить мимику, привычки и движения. Понять мышление. С ним спокойно. Это самое главное. — Холодно, Асия. Простудишься, — повторяет он, собираясь закрыть окно. — Оставь, — я встаю со стула и пересаживаюсь на подоконник, подставляя спину под ветер. — Ты же знаешь, что я не мерзну. Мне не холодно, Томас. Я ничего не чувствую. Он критически оглядывает меня, цепляет пальцем лямку от лифчика, оттягивает и резко отпускает ее. Отвожу плечо назад, стреляю глазами в ответ на его ухмылку. — Когда сляжешь с температурой — тогда поймешь, — Том рукой спускается к краю короткой юбки, забирается под тонкую ткань, раздвигая мои бедра. — Когда это случится — тогда и скажешь: «А я говори-и-ил», — я замираю, позволяю ему двинуться дальше. — Интересный способ согреть. Касаюсь онемевшими пальцами Томаса, очерчиваю узор вокруг татуировки на боку — безликой девушки. Он продолжает поглаживать мои бедра. Я поднимаюсь к ключицам, к следующему рисунку — оскаленной пасти тигра. Размазываю капельку воды по гладкой коже и намеренно глубоко вдыхаю, когда пальцы Тома забираются под трусы. Встретившись с его взглядом, я замираю. В полумраке голубая радужка почти не видна. Но серьезный блеск вновь вызывает в груди стеснение. Усиленно сглатываю, отвожу глаза в сторону и дергаюсь назад, останавливая Томаса. Буквально час назад я испортила наш первый секс, задав вопрос в процессе: «А сколько время?». Осознание совершенной глупости пришло только после, во время курения. Не то, чтобы мне не хочется близости, просто приоритетнее лишний раз избежать выноса мозгов от надзирателя-бабушки из-за очередного опоздания. Удача сегодня на моей стороне. Телефон подыгрывает моему маленькому спектаклю и начинает разрываться громкими уведомлениями. Даже не нужно смотреть в экран, чтобы понять кто это. — Нужно ехать. Бабушка дома ждет. Томас выдерживает паузу. После как ни в чем не бывало невесомо целует меня в лоб, поправляет задравшуюся юбку и удаляется обратно в ванную, бросив короткое «хорошо». Сдержанная отмашка «согласия», фонящая упреком… Я опять что-то сделала не так, да? Лучше бы снова начал повторять про то, что необходимо планировать съезжать от родителей после восемнадцатилетия. Как будто это так легко… Я спрыгиваю с подоконника, забираю пачку сигарет с зажигалкой и ухожу в комнату. Забей, Асия. В теме родителей и прошлого в целом он вряд ли меня поймет. Томас скептически воспринял общую картину условий наших встреч. А на рассказ об Абрахаме и Маркусе вообще никак не отреагировал. Открываться было легко. А вот отсутствие эмоциональной отдачи — довольно обидно. Вскоре мне стало все равно. Разум расчетливо подтолкнул к выводу, что чем меньше эмоций, тем лучше. Спокойствие, стабильность и определенность в отношениях — вот к чему необходимо стремиться. Томас в этом плане мне идеально подходит. Ответив бабушке, что скоро буду дома, я в спешке натягиваю всю остальную одежду. В прихожей стараюсь обуваться как можно шумнее, настолько, что чуть не роняю его одеколон с комода. Даже после громкого ругательства Томас не выходит из ванной… Странно, неужели не проводит? Вроде мне тут семнадцать, а не ему. Обижаться в моей прерогативе. «Ты ведешь себя как ребенок», — вспомнились его слова, сказанные несколько дней назад. — Я пошла! Пока! — кричу я и захлопываю за собой дверь. Забей, Асия.***
— У него дома была? Как время провели? Что делали? У него есть имя. Томас. Что делали? Трахались. Пока я разувалась, встала маленькая дилемма. Проигнорировать допрос, ответить нормально или как всегда в своей манере? В целом, подобные ситуации меня уже не напрягали. Это своеобразная плата за проведенный день в спокойном обществе моего парня. Вот только когда выступает холодный разум — за ним следует вредная сторона моей личности. Периодически надо бабушке давать понимать, что время идет и все до сих пор хорошо, я не творю глупостей после оказанного доверия, почти послушно следуя условиям. Вернемся к вредной стороне моей личности. Конечно же, я дам ей понять истину в своей манере. — Да, у него. Время провели нормально. Смотрели сериал. Кушали. Потом он проводил меня, посадил на такси. Ты мне дашь пройти? Бабушка отступает с порога коридора и пропускает меня в зал. — Ты опять опоздала домой. — Пятнадцать минут всего лишь. Пробки были. В ответ она недовольно цыкает и что-то бубнит про вечные оправдания. И все что ли? Как-то тухло по выносу мозгов сегодня. Иногда мне кажется, что с матерью жилось проще. С ней хотя бы был смысл спорить по фактам. Бабушка же упрямо все переворачивает в свою сторону, иногда ну совсем глупыми доводами. — Иди поешь, — зовет она уже с кухни. — Через час кто-то заедет за документами, позвони Лейле и уточни, я так и не нашла нужные бумаги. — Я же просила не копаться в моем столе! — Не кричи! Закатываю глаза и прохожу на кухню. Ледяным голосом повторяю в тысячный раз просьбу: — Больше ничего не трогай в моей комнате. Потом неделями искать бумажки, которые могут срочно понадобиться, мне не хочется. Еще и мама будет орать за устроенный бардак. — Да поняла я, поняла! — бабушка раздраженно отмахивается от меня и достает половник. — Я не буду суп. Она замирает с кухонным прибором в руках так, как будто собирается сейчас им избить меня. Интересно, эта женщина когда-нибудь перестанет драматизировать на мелочах? Я стаскиваю со стола несколько мандаринов и устало разваливаюсь на диване, закидывая ноги на декоративные подушки. — Господи, — бабушка поднимает руки к потолку. — Дай мне терпения справиться с этой девочкой. Когда же прилетит Лейла… — Меня Томас накормил. Я не хочу есть. Положи половник обратно и убери кастрюлю с плиты, ба. — Я для себя грею! — Ты не ешь после шести. Забавный факт. Чем больше проявляешь невозмутимость, тем сильнее моя надзирательница выходит из себя. Нет, мне не доставляет удовольствие бесить ее… Только если совсем немного. Просто за месяц жизни с ней и с Гором либо ловишь вселенский пофигизм на неразумность окружающих людей, либо выгоришь буквально через несколько дней от уровня происходящего абсурда. Очищение мандарина от кожуры ввело меня практически в медитативное состояние, пока бабушка снова не напомнила позвонить матери. Если честно, разговаривать с ней не особо хотелось, в последнее время она часто стала поднимать тему Ардалана. Мол, как я отношусь к тому чтобы переехать туда. Хреново. И на такую авантюру точно своего согласия не дам. Проще будет меня прибить. Поэтому вместо звонка я отправляю ей короткое сообщение с вопросом по документам. Ответ приходит через несколько минут. Запихнув в рот целый мандарин, я с набитыми щеками кошусь на полную тарелку горячего супа и на прощание машу рукой бабушке. Пока в меня что-нибудь не прилетело, я оперативно поднимаюсь с дивана, забрав остальные мандарины. Уже на пути в свою комнату в спину мне прилетают смешные ругательства на ардаланском. Бросаю мимолетный взгляд в конец коридора. Дверь закрыта, значит, Гор дома. Удивительно, что слишком тихо. Не играет музыка, нет громких выкриков и приказов сварить кофе или что-то принести. Я мотаю головой, мысленно отгораживаюсь от обитателей этой квартиры и захожу в свою комнату. Машинально оглядываю светлые стены и с тоской вспоминаю дом, который мать продала три месяца назад, перетащив нас в трехкомнатную квартиру в очередной высотке. Недолго мы жили хорошо… Впрочем, можно и не привыкать. Очередной переезд не за горами. Уже, как минимум, ведутся разговоры об этом. — Не умеешь работать — не берись, — начинаю я бубнить себе под нос, залезая в ящики стола в поисках нужных документов. — Не хватало влезть в долги в прошлый раз, так теперь еще и клиенты новый адрес знают… Раскрываю первую папку, проверяю наличие всех необходимых бумажек и откладываю на край стола. Во второй не оказывается регистрации. Я шумно выдыхаю и включаю компьютер. — Ненавижу… Телефон вибрирует, сообщение от матери высвечивается на экране: «Через 5 минут подъедут, заберут доки». — «Подождут», — отправляю я первое голосовое в ответ. — «Какого хрена мне прислали человека без регистрации?». «Напиши по-быстрому. Годовую, с договором. Адрес и печать с Кальярры». — «С тебя премия в конце месяца». Я открываю на компьютере пустую форму для заполнения и вбиваю данные человека. Серия и номер паспорта, адрес, дата окончания регистрации, на оборотной стороне инициалы принимающей стороны… Принтер с шумом выплевывает уже заполненную форму. Несколько раз проверяю бумажку на наличие ошибок и только потом ставлю печать в пустой квадрат. Одной ручкой подписываюсь от лица сотрудника МС, отмечаю вчерашнюю дату, а второй ручкой совсем другим почерком ставлю подпись за принимающую сторону. Фотографирую готовый результат и отсылаю матери. «Умница, спасибо», — приходит ответ. Я хмурюсь, растираю краску от печати на пальцах… Снова испачкалась. И ведь не отмыть толком. — «Неужели это реально вносят в базу?», — мать в хорошем настроении, значит, можно удовлетворить свое любопытство. «Нет, я просто так прошу тебя фотографировать. Конечно вносят. Не записывай больше голосовые, мне неудобно слушать». Остаток времени она аккуратно интересуется Томасом и сделанными уроками. Как будто ей не докладывает бабушка каждый мой шаг. Еженедельный отчет о том, что учеба не захоронена под работой и отношениями проходит успешно. Крепко прижимая к груди две толстые папки, я выхожу из квартиры. Уже будучи в лифте понимаю, что стоило переодеться в более закрытую одежду. Если там сейчас окажется очередной мужик, то от оценивающих взглядов не отделаться. Несмотря на то, что все они работают с моей матерью или являются клиентами, некоторых данный фактор все равно не останавливает. Большинство вообще годятся мне практически в отцы. Ардаланская культура удивительна. Точнее, ее животная сторона. Я открываю дверь подъезда и облокачиваюсь о холодный металл. Морозный ветер забирается под юбку, раздувая короткий подол в стороны. Взглядом выхватываю стоящую белую БМВ. Щурюсь, пытаясь разглядеть номера. От знакомых цифр и букв я замираю. Мамина машина, которая бесследно пропала с ее отлетом в Ардалан. Значит, вот кому она отдала на временное пользование. А я-то думала, что Абрахаму. Водительская дверь открывается. Миниатюрная, размером с меня девушка энергично выпрыгивает из машины и подбегает ко мне. Осветленные блондинистые волосы разбросаны по плечам и завиты в крупные локоны, подкачанные губы подкрашены темным карандашом, глаза ярко подведены. Черты лица выдают в ней ардаланку. Какая-то новая расфуфыренная подружка матери?.. Слишком молодая на вид. Интересно. — Привет. Асия. — она протягивает ладонь, попутно разглядывая мой вид. Кто бы говорил о расфуфыренности… Я сама будто на праздник собралась, а не документы вынести. — Привет, — пожимаю руку и непонимающе кошусь на ее выжидающий взгляд. — Ээ… Вот документы. — Спасибо, — она забирает папки и снова уставляется на меня. — Зовут-то как тебя? Она шутит?.. Только что меня же по имени назвала. — Асия. На момент ее лицо вытягивается от удивления, но в следующий миг девушка начинает смеяться. — Прости… Лейла не предупреждала, что ее дочь — моя тезка, — сильный акцент искажает последнее слово и она повторяет его уже на ардаланском. — Прикольно, — пожимаю я плечами и сдержанно улыбаюсь. — Можешь меня просто называть Ас. Я киваю, заставляя себя дальше держать доброжелательную маску и в голове прокручивая противное сокращение от моего имени. Уходить она не спешит, все продолжает прожигать во мне дыру. В конце концов, что-то разглядев во мне, Ас подмигивает и предлагает: — Не хочешь покататься, выпить кофе? — Уже поздно, мама не отпустит. Она раздраженно цыкает, поднимает ладонь, приговаривая «ща все решим», и набирает чей-то номер на телефоне. Сквозь сильный ветер я улавливаю голос матери на том конце трубки. Несколько минут Ас забалтывает ее на тему работы, а потом как бы невзначай заявляет, что забирает меня на чашечку кофе, обещая, что привезет нас обратно в целости и сохранности. С победным выражением лица она смотрит на меня, продолжая подмазываться к матери. Это что… Вторая Рене? Ее энергичность немного начинает напрягать меня. От активных жестикуляций одна папка из ее рук чуть не выпадает. Я помогаю придержать документы, подавляя в себе тягостный вздох. От кофе не отвертеться, все предрешено. Не люблю, когда мое расписание внезапно меняется. В планах было провести остаток вечера в безделье посреди четырех стен, поваляться в кровати до ночи, потом пойти в душ, попутно там покурив, и потом лечь спать с абсолютно пустой головой. — Можно я зайду у тебя в туалет? Всю дорогу в пробке терпела, если не схожу сейчас, то помру, — Ас сбрасывает звонок и снова подмигивает мне. — А ты пока соберешься. — Уже собрана, — я обвожу рукой вокруг себя, копируя ее мимику. Посмотрим что ты за фрукт, Ас. — Проходи. Тебе придется еще уговаривать мою бабушку, чтобы я спокойно ушла в такой час из дома. — Не проблема, — уверенно заявляет она, забегая в подъезд. Я не спеша плетусь за ней, разглядывая хрупкую спину. И где ее мать только нашла? Сколько ей лет вообще? В лифте мы поднимаемся молча. Тесное пространство больше не стесняет меня, однако вкупе с ее пристальным вниманием мне становится неуютно, и я с напускным интересом начинаю разглядывать панель с множеством кнопок… Осталось проехать еще десять этажей. Давно я себя так не чувствовала. Наверняка, по мне легко читается взволнованность. Только вот причины появления прежней зажатости понять не удается. Мы заходим в квартиру, Ас знакомится с моей бабушкой и по уже использованной тактике «заболтать, расположить к себе и получить нужное» во второй раз отпрашивает меня. Только потом она удаляется в туалет, а я с ехидством наблюдаю за тем, как меняется лицо моей надзирательницы от обманчиво-улыбчивого до недовольного. — Это кто?! — шепотом спрашивает она меня. — Не знаю. По документам работает, — я пожимаю плечами. — Не делай такое лицо. Мы ненадолго. И мама разрешила. — Лейла уже совсем тебя распустила, слишком многое позволяет! В такое время шататься по улице. — Не по улице. Мы на машине. А потом посидим где-нибудь… Зачем я вообще объясняю? Сказала бы ей сейчас нет тогда, в чем проблема? В ответ на логичный вопрос бабушка испепеляет меня взглядом, качает головой и молча удаляется на кухню. Самый эффективный способ закончить с ней диалог — выдать такой аргумент, который она вслух никогда не признает. — Ли-це-ме-ри-е, — одними губами выдаю я. — Вот в чем проблема. Произвести хорошее первое впечатление важнее. А потом уже можно и показать абсурдность семейного уклада. Главное, что не сейчас. Ради того, чтобы понравиться, разочек отпустить свою внучку можно. А потом этой же самой внучке по приходу домой устроить тотальный допрос. Оставшиеся несколько минут, пока жду Ас, я трачу на то, чтобы освежить макияж. Решаю все-таки не переодеваться, чтобы не выделяться на фоне наряженной новоявленной «подружки» и даже вместо простой зимней куртки надеть черное пальто с ботфортами на каблуке. Все равно на машине, можно и повыпендриваться. Отправляю Рене короткое сообщение: «Я предчувствую треш, пожелай мне удачи» и проверяю диалог с Томасом. Так и не написал, даже не поинтересовался, доехала ли я до дома. Ну и не надо. Кто тут еще себя как ребенок ведет… Идиот. Крикнув бабушке, что мы уходим, я и Ас спешно ретируемся из квартиры. Не хватало еще столкнуться с Гором, который хоть и ненавязчиво, но прицепился бы к моему внешнему виду. Путь до машины снова проходит в молчании. Немного заторможенно моя паранойя начинает подкидывать мысли по поводу этой хитрой девушки… Хотя в сфере документов других не бывает. Хороший мошенник должен быть таким. Может мать подослала ее разговорить меня? Например, выведать что-нибудь. В таком случае я могу пожелать ей только удачи…***
— Мы сестры, — широко улыбается Ас в одном лице ведущему, певцу и диджею кальянной-бара, который удивился нашим одинаковым именам. Сестры?.. Молодой парень с микрофоном в руках на весь зал оглашает, что теперь мы обязаны потанцевать под песню, которую он специально посвящает нам. Ас не медлит и выходит на танцпол, пытаясь захватить с собой и меня. Я держу оборону и остаюсь на месте. Ухожу в свои мысли, одновременно умело делая вид, что мне в этом месте максимально комфортно и весело. Допивая алкогольный коктейль, даю знак официантке принести второй и с улыбкой наблюдаю за танцующей передо мной бестией. Ну точно вторая Рене, но одновременно и не она… Как только мы сели в машину, Ас серьезным голосом заявила, что сочувствует мне с таким контролем. Я и не заподозрила, какая ловушка меня ждет, когда она предложила сначала покататься, а потом что-нибудь выпить. Короткий рассказ о жизни, маленькой семилетней дочке, которую зовут Джанин, о таком же контроле в семье и противоположных взглядах — весь путь я слушала ее словно раскрытую книгу. Ас действительно очень много говорила. Однако с каждой минутой эта девушка потихоньку начинала мне нравиться. Первые пол часа разговора я больше молчала, кивала или вкидывала короткие одобрительные фразы, а потом начала потихоньку открываться сама. Естественно соблюдая границы, в голове все еще держалась теория, что все наиграно и мать просто нашла новый способ надзора за повзрослевшей дочерью. Пока Ас вещала о своей жизни, мы просто катались по ночным трассам Кальярры. Подобное расслабление мне понравилось, несмотря на то, что за рулем была не я. Наговорившись сполна, вместо кофе она повела нас в кафе-бар ее «хорошего знакомого», заказала себе кальян и действительно крепкий кофе, но лишь потому что за рулем. Меня же уговорили выпить что-то алкогольное и расслабиться. Мое напряжение и стеснительность Ас раскусила сразу. Я сама не понимаю почему себя так ощущаю… Может быть, потому что она старше меня на десять лет и у нее ребенок? Несмотря на то, что я могу спокойно с ней поддерживать диалог наравне, мне непривычно общаться с людьми намного старше меня, которые еще и в дополнение держат контакт с моей семьей. Официантка приносит второй коктейль. Отдаю ей пустой бокал и благодарю ее. — Ваш счет закрыт. «Привет» от того столика, — девушка машет в сторону полузакрытой вип-зоны. Впервые за вечер я пристально всматриваюсь в сторону «неожиданных доброжелателей». Ас еще в самом начале заметила их столик, вроде сказала, что там сидит Гив, как раз ее знакомый, владеющий этим местом. Скорее всего этот Гив и есть темноволосый мужчина, сидящий у открытой двери. А вот его собеседника не видно. Владелец заведения даже ни разу не посмотрел в сторону нашего столика. Может это не он оплатил, а человек, скрытый за полупрозрачной ширмой?.. — Все нормально? — Ас касается моего плеча, выдергивая меня из задумчивости и появившейся тревоги в груди. — Да… Твой друг счет за столик оплатил. Она отмахивается от этого, словно такое не впервые происходит. Значит, ошибка, просто показалось… Я тянусь к холодному бокалу кислого напитка и осушаю его залпом, уже более смело заявляя: — Пойдем потанцуем? Лицо Ас одобрительно расплывается в ухмылке. Я отвечаю ей тем же. Если она меня сливает матери, то ничего страшного в любом случае еще не произошло. Подумаешь, решила напиться. Ответственность не только на мне. Расслабься наконец-то, Асия. Пей свой алкоголь, танцуй и просто расслабляйся.