Кошки-воришки, шкатулочка и вред молчания

      Гарри Поттер был волшебником. Взрослым, двадцатидвухлетним пьяным волшебником. Поправочка: он был ещё и влюблен. Вот уже как пять лет Гарри Поттер сох по Тому Реддлу. Он сох, как розы в жаркую погоду, как вещи после стирки, как губы Рона после пьянки, как... Впрочем, вы уже поняли: Гарри Поттер в этом деле был давно и надолго.       Просиживая свои форменные аврорские брюки в баре, он пытался вспомнить, как, когда и почему это с ним случилось. Вспоминалось совсем не то, что нужно. Например, вспомнилось, как Рон убеждал его в том, что профессор Снейп влюблен в Гарри и поэтому валит его на экзаменах. Гарри эту теорию опровергать не стал, подумал даже наоборот — что это все объясняло.       Сразу же после этого вспомнился Святочный бал, на который кто-то из ребят принёс огневиски. Неискушенный горячительными напитками организм Гарри с пары глотков подарил его дурости новую силу. Не заметить, что шестикурсники пьяны, мог только слепой. Слепой и Дамблдор, который периодически становился слепым ради прикола. Снейп такими делами не занимался, а потому сразу заприметил, что молодёжь ведёт себя как-то странно, а после того, как подобрался к Рону и принюхался, нашёл причину.       Острый ум зельевара почему-то счёл логичным, что это безобразие дело рук ненавистного мальчишки-Поттера. Поэтому он подошёл к нему и, схватив за ухо, вытащил из круга друзей, в котором подростки хихикали над тем, что кто-то вместо "соплохвост" сказал "соплохуй".       Гарри как сейчас помнил шипящее "Пот-т-т-тер-р-р"(только профессор зельеварения мог прошипеть слово, в котором нет ни одной шипящей) и боль в ухе, за которое Снейп тащил его через весь Большой зал. Гарри был пьян и поэтому счёл нужным расставить все точки над и:       —Профессор, я понимаю ваши чувства, я тоже влюблен безответно. Это больно, я согласен, но это не даёт Вам право делать больно мне!       Снейп тогда от неожиданности резко остановился и с безумными глазами повернулся к Гарри:       —И в кого же я влюблен, Пот-т-т-тер-р?       —В меня конечно же! Я искренне польщён, но Вы сами должны понимать, что даже если бы я не был влюблен в Реддла, между нами ничего не могло бы быть! Вы же друг моей мамы! А папа вообще убил бы Вас! Или Вы его! А за папой умерла бы мама, от горя! И я бы умер! Одумайтесь, профессор, зачем нам столько смертей!       —Единственный, кто умрёт, Поттер, это Вы. От рук Вашей матери, которой я расскажу обо всей этой дрянной ситуации.       Гарри и правда умер на следующий день: сначала от похмелья, потом от криков матери, которую вызвали из-за пьянства её единственного сына, а после и от любопытства отца и Сириуса, который прибыл в школу за компанию с родителями. Матери было любопытно с каких это пор её сын стал алкашом, а отца и Сириуса интересовало, что это за Реддл, в которого влюблен Гарри.       "Ну и пиздабол же этот Снейп," — подумал Гарри глядя в бесстыжие глаза профессора зельеварения, — "И ведь стоит, паскуда, довольный. Ещё и запретил мне антипохмельное зелье давать. Вот крыса подземная! Падла сальная!". Не успел он додумать последнюю мысль, как вспомнил о том, что Снейп не только пиздабол, но ещё и легилимент. Пиздец...       Точно! Гарри же вообще не хотел пить в тот вечер! Он надеялся, что ему хватит смелости пригласить Тома на танец без дополнительной стимуляции в виде алкогольных напитков. И он ведь почти решился! Да только решился на какие-то действия в сторону Реддла не один он, но и ещё один человек.       Этого человека Гарри ненавидел больше, чем пиздабола-Снейпа, больше, чем свои вечно лохматые волосы, больше запаха от маминых зельеварных экспериментов. Беллатриса Блэк. Кошка драная. Вы не подумайте, Гарри не женоненавистник и не сексист, он просто гей, влюблённый в человека, чью ориентацию никто не знает.       В тот вечер на балу Том танцевал с Беллой три раза. И все три раза они смотрелись просто волшебно. И это с учётом того, что бал был волшебный, в волшебной школе. Представляете? Вот тогда-то и вылез кто-то с предложением выпить и закусить, а Гарри был слишком расстроен, чтобы отказаться.       А после уже не было таких красивых возможностей подкатить к Тому. Да и уверенности в удачном исходе не было. И Гарри решил просто и тихо любить издалека.       Решить решил, но, блять, как же это сложно! Том стал весьма популярен за счёт своего быстрого подъема по карьерной лестнице в Министерстве, газеты пестрили его колдографиями. И Гарри, как чёртов одержимый, вырезал каждую и складывал в шкатулку, которую доставал в особо тяжёлые моменты жизни.       Сегодня был один из таких моментов: в газете на главном развороте была огромная фотография с какого-то министерского бала, на первом плане конечно же Том Реддл, да не один, а под ручку с сраной Беллой. Ещё и заголовок: "Холостяк Том Реддл? Или же будущий зять Блэков? Эксклюзивно для «Ведьмополитена» интервью от юного дарования и его избранницы!". Интервью читать не хотелось. Хотелось просто всё бросить и уехать, чтоб больше не видеть этих газет. И выкинуть шкатулку. А лучше сжечь!       Поттер одним глотком допил огневиски и со стуком поставил стакан на барную стойку. В пьяный мозг с новой порцией алкоголя поступила мысль: если бы не эта кошка драная, это он был бы на обложке с Реддлом! Кудрявая дрянь увела у него парня раньше, чем парень успел стать его!       — Это так оставлять нельзя! — сказал Гарри какому-то старому магу сидящему слева от него.       — Вот и я говорю: огневиски они разбавляют! Вы тоже заметили, молодой человек? — тут же включился в диалог старик.       — Да я не об этом, старый, я про то, что кошки часто зарятся на чужую рыбку, которая в итоге им оказывается не по зубам! — Гарри яростно ударил ладонью по барной стойке, отчего стаканы звучно подпрыгнули.       — Вот ты говоришь: кошки-воришки, кошки-воришки, а знаешь ли ты, что на воре и шапка горит?       — Замечательная идея, старый, однако поджигать Белле Блэк шапку себе дороже! Мне этого ни крестный, ни тётушка Вальбурга не простят. Такие шикарные волосы, конечно, не то что мои! А у их с Томом ребёночка какие прелестные кудрявые волосы будут! У их ребёночка... — на этом моменте Гарри не удержался и проронил пару скупых мужских слез.       Дед на это вздохнул:       — Да... Любовь-морковь, амур-тужур. Так ты Тома этого спроси: нужна ли ему твоя зазноба? Может у них и не амур, и не тужур вовсе.       — Амур-тужур, амур-тужур, — пробубнил Гарри, — со школы вместе таскаются, как неразлучники. А она всё своим хвостом драным перед ним вертит: Том то, Том сë! Только, вроде, момент удачный, чтоб я мог с ним заговорить, так нет же! Выскакивает, как паучиха, и лапками своими к нему тык-тык-тык! А этот тоже хорош! Два года через столы в Большом зале переглядывались, хоть бы раз ко мне подошёл! Всегда на меня так смотрел, будто тоже что-то чувствует! Мог бы позвать меня в Хогсмид, на свидание! Так нет же, зачем нам это, пошёл в жопу этот Гарри, я лучше с этой... этой... паучихой буду везде расхаживать! А между прочим, мой род не менее древний и не менее прославленный! А я так вообще, в свои двадцать два аврор четвертого разряда! И глаза у меня красивые! И вообще!       — Том, значит... Так ты, милок, пойди и поговори со своим Томом, всё будет лучше, чем со мной тут штаны просиживать! Ты ведь сам мог подойти к нему, несмотря на паучиху эту, но вместо этого то от него ждал первого шага, то время подходящее... А ведь у меня была похожая ситуация: влюблён был, да ещё как! Да только влюблён был в друга лучшего, а признанием боялся отношения испортить. А любовь, она ведь не чекушка - её в карман не спрячешь, скрывать становилось всё сложнее и как-то отдалились мы друг от друга. Вот уже лет двадцать, как я его не видел, сегодня впервые за долгие годы вернулся из Германии, хочу попробовать с ним встретиться, узнать как он жил все это время, может он тоже меня вспоминал. А если решусь, то расскажу ему, в чем всё дело было, дай Мерлин, поймёт он меня, — старик грустно вздохнул и заказал себе ещё стаканчик,       — Так что, милок, не бойся совершать ошибок, не бойся отказа, лучше всегда знать, что к чему, кто к кому, а главное - зачем! Звучит как тост, за это надо выпить!       — Ты прав, старый, зря я с ним не заговорил, пойду к нему сейчас и поговорю! Спасибо за рассказ! — Гарри не глядя кинул на стойку горсть галлеонов и вышел из бара.       — Эх, молодость... — покачал головой Геллерт Гриндельвальд и уткнулся взглядом в стакан.