Их лица светлы и свежи, но кости под их одеждой,
Впиваются так нежно
В ткани сердца твоего
Шепча: «Привет,
Знаешь, мы не были так слепы
Мы демоны лишь поэтому, что дом наш, дороже света нам внутри».
Разлом виден даже с окраины города. Стена теперь кажется жалкой серой разорванной бумагой. Всё ее величество и устрашающий вид как будто испарились в одно мгновение, ничтожной стала сама идея нерушимости. Ещё один испуганный вздох, еще один порыв ветерка страхов, и всё — последний оплот надежды рухнет, вся вера в безопасность и спасение сгорит как спичка. Корона в его руках ловит гранями камней блики тусклого солнца и искр пожара. Теперь она не кажется такой уж королевской и важной, не выглядит так, будто от нее зависят жизни. Пепел припорошил её, и яркий её цвет потух сразу после смерти Огня. Потухла корона, а значит Короля уже точно нет, и острые шипы, венчающие её, ждут новой крови. Дождутся ли? Однако не это его волнует сейчас. Все что он сделал. Было ли это правильным решением? После смерти Огня ничего не изменилось. Значит ли это, что Голос Совести и правда врал? — Так ты наденешь Корону? — Шут нервно смотрит на разрушающийся город, явно не понимает что делать дальше. Или не знает что сказать, не знает как отвечать на вопросы, которые могут появиться. Вопросов много. Воспоминания продолжают появляться размытыми кусками, мало что объясняют, и снова уходят вглубь памяти. Неприятное чувство, как после плохого сна, которого не помнишь, или мелочи, напоминающей о чем-то, чего возможно никогда и не было. — Шут, — тот сразу настораживается, напрягается, — то, о чем говорил Огонь. Во что ты веришь? — если у него есть право всего на один вопрос, то он потратит его именно на это. Молчание долгое и неловкое. — В тебя, — отвечает Шут, как будто через силу, — в то, что это все закончится. Ответ вполне удовлетворяет Генри. Ещё одна часть стены с грохотом падает, раздавливая несколько домов, пыль и шум распространяются по всему городу. Солдаты носятся по обломкам, не понимая что атаковать, они не видят соперника, не видят вражеской армии. Но Генри видит. Через Разлом проникает пустота. Медленно, растягивая удовольствие, она продвигается все дальше и дальше. Заполняет собой каждый уголок, проглатывает все цвета и последние оставшиеся эмоции без остатка. Может ли что-то быть хуже? Самый первый вопрос Шута все еще стоит в воздухе, и это то же самое, что было в самом начале. Шагнешь или нет? Он выдыхает. Протягивает Корону Шуту. — Отдай это Эду. Он заслуживает её больше, чем я. У него получится всё это остановить. Ему отвечают лишь запуганным взглядом, полным отчаяния. — Нет! Ты не можешь так поступить. Надень её, умоляю тебя… Только ты можешь нас спасти… — Шут переходит на шепот, паника сквозит в каждом его слове. — Ты же знаешь, что я не могу. Я стану таким же, как отец. — Город падет без тебя. — Я пойду и попытаюсь остановить пустоту. А ты должен найти принца. — Но… — Настоящего принца, — упрямо перебивает его Генри. Огонь прав. Он лишь герой, и предначертан ему только один исход. Он виноват в том, что сделал неправильный выбор. Ему теперь это разгребать. Пустота надвигается. Шут прижимает к себе корону как настоящее сокровище, трепетно обводит пальцами её шипы. Из глубины города слышатся крики солдат и приказы новоиспеченного Короля, его голос уже почти охрип, но также яростен и тверд. Да, он — тот, кто подходит на эту роль. — Генри. Я надеюсь в следующий раз.. — голос Шута ломается, но улыбка пробивается сквозь слезы. — Прости, Генри. Я снова не смог. — Это всё прекратится. Когда-нибудь. Я обещаю тебе, — он немного запинается, — Джетт. Шут… Джетт выпрямляется, смотрит ясными, но печальными глазами. — Пойду, спасу этого несчастного королевича. А то расплачется же, при виде грязных волос в зеркале. Генри лишь кивает, на улыбку сил не хватает. Разворачивается в сторону стены, и быстрым шагом уходит, не желая затягивать прощание. Это бессмысленно, сделает лишь больно им обоим. Лучше оторвать резко, как присохшую к ране повязку, и тогда… Он оборачивается на повороте, который должен скрыть его от глаз людей. Рыжие волосы горят ярко, как солнце, пока на фоне рушатся дома. В него верят. Эта мысль подталкивает бежать дальше и быстрее, отбиваться ожесточеннее, спешить туда, прямо навстречу аду. За его спиной только призраки прошлого. Половину города уже не видно, пустота пожирает людей и рушит космос, заставляет звезды падать на землю, стекать по крышам домов и разжигать костры. Интуиция кричит убегать дальше от ужаса смерти, но он наоборот рвется туда, наперекор всем убеждениям и тем немногим знаниям о прошлом. Убежал, потому что боялся навредить? Теперь он искупит это последней кровью. Его сожаления и несбывшиеся мечты наполняют этот город, страхи его строят, заселяются в дома и скрываются в темных переулках. Светлое будущее — лишь несбыточная мечта, мираж и призрак. Таков был чей-то план, всё, что он делал, вело именно к этому. К встрече с пустотой. Она стоит перед ним, неотвратимая и голодная. Ей не хватает жителей, серость города не насыщает ее жадность, лишь толкает всё дальше и дальше. К единственным по-настоящему живым здесь. К Генри. Он готов к этому. И поэтому бросается в смертельные объятия с головой. Да, это больно. Разрываются нити и вены, в сердце будто впиваются сотни игл, тысячи мечей. Горят легкие и горло, пустота забивается в них, в уши и нос, затягивает пеленою глаза, выжигая с них блики. Как солнце закрывают полупрозрачные тучи, а оно все равно прорывается через них, так и взгляд Генри теперь направлен в никуда, но все так же ярок. Ощущения пропадают. Пустота захватывает его полностью, и теперь не чувствуется ничего, мысли теряются, он не знает ни кто он, ни где, и сознание почти ускользает от него, как… Что-то прорезает пустоту. Исчезает на несколько мгновений, а потом снова освещает его всего. Вместе со светом возвращаются чувства. Мокрые доски под спиной, налипшие на лоб мокрые волосы, горький привкус в горле, долгожданный воздух, качка волн. Генри — оказывается, его так зовут — дышит с надрывом, судорожно скользит пальцами по неровным бортам лодки, цепляя пару-тройку заноз. Жмурится от разрезающего ночь огромного луча из башни, который на пару секунд захватывает его, а затем остальную реку, кусок берега и подступающий прямо к его кромке лес. Оглянуться сложно почти физически, но что-то всё-таки заставляет его это сделать. Сначала кажется что наступил рассвет, но потом он всматривается ещё раз. Где-то позади него Город полыхает. Зарево раскинулось по всему горизонту, до Генри даже долетает пепел, а на воде блестят отсветы языков пламени. С щеки скатывается соленая капля как раз в тот момент, когда лодку прибивает к берегу. Хочется броситься обратно, сделать хоть что-то, спасти всех, но внутри голос, его собственный, твердит: «уже нет смысла». Пустоте всё равно не хватило. Всё погребено под огнем и камнями стены. Это последствия его решений, лишь его вина. Но было ли бы что-то по-другому, если бы он пошел по другому пути? Надел Корону? Доверился бы Огню? Не убил бы его? Не шагнул в пустоту? Что от него надо было? Почему не сработала его жертва? Почему он выжил? Вопросы крутятся у него в голове. Он заставляет себя вылезти прямо на илистый берег, но не проходит и пары шагов, как колени подкашиваются. Возможно, пустота все-таки захватила его, потому что он не чувствует ничего. Все выжжено. Наконец, темнота накрывает его, даруя успокоение. Сны, к счастью, обходят его стороной. Просыпается Генри в лихорадке, мышцы ломит, голова раскалывается, и все это придавливает его к полу, заставляет сжимать зубы до скрипа. На горячий лоб опускается что-то прохладное и мокрое, по щеке скользят холодные пальцы, и через еле сдерживаемые слезы он видит фигуру девушки. Разглядеть её черты не получается, но запах дождя и листьев окутывает его с ног до головы, заставляя боль немного отступить. Наверное, она что-то говорит ему, но все органы чувств как будто разом отказали, и он просто проваливается обратно в сон. Его заставляют очнуться еще несколько раз, чтобы напоить, обтереть лицо и дать какой-то горький отвар из трав, которому Генри сначала сопротивляется, но обнаруживает что, судя по вкусу, там нет ничего опасного. Что-то щекочет плечи, когда его силой поднимают в сидячее положение, но он всё никак не может понять, что именно. Становится ему лучше только через века, и когда сознание наконец проясняется, он понимает, что находится в пещере. Ароматом засушенных трав теперь пропитались его волосы, одежда и кожа, чувствует он себя отвратительно, но еще хуже становится когда взгляд падает на корону. Она лежит на столе, рядом с букетами растений и посудой. Вся в крови, и даже думать не хочется, кому именно она принадлежит. Теперь он помнит всё. Приемного отца, возвращение во дворец, брата, шутки Джетта, страшный Голос, так напугавший его тогда, что безопаснее было просто исчезнуть, и скитания, и Странника, и… То, что пришло с ним. Затем — лес и снова голос. Но разве это правда? Разуму верить нельзя. «Снова», «еще раз», «на этот раз»... Слова в речах других сводят с ума и заставляют сомневаться в увиденном, услышанном и пережитом. Он берет корону в руки, тяжелыми шагами подходит к выходу из пещеры, и швыряет её далеко. Надеется, что попал в какое-нибудь болото. Туман сгущается. Вдруг, слух улавливает шепот и шелест где-то справа, и сквозь молочную завесу виднеется силуэт. Светлые волосы мягко струятся по ключицам, подол белоснежного платья, на удивление чистый, стелется по земле. Они оба не двигаются некоторое время, и хотя Она смотрит на него, лица до сих пор не видно. Как будто всё в глазах Генри размывается, и запомнить, уловить что-то невидимое не получается. Девушка резко разворачивается и убегает, и Генри бросается за ней, чтобы схватить эту невесомость, подержать еще немного, но ветки хлещут его по щекам, корни деревьев вырастают из-под земли, мешаясь. Глубокие ямы и лужи задерживают его, лес становится всё непроходимее, а туман — гуще. «Её не догнать». Наконец замерев, он прислушивается к шепоту, всё еще гуляющему среди крон деревьев, нежных лепестков и колючих дебрей. «Прости меня, моя любовь». Внутри все обрывается. Она покинула его. Лианы скользят по его запястьям и щиколоткам, связывают его и тянут вниз. Внезапно Генри понимает, что стоит в болоте. Неотвратимо погружается в топь. Сопротивляться не хочется. Так будет легче — просто дать трясине себя затянуть, погрузиться на дно и никогда не всплыть. Так надо. Почему-то эта мысль преследует его, не дает покоя. Как будто с самого начала этот исход был предрешен, и ничего не могло изменить эту сцену бесславной кончины главного героя. Ни один лучик надежды не давал её по-настоящему. Пришло время смириться с этим. Генри покорно закрывает глаза, дает болоту забрать воздух, обжигать воде кожу и встречает темноту, как хорошую знакомую. — Наконец ты понял, — снова знакомый надменный голос, — «В самый трудный час придется погибать, но ты погибнешь последним героем», верно? — Ты… — Жив? О, да. Я и не умирал, — Огонь, снова бестелесный и такой же язвительный, как будто не ему вонзили нож между ребер. — Я не могу умереть. Никто здесь не может умереть, если быть честным. Даже ты, Герой. Особенно ты. Не чувствуешь? Генри чувствует. Начало — траву под босыми ногами, бесшумный, замерший во времени лес. Точка отсчета, точка конца. — Дело в том, что ты не выберешься отсюда, пока не примешь правильное решение. Но знаешь, с каждым разом получается все хуже и хуже. В этот раз Хозяйка Дома Снов даже не захотела тебя видеть, в позапрошлый ты убил Шута вместо меня. Он, бедный, поехал своей глупой шляпой с бубенчиками еще больше, чем мог бы. Пожалей его, он единственный, кто все помнит, кроме твоих «голосов». Хотя, я сбился со счета, какой точно раз ты убиваешь меня? Почему же, Герой?! — он переходит почти на крик. — Я — твоя часть, твой голос разума, твоя сила! Так почему же ты не доверяешь тому, кто защищал тебя от пустоты и неправильных решений? Кто не давал тебе всё это время умереть до конца? — Почему это происходит? — Крики Огня надоедали, но Генри, пусть и не хочет признавать этого, теперь понимает что неправ. Был всё это время, все те разы неправ. — Твой приемный отец, этот глупый тиран, — Огонь неприязненно фыркает. — отдал свою жизнь Страннику за то, чтобы уберечь тебя от смерти, но знаешь? Что бы ты не делал, ты все равно оказываешься здесь. Доверяешь, раздери тебя огромный комок шерсти, тому, кто забрал у тебя всё, идешь по его плану! — он судорожно вдыхает, и резко успокаивается, — Но в этот раз к тебе начала возвращаться память… Возможно, не все потеряно… Только, Герой… Не соверши ошибку и на этот раз. Генри хочет что-то закричать, попросить не уходить, прекратить эти пытки, но разум и тело его не слушаются, в сердце заливают страх и ненависть. Он должен снова это пережить? Снова пойти, навредить людям, разрушить город, заново поступить плохо, а в конце… Вспомнить и умереть? … Что вспомнить? Резко в голове становится пусто, и всё вокруг прекращает свое движение даже, кажется, его сердце. Он не чувствует ни недостатка воздуха в своих легких, ни кончиков пальцев, ни дыхания Смерти на шее. …Где он? Жуткое чувство потери разливается по всему телу, и его даже не смягчает никакая любовь и нежность. Лишь тоска по тому, чего не было. Лишь тишина, лес, тусклое, поч ти потухшее солнце на горизонте, и… Голоса. Шум. Он не помнит кто он, для него существует лишь эта поляна и невыносимый шум. Тихо! Добро пожаловать, путник…Самый конец сказки,
Мы расстаёмся.
Здесь.