Причины ненавидеть Билли Харгроува

      Майк чувствует себя неловко, когда на очередной остановке замечает на себе внимательный взгляд ненавистного Билли Харгроува.              Тот курит неподалеку от заправки, хотя это — нарушение мыслимых и немыслимых правил. Билли косится в сторону Майка, уже успевшего купить в придорожном магазине чипсы и теперь разминающего ноги в ожидании девчонок.              Что Билли от него нужно? Почему он смотрит так внимательно? Почему не пытается делать это незаметно? Почему он вообще ведёт себя так, что, даже не делая вообще ничего необычного, всё равно привлекает чужие взгляды? Чем он вообще мог привлечь к себе Уилла?              Майк невольно вспоминает Уилла времен возвращения второй версии Истязателя. Разве может Уиллу, эстетичному, поглощенному подлинной красотой, разбирающемуся в настоящем искусстве, нравится кто-то вроде Билли?              Билли похож на опасного зверя.              Даже теперь, когда не расстегивает рубашку до пупка, не светит голым торсом, не скалится на любой чужой комментарий, как поехавший убийца.              И какого черта Билли идёт сейчас к Майку?!              Майк хочет убежать. Не знает только, куда. Они, черт возьми, на парковке!              Куда делась Нэнси? Где черти носят Макс? Куда все деваются, когда так нужны?              — Ты в порядке? — спрашивает Билли, останавливаясь рядом.              Спасибо, что хоть сигарету потушил. Майк не знает, почему, но курящего Билли ненавидит больше обыкновенного, хотя бы потому, что тот курит так, что нет сил отвернуться.              Нет, Майк не в порядке.              — Конечно, — мрачно отвечает он. — Почему ты спрашиваешь?              В черепной коробке бьется единственная мысль «отойдиотойдиотдойди». Ну, ещё, может «ты не можешь нравиться Уиллу».              Кто угодно, только не ты.              Пожалуйста.              — Ты странно себя ведёшь. Я знаю, что я тебе не нравлюсь. И мне как бы плевать. Но ты дружишь с Макс. И я этому рад. Я без понятия, что сейчас происходит в её голове. И я не тот, кто имеет право в её голову лезть, но… она в порядке?              Майк офигевает.              — Ты спрашиваешь меня, в порядке ли Макс?              Он не собирается делать вид, что подобные вопросы от Билли — обычное дело.              — Макс, которая твоя сестра? — уточняет Майк, поняв, что Билли от вопроса неловко.              И это внезапно опьяняющее чувство. Неловкость Билли. Его затравленный, утративший бесячую уверенность, взгляд.              Майк упивается этим.              Недолго, правда.              — Я непонятно говорю? — бычится Билли и подходит ближе. Майк невольно, злясь, отступает. — И она мне не сестра. В смысле, сводная. Это разные вещи.       — Чувак, тебе лучше спросить у неё, а не у меня, — фыркает Майк.              Он и в своих чувствах не может разобраться. А пытаться разобраться в чувствах Макс… лучше пытаться собрать кубик-рубика — там хоть какая-то логика есть.              — Я спрашивал, — неловко говорит Билли. — Она огрызается и уходит в комнату, хлопнув дверью. И да, я понял, что ты тоже не в курсе. Просто… подумал, что она рассказывала тебе что-то.       — Мы не общаемся!              Майк пытается не паниковать.              Билли сводит брови.              — Я видел вас вдвоем в курилке. Макс таскает у меня сигареты. И я рад, что она не курит все их сама. Это такая отрава.              В словах человека, не удержавшегося от перекура на заправке и ругающегося с Нэнси, потому что ему нельзя курить за рулем… нет, серьезно? Он считает отраву отравой, но сам буквально не может от этой отравы оторваться?!              Другая мысль сбивает Майка тоже.              Если Билли в курсе… то, может, и Лукас в курсе? Они не обсуждали, будет ли подобное… ну, пусть, общение с Макс предательством Лукаса, но…              — Но ты, я вижу, не в курсе, — бубнит Билли.              Он выглядит… расстроенным? Майк не может подобрать более точного определения для выражения его лица.              — Хотя ты и сам ведёшь себя странно. Чертов подростковый возраст. Нихуя непонятно и хочется всех ненавидеть. Не то чтобы я эксперт, но я помню, какое это дурацкое время. Это пройдет. Не полностью, конечно, но пройдет.       — Ты и сам странно себя ведешь, чувак, — не удерживается от комментария Майк. — Ну, типа, ты разговариваешь со… мной?              Билли смотрит с удивлением.              — Я могу разговаривать. Ты можешь разговаривать. В чем странность?              У Майка тысячи вариантов ответа.              Но первый — самый важный: потому что это Билли и Майк. Ничего общего между ними не может быть. Ни единой общей темы. Макс не считается. Макс — это Макс. Если бы не Макс, они не стояли бы сейчас на заправке по дороге в Индианаполис, и Майк не молился бы тому, чтобы Макс или Нэнси уже выбрались из лабиринтов крошечного магазина, в котором обе умудрились так надолго потеряться.              Но Билли, кажется, не понимает. Смотрит с удивлением. Тыкает Майка пальцем в плечо, и это больно, кстати.              — Отмирай, давай, — говорит незло. — Ты не собираешься отвечать?              Как будто сам Билли отвечает на все вопросы.              — Мы никогда не общались, — заявляет Майк, потирая ушибленное через одежду место и вновь чувствуя всепоглощающую ненависть, рождающуюся где-то под ребрами, клейкую и вязкую, как нефть.              Нет, Билли всё равно не понимает.              — Ты мне не нравишься, — шипит Майк и это не звучит вызывающе.              Майк звучит как писклявый ребенок, который вот-вот сорвется в истерику, если от него не отстанут.              — Имеешь право, — фыркает Билли и не отходит. — К тому же, это бросается в глаза.       — Что именно?       — Что я тебе не нравлюсь. Знаешь, эти твои пронзительные взгляды… не так, чтобы пробирали до костей. Но обычно на меня не так смотрят. Особенно те, кому я не ломал нос. И не те, чью девчонку отбивал…              Господи, думает Майк, пусть Билли свалит.              — А… — странно тянет Билли и смотрит на Майка внимательнее.              Свалит подальше — вот, чего хочет Майк.              Прямо сейчас.              — Твою девчонку я точно не отбивал.       — Потому что она сама кого хочет отобьет.              Майк представляет, как Эл легко швыряет Билли в стену. Не пробивает кирпичную кладку — Билли все-таки человек, но причиняет значительные неудобства. Жаль, что Эл не делает так со всеми людьми, которые просто не нравятся Майку.              К тому же, Эл рядом нет.              — Чаще всего ты так смотрел на меня, когда рядом был Уилл, — договаривает Билли и уводит взгляд на дорогу, на которой ничего нет, даже машин.              Майк был бы не против грузовика, который снёс бы Билли.              — Странно, что я не думал об этом раньше.       — Об этом?! — щетинится Майк, не зная, что может сделать.              Как заткнуть Билли, но после этого выжить?!              Ни одного подходящего реалистичного варианта не приходит в голову.              — Я думал, что Уилл… а это, оказывается, у вас обоих… странно.              Чужой мыслительный процесс — та еще головоломка.              Майк поджимает губы и морщится.              Выглядит он чуть более устрашающим, чем раньше? Сможет ли он обмануть тупого Билли?              Тем более, когда тот — какой угодно, но не тупой?              — Что это у нас обоих? — спрашивает Майк, но голос срывается, в горле хрипит от сухости и перенапряжения.       — Ничего, — легко уходит от вопроса Билли. — У вас обоих — ничего. Но у тебя, чувак, типа… проблемы.       — Какие ещё проблемы?       — Ну, теперь я понял, почему ты большую часть времени пришибленный. И почему так смотришь. Странно, что это не приходило мне в голову раньше…              Кажется, или у Майка волосы на голове сейчас начнут шевелиться не от ветра, а от усиленной работы мысли? Потому мысли кипят в черепной коробке. Лучше всего их проиллюстрировал бы пар из ушей, но шевелящиеся змеями волосы — тоже неплохо.              Эх, можно было бы ещё и Билли превратить в камень… Нэнси довезла бы их с Макс до Индианаполиса без лишних споров.              — Эй, расслабься ты, — говорит Билли, и легко хлопает Майка по плечу широкой ладонью. — Тебе будут говорить, что это ненормально, но в жопу их. Нет ничего нормальнее человека, который тебе нравится. Любого пола. И нормально не любить того, к кому ты его ревнуешь. Это было бы лестно, чувак, но тебе не о чем переживать.       — О. Чем. Ты. Вообще. Говоришь.              Ещё немного и Майк ударит Билли. Наорет на Билли. Закатит Билли истерику. Что-нибудь в него швырнет. Или сам куда-нибудь швырнется — бегом к Индианаполису, только бы не видеть спокойное красивое лицо этого говнюка, который говорит…              Который говорит…              Что он вообще говорит?              — Эй, — Билли ловит что-то во взгляде Майка и делает шаг назад. — Всё нормально, Майк. Я не представляю, как ты нервничаешь, но уверен, что Уилл ждёт тебя с нетерпением. И наверняка сам все захочет обсудить. Главное, не испугайся. Страх делает из нас уродов. Страх заставляет часто причинять боль. Даже тем, кого мы… кто нам нравится. Ты ведь не хочешь, чтобы Уиллу было больно?..              И да, причинять боль Уиллу для Майка — последнее дело.              Он постарается сделать всё, чтобы не причинять именно Уиллу боли.              Но при чем тут Билли? И почему он смотрит так, будто видит Майка насквозь?              — Уверен, вы вместе разберетесь с этим, — говорит Билли.              Майк перестает злиться.              Ну, Билли — мудак и самый ненавистный человек. Но он, кажется, не претендует на Уилла. Он, кажется, на стороне Майка. Как будто Майку есть до этого дело, но… это немного успокаивает.              Это заставляет поверить — ненадолго, до возвращения Макс к машине, — что с Майком всё в порядке.              Билли говорил с ним, как будто всё в порядке.              Как будто ничего необычного в том, чтобы хотеть увидеть Уилла.              Как будто это нормально.              Может, если это нормально для Билли, это будет нормально и для остальных?              Может, это будет нормально и для Уилла?              В машине Майк смотрит в окно и не отвечает на осторожный вопрос Макс. Замечает, как Билли обменивается взглядом с Макс. Замечает, как Нэнси открывает рот, но Билли поднимает руку. Нэнси закрывает рот и смотрит на Майка смущающе-проницательным взглядом, а затем пристегивается.              И шипит, чтобы Билли тоже пристегнулся.              Билли ржёт, но выполняет требование. И включает музыку — не бряцание металла и ор солиста, от которых у Нэнси болит голова, а радио со сводкой новостей и прогнозом погоды.              Майка клонит в сон и он пытается сопротивляться этой заторможенной неге, но засыпает, так и не узнав, какая температура будет в Индианаполисе.              Он и без прогноза надеется, что ему — им — будет тепло.