Когда все вишни мы доели...

В дверь деликатно постучали. Быстро же! Даня даже не успел выпутаться из одеяла, голодной анакондой обвившего его ноги. — Открыто, — приглушенно прохрипел он, впустую барахтаясь на съехавшем набок матрасе. На каждое движение кровать отзывалась угрожающим скрипом, и Даня боялся, что вот-вот окончательно скатится на пол, хотя, казалось бы, чего бояться — ниже пола не упадешь. Дверь открылась, щелкнул выключатель. На пороге стоял, щурясь и потирая лысину, заспанный Коля. Даня тоже зажмурился, чувствуя, как на глаза от резкого света наворачиваются слезы. — Ого. — Туже затянув пояс длинного черного халата, Коля обошел кровать, приглядываясь и цокая языком. — Сразу две… Опять убегал от василиска? Испуг успел смениться раздражением, и Даня хотел ляпнуть что-то острое и малоприличное, но тут Коля, подвернув рукава, принялся его распутывать, и злость поутихла. — И еще от толпы с факелами, — пожаловался Даня, сумев, наконец, сесть прямо. Кошмары начали приходить с самой первой ночи. И стали первым поводом, по которому они с Колей разругались так, что схлопотали от администрации замечание за шум после одиннадцати. Коля твердил, что важно начать разбираться с плохими снами как можно раньше, и что он, пусть на сновидениях не специализируется, кое-что умеет и может помочь хотя бы временно. Даня же категорически не желал, чтобы к нему применяли что бы то ни было «экстрасенсорное». Коля имел глупость настоять, и на их вопли сбежалось пол-этажа. Угроза досрочного выселения несколько охладила пыл спорщиков, и в итоге сошлись на том, что Коля даст контакты специалиста, с которым Даня свяжется, если ему не полегчает. И да, это был только один повод из многих. Даня мысленно сравнивал их с Колей «отпуск» с медовым месяцем после золотой свадьбы, потому что как-то так, по Даниному разумению, и выглядели отношения спустя двадцать лет брака: никаких намеков на интим, зато изощренное взаимное мозгоклюйство по малейшему поводу. Они могли бы сидеть по своим номерам, но неизменно, будто соединенные незримой нитью, сползались друг к другу и в считаные минуты находили новую причину для ожесточенной перепалки. Несмотря на внешнюю невозмутимость, Коля оказался вспыльчивым, острым на язык и упрямым как осел и в этом встретил в Данином лице достойного соперника. Обещанные трое суток незаметно перетекли в пять, а те — в неделю, однако бесконечно это продолжаться не могло: утром они планировали разъезжаться по своим делам, обменявшись всеми возможными контактами. На последнем настоял Коля, очень переживающий, чтобы невинно пострадавший смог получить свою компенсацию, и Даня сделал вид, что, так уж и быть, снизойдёт, хотя сам к тому времени дня три ломал голову, как взять у Коли номерок. Чисто на всякий пожарный, разумеется: связи — штука полезная, и мало ли где еще какая-нибудь ни в коем случае не мистическая херня всплывет. Разумеется, долбаная кровать решила развалиться именно в последнюю ночь. Приличный вроде отель, не клоповник, а мебель сыплется от любого чиха. Глаза все еще слезились, Даня то и дело тер их кулаком, и подсунутый под нос бумажный платочек принял с благодарностью. — Так страшно было? — сочувственно спросил Коля. Даня открыл рот объяснить, что плачет не из-за этого, но сказал другое: — Да нет, просто представил, сколько из меня утром за кровать вытрясут. Коля моргнул. — Я могу заплатить. — Я же шучу. — Промокнув щеки, Даня свернул платочек тугим шариком. — Это от света. — А я не шучу. — Коля смотрел вполне серьезно. — Если подумать, в том, что тебе снятся кошмары, виноват я, следовательно, будет справедливо, если я оплачу ущерб. Нам выдают хорошие командировочные, а в деревне тратить особо негде, тем более что жил я на всем готовом. Даня взъерошил влажные от холодного пота волосы надо лбом. Звучало логично, а все-таки… — Пополам? — предложил он. Поразительно, но заводить свару не хотелось. Коля, тоже явно удивленный Даниной покладистостью, кивнул. — Договорились. Часы показывали полчетвертого, спать бы и спать. Только где? У стены стоял диванчик, правда, таких смешных размеров, что попытаться умоститься там с Даниным ростом было смерти подобным. Наутро он попросту не разогнется, а ему машину вести. К тому же засыпать сразу Даня, если честно, стремался: вдруг опять кошмары? И это он небось даже не орал, иначе Коля еще раньше бы примчался… Впрочем, Даня знал один верный способ отвлечься, давно следовало это сделать, а не дожидаться, как гребаная кровать, последнего момента… Главное чтобы Коля в отказ не ушел. Окликнув Колю, который, не спеша идти досыпать, обстоятельно изучал закрытые жалюзи, Даня притворился, будто вытряхивает что-то из головы, и жестами изобразил, якобы удерживает огромную змею типа питона. — Меняю одного василиска на парочку прекрасных нагих гурий. Коля озадаченно поглядел на пустоту в Даниных руках. Потом на лице мелькнуло понимание и тень улыбки, затронувшей одни глаза. — Боюсь, с этим будут трудности. — Привалившись бедром к подоконнику, Коля склонил голову набок и плавно, вялой в запястье рукой поправил глубокий вырез халата. — Тут осталась только одна прекрасная нагая гурия. Даня сглотнул. Во рту сушило, и не только по причине недавнего кошмара. Он потянул одеяло на бедра, но вовремя вспомнил, что добивается ровно противоположного эффекта, и, наоборот, отпихнул одеяло подальше. Оставалось только надеяться, что Коля на его странные манипуляции внимания не обратит. А если обратит, сжалится и не будет комментировать. — Что-то она не очень нагая. И не очень «она» — однако этого Даня озвучивать не стал. Коля потупил очи долу — все-таки поразительно было, как высокий, крупный, давно уже не юный мужик, к тому же лысый, а сейчас еще и с суточной щетиной, умудряется излучать настолько женственные вайбы. И выглядеть не кринжово. Ну, или только Дане так казалось, как лицу заинтересованному… Вернее, не совсем лицу… или совсем не лицу… — Если это все, что тебя беспокоит, мы точно договоримся. — Коля деловито, будто ничего и не было, стряхнул флер томной соблазнительницы. — Наличие или отсутствие одежды поправимо. Хотя, — прибавил он задумчиво, — пол тоже поправим, и красота, я имею в виду, общепринятая, конвенциональная красота — дело наживное. Но это дольше. И затратнее. — Ты красивый, — заверил Даня, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно отвешивает подобные комплименты по десять раз на дню, не реже. Не то чтобы для него было проблемой похвалить чью-то внешность, пусть и мужскую, но куда чаще он проворачивал это с хорошими знакомыми и в чисто платоническом смысле. В данный же конкретный момент платонического между ним и Колей было мало и с каждой секундой делалось все меньше. — Очень красивый, — повторил Даня для верности. — И твой пол меня вполне устраивает. Он пытался сообразить, насколько далеко готов зайти — как физически, так и морально. И заодно вспомнить, куда засунул пакет из приотельной аптеки, в которую еще в первый день наведался за валерьянкой, но ушел не только с ней — ну, потому что мечтать не вредно и лучше, как говорил Коля, перебдеть. — Пойду в душ, — решился Даня в конце концов. — Я весь мокрый. — А я, как ты уже, наверное, догадался, не брезгливый, — с надеждой сказал Коля, однако Даня послал его в пешее эротическое и сбежал в ванную. * — Можно полегче? А то вторая кровать сейчас сломается… — Можно потише? А то наутро весь отель будет знать… думать, что знает… как сломалась первая. — И что? Тебе ж до лампочки. — Мне до лампочки. Кстати, ты знаешь, откуда появилось выражение «до лампочки» или «до фонаря»? — Куда нам, лапотным, мы мужики простые, верниситетов ваших не кончали… — Скоро кончишь, не университет, но кончишь, не волнуйся. Между прочим, если уж на то пошло, простой сибирский мужик здесь я. Выходец из рабочего класса, сын пролетария. А ты — петербургская интеллигенция. — Не отвлекайся, сын планетария. И прекрати шкрябать своей щетиной по моей ноге, дырку протрешь. — Мне очень нравится твоя нога, от нее невозможно оторваться, извини. Так вот, насчет «до лампочки». Существует несколько разных версий, но среди них есть одна, которая… — Бля, это тебе там удобно лекции читать! А я здесь крендель изображаю, спина уже отваливается! — Может, тебе курс массажа взять? У меня есть знакомый, золотые руки у человека, никто еще не жаловался. — Потому что никто еще живым от него не уходил? — Нет, я серьезно, отличный специалист, сертифицированный, с дипломами, могу контакты дать. — Ага, диктуй, бля, номер, записываю! Мы тут чем, по-твоему, занимаемся? Я щас встану и уйду нафиг! — Нет, не встанешь, ты же крендель. И ты первый начал этот разговор. — О господи… Слушай, я разрешил тебе ебать мою жопу, а вот про мозг разговора не было. — И зря. Мозг — это самое сексуальное. — Пипец, сапи-как-там-их в треде, спасайся кто может. — Сапи-как-там-их? — Ну эти, которые любят мозги. — Зомби, что ли? — Бля, пошел ты в… А… Да, еще… Сильнее. М-м… А… Сука, не так же сильно!!! — Прости. Желаешь обсудить, кто здесь сука? — А ты в грязные разговорчики умеешь? Да ладно. По тебе и не скажешь. — У меня много талантов. *Неразборчивый шепот* — О… О… Ого. Звучит круто. Это по-французски? — Мг. — И что ты сказал? «Я нежно сжимаю свой строительный уровень и страстно контролирую горизонталь твоей укладки»? — Откуда столь глубокие познания? — Во французском? Или в укладке плитки? — В укладке плитки. Судя по твоему переводу, с французским ты не в ладах. — Ну… я… немного отделкой занимаюсь. Так, балуюсь… Когда есть время. — Не принижайся, это замечательно, когда руки из нужного места растут. В прошлом году я пытался уложить плитку по туториалу из Ютуба, потом пришлось вызывать бригаду. Они много смеялись и еще больше матерились. Пытались объяснить, где я накосячил, но я, честно говоря, так и не понял. — Вспомнишь, что говорили? Может, я… Стоп. Пиздец. Мы трахаться будем или разговоры болтать? — Можем совместить. И… Тебе не кажется, что секс порой переоценивают? Как думаешь, что сложнее: найти человека, с которым хорошо болтать, или человека, с которым хорошо трахаться? — Я думаю, что ты щас будешь трахаться со своим кулаком, с ним же и болтай хоть до посинения. А я пойду спать. — На сломанную кровать? — Бля-я-я… Внимание, деловое предложение: мы сосредотачиваемся, ты меня быстренько дотрахиваешь, и тогда у нас останется время и поболтать, и, может, даже поспать. Как тебе такое, Илон Маск? — Приемлемо. — Только сначала скажи еще что-нибудь по-французски. — Про плитку? — Да хоть про закатывание огурцов… — Про огурцы не знаю, про вишни пойдет? — Полетит! Обожаю вишневые закатки. Вещай скорее.

Quand les guignes furent mangées, Elle s’écria tout à coup: J’aimerais bien mieux des dragées. Est-il ennuyeux, ton Saint-Cloud! J’essuyai, sans trop lui déplaire, Tout en la laissant m’accuser, Avec des fleurs sa main colère, Et sa bouche avec un baiser.

ПРИМЕЧАНИЯ 1) Клип «КоКоКо/Структуры не выходят на улицы»: https://www.youtube.com/watch?v=cEpo3zrDXMY 2) В конце Коля цитирует первую и последнюю строфы стихотворения В. Гюго. Перевод Бенедикта Лившица. Когда все вишни мы доели, Она насупилась в углу. — Я предпочла бы карамели. Как надоел мне твой Сен-Клу! Прелестную смиряя буку, Сквозь град попреков и острот, Я ей обтер цветами руку И поцелуем — алый рот.