Вылазка в Париж

— Господи, как же скучно! — шевалье лежал на кровати в штанах и рубашке навыпуск. В одной руке он держал мятый номер свежей газеты. Еще не дочитав и до половины, он почувствовал, как его охватывает такая сонливость, что борясь с зевотой, приходится с остервенением стискивать челюсти. Буквы, проступающие сквозь сероватое полотно вызывали дикое желание спать. Шевалье вдруг представил, что в издательстве специально окуривают листы снотворной смесью, чтобы вызвать у читателей состояние, близкое к анабиозу. Бред, конечно! Чтобы как-то развлечься, Лоррен пнул ногой собачку, которая спала на краю кровати. Песик проснулся, осклабился и переместился на другую сторону кровати. Через какое-то время он опять прикрыл глаза, но его беспокойные уши выдавали то, что питомец по-прежнему не доверяет соседу по кровати и готов к любому подвоху с его стороны. — Насильно здесь никого не держат. — Филипп пожал плечами, не поднимая головы от папки с рисунками и не прекращая делать там пометок. — Если тебе так уж скучно со мной, ты волен отправляться туда, где тебе будет веселее. — Несмотря на резкость, тон, которым Месье произнес эти слова, обнулял смысл сказанного. Небрежный и невыразительный. Треп ради трепа, вялая привычка реагировать на реплики колкостями, не означающими ничего, с единственной целью как-то замаскировать взаимную зависимость друг от друга. — Не с тобой, милый, а здесь. Чуешь разницу? Нет, ну в самом деле…это место становится тоскливым, как в богадельне, честное слово! Еще немного, и я примкну к группе поклонников госпожи де Ментенон, чтобы слушать ее проповеди о благочестии и отказе от плотских удовольствий. — Тебе это не грозит, — Месье перестал терзать эскиз идеями, рисуя, зачеркивая, стирая, снова рисуя, и посмотрел на шевалье. — Это почему же? — тихо спросил Лоррен, переведя голос в режим «а давай выясним отношения» не потому что есть повод, а потому, что хочется что-то сделать с этой проклятой скукой. К тому же он не терпел, когда в его словах сомневались, как бы безумно они не звучали. — Ты, действительно, считаешь, что я не могу стать благочестивым? Когда шевалье был в таком настроении, его капризы не раздражали Месье, а, наоборот, веселили. Рефлексия так редко навещала его, что когда это случалось, Лоррен становился забавным. — Ты и благочестие? Дай-ка подумать… — Месье пожевал кончик пера. — Ну не знаю…может быть лет через тридцать… — Он посмотрел на шевалье так, как смотрит на рынке дотошный покупатель, выбирая себе лошадь. Чуть дольше взгляд задержался на определенной части его тела. — Впрочем, тебе лучше знать, когда снимать паруса и сушить весла, — Филипп неопределенно пожал плечами и снова стал изучать лежащие перед ним рисунки и схемы. — И на том спасибо, — Шевалье подцепил газету и стал читать с того места, на котором остановился. Чем дальше он продвигался по строчкам, тем быстрее менялось его выражение лица. Недоумение сменилось недоверием, недоверие — удивлением, а удивление — восторгом. — Кстати, о веслах!.. — шевалье повысил голос, и Филипп снова поднял голову, уловив в голосе Лоррена новую интонацию. — Послушай, что тут пишут: «Вчера, на северной стороне Парижа, в одном из притонов… — тут Лоррен заговорчески понизил голос и продолжил говорить одним уголком рта — предположительно содомисткой направленности, был обнаружен господин де Вернуа в неподобающем знатному вельможе виде, привязанный к опорам, и со следами ударов плетью на теле. Как утверждает сам потерпевший, его обманом заманили в этот дом, оглушили на пороге чем-то тяжелым, а дальше он ничего не помнит», — шевалье рассмеялся, словно ребенок, которому вдруг разрешили залезть в грязь — радостно и ожидая такой же реакции от Месье. — Какой-то новый вид грабежа? — Филипп был заинтригован, а его мысли побежали по определенному направлению. За время изучения тюремных документов и проведения допросов, он узнал о стольких способах преступлений, что стал ярым поклонником такого жанра, как полицейские истории. — Нет, милый, общение с Маршалем тебе явно не пошло на пользу. Ты как служебный пес вначале реагируешь только на слова «оглушили», «ударили», «заманили». Мысли шире, включи воображение! — Лоррен покрутил пальцами в воздухе у себя над головой. — Ты представь себе эту шикарную сцену целиком. Какой гротеск! — Не в силах сдерживаться из-за штормящих эмоций, шевалье из расслабленой позы полулежа подскочил на кровати на четвереньки. — Этот Вернуа, чтобы ты знал, большой ценитель юношей в кожаных ремня и снаряженных плетью, — шевалье несколькими точными штрихами, живописно проведя рукой, показал на себе самом, в каких местах располагаются ремни, чтобы у друга уже совсем не осталось никаких сомнений в непристойности ситуации. — Бедная госпожа де Вернуа! Только вчера в салоне она с жаром вещала присутствующим о том, каким примером благочестия и праведности является ее семья, начиная от ее мужа и заканчивая ее комнатными собачками. Филипп, был наслышан об этой пожилой даме от Мадам. Лизелотте всегда удавалось устраивать для него маленький цирк, пародируя особо раздражающих персонажей двора. И сейчас слова Лоррена заставили Месье, до этого крепившегося, рассмеяться громко и неприлично, зажав рот обеими руками. Шевалье расхохотался ему вдогонку. — Жене следовало бы внимательней отнестись к потребностям мужа… Хотя… если представить госпожу де Вернуа в кожаных ремнях… при ее-то габаритах… — голос шевалье перешел на истерические всхлипы… — с плеткой в руках… Филипп уже хохотал в голос, сложившись пополам, Лоррен размазывал по лицу слезы, — …если только в качестве наказания… — Наказание слишком жестоко, думаю, после такого можно забыть не только о мальчиках в коже, но и вообще… Отсмеявшись, Филипп обмахнул листком бумаги раскрасневшееся лицо, встал с кресла и налил себе в бокал воды. Он снова посерьезнел, подошел к кровати, на которой сидел шевалье и подхватил газету, пробегая глазами по строчкам. — Удивительно, на что ты тратишь свое время, — Месье отшвырнул газету, удостоверившись, что все рассказанное — не выдумка Лоррена, чтобы его развлечь. — Тебе интереснее все эти грязные сплетни двора, чем красивые истории о любви и подвигах. Почитал бы что-нибудь приличное, возьми нормальную книгу. — В моем воображении столько красивых историй о любви, и все они в основном касаются нас с тобой, что мне нет необходимости читать чьи-то излияния, что, по сути, является их же собственными фантазиями и тайными внутренними желаниями. Вот твою книгу я бы с удовольствием почитал… Да ты и сам для меня как книга, такая непредсказуемая, волнующая и… — шевалье защелкал пальцами в воздухе, пытаясь подобрать слова, чтобы описать чувства, которые будит в нем Месье. Так и не найдя подходящих слов, Лоррен соскочил с кровати, бесшумно словно барс на мягких лапах, приблизился вплотную к Филиппу и приложил указательный палец к его губам, скользнув далее по подбородку, по шее и в вырез распахнутой рубашки. Месье перехватил его руку где-то на подступах к животу. — Не сейчас. — Почему? Я могу закрыть все двери и приказать слугам не беспокоить, пока мы… будем заняты. — Шевалье посмотрел на Филиппа так, как смотрит благочестивая шлюха — пытаясь сделать взгляд невинным и одновременно суля им нечто такое, о чем потом будешь вспоминать со смущенной улыбкой, но не без удовольствия. — Знаешь, эта история с бедолагой Вернуа меня не на шутку завела… как представишь… — Говорю же, не время. — Месье повернулся к нему спиной, вновь вспомнив про папку, лежащую на столе. — Ну вот опять! Тебе даже делать ничего не нужно, — пробормотал еле слышно себе под нос шевалье, обиженно надулся, сел на кровать и принялся натягивать чулки. — Куда-то собрался? — с некоторым беспокойством спросил Филипп. — Да, пойду в салон, послушаю излияния госпожи де Ментенон о пользе воздержания. — У меня есть идея получше. — Куда уж лучше, — отмахнулся Лоррен. Он выглядел расстроенным. Покончив с чулками, теперь он пытался красиво заколоть бант новой брошью, которую ему на прошлой неделе подарил Месье. Глядя на свое отражение, шевалье поворачивался в разные стороны, ища наиболее привлекательный ракурс и искоса бросал на взгляды на Филиппа, который так же исподтишка наблюдал за приятелем. Досада, которая совсем недавно проступала даже в его движениях, начала растворяться под натиском комплиментарного изображения, которое предлагало ему зеркало. Лоррен себе определенно нравился, а значит, он нравится и своему принцу, так как к себе шевалье был более критичен. Не совсем идеально уложенные волосы, но так было даже лучше. Сегодня всем своим видом он будет распространять аромат свободы и соблазнительной небрежности. И пусть придворные ханжи сдохнут от зависти. Остальной экстерьер был в идеальном состоянии: темного цвета строгий камзол (с некоторых пор шевалье решил, что темное идет ему больше, так как не отвлекает внимания от его природной красоты), элегантный бант, заколотый не менее изысканной, но вовсе не вычурной брошью (со временем вкус Месье стал на удивление хорош), красивого оттенка чулки и просто охренительные туфли с пряжками, где стоимость каждой — целое состояние для не очень богатой семьи. Все-таки, он объективно чертовски хорош, и да, наверное, Филипп прав — он таки подвержен самолюбованию. — Знаешь, — Лоррен закончил наряжаться и теперь пытался найти свою трость, которая служила чем-то вроде вишенки на торте, делая его образ законченным и неимоверно элегантным, — иногда я жалею, что клятвенно пообещал твоему брату завязать с порошками. Тебе бы это явно не помешал глоток настойки или щепотка пудры. Ты становишься каким-то слишком серьезным и, я бы даже сказал… сдержанным. — Прошлой ночью тебе так не показалось, — хмыкнул Месье и с отсутствующим видом повернулся к окну. — Хорошо, — шевалье тронул Филиппа за подбородок, поворачивая его к себе, — я солгал, мы оба знаем, какая ты горячая штучка. Филипп недоверчиво посмотрел на приятеля, пытаясь понять, шутит ли он или говорит серьёзно. Проще было выиграть у шулера в карты, чем что-то прочитать по его смеющимся глазам. Оставив эту затею, Филипп приподнял бровь и округлил глаза, показывая Лоррену, что не слишком ведется на его шутки. Тот неспешно направился к выходу. — Ты нужен мне сегодня, сейчас, — вдогонку бросил Филипп, когда шевалье был уже около дверей. — Да, ваше Высочество, — подчеркнуто учтиво отозвался Лоррен, разворачиваясь на каблуках. — Я назначил встречу архитектору Вилонье и еще паре художников из Италии. Они ждут в приемном зале. — Филипп потряс в воздухе папкой с рисунками. — Мне хотелось бы, чтобы ты присутствовал. Интересно узнать твоё мнение. — Рад, что ты так высоко ценишь мой вкус. У меня к тебе контрпредложение. — Шевалье выдержал паузу, чуть более длинную, чем следовало, добившись того, чтобы во взгляде Месье появилось любопытство и нетерпение. — Сейчас мы идем и принимаем всех этих твоих художников, искусствоведов, еще бог знает кого, делаем жизнь этого курятника чуть ярче, чем он того заслуживает, а вечером едем туда, куда я тебя поведу. — Договорились? — Договорились, — едва заметно улыбнулся Филипп. — Поверь, ты не пожалеешь, — с чувством выдохнул Лоррен. — Звучит настораживающе, — рассмеялся Филипп, выходя из комнаты с папкой подмышкой, опережая шевалье и оглядываясь на него. — Нас ждет вылазка в Париж! — Лоррен поравнялся с Месье, стараясь шагать с ним в ногу. — Париж? — удивленный Месье на секунду даже сбавил ход. — Да, я покажу тебе одно местечко — тебе понравится! — Как я понимаю, поездка будет инкогнито? — Ну, разумеется! Стал бы я иначе связываться со всем этим. Небольшая увеселительная прогулка в центр всех удовольствий! — Помнится, в прошлый раз небольшая увеселительная прогулка, — Месье подчеркнул последние три слова, копируя интонацию шевалье, — стоила мне международного скандала, ссоры с Луи и около сотни тысяч в качестве возмещения ущерба. — Кто же виноват, что эти идиоты поднимут кипишь из-за такого пустяшного повода… — Странно, им не показался этот повод пустяшным. — Им стоило бы получше воспитывать своих атташе… Откуда мне было знать, что он так отреагирует на невинное предложение. — Невинное? — Филипп уже порывался сказать шевалье пару веских фраз, но, по счастью, они уже пришли. В итоге Месье успел только бросить на друга зверский взгляд, но тут же нацепил на лицо радушную улыбку и широко раскинул руки, шагнув навстречу ожидающим его троим мужчинам: — Рад вас видеть, господа! Тремя часами позднее, его Высочество в сопровождении шевалье де Лоррена, двух слуг и нескольких солдат из личной охраны, прихватив минимум вещей, отбыли в Сен-Клу, предупредив его Величество и Мадам о своём не столь длительном отсутствии в Версале — максимум паре-тройке дней. А ещё тремя часами позже уже в резиденции герцога Орлеанского слуга подвел к крыльцу двух лошадей — для Месье и шевалье.