Пошаговая инструкция «Как Стать Телезвездой»

Заскочив домой, чтобы переодеться, Дазай направился в порт. Благо, он помнил, как обычно выглядели курьеры и информаторы, изредка волей судьбы и своих боссов заносимые на территорию Мафии: хмурые и одетые во всё невзрачное, они молчаливыми призраками плелись за приставленной к ним охраной, стараясь не смотреть никому в лицо. Скрывшись за маской и капюшоном какой-то тёмно-серой толстовки, Дазай рассудил, что выглядит достаточно неприметно, чтобы не выделяться на общем фоне. Добравшись на городском автобусе до делового центра, ощетинившегося пятью чёрными небоскребами, Осаму беззаботно выпорхнул на оживлённую улицу, почти тотчас становясь частью чёрно-белого потока, состоящего из строгих костюмов и кожаных дипломатов. Идти через главный вход было чревато последствиями: там обычно стояли самые опытные и заматерелые охранники, знавшие большую часть информаторов в лицо. Одного зрительного контакта им хватило бы, чтобы понять, что перед ними развенчанный Демон-Вундеркинд, и тогда уже через пять минут половина Мафии стояла бы на ушах. Нет, проникнуть на территорию преступной организации стоило со стороны корпуса, отведённого под связи и логистику подставной компании: туда часто отсылали молодняк, нуждающийся в опыте, и проскользнуть мимо них не составило бы большого труда. Вынырнув из толпы, Дазай утонул в тени величественных зданий Мори Корпорейшн, кидая на их блестящие в солнечном свете бока задумчивые взгляды. Было время, когда эти куски стекла и бетона, врезанные в самый центр Йокогамы, были постоянным пристанищем Осаму. Он ненавидел Мафию, ненавидел себя, работающего в ней, но тем не менее всё равно изо дня в день являлся в свой офис, бродил по длинным коридорам, докучал Огаю, врываясь в его кабинет, бегал за Чуей… В общем, делал всё что угодно, лишь бы не возвращаться на свалку, где он себя досмертно похоронил. Но сейчас постепенно оказывалось, что Дазай был человеком, а человеческая психика творила чудеса, высветляя тёмные краски прошлого. Уже подходя к высокому забору, сверху увитому колючей проволокой, Осаму испытывал сладкое предвкушение: частично из-за того, что наконец вернулся, пускай лишь для короткого визита, частично из-за того, кого конкретно он намеревался встретить. Охранники, совсем ещё мальчишки, смерили его слегка растерянными взглядами. Ещё удивленнее они стали выглядеть, взглянув на личную визитку Мори, которая блеснула алой гравировкой в руках Дазая. Переглянувшись, они позвали старшего, затюканного мужчину средних лет, который покрутил карточку и, кинув уставший взгляд на Осаму, спросил: — Цель визита? — Документы. — отозвался Дазай, помахав в воздухе папкой. — А почему он главным входом не пошёл, если ему к боссу? Так же быстрее? — тихо спросил кто-то, обращая вопрос даже не к притихшему Осаму, готовому соловьём петь о чём угодно, лишь бы его поскорее пропустили, а к своему начальнику. — Да хрен знает. — кашлянул мужчина, возвращая визитную карточку. — Но я слышал, что у них там опять какой-то форс-мажор, так что неудивительно, что сейчас здесь будет много шпаны с «совершенно секретной» информацией. Сопровождение нужно? Последний вопрос был адресован уже Дазаю, который наконец отмер, пряча довольную улыбочку под маской. — Нет, спасибо, господин, я тут уже бывал, сам найдусь. — пропел он, позволяя себя обыскать. Внутренний двор почти всегда кишел работниками, а на каждом входе и выходе в главные здания, будь то чёрный или парадный, всегда стояли вышибалы с постными лицами. Пройти мимо таких было одной сплошной морокой — так они ещё и любили по рациям сообщить внутренней охране, что в здание попал нерадивый информатор, за которым надо присмотреть. Да, когда Дазай работал на Мафию, такие предосторожности не могли не радовать, но сейчас это было скорее досадной преградой. Благо, в своё время Осаму слишком любил гулять по их штаб-квартире вместо написания отчётов и подготовки к конференциям, так что теперь он прекрасно знал о всех внутренних переходах, соединяющих никак на первый взгляд не связанные строения. Претерпев ещё один ленивый досмотр, Дазай попал в самый дальний и наименее оживлённый офис, наконец расслабляясь. Теперь дело за малым. Петляя и заворачивая, изредка сверяясь с развешенными на стенах картами — на которых, конечно, не было и половины реальной информации о внутреннем устройстве Мори Корпорейшн, — Осаму где-то за двадцать минут добрался до главного здания, успешно избегая людей на своём пути. Тенью скользнув в лифт, Дазай выбрал нужный ему этаж и привалился к зеркальной поверхности, тихо выдыхая сквозь зубы. В груди заворачивался непонятный узел, который был уже даже не предвкушением, а больше волнением, и Осаму упивался этим новым чувством. Когда датчик над дверью тихо звякнул, оповещая о прибытии, мужчина надвинул капюшон ещё ниже, прижимая папку к груди и выныривая в коридор. Здесь было тише — оно и понятно, рядом с исполнительским офисом шуметь не полагалось. Беззвучно ступая по мягкому ковру, Дазай мысленно отблагодарил всех существующих и несуществующих богов за то, что сентиментальный Чуя с получением новой должности не стал переезжать на этаж повыше, оставаясь в их прежнем кабинете. На долю секунды задержав пальцы на дверной ручке, Осаму выдохнул, будто бы перед прыжком с вышки, и вошёл в давно забытое помещение… которое оказалось пустым. Нет, громоздкий стол, на поверхности которого царил идеальный порядок, удобное кресло, ряд шкафов с документацией и даже небольшой цветок, который при Дазае был ещё жухлым росточком, а сейчас вымахал до целого куста, были на месте. Отсутствовал один ответственный исполнитель, который, видимо, повинуясь долгу, убежал по каким-то делам. Разочарованно выдохнув, Дазай сгрузил папку прямо посередине стола, не заботясь о том, что она легла как-то криво, попутно потеряв пару маленьких листиков, и тотчас сунул нос в один из выдвижных ящичков, где Чуя обычно хранил свои ежедневники. С ликованием выудив оттуда чёрный кожаный «Малескин», Осаму пролистал до сегодняшней даты, с облегчением понимая, что собрание должно было закончиться через пятнадцать минут. Что ж, у него было время собраться с мыслями и заготовить поражающую в самое сердце речь, состоящую из деталей по делу, шуток про рост и завуалированного флирта. С их последней встречи прошло более чем достаточно времени, и Дазай успел многое обдумать. Та тягучая сладость, схожая с удовольствием от удачно прогулянной смены, но гораздо чище и глубже, становилась новой зависимостью, и Осаму как отпетый наркоман сломался и готов был приползти к своему бывшему напарнику, лишь бы снова её ощутить. Робкое чувство, подавляемое им в подростковом возрасте, каким-то образом не потухло, а лишь слегка утихло, пройдя сквозь годы и разгораясь с новой силой. Вспоминая мимолетный поцелуй в плечо, тягучий взгляд голубых глаз, подвёрнутых поволокой — то ли от алкоголя, то ли от взаимности, — и тёплую ладонь на его, дазаевской, щеке, мужчина с замиранием сердца понимал, что в кое-то веки хотел зайти дальше, подпустить кого-то к себе, не думая о последствиях. Да, он, человек, идущий по лезвию, вечно балансирующий между тенью и светом, был худшей из возможных партий, а Накахара определённо заслуживал большего, но сопротивляться влечению становилось почти невозможно. Попетляв по просторной комнате, Дазай с лёгкой улыбкой взглянул на свой старый стол — Чуя так и не приказал его убрать, лишь сдвинул ближе к стене, заваливая поцарапанную и выцветшую поверхность старыми делами и документами, подлежащими сортировке и дальнейшему подписанию. Найдя небольшой шкаф у дальней стены, который они делили ещё в юношестве, Осаму попытался открыть его, но запертые створки не поддались. Тогда в дело пошла невидимка, и вот уже спустя пару мгновений мужчина кашлял, отмахиваясь от вылетевшей ему в лицо пыли. Раньше здесь хранились их личные вещи: шляпы, запасные перчатки, ножи различных форм и размеров, бинты, какие-то таблетки, наборы нераспакованных ручек… Теперь Накахара оставил там только вещи Дазая, пряча и запирая, как постыдное воспоминание. Скользнув задумчивым взглядом по выцветшим и пожелтевшим моткам марли, Осаму присел на корточки, открывая нижнее отделение и довольно улыбаясь. Слегка запылившийся виски «Гленфиддиш» встретил его радостным блеском своих толстых стеклянных боков, а солнечный свет вспыхнул и преломился терпким золотом двадцатилетней выдержки. Когда-то это было подарком Анго, который Осаму, не особо заинтересованный в коллекционировании, вскрыл и принялся иногда попивать. Чуя, выпавший в осадок от такого отношения к качественному алкоголю, переборол свою нелюбовь к высокому градусу и научил Дазая правильно закрывать бутылку, чтобы напиток не выдохся. Впрочем, Осаму не было до этого особого дела, при сильном желании он смог бы выпить и аптечный спирт, так что церемония закупоривания початой бутылки всегда ложилась на плечи страдающего Накахары. Аккуратно достав пробку — как удобно, что у Чуи в кабинете всегда есть штопор! — Дазай растерянно осмотрелся, ища глазами стаканы. Нашёлся только один, примостившийся на столе, и, за отсутствием второго, Осаму довольно легко принял решение в случае чего отхлебнуть с горла. Налив где-то на один глоток, он остановился, довольно кивая: всё равно Чиби будет больше плеваться и строить рожи, чем пить. За всеми приготовлениями время пролетело незаметно, и Дазай даже не успел настроиться на беседу, когда входная дверь распахнулась. Чуя деловым вихрем ворвался в кабинет, разговаривая с кем-то по телефону и не обращая внимания на окружающую обстановку. Подлетев к своему столу, он сгрузил на него стопку каких-то документов и наконец прикипел взглядом к одинокому стакану виски, примостившемуся поверх принесенной из Агентства папки. Подвиснув, Накахара медленно обернулся и уставился на улыбающегося Осаму так, будто он был жутким призраком. Потом его мозг подгрузился, и исполнитель, рявкнув что-то в телефон, спешно сбросил звонок и на всякий случай запер дверь, будто его бывший напарник хотел сбежать. — Чу-уя! — радостно протянул Дазай, раскидывая руки то ли чтобы покрасоваться, то ли чтобы обнять настороженного исполнителя. — Какими судьбами, скумбрия? — прозвучало довольно скупо, но по голосу было слышно, что Чуя всё ещё пребывал в глубоком шоке. — Я принёс кое-какие заметки о том, кто стоит за нынешними беспорядками, и заодно решил тебя проведать. — пропел Осаму, прижимая к себе так и не отставленную бутылку. — И ты припёрся сюда лично? И как тебя вообще пустили? Кого мне надо уволить? — вскипел Накахара, комично размахивая руками. — Ну почему, я сделал всё на законных основаниях. — хихикнул Дазай, показывая Чуе визитку. Тот ловко выхватил её, покрутив перед глазами и деловито спрятав во внутренний карман. — Даже не буду спрашивать, откуда она у тебя. — мрачновато припечатал он, переводя взгляд на стакан на столе. — А свою мочу алкогольную ты зачем достал? Будем праздновать встречу? — Чуя такой догадливый! — восхитился Дазай, показательно отпивая прямо из горлышка. Накахара со сложным выражением лица проследил его жест, после чего отвернулся, снимая пальто и убирая его на вешалку. Осаму с удовольствием рассмотрел чужое ладное тело, затянутое строгой формой и ремнями портупеи, позволяя себе коротко ухмыльнуться. — Забавно, что ты решил, что я притронусь к твоему пойлу. — брезгливо заметил Чуя, склонившись над столом и придирчиво разглядывая принесённые Дазаем документы. Дазай же тем временем тяжело сглотнул, окинув шаловливым взглядом чужие ягодицы, подчёркнутые узкими брюками и так удачно выставленные на обозрение. Да ради кого Накахара вообще так выряжается?! — Ну я же тогда выпил твое вино, Чиби. — пожал плечами Осаму, еле успевая скромно потупиться, когда Накахара резко обернулся. — Не сравнивай. — мрачно припечатал он, всё же аккуратно поднимая стакан и принюхиваясь к виски. Немного подумав, он отхлебнул и слегка дёрнул носом, когда алкоголь обжёг рот. — Как я и думал, так себе. Дазай и не думал спорить и отстаивать посрамленную честь напитка, занятый любованием. Да и как тут было не отвлечься на облизывающего свои губы Чую, строящего сложное и гордое выражение лица. — Всё? Мы закончили? Раз документы здесь, ты можешь уходить. — заметил Накахара, оставив стакан и обогнув стол, аккуратно присаживаясь в кресло и раскладывая принесённые документы по стопочкам. — Я только пришёл, а ты уже меня гонишь… Чуя такой жестокий! — запричитал Дазай, подкрадываясь к столу и упираясь в него руками. Бывший напарник даже не поднял на него взгляд, потянувшись за ручкой. Вздохнув, Осаму проехался ладонями по важным бумагам, заставляя их противно зашелестеть по деревянной поверхности, и в итоге чуть ли не улёгся грудью на столешницу. — Веди себя прилично! — возмутился Накахара, замахнувшись на Дазая. Правда, движение его так ничем и не закончилось, ведь, подняв глаза, Чуя резко осознал, что их лица находятся на расстоянии в не более чем сантиметров пятнадцать, а Осаму бессовестно развалился у него на столе, подкладывая шаловливые ручонки себе под щёку и стреляя глазками. — Ты что, успел надраться, пока меня не было? — Я трезв, как стеклышко. — покачал головой Дазай. Для верности он даже качнулся вперёд, выдыхая на Чую, и тот отпрянул, вжимаясь спиной в спинку кресла. — И что ты тогда себе позволяешь? — прошипел Чуя, слегка краснея, но Осаму перебил его будничным тоном: — Знаешь, я хотел извиниться, что в тот вечер так резко сбежал. — начал он, отодвигаясь на исходную позицию, неприятно скользя грудью и рёбрами по твёрдому дереву. — Я был немного сбит с толку твоим напором. — Да я не в обиде. — бесцветно отозвался Накахара, выпрямляясь и пряча взгляд за шляпой. — И что ты имеешь в виду под моим «напором»? — Ну как же… твоя рука… моё лицо… всё случилось так быстро! — драматично пояснил Дазай, незаметно прицеливаясь. Когда Чуя отвлекся, пытаясь осмыслить услышанное, он быстрым движением сорвал с его головы дурацкую шляпу, метко забросив её на вешалку к пальто. — Дазай! — как-то обиженно воскликнул Накахара, поднимая на мужчину свои невозможно голубые глаза, и внутри у Осаму всё сладко сжалось. — Я. — согласился он, чуть склоняя голову и будто бы гипнотизируя бывшего напарника своим тёмным взглядом. Тот охотно гипнотизировался, так и застыв со слегка приоткрытым ртом, будто бы готовый возмущаться дальше. Дазай же слабо ухмыльнулся и поднял правую руку, делая то, о чём уже давно тайно мечтал: заправил выбившиеся прядки Чуе за ухо, скользнул пальцами по линии челюсти и невесомо погладил блестящие розовые губы. — Что ты делаешь? — тихо спросил Накахара, опаляя кожу Дазая тёплым дыханием, и тот почувствовал, как по его спине побежали мурашки. — Продолжаю то, на чём мы остановились. — прошептал он, чуть склоняя голову и теперь уже откровенно пялясь на чужие губы. — И на чём мы остановились? — но вопрос остался без ответа, потому что ровно в этот момент Осаму подался вперёд, целуя Чую. Поцелуй был быстрым и по-наивному детским, не переходящим грань простого прикосновения губами, и мужчина был бы рад его углубить, да только Накахара сильно пихнул его в плечи, грубо отстраняя. Дазай честно не думал, что будет, если Чуя оттолкнёт его. Наверное, ему стоило бы гордо уйти, оставляя слизняка вариться в своих мыслях, но додумать Осаму не успел, ибо Чуя рывком запрыгнул на стол, проезжаясь коленями прямо по принесённым бумагам и окончательно сминая их. Обняв выпрямившегося Дазая за плечи, он снова втянул их в поцелуй, на этот раз неистовый: прижавшись к его губам, он заставил Осаму открыть рот, и вот уже спустя мгновение они сплелись языками воедино, стараясь то ли как можно глубже друг друга распробовать, то ли побольше откусить, пуская в ход зубы. Ощущение крови во рту, когда Чуя прокусил его нижнюю губу, только раззадорило, и Дазай вплёлся пальцами в замысловатую прическу, принуждая Накахару слегка откинуть голову и проникая языком в его рот, принимаясь им ритмично трахать слегка трясущегося и скулящего мужчину. Когда в лёгких закончился воздух, они со влажным звуком отстранились друг от друга, и Дазай невольно залюбовался растерянным и вылизанным Чуей, по чьему подбородку были размазаны кровь и слюна. Не дав бывшему напарнику опомниться, Осаму скользнул губами по чужой шее, оставляя на бледной коже, покрывающейся мурашками и ярким румянцем, вереницу лёгких дразнящих поцелуев. Отдельное внимание он уделил местечку под ошейником, слегка покрасневшим от постоянного трения, заставляя Чую проглотить невнятные ругательства. Спустившись к ямке между ключицами, он нырнул в неё языком, выбивая из распалённого Накахары протяжный выдох. Воодушевлённый этим звуком, Дазай сдвинул мешающийся воротник рубашки, хаотично ставя засосы на шее под громкое и сбивчивое дыхание. — Погоди! — ахнул Чуя, когда Осаму слабо укусил его прямо поверх ярёмной вены. Остановиться было очень тяжело, и Дазай по-честному постарался, вжимаясь носом в основание шеи и медленно скользя ладонями по груди и бокам, затянутым в строгую форму, достаточно медленно, чтобы его руки можно было в любой момент сбросить. Но Чуя не спешил уйти от его прикосновений, наоборот, он жарко выдохнул и слегка прогнулся, будто бы ластясь, и, перенеся свой вес на замершего Дазая, пересел, свешивая ноги с края стола. Теперь Осаму оказался прямо между его бёдрами и, решив воспользоваться своим положением, стремительно вжался в податливое и разгорячённое тело, вызвав этим довольный смешок. Дазай почти тут же снова ошалело вжался в чужие губы, будто стремясь сцеловать любой звук, который может с них сорваться. Между ними завязался очень медленный и почти ленивый поцелуй, во время которого Чуя стряхнул-таки свои перчатки, забросив их куда-то за стол, и нырнул тёплыми и грубоватыми от мозолей пальцами Дазаю под толстовку. Шаря руками по его худым бокам, подцепляя бинты, но не снимая, а скорее просто дразня своими прикосновениями, Накахара пускал по телу Осаму мурашки, и тот невольно разорвал поцелуй, утыкаясь Чуе куда-то в щёку и задерживая дыхание. Ему было просто хорошо. Чуя довольно хмыкнул и резко нырнул ладонями вниз, собственнически сжимая дазаевские ягодицы, и это вывело Осаму из исступлённо-разнеженного состояния. Он усмехнулся, принимая новые правила игры, и одним слитым движением лизнул чуино ухо, заставляя того тихо ахнуть и ослабить хватку. Решив не останавливаться на достигнутом, Дазай пустил в дело зубы, прикусывая покрасневший хрящик и выбивая из Накахары первый робкий стон, который тот почти сразу же спрятал в осамовском плече. Отвлекая Чую незамысловатыми поцелуями-покусываниями, Дазай вернул руки тому на грудь, с затаённым удовольствием оглаживая проступающие под одеждой мышцы. Ох, как бы он сейчас хотел полностью раздеть Накахару, обласкать его и со всей тщательностью разложить, да так, чтобы тот забыл всё, кроме его имени, но ни место, ни время, увы, не располагали к вдумчивому занятию любовью, и потому Осаму лишь повёл руками дальше. Забравшись пальцами под портупею, он придвинул уже совсем растаявшего Исполнителя ещё ближе к себе и слабо толкнулся бёдрами вперед, проезжаясь по бугорку в чужих тесных брюках собственным возбуждением. Чуя резко застонал, сбитый с толку неожиданным удовольствием, а Дазай лишь тихо зашипел сквозь зубы, на секунду жмурясь. Накахара почти сразу же толкнулся в ответ, но на этот раз Осаму его придержал. Сцеловывая недовольное ворчание с чужих губ, он с плохо скрываемым восторгом приземлил руки Чуе на бедра, слегка сжимая их пальцами и восхищаясь упругостью мышц. Дазай при всех своих физических упражнениях, к которым, к сожалению, приходилось иногда прибегать, чтобы не терять форму, оставался скорее жёстким и поджарым, в то время как в меру подкаченного Чую хотелось трогать и мять. — Дазай, ублюдок, сделай уже что-нибудь! — простонал Накахара, ёрзающий у него в руках и сердито хмурящийся. Впрочем, воспринимать его злость всерьёз мешали яркий румянец и поплывший взгляд, который Чуя уже едва мог сфокусировать. Подарив Чуе быстрый влажный поцелуй почти мимо губ, Дазай ловко поддел сначала пуговицу, а затем и скрытую молнию на его тёмных брюках, быстрым движением расстегивая их. Чуя и сам понятливо отпустил его плечи и опёрся на руки, приподнимая бедра и позволяя стянуть с себя штаны прямо с бельем, и облегчённо выдохнул, когда уже болезненное давление с его члена исчезло. Слегка отодвинувшись, Осаму с жадностью оглядел представшую перед ним картину: румяный, но явно довольный Чуя расслабленно расселся на собственном столе, призывно раздвинув ноги, а к его животу, оголившемуся из-за задранной рубашки, прижимался уже влажный от естественной смазки член. Дазай прижал слегка дрожащие пальцы к самому основанию и дразнящим движением проследил проступившие венки, останавливаясь под раскрасневшейся мокрой головкой и переводя взгляд на постанывающего Чую. Тот лишь вскинул брови и слабо улыбнулся, снова подаваясь вперёд и прижимаясь к Дазаю. Его руки быстро скользнули вниз, небрежно дергая молнию на джинсах, и уже спустя мгновение Осаму ощутил грубое прикосновение прямо сквозь белье. Тихо простонав, он навалился на ойкнувшего Чую, вжимаясь губами тому в висок. Накахара тем временем забрался ему под нижнее белье, сдвигая мешающую ткань вниз и оголяя пульсирующий член, оглаживая его и проходясь большим пальцем прямо по уретре, размазывая по головке предэякулят. Дазай рыкнул и несдержанно толкнулся в чужую ладонь, чувствуя, как лопатки сводит мелкой дрожью. Довольно усмехнувшись, Накахара обвил его талию ногами и завёл одну руку себе за спину, упираясь в столешницу и заставляя лишившегося прикосновений Дазая разочарованно скривиться, а второй он покрепче ухватился за чужое плечо. Угадав замысел своего бывшего напарника, Осаму переместил свои ладони тому на бёдра, наслаждаясь ощущением мягкой кожи под пальцами, покрывающейся мурашками под его касаниями, и они синхронно толкнулись друг другу навстречу. Дазай не мог назвать себя жалким девственником, готовым распалиться до пелены перед глазами и шума в ушах всего лишь от пары прикосновений, но тот факт, что сейчас он был с Чуей, мог слышать его стоны и чувствовать его жар, делал Дазая гораздо чувствительнее, будто бы открывая в нём новые грани восприятия. Судя по всему, с Чуей происходило что-то похожее: он запрокинул голову, выставляя на показ беззащитное горло, перечёркнутое полоской чёрной кожи, и тихо стонал на одной ноте, и лишь изредка Дазай мог увидеть румянец или изломанную линию рыжеватых бровей. Спустя пару минут таких незамысловатых ласк Осаму одной рукой вплёлся Чуе в волосы, втягивая того в неряшливый мокрый поцелуй, а второй накрыл их соединённые члены, принимаясь надрачивать в быстром темпе. Их бёдра задрожали, а толчки стали хаотичными. Первым с громким стоном кончил Накахара, слабо дрожа всем телом и до синяков сжимая плечо Дазая. Дазай пришёл следом, чувствуя, как их семя перемешивается на чуином животе, и на долгие мгновения теряя ориентацию во времени и пространстве. Ах, если бы он был на сто процентов уверен в том, что его сегодняшний визит обернётся чем-то подобным, то захватил бы букет и презервативы. Наверное, охранники на входе впали бы в ступор от подобного набора: секретные документы, визитка босса, цветочки да упаковка резинок… Когда мир прояснился, Чуя уже слегка отдышался и отодвинулся, со сложным выражением лица оглядывая беспорядок на своём теле. Осаму, предчувствуя скорую тираду о том, как Чуе не нравится чувствовать себя грязным, так и не застегиваясь отошёл к шкафу, выуживая оттуда старые упаковки бинтов и отрывая от них несколько лент марлевой ткани, принимаясь вытирать ей замершего Накахару. Разобравшись с бывшим напарником, Дазай перевёл взгляд на свою одежду и страдальчески выдохнул: его джинсы и подол толстовки были без пяти минут испорчены. Всё теми же бинтами и нашедшейся у Чуи в ящике бутылкой воды Осаму удалось минимизировать ущерб, хотя с вещами все равно придётся в ближайшем времени распрощаться. Занятый этими махинациями, Дазай лишь спустя пару минут обратил внимание на то, что в кабинете установилась довольно напряжённая атмосфера. Накахара, быстро приведший себя в порядок, да так, что по нему было так и не скажешь, чем он занимался на рабочем месте, отошёл к окну и включил вентиляцию, закуривая прямо под вытяжкой и нервно обнимая себя руками за туловище. — Ну что, получил, что хотел? Теперь можешь катиться к черту. — припечатал он. Его игривое настроение будто рукой сняло, и сейчас Дазай мог наблюдать, как его Чиби готовился обороняться и сыпать ругательствами, чтобы уберечь нежное нутро, которое он, ведомый минутной слабостью, обнажил перед бывшим напарником. — Уже гонишь? — фыркнул Осаму, под недовольное цыканье выкидывая ворох перепачканных бинтов в корзину под столом. Сцапав недопитый стакан с виски, он одним глотком осушил его, перекатывая терпкую кусачую жидкость по языку и мысленно прикидывая, чем мог закончиться этот разговор. — Ты сам уйдешь, Дазай, а потом спустя месяц или два снова приползёшь, а я, дурак, снова тебя пущу. — угрюмо отозвался Чуя, выдыхая сизый дым и отворачиваясь. — Почему ты думаешь, что я на этот раз снова уйду? — Дазай склонил голову вбок, с любопытством глядя на бывшего напарника, видя, как тот себя накручивает. — Да потому что мы только что просто потрахались. Даже не так, мы тупо отдрочили друг другу, потому что это было просто и удобно. Со мной-то всё ясно, с этой шумихой я уже давно ни с кем не был, а ты-то? Неужели известному телеведущему так тяжело найти девочку или мальчика на ночь? — презрительно сказал Чуя, стряхивая пепел прямо на пол. Дазай с удивлением проследил этот жест, нехарактерный для чистоплотного исполнителя, и недовольно показал головой. — Ты сам знаешь, что это был не просто перепихон. — Не лечи меня этой чушью. Для тебя мало что значит наша связь. — покачал головой Накахара. — И я не могу тебя за это винить, такой уж ты человек. Простые отношения тебе в тягость. Осаму нахмурился, чувствуя, как в душе разливается горечь. Чуя, добровольно отдавшись в его руки, всё равно будто бы уже поставил крест на Дазае, отчего их недавняя близость начинала выглядеть либо как досадное допущение со стороны исполнителя, либо как простое развлечение на вечер, вряд ли способное перерасти в нечто большее. — Я уже говорил, что многое обдумал и поменял своё мнение. — мрачно напомнил Дазай, упирая руки в бока. Во взгляде Чуи мелькнуло что-то, напоминающее надежду, и это придало Осаму уверенности. — Я признаю, что раньше был склонен к тому, чтобы впадать в крайности, когда речь шла об отношениях, но сейчас всё иначе. — Люди не меняются, а в магию дружбы вашего Агентства, сделавшую из тебя приличного человека, я едва ли верю. — отмахнулся Накахара, но его голос звучал неуверенно. Он явно сейчас проигрывал внутреннюю борьбу, и сам факт того, что Дазаю потребовалось так мало, чтобы пробиться сквозь чужую защиту, был болезненным. — Мне жаль, что я ранил тебя своим уходом. — спустя пару минут напряжённого молчания сказал Осаму. На его душе совесть скреблась кошками, да так сильно и противно, как ещё никогда не случалось. Чуя наконец обернулся и взглянул на Дазая, и тому резко стало стыдно, что сегодня он не сможет сказать ничего больше чем это короткое «мне жаль». Осаму просто не мог заставить себя вывалить всё разом, чувства и связанные с ними слова формировались в нём до обидного долго. Даже не так, они всегда были в его сердце, но Дазаю, давно привыкшему игнорировать все свои желания и душевные позывы, было тяжело их осознать и облачить в слова. Чуя тоже это понимал, потому он как-то по-особенному выдохнул и расслабился, и из его позы разом пропала вся враждебность. Осаму уловил это изменение и, восприняв его как разрешение, шагнул ближе, прижимаясь к чужому лбу в коротком поцелуе. — Ну всё, ты и так уже задержался, шуруй отсюда. — сварливо пробубнил Накахара, слегка краснея, и в его голосе больше не было бессильной злобы. Сказанное звучало скорее как «дай мне время». — Чуя так жесток! — и всё равно не поныть было бы преступлением, и потому Дазай состроил щенячьи глазки и клещом вцепился в чужие плечи, вызывая у Чуи короткий смешок, замаскированный под недовольный кашель. — Я… напишу тебе позже. — пообещал он, отворачиваясь и делая последнюю затяжку, и на сердце у Осаму стало спокойно.