Неслучайно

— Ну чё, как? — спрашивает Настя, заваливаясь на кухню, где Горшок, сидя у самого окна, смолит уже третью сигарету подряд и пытается разобраться в новом сенсорном телефоне. Водить пальцем по экрану непривычно, очень не хватает маленьких кнопочек, которые издают такой забавный, щёлкающий звук, стоит надавить чуть сильнее, пока набираешь кому-нибудь смс или листаешь контактную книгу в поисках того самого номера. — Алё, земля вызывает Горшка! Когда он поднимает на неё взгляд, все проблемы и тёрки с новомодными, сенсорными телефонами вдребезги разбиваются о кафельный пол кухни. На Настюхе нет ничего, кроме его растянутой, чёрной с каким-то принтом, футболки. С тех пор, как они расставили все точки над «и», объективно изменилось немногое. Всё же привычный быт, съёмная, одна на двоих, квартира и творческий, бушующий порывами, тандем на протяжении стольких лет давали о себе знать. Им было комфортно вместе даже до того, как они ступили на новый этап, так к чему было менять что-то и без того безупречное и прекрасное? Миха всё так же не мыл посуду по вечерам, а Настя всё так же ругалась на него по утрам за собранные стопками грязные тарелки. Настя всё так же сушила своё белье прямо на верёвках под самым потолком кухонной комнаты, а Горшенёв всё так же ржал над смешными рисунками на простецких, женских трусах. У них всё так же была одна бритва на двоих и четыре бутылки (по две на каждого) пива в самом нижнем отсеке холодильника. У них всё было так же, но теперь чуточку лучше. Теперь комната Князевой пустовала, обрастая пылью, а сама Настя забиралась каждый вечер в чужую постель, подгибая вечно мерзнущие ноги и пропихивая их под горячие колени Михи. Теперь Горшенёв встречал Настю на кухне не стынущей кружкой кипячённого чая, а коротким, но очень тёплым поцелуем. Чай она, конечно, пила, но уже после, когда они, вдоволь нацеловавшись, устраивались за кухонным столом и делились друг с другом сумасбродными снами прошедшей ночи. Иногда они ругались. Ругались они и до своих, чётко обозначенных друг другу и высказанных вслух, чувств, но теперь характер их ссор приобрёл новый, красочный характер. Горшок только себе и про себя признавал, что даже ссоры с Настей, на удивление, были идеальными и правильными. Именно такими, какие должны быть между любящими, но безумными в равной степени людьми. Они не притирались один к другому, не привыкали к другому «статусу», если так можно было обозначить их отношения, не устанавливали границ и правил. Они просто… были. И принимали друг друга с пометкой на новые, пышущие буйством и страстью, роли. И не роли даже, а так… обстоятельства. В общем, на Настюхе нет ничего, кроме его растянутой, чёрной с каким-то принтом, футболке. И чёрных в крупную сетку колготок на ногах. — К чему… — Миха быстро тушит сигарету в пепельнице на подоконнике. — … перфоманс? Настя хмыкает, дефилирует перед ним в колготах, которые, по сути, даже колготками-то язык не поворачивается назвать, уж до того сильно сетка впивается прямо в голую кожу. Тонкие линии нитей, что собраны широкими ромбами, ничего не скрывают и не оставляют почти никакого поля для фантазии Горшка. — Машка подогнала, — хмыкает Князева, опираясь о кухонный стол. Футболка доходит ей до этих самых бёдер, а ещё, так некстати, прикрывает всё самое интересное. Мише очень хочется задрать дурацкую ткань и посмотреть, как выглядит сейчас чужая задница, будучи расчерченной тонкими линиями колготок. Но даже без колготок в сетку задница у Княжны и правда зачётная. Настя называет её «легким» преимуществом перед маленькими сиськами. Миша считает, что Князева идеальна с ног до головы. Правда вслух, конечно же, этого не говорит. Вместо этого так и норовит скользнуть ладонью под майку, дёрнуть грубо за сосок или сжать, да, небольшую, но упругую грудь всей пятерней. Настя, как подобает любой приличной девушке, на это действие смачно матерится и пытается выдернуть его руку из-под своей одежды. А ещё, как подобает бесноватой и неповторимой Княжне из группы «Король и Шут», уже через секунду тянет ладонь Горшенёва обратно, сама сжимает пальцы сверху и вскидывает на Мишу горящий, как будто бы воспалённый, взгляд. Миха под таким взглядом сразу же плавится и делает всё, о чем его не попроси. — Ну, неплохо, — как-то смазано бормочет Горшенёв, откладывая телефон в сторону. — Неплохо? — уже не хмыкает, а откровенно издевается Княжна. А потом вдруг всё той же прекрасной задницей усаживается прямо на стол и вытягивает ноги перед собой, рассматривая их. — Ну тогда для концерта сойдёт, я думаю. — Ты в этом выступать собралась?! Как он за долю секунду перемещается со скосившегося, деревянного табурета и оказывается рядом с ней, восседающей на кухонном столе, Миша не осознаёт, но зато с лёгкостью подмечает, как вздрагивает чужое тело, стоит только обхватить пальцами девичьи ноги, обтянутые очень тонкой сеткой. — Ага, стильно же! Горшенёв держит в руках обе щиколотки, крепко прижав их друг другу. Пальцы Насти забавно дёргаются, и она немного сгибает ноги, вместе с этим притягивая Мишу ближе к себе. — Очень, — выдыхает Горшок и смотрит прямо на её коленки. На правой симпатичная родинка. Так и хочется прикоснуться к ней губами. — А если дырок наделать, — спокойно продолжает Княжна, вскидывая подбородок вверх. — Натуральный панк, ну, скажи? Какие дырки и зачем собирается делать Настюха и в без того дырявых колготках, Миша не особо понимает. Вместо этого он скользит взглядом выше и у самых бёдер замечает слипшиеся вместе две ниточки. Аккуратно подцепляет их ногтём, тянет, отпускает, и они абсолютно беззвучно, но ощутимо шлёпаются о светлую кожу, возвращаясь каждая на своё положенное место. Князева поднимает голову и встречается с уже тёмным, потяжелевшим взглядом Михи. Они замирают, вглядываясь друг другу в глаза, Миша, со всё ещё зажатыми в одной руке щиколотками девушки, и Настя с непонятной улыбкой на губах и практически уже прижатыми к груди коленями. — Ай, — выдыхает вдруг притворно Княжна. Он коротким и резвым движением пробирается ладонями под тонкую футболку и, сжав чужую талию, стаскивает девушку со стола, ловко разворачивая спиной к себе. Настя упирается ладонями в стол и тут же прогибает спину. Задранная ткань кучей складок собирается на пояснице, и теперь уже Горшку ничего не мешает разглядывать красивую задницу, обтянутую сетчатыми колготками. Никакого белья под ними, естественно, не оказывается. В паху достаточно быстро тяжелеет, а голова откровенно закипает, и он на полном серьёзно удивлён тому, что из ушей, прямо сейчас, не валит густой пар. Ладно, может в их новоявленных передружба-отношениях и было одно интересное открытие. Рядом с Княжной Горшок возбуждается так, как не возбуждался никогда в присутствии даже самых сладких и сочных нимфеток, коих на их концертах бывало предостаточно. — Это чё такое? — нелепо спрашивает Миха и ведёт ладонью по выпирающему бедру, немного сжимая пальцы. — А чё не так? — со смешком отвечает Настюха, поворачивая голову, чтобы с хитрым прищуром взглянуть на Горшка. Сетка лежит прямо поверх упругих половин, тянется ниже, определенно давит не в тех местах, где хотелось бы, но всё равно это выглядит слишком сексуально и невозможно для невосприимчивого к настолько откровенным нарядам Горшенёва. — Всё так, — примирительно выдыхает Миша и внезапно давит рукой на поясницу Насте, намекая, чтобы та вскинула задницу выше, и он смог рассмотреть, куда убегают вниз тонкие, чёрные линии. Князева сегодня подозрительно послушна и даже чрезмерно хороша, поэтому её спина тут же изгибается ещё сильнее, и уже локтями и грудью Княжна жмётся к неровной поверхности стола. Он сглатывает набежавшую, густую слюну и немного отстраняется, чтобы склонить голову и рассмотреть представленную перед глазами картинку. — Заебись, — продолжает игриво Княжна, уловив тихий вздох за спиной, и внезапно ведёт бёдрами, расставляя ноги немного шире. Красуется. — Утвердили мой наряд на следующий концерт. — Реально собралась в этом выступать? — мгновенно отзывается Миха. Поднимает голову, встречаясь с озорными глазами Настюхи. — Реально, — фыркает она с улыбкой и вскидывает одну ладонь, показывая ему фак. Миша хмурится, а потом до него доходит. Дразнится же. Провоцирует. — Нарываешься? Княжна смотрит на него очень долгим и задумчивым взглядом, а потом просто отворачивает лицо обратно, укладывая подбородок на сложенные перед собой руки. Ничего не говорит и только тянет бёдра ещё выше, вставая почти на носки. Михе больше ничего и не надо. Первый удар по округлым ягодицам выходит очень резким и неожиданным. Горшок сам, вместе с Князевой, давится шумным вздохом, осознавая, что он и с кем только что сделал. — Бля, — выдыхает Миша, рассматривая, как на светлой коже под сеткой мгновенно проступают красные следы. А потом заносит руку и звонко шлёпает ещё раз. Звук отдаётся гулким эхом не от стен, он, кажется, звучит прямо в ушах Горшенёва. Настя стонет, но стон её пока ещё тихий и слабый. Это нужно срочно исправить. Ударяет размашисто по правой, а затем по левой ягодице. Прибавляет ходу, прикладывает силу. Настя вздрагивает на каждом ударе, стонет всё громче и звонче. Миха смеётся и прижимается грудью к её лопаткам. — Тебя от этого прёт, да? — выдыхает горячо прямо в ухо, не ожидая ответа. Но Настюху определённо мажет, потому что её бедра внезапно резко подаются назад, жмутся к чужому паху. Горшенёв хватается за них чуть жёстче, возвращает девушку в прежнее положение. Князева пытается что-то сказать, но с её губ срывается новый стон, когда Миха ощутимо прикладывается ладонью под правой ягодице. Пальцы невольно цепляют сжатую нить, тянут следом за собой, и она рвётся, один ромб выпадает из кучи остальных геометрических фигур, образуя некрасивую и неровную дырку, что так ярко выделяется на общем фоне. — Миш-Миш, Миша, — судорожно бормочет Настя и на секунду сгибает одно колено, поджимая ногу под себя. Быстро возвращает её обратно на место, поворачивает голову набок и, уже щекой прижавшись к кухонному столу, выдыхает. — Ещё... Горшок хмыкает, выпрямляется обратно. Взглядом снова лижет чужую задницу, смотрит между ног Княжны. Нитка некрасиво впивается прямо посередине, и он чуть смелее хватается за эту линию, отводит её в сторону. Настюха ойкает, заводит руку назад, пытаясь перехватить пальцы Горшка, но Миха оказывается быстрее. И в этот раз шлепок приходится чётко по промежности, а не по округлым, аппетитным ягодицам. На пальцах остаётся немного влаги, а Княжна вдруг дёргается с такой силой, что весь стол под ней сотрясается, кренясь на белых ножках. Глаза Горшенёва удивлённо расширяются, а член в домашних штанах призывно дёргается. Но прежде чем он успевает обсмаковать в своей голове, что только что произошло, ладонь снова звонко хлопает по половым губам, и в этот раз Настин стон уже куда более несдержанный и отрывистый, чем все, что звучали до. — Бля, — повторяет своё коронное Горшок и вздрагивает сам. Опускает ладонь ниже и ведёт по внутренней стороне её бедёр до самого верха, смыкая пальцы на нежном клиторе. Легонько шлёпает, Настя ударяется лбом о поверхность стола, прикусывает губы. — Вот так значит? Она молчит, только шумно сопит прямо в столешницу, а затем с заметным трудом поднимает голову обратно вверх, откидывая ее немного назад, от чего светлые локоны красивым беспорядком спадают ей прямо на плечи и почти доходят до лопаток. — Да, — коротко выдыхает она, принимаясь мелко-мелко дрожать всем телом. Он размазывает мокрую, липкую влагу по всей промежности, слушая чужие стоны и охи, а затем шлёпает ещё пару раз, уже зная, куда метиться и сколько прикладывать для этого дела усилий. Сначала ударяет пальцами, а потом, уже в самом разгаре сладкой пытки, шлёпает всей ладонью. Через два-четыре-семь, нет, ровно десять ударов, Настюха оседает, задохнувшись собственными стонами и удовольствием, что пульсирует между ног, колени её подводят, и девичье тело так и норовит сползти вниз, прямо на пол. Миха ловко подхватывает её под бёдра, немного грубо толкает вперёд, укладывая практически на живот, а затем дрожащими пальцами спускает собственные штаны. Он неаккуратными касаниями проходится по всей длине своего вставшего, напряжённого члена и пристраивается, быстрым и резким движением толкаясь внутрь желанного тела. Теперь Княжна не стонет, а коротко воет на одной только ноте в такт лихорадочным, беспорядочно бьющим по ягодицам, толчкам чужих бёдер. Он кончает внутрь, но где-то на середине оргазма, что разом ударяет по всем оголившимся нервам, выскальзывает из Насти, и в итоге часть белесых, мутных капель остаётся между её бёдер, пачкая сетку и покрасневшую от ударов кожу. — Извини, — хрипит Горшок, зачем-то натягивая футболку обратно, прикрывая чужую задницу, а затем уставшим кулем наваливается на Княжну сверху, принимаясь в чувственном порыве зацеловывать чуть влажные от пота пряди на чужой шее. Настя бормочет что-то тихое в ответ, позволяет ему ещё две секунды обжиматься и ластиться к её телу, а затем принимается настойчиво стучать ладонью по столу, намекая, чтобы с неё уже слезли и дали перевести дыхание. Миша нелепо клюёт Князеву в щеку, когда та поворачивает голову, и поднимается, следом утягивая её за собой. Они шлепаются на табурет, на котором восседал Горшенёв, когда Настя вломилась на кухню при полном параде. Княжна растекается уже поверх чужого тела, пятками упирается в пол, но ослабшие ноги особо её не слушаются. Тогда Миха обхватывает её за талию, подтягивая ближе и удобнее, усаживает на собственных коленях. Настя кренится всем телом, откидывает голову ему на плечо и очень шумно, с лёгким свистом, втягивает затхлый воздух помещения носом. Щёлкает зажигалка, пространство наполняет знакомый, привычный запах сигарет. Горшок прижимает фильтр к её губам, и Княжна делает жадный, неаккуратный вздох, тут же давясь едким дымом. — Ну тихо-тихо, — бормочет Миха и трётся носом о её шею. Настя поднимает ладонь, выдергивает сигарету из чужих пальцев и, наконец-то, делает нормальную, длинную тягу. Уложив подбородок на чужое плечо, Горшенев опускает взгляд куда-то вниз, рассматривая раскинутые по сторонам девичьи ноги, что всё ещё были облечены в крупную, но теперь уже поехавшую куда-то вбок сетку. Он вдруг тянет одну ладонь вперед, собирает пальцами нитки колготок уже на её бедре и рвёт их окончательно, грубо потянув верёвочки прямо на себя. Настя резко дёргает головой, почти ударяясь носом о чужие скулы, и немного раздражённо шипит ему в лицо. — Ну и чё ты делаешь?! — Панк, — выдыхает Миха, не отводя взгляда от своего «творения». — Настоящий панк. Князева громко фыркает, замирает в его руках, а затем заметно расслабляется всем телом и выдыхает оставшийся в лёгких дым. Она коротко прижимается губами к его уху, и Горшенёв чувствует горячее, обжигающее дыхание на своей коже. — Маша пиздов даст за порванные колготки, — шепчет тихо и опечаленно, будто не сама ещё некоторое время назад предлагала наделать в них дырки. Отстраняется, задумчиво затягивается снова. — Подарок же. Горшок растягивает губы в широкой улыбке, обнажая свои острые зубы, и перехватывает сигарету из тонких пальцев. — Купим тебе новые, — бормочет он и обнимает Княжку чуть крепче, надёжно удерживая на месте, рядом с собой. Настя нежно оглаживает его руки своими ладонями и немного притирается ближе, утыкаясь носом в лохматые, отросшие патлы Горшка. — Такие хуй найдёшь, — тихо вздыхает Княжна. Но уже через минуту, отлепившись от Миши, она неаккуратно стаскивает колготки прямо на кухне, оставляя их валяться небрежном смятым комком тонких нитей на кафельном полу. А вот Мишину футболку, прежде чем они заваливаются в кровать поверх мятого и выцветшего от бесконечных стирок одеяла, снимает с плеч очень неторопливо и бережно укладывает обратно в шкаф, где вперемешку с его вещами теперь хранятся и её собственные.