Utsukushii Kare

Хира переобувался на пороге дома и услышал голос мамы, доносящийся из кухни. – Казу-кун, что хочешь сегодня на ужин? – Ещё слишком ранее утро, чтобы я знал, что захочу на обед. Я лучше тебе попозже позвоню. – Ты всегда так говоришь, но никогда не звонишь, – из кухни высунулась мамина голова с рассерженным выражением лица. За последнюю неделю Хира уже дважды пропускал ужин. – Нет ничего плохого в общении с друзьями; просто заранее позвони мне. Осознав свою ошибку, Хира тут же извинился, и вышел из дома, что больше походило на побег. Идя к станции, Хира подумал, что его мама прошла через существенные изменения. Когда он был в старшей школе, мама прощала его за опоздания к ужину, пока он предупреждал её о встречах с друзьями. Но за два месяца учёбы в университете частота поздних возвращений Хиры домой возросла, и мама, как типичный родитель, начала жаловаться. Хотя опоздания Хиры свидетельствовали о его приятной студенческой жизни. По сравнению со старшей школой, где школьники были упакованы в маленькие коробочки классных комнат, в университете можно было общаться только с подходящими тебе людьми. Если же ты с кем-то не уживался или тебе кто-то не нравился, существовало огромное количество способов дистанцироваться себя от них. В результате Хиру больше не окружали насмешки и издевательства. Помимо этого, ему крайне повезло найти подходящий клуб по интересам. Хира, многолетний одиночка, никогда не вступал в клубы; но в день поступления, когда он взял с собой камеру, чтобы сфотографировать церемонию поступления, его закидали приглашениями в клуб фотографии. Дружелюбное поведение участников других клубов заставило Хиру засомневаться, но в итоге он принял решение присоединиться к клубу фотографии, когда один из его членов, обычный парень в очках, предложил взять брошюрку и спросил, не заинтересован ли он в фотографии. В самом начале знакомства с другими студентами Хира из-за нервов чуть заикался, чем удивил студентов. О нет, снова начинается... И едва Хира отчаялся— – У тебя дисфемия? – спросил первогодка, сидящий напротив и по диагонали от него, и Хира кивнул в знак согласия. – А, наверное, это тяжело. У моего брата так было в детстве. И после этих слов парень начал объяснять остальным, что такое дисфемия, поскольку они были не знакомы с этим термином. – ...вот как. Я и не знал, что такая болезнь существует. – И мы постараемся тебе помочь. Если мы что-то можем сделать, пожалуйста, дай знать. Хиру чутка смущало и угнетало напрягать других, но принятие остальных подбадривало его сильнее. И сама мысль об этом служила знаком того, что он тоже претерпел существенные изменения со времён старшей школы. Однако даже отголосок мысли о том, кто был ответственен за его изменения, заставлял сердце Хиры болеть— В небольшом клубе состояло где-то пятнадцать человек, пять из них первокурсники, включая Хиру, и все из них парни. Однажды, заглянув в клуб, Хира заметил, что все они одеты в клетчатые рубашки и хлопковые брюки; казалось, однообразие одежды подразумевало, что ничего не смыслящие в моде студенты так и будут ходить в ближайшее время. Это высказывание всех развеселило, что дало Хире прекрасную возможность влиться в коллектив. Впервые Хира почувствовал себя где-то столь же комфортно, как дома. Стоило зайти в клубную комнату, как там обязательно присутствовали люди, болтающие о камерах, и играх, манге и прочей ерунде. Раз в месяц проводилась тематическая выставка фотографий, но в обычное время в клубе царила непринуждённая атмосфера. Члены клуба попеременно играли в карты или сёги, и такая расслабляющая обстановка характеру Хиры очень подходила. Кроме этого, Хира сблизился с парнем по имени Кояма, тем самым, который помог ему в день знакомства. У Коямы был брат, старше на три года, который тоже страдал дисфемией. К счастью, большая часть симптомов исчезла по мере его взросления, и теперь он работал в компании и помогал за кулисами маленькой театральной группе, созданной его приятелями. – Жить с дисфемией тяжело, потому что мало кто знает, что это за болезнь. – Да, меня всегда немного напрягало объяснять это людям. – Мой брат говорил так же. Он ничего не хотел людям объяснять, потому что ему казалось, что так он будет заставлять их себя жалеть. Хира, обедающий в университетской столовой, согласно кивнул. Дисфемия была корнем низкой самооценки Хиры, и его изумляло, что он наконец-то смогу поделиться такими деталями хоть с кем-то. – Кстати, Хира, ты свободен на этих выходных? Я бы хотел, чтобы ты со мной кое-куда сходил. – Чтобы пофотографировать? – Ага, снять нишикигои, – видимо, на лице Хиры стал заметен скепсис, потому что Кояма пояснил: – Меня родители попросили. Мама ходит на курсы английского, а её попросил репетитор. Он в последнее время увлёкся кои, услышал, что в один из парков Сетагайи недавно завезли редчайших Нишикигои, и захотел фотографии. – О, вот как. – Если не хочешь, то забей. Съемка живых существ в компетенцию Хиры всё-таки не входит. – Вообще-то всё совсем не так. – Именно так. Никогда не забуду то, как был шокирован, впервые увидев фотографии Хиры. Иногда члены клуба критиковали отснятые друг другом фотографии. К удивлению Хиры, его городские пейзажи со стёртыми оттуда людьми приняли неожиданно неплохо, хотя сам он со страхом ожидал неприязни. – Ну, ничего не поделать. Я сам поснимаю нишикигои. – Всё в порядке, я пойду с тобой. – Ты же себя не заставляешь, нет? – Нет, не заставляю. Хотя Хиру не особо интересовали нишикигои, ему нравилось проводить с Коямой время. Обычно он этого не говорил, но Кояма всё равно с искренней улыбкой ответил: "здорово, я очень рад". – Мне одному было бы очень тяжело фотографировать нишикигои. О, если подумать, мы с тобой впервые куда-то выбираемся вместе. Ну, не хочешь после съемки куда-нибудь заскочить и что-нибудь попить? – Да, конечно. Скрывая смущение, Хира низко склонил голову и опустил взгляд в тарелку. Хоть у Хиры теперь есть друг, с которым приятно разговаривать, чужая доброта всё равно заставляла его переживать. – Не хочешь в изакаю? Или ко мне зайти? Я один живу, так что мы никого не побеспокоим. – Что угодно подойдёт. – Ах, твои ответы звучат так, словно я один с нетерпением жду нашей встречи, словно я такой гадкий, – надулся Кояма. – П-прости. Это неправда. Мне тоже нравится с Коямой общаться. Заметив начинающуюся панику Хиры, Кояма засмеялся и сказал: – Да-да, я просто шучу. После этого они вдвоём принялись искать, как правильно фотографировать нишикигои. Снимать движущиеся объекты труднее всего, неважно, человек это или животное. Кроме того, подводная съемка нишикигои требовала определённых навыков. После пары статей, Кояма неожиданно спросил: – Хира, а ты хоть раз раньше фотографировал человека? – Фотографировал. Кояма задал вопрос, но всё равно крайне удивился ответу. – Правда? Кого-то, кроме семьи? – Да. – Может быть... девушку свою? – Э, почему ты так подумал? – такого количества вопросов Хира не ожидал. – Парень вроде Хиры не станет фотографировать человека, пока не почувствует к нему нечто особенное. Колкое замечание Коямы Хиру изумило. Через несколько секунд молчания, он согласился. – Да, но это было не моя девушка. – Безответная любовь? – ...не знаю. Нельзя определить, – во время этих слов в голове Хиры возник образ того самого человека. Он нравился ему так сильно, что было больно, и гнетущая тоска убивала его. Одним-единственным словом он мог как поранить Хиру до смерти, так и заставить с нетерпением ожидать смерти. В каждой мысли о Киёи прорастало слово "смерть". Легкомысленное слово. Но из-за своего ограниченного словарного запаса Хира не мог иначе выразить свои чувства путём нескладных слов. Настолько сильно ему нравился Киёи. – Ты с этим человеком встречался? – Ну, с ним просто так не встретиться, а у меня все контракты с ним потерялись. В тот выпускной день, когда телефон Хиры упал в лужу, вся информация была потеряна. Когда сотрудник магазина электроники сказал, что восстановить данные не получится, в сердце Хиры воцарилось странное умиротворение. Исчезли номер телефона Киёи и его почта, и Хира подумал, что всё кончено. Хира знал, где Киёи учится, и мог узнать его контактные данные от бывших одноклассников. Киёи наверняка подрабатывал моделью, и Хира мог найти информацию о нём в интернете. Но Хира ничего не делал. Не мог сделать. – Ну, увидимся. Он вспомнил слова прощания, звучащие отказом, и тот поцелуй в качестве акта милосердия. Тогда Хире казалось, что его предостерегли от дальнейших преследований. Ему пришлось купить новый телефон, и из отчаяния Хира сменил ещё и номер. Сотрудник магазина восторженно рассказывал о выгодном предложении. Хира на это предложение согласился, но не из-за выгоды, а чтобы дать сердце освободиться от чувств. Так будет лучше. Это очень хорошее предложение. Никаких негативных последствий. Хира задумывался, действительно ли причина была только в этом. Через два месяца после выпуска он завёл друзей, как нормальный студент ходил с ними выпивать, мама начала частенько отчитывать его за поздние возвращения домой. По сравнению с одинокой школьной жизнью, его нынешние деньки были яркими и спокойными.  И всё же, несмотря ни на что, расплывчатый образ Киёи всё никак не исчезал. Стоило Хире подумать о Киёи, как его эмоции сливались в единое слово "смерть", и он повторял себе, что любит его до боли сильно, и эта гнетущая тоска его убивала. Глядя на резко замолчавшего Хиру, Кояма, казалось, хотел ему что-то сказать.