Заложники

? :?

— Неплохо, но у тебя явная проблема с руками, — мужчина подошёл сзади и ладонью приподнял мой локоть, направляя пистолет в моих ладонях. Никогда не любила стрельбу, но почему-то на занятиях я показывала хорошие результаты. Может, дело было в отдаче? В любом случае, благодаря знакомому моего отца, который непосредственно являлся ещё и моим наставником, я была ознакомлена с азами в обращении с оружием. — Вот так. Самое главное — не пистолет в твоих руках, а… — Сами руки. Я поняла, — после моих слов раздался выстрел. Сначала один раз, а после него последовали несколько таких же. Дыра в области сердца, шея, пару отверстий в голове картонного человека. Он отходит от меня, довольствуясь результатом своих переданных знаний. Я же снимаю баллистические очки, устало разворачиваясь лицом к нему. — Зачем мне это всё, Хенк? Мужчина недобро прищурился. — Ты опять за своё? — Мне шестнадцать. Ты думаешь, в мои годы так веселятся? — Это и не веселье, а самооборона. — От кого? — казалось ещё немного и я перейду на крик, однако успеваю вовремя опомниться и сбавить громкость тона. — Мне стоит защищаться только от своего отца. Остальным я на хрен не сдалась. — В мире много людей, Эйми. Если ты думаешь, что единственный враг — это твой отец, то явно ошибаешься. В твои годы я мечтал всем своим нутром научиться стрельбе и быть в ней лучшим, а ты плачешься, имея все возможности перед собой. Его тёмные глаза впились в мои. Напряжения не было, нет. Даже остатки непонятного уюта витали в воздухе, заменяя удушливую пыль в лучах солнца. Пристыдил снова. Я ничего не ответила, сжимая рукоять пистолета. Он был опущен. Для совершения ответного выстрела оружие мне было не нужно. Ценность я видела в словах. — Давай ещё. На этот раз, представь, что ничего тебе не мешает. Абсолютная свобода. — Ты для этого вывел меня из себя? — на лице мужчины появилась лёгкая улыбка. Поднимаю руку, не придерживая её другой. Нажимаю на спусковой крючок. Выстрел.

06:29

Я неохотно разлепляю веки, упорно прожигая взором почерневший, словно от пожара, потолок. Эта картина вызывает волну вчерашних воспоминаний, которые цепко засели в памяти. Едва делаю вдох и нос улавливает запах гари. В ушах болезненно проносятся крики погибших полицейских. Их гримасы полного отчаяния и ужаса застывают перед глазами. Утро, видимо, решает встретить меня недобрыми отголосками памяти, раз всё это прокручивается уже на протяжении нескольких минут. Обессиленно приподнимаюсь, ухватившись за спинку дивана и принимаюсь сразу осматриваться. В комнате было тускло, однако утреннее солнце помогло разглядеть что-то на полу, отдалённо напоминающее цепочку. Я облизнула пересохшие губы, потянувшись за украшением и медленно подняла серебряную подвеску. На ней не было инициалов и ничего такого, чтобы могло понять, кто являлся хозяином вещицы. Уже было подумала на Кеннеди и подняла свой взгляд на кресло, в котором он уснул, однако мебель пустовала. Моя одежда, служившая для мужчины пледом, лежала на деревянном полу, будто была скинута в спешке. Чертовски нехорошие мысли моментально пробрались в голову, загружая её паникой. — Леон? — я тихо позвала его и не получив отклика, в мгновения ока оказалась на ногах, перебирая все вещи, в попытках найти зацепку от Кеннеди. Я была уверена, что он не мог так просто уйти и оставить меня одну, после чего вспомнила про украшение в кармане. Достала его, прокрутив в руках. Карабин был довольно хилым, значит мог открыться в неподходящий момент. В момент драки? Но почему я ничего не слышала? Настолько глубоко спала? Из пустого дома пришлось выходить одной. Сначала хотела пройти через дверь, но вспомнила про нетронутую растяжку. Слишком странно всё выглядит, чтобы быть правдой. Я начала сомневаться, что вообще пришла в себя после издевательств Рауна и всё это не было моим больным воображением. Лишь бы не сойти с ума такими темпами. Перелезть через окно без происшествий у меня не вышло, потому что я зацепилась повязкой на руке об какой-то старый, ржавый гвоздь и едва не рухнула с грохотом на землю, благо вовремя поймала равновесие. Бинт порвался, обнажая ссадины, что периодически саднили. От боли хотелось выругаться как следует, однако я подавила острое желание, в своих же интересах не быть кем-то пойманной. Ладно, бывало хуже. Никакого плана действий у меня конечно же не было, поэтому я доверилась протоптанной тропе, к которой склоняли свои ветки уставшие деревья. Всё небо было в серых тучах и растения уже не питали интерес к чему-то блеклому, даже не догадываясь, что их спасение — проливной дождь, который намеревался орошать и без того влажную почву. На самом деле, несмотря на всю унылость, в местных пейзажах было что-то особенное, местами успокаивающее. Я бы могла это обсудить с Леоном. Надеюсь, в скором времени мы встретимся.

07:13

Крыши полуразрушенных домов обвивал густой туман, как и всё в этой местности. Дощатый забор накренился, практически соприкасаясь с мокрой травой и грязью, что оставались на моей обуви от продолжительной ходьбы. Кучки построек походили на круговую деревню с ещё не вымершими скотом и жителями. Было холодно. Я поежилась, переминаясь с ноги на ногу в немом ожидании хоть чего-нибудь. Меня не было видно за старым сараем, но я хорошо могла разглядеть каждого, кто покажется в центре селения. Местные бродили нечасто, в отличии от кур, либо воронов, что расхаживали по земле, словно были хозяевами всей этой глуши. Мой слух разбирал шёпот на испанском — зачастую это были мало отличающиеся друг от друга слова или просто монотонное мычание. Вдруг, я поймала взглядом одного мужчину, что с лёгкостью волок что-то отдалённо напоминающее человека. В его руках он не шевелился, обмяк, будто тряпичная кукла. Я пригляделась, с ужасом осознав, что это один из подручных Рауна, который сгорел в полицейской машине. В доказательство моей гипотезы, незнакомец начал раздевать его, открыв обзор на стянувшуюся кусками кожу, в последствии многочисленных ожогов. Но зачем он вытащил мужчину из автомобиля и приволок сюда? От стольких вопросов начинала кружиться голова. Я опёрлась рукой о стенку, перевела дыхание, отгоняя ненавистный запах горелой плоти и заставила себя ещё раз посмотреть на испанца. Многие жители подтянулись в центр, помогая разжечь костёр из длинных веток и соломы. Полицейского привязали к доскам, дабы он находился в стоячем положении, подобно статуи, и начали бить по щекам. Раз. Ещё один. Я насчитала около пяти, после чего тело мужчины забилось в конвульсиях. Он жив?!Но как это вообще возможно?! Из его рта не вырывались брань, либо проклятия. Он просто истошно, надрывно кричал. Так кричат при осознании неминуемого. Мне опять стало страшно до такой степени, что ноги предательски дрожали. Я не могла наблюдать такую жестокость. Это было панически тяжело. — El extraño debe arder. ¡Maldito! — один сказал — другие подхватили. Одно и тоже предложение расплывалось по устам многих. Тон их был яростным, громким. — El extraño debe arder. ¡Maldito! El extraño debe arder. ¡Maldito! Фраза засела в моей голове плотно. Когда полицейский кричал не так голосисто, местные недовольно закопошились, зажгли факела и направили огонь на солому под его ногами. Мужчину снова накрыло агонией, однако он быстро потерял сознание. Я облегчённо выдохнула, надеясь на то, что он мучился не так долго, как хотелось бы дикарям. Извращённое шоу жестокости им нравилось, потому в момент смерти бедного полицейского, они разочарованно взвыли, будто животные и в конце концов разбрелись по своим делам. — ¡Extraño! — сзади раздался ядовитый крик, из-за чего я вздрогнула и повернулась, направляя дуло пистолета в источник шума. Смрад перегара и пота, гари исходил от незнакомца, что сокращал расстояние между нами весьма быстро, хоть и неуклюже. Я сразу поняла, что распинаться перед ним было бессмысленно из-за языкового барьера, поэтому моментально пульнула ему в чашечку колена, тем самым замедляя, а сама ринулась в ближайший дом. Было бы разумнее вообще обойти стороной эту гиблую деревню, однако что-то мне подсказывало, что с Кеннеди они могли здесь сделать что-то ужасное, как с подручным Рауна. Хлипкие дверцы закрылись. Я опустила засов, успокаиваясь. Прошла в глубь, слушая, как стучат по деревянному проходу. Наверху что-то грохнуло, отчего я совсем растерялась, не зная куда направлять оружие. Мною обуяло чувство потерянности и покинутости. Так ощущал себя сгоревший мужчина? Чёрт, быстро же я сдалась. — Está atrapada, — в окно ломилась женщина. Немедля, я выстрелила ей в шею, одновременно поднимаясь на второй этаж по трухлявой лестнице. Доски, казалось, настолько гнилые и сырые, что под моим малым весом готовы были тотчас разломиться пополам. Не желая смотреть на предсмертные, хриплые вздохи незнакомки, я аккуратно поднялась наверх. Ответно на меня смотрело дуло другого пистолета. Голубые глаза словно оживились, в приятном удивлении расширились, а мужские руки, крепко сжимающие оружие, с облегчением повисли. — Эйми! — Леон расслабленно улыбался. Я позволила себе обнять его за шею. Как же во мне тогда бурлила радость при виде Кеннеди, словами не передать. — Что случилось? Почему ты ушёл? — когда мы отстранились друг от друга, я в привычной манере осыпала его вопросами, позабыв о том, что в дом ломятся местные, настроенные против нашего пребывания здесь. — Ты же подняла подвеску? — киваю, достав из кармана украшение. Мужчина забирает его, довольно хмыкнув. — Утром, когда ты спала, они рыскали вокруг дома. Я хотел их отвести подальше, а потом вернуться, но, как видишь, угодил в ловушку. — Почему меня не разбудил? — Так бы мы вдвоём были в опасности. Я был уверен, что всё пойдёт по тому плану, о котором думал, но… — Леон замялся, отводя взор в сторону, будто винил себя в сложившейся ситуации. Я спешу его заверить: — Всё хорошо. Раз мы живы, значит твой план сработал на отлично, — улыбаюсь. Мужчина не успевает ответить, как стекло разлетается по комнате и в метре от меня приземляется булыжник. Подул свежий ветер. — Держись за мной. Я слушаюсь, оказываясь за широкой спиной Кеннеди и наблюдаю за его мастерской стрельбой. Он напомнил мне Хенка, отчего сердце болезненно сжалось. Каким бы сейчас он был? Наверное, его лицо покрыли бы морщины, а в волосах прослеживалась бы седина, однако, уверяю, карие глаза остались бы всё такими же острыми, но добрыми. Тела падали замертво кучами. Дождь капал на их грязную одежду и дряблые лица. Я ведь тоже убивала. Вопрос стоял в сожалении. Было бы мне жаль испанцев? Заслуживали ли они такой смерти, даже после крайней жестокости по отношению к полицейским? Наверное. Но была ли я их карателем? Не думаю.

10:31

Мои пальцы щекочет студёная вода. Хочется умыться. Смыть весь запах дыма, крови. Смыть всю накопившуюся усталость. Лодка медленно качалась под тревожными волнами. Я прикрыла глаза на миг, размеренно дыша. — Не советую доверять здешним водам, — спокойно предупредил Леон, томно разглядывая меня. Я же провожала неясным взором пустой берег и гордые горы, на которых изредка виднелись крестьяне, снующие по сооружённым мостикам с горящими факелами или вилами в руках. — Мы в безопасности. — М? — Ты обещал, что мы обсудим всё это… В лесу, — мужчина задумчиво кивнул, расположенный к разговору. Хотя, может я хотела так думать и на самом деле он тоже понятия не имеет почему жители сошли с ума. — Почему мы не предупредили тех полицейских? Мы могли бы их спасти. Голубые искры, напоминающие небо в каком-нибудь солнечном городке, устремились в мои глаза. Леон так долго смотрел на меня, что я уже готова была смириться с молчанкой. — Они бы не послушали. Такое уже случалось. Слишком упёртые. Да и для меня главным было обезопасить тебя в первую очередь. — Ты видел, что случилось с тем мужчиной, которого успели вынести из горящей машины? — Да, — сухо ответил Кеннеди, поправляя мокрые от дождя волосы. — А ты? — Лучше бы не видела. — Мне жаль, — вопросительно смотрю на него. Он продолжил. — Мне жаль, что ты всё это застала. Некоторое время пробыли в тишине. Отдыхали от криков и испанского. — А ты их понимаешь? — Местных? Да. В основном просто угрозы. Вступать с ними в диалог не имеет смысла. — Да вы начитанный, Кеннеди, — хочу усмехнуться, однако сделать мне это не даёт внезапная боль, что разрослась по всей руке. — Та рана? — киваю, аккуратно поддев разорванный бинт, который не хотел полностью поддаваться моим манипуляциям. — Бинт, кажется, прилип к крови. Леон усаживается рядом со мной и осматривает место ссадины. Озадаченно хмурится, вызывая у меня волнение. — Что не так? — Появился гной. Ты нигде не падала? Я начала перебирать все события, начиная с пробуждения. — Утром, когда через окно перелазила, зацепилась за гвоздь. Но я думала, что просто бинт порвался, — мужчина осмотрелся. — Ты сумку с собой не взяла, да? — по моему виноватому взгляду всё было предельно понятно. Конечно надо было осмотреть рану, а уже после куда-то идти, однако в голове творился беспорядок, готовый затмевать даже самую острую боль. Кеннеди молча достал из кармана баночку какой-то зелёной смеси и стал в очередной раз обрабатывать место ссадины. Мнило, будто я рядом с ним забываю дышать. Или же боюсь? — Красивая цепочка, — подмечаю, заметив, что он надел украшение. Его это на миг затормаживает, будто мне довелось подчеркнуть что-то неочевидное. Решаюсь спросить. — Если не секрет, откуда она у тебя? — Один хороший человек подарил. — Женщина? — вот кто тебя за язык тянул? С ним у меня будто неиссякаемый источник энергии появляется, вместе с неуместным любопытством. По растерянному взгляду Леона, я сразу поняла, что да как. — Да. Женщина, — некоторое молчание, после которого он пересаживается, дабы быть напротив меня. Рука не перестала болеть, однако эта боль с помощью «волшебной» мази переносилась куда легче. — Тебя ночью лихорадило. Я пару раз обрабатывал рану перекисью, не чувствовала? — Нет. Ты, получается, вообще не спал? — Я выспался, если ты об этом, — мы безмолвно смотрим друг другу в глаза, стараясь понять что-то для себя. Если я думаю о загадочной женщине, то он, наверное, о том, какие же проблемы от меня исходят. — Раун говорил, что у тебя проблемные отношения с семьёй. Что он имел ввиду? — Наверное то, что ко мне относятся безразличнее что ли, нежели чем к моему брату. Или, может, я для них просто пустое место и никакие выигрыши это не изменят. Сложную тему ты выбрал, — из-за чего-то улыбнулась, словно рассуждала на какую-нибудь беззаботную тему. — Знаешь, иногда это даже полезно. Ты можешь хоть банк ограбить и они не разочаруются в тебе, ведь хуже некуда. Я так однажды перевела крупную сумму центру, в котором помогали детям с тяжёлыми болезнями и мне ничего не было. Конечно, их это не обрадовало, однако они не удивились. — Если не для кого стараться, старайся для себя, Эйми, — дождевые капли падали с кончиков его русых волос, мои же липли к моему лицу. Пару раз в небе раздавался гром, недовольный кровавыми разводами в деревне. — Твои родители гордятся тобой? — Кеннеди опускает глаза на свои руки. Опять неуместно спросила, да? Хотела было извиниться, как лодку тряхнуло в левую сторону, из-за чего мы с Леоном потеряли равновесие и стукнулись лбами. В очередной раз волна поднялась выше и держаться за края ладьи стало сложнее. Обернувшись, я с ужасом замечаю огромный игольчатый плавник, который хищно приближался к нам, разрывая тёмную воду и одним только весом образовывал шквал из высоких волн. Ещё несколько таких дней и я запросто стану ненавистником Испании.