Пленница тëмного мага

Гермиона не была уверена, что побудило ее поцеловать Антонина в библиотеке, когда она проснулась. Это был просто инстинкт, желание, спрятанное где-то под поверхностью. В течение нескольких недель, с тех пор как ей приснился кошмар и она проснулась в безопасности его мускулистых рук, она смотрела на своего похитителя совсем в другом свете. Обида, которую она носила в себе с тех пор, как проснулась в его постели, а не в своей камере в Азкабане, почти исчезла. Она не могла быть уверена, когда перестала так злиться. Придя к резкому осознанию того, что из всех возможных исходов, доступных после победы лорда Волдеморта, жизнь под защитой Антонина была, безусловно, одним из лучших, она прошла долгий путь, рассеяв свой гнев и разочарование по отношению к этому человеку. В первые дни своего заточения ей было невыносимо находиться в одной комнате с Антонином. Отвратительно тихая манера, с которой он дышал во время сна, привела ее в необъяснимую ярость. (Учитывая, что она провела большую часть года в одной палатке с Роном, который храпел громче большинства медведей, она никогда по-настоящему не могла объяснить себе, почему Антонин приводил ее в бешенство во сне.) Она не могла вынести того, что его темно-карие глаза, казалось, всегда искали ее. Он мог смотреть на нее в течение всего ужина, не испытывая желания произнести ни единого слога. Это нервировало и не раз заставляло Гермиону вставать из-за обеденного стола пораньше. - Боюсь, я привыкла к тому, что ты лежишь со мной в постели. Даже когда ее губы опустились на губы Антонина, казалось бы, по собственной воле, Гермиона не могла понять, что заставило ее произнести такую фразу. Что хорошего могло бы получиться от Антонина Долохова, если бы он знал, что она стала нуждающейся до такой степени, что физически не могла заснуть без того, чтобы его грудь не прижималась к ее спине? Может быть, невероятное прикосновение его мягких губ к ее губам было тем хорошим, что вышло из ее признания. Они и раньше целовались несколько раз, но ничего похожего на этот момент не было. Да, оглядываясь назад, можно сказать, что то, как Антонин прижал ее к книжным полкам наверху, было одним из самых жарких моментов в ее жизни. Все было по-другому. Оно было нежным, сладким и совсем чуть-чуть опьяняющим. Антонин был первым, кто разорвал контакт. Он оторвался от ее губ, взял ее руки в свои и осторожно помог ей подняться с дивана. - "Уже очень поздно, - сказал он еще раз.- Нам нужно подняться наверх". Вся дерзость, которая позволила Гермионе сделать первый шаг в отношении грозного Пожирателя Смерти, начала полностью покидать ее. В считанные мгновения она почувствовала себя такой же неловкой и застенчивой, как третьекурсник Хаффлпаффа, приглашающий девушку на их первые выходные в Хогсмид. Куда подевалась вся ее гриффиндорская храбрость? Она позволила Антонину взять ее за руку и вывести из библиотеки. Долгая прогулка до их спальни дала ей достаточно времени, чтобы подумать и, в конечном счете, сойти с ума от того, что должно было произойти дальше. Ожидал ли Антонин, что произойдет нечто большее, как только они окажутся в безопасности в своей комнате? Когда она подняла на него глаза, чтобы хоть как-то понять, о чем он думает, она была вознаграждена одной из его теплых улыбок, от которых у нее всегда выворачивало желудок наизнанку. Под глазами у него были темные круги, и несколько раз ему приходилось прикрывать рот, чтобы зевнуть, но Гермиона знала, что потребность во сне можно легко отбросить, если представится возможность заняться сексом. Черт возьми, они с Роном однажды проигнорировали настоящую битву, бушевавшую у них над головами, ради нескольких блаженных, слишком коротких минут интимной близости. К тому времени, как они добрались до двери своей спальни, Гермиона внутренне взвинтила себя до исступления. Хотя перспектива продолжения каких бы то ни было неестественных отношений, которые у нее были с Антонином, была захватывающей перспективой, она не была уверена, что полностью готова к этому. Что заставило меня вот так поцеловать его? Она была уверена, что Антонин вот-вот повалит ее на кровать, сорвет с нее всю одежду и приступит к тщательному и тотальному изнасилованию. Хотя она должна была признать, что фантазировала об этом сценарии чаще, чем ей на самом деле было удобно признавать, теперь, когда этот момент настал, она снова почувствовала себя краснеющей, испуганной девственницей. Она уже много лет не была одной из них. Все всегда предполагали, что знают, чем занимается эта всезнайка, но они понятия не имели. Гермиона была первой из своей троицы друзей, вступившей в интимные отношения с противоположным полом, независимо от того, знали об этом Гарри или Рон или нет. Была причина, по которой четвертый курс был одним из самых запоминающихся для нее… Гермиона выбросила из головы все мысли об украденных моментах с великолепной международной звездой квиддича. Антонин толкнул дверь в их комнату и втянул ее внутрь за собой. Он не стал сразу же избивать ее, как Гермиона наполовину ожидала от него. Он просто пересек комнату и направился к большой пустой кровати, которая внезапно, казалось, заняла все пространство. Неужели их кровать всегда была такой большой? Гермионе было трудно смотреть куда-либо в комнате без того, чтобы этот предмет мебели не попадал в поле ее зрения. Когда Антонин улегся под одеяло, она чуть ли не бегом бросилась в шкаф, чтобы спрятаться. Тихие, веселые смешки сопровождали каждый ее шаг. В то утро Рози отнесла свою удобную фиолетовую пижаму в стирку. На их место властный эльф выложил пару черных шелковых пижам, стоимость которых Гермиона не хотела даже представлять. Неохотно она натянула декадентски роскошные укороченные брюки и рубашку на пуговицах с коротким рукавом. Они действительно чудесно ощущались на ее коже, но в тот момент она тосковала по своей удобной, безвкусной одежде. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы, она вышла из шкафа. Глаза Антонина все еще были открыты и следили за ее перемещением по комнате. - "Ты идешь спать?"- спросил он с ухмылкой на заросшем щетиной лице. Она очень медленно пробиралась к своей половине кровати. Очевидно, она позабавила волшебника. - "Через минуту, - пообещала она.- Просто мне нужно почистить зубы". Минута превратилась почти в десять, как только она вошла в свое убежище - ванную. Она не просто почистила зубы, но и воспользовалась зубной нитью, прополоскала рот ополаскивателем, вымыла лицо, нанесла увлажняющий крем, расчесала волосы, тщательно исследовала поры, нанесла лосьон на кисти рук и несколько других ночных ритуалов в ванной, в которых на самом деле не было необходимости. Когда она, наконец, не смогла придумать никакой другой причины задержаться в своем убежище еще на мгновение, она выключила свет и подошла к кровати. Антонин крепко спал. Она глубоко выдохнула с облегчением. Конечно, она знала, что если она не будет готова, он не станет навязываться ей. Он уже не раз давал это обещание. Просто было легче, если бы он был без сознания. Гермиона беспокоилась, что выразила своë согласие, когда так нагло поцеловала его. Его тихое, ровное дыхание доказывало, что сейчас это не имело значения. В конце концов сон победил. Гермиона осторожно скользнула под покрывало. Она не хотела рисковать и разбудить его толчком. Антонин всегда казался таким умиротворенным, когда глубоко спал. Когда она на несколько мгновений успокоилась, Антонин потянулся через кровать, чтобы заключить ее в знакомые теплые объятия. Казалось, он не желал ничего большего, чем просто прижать ее к себе, как делал каждую ночь в течение нескольких недель. Его дыхание снова замедлилось, и вскоре Гермиона заснула вместе с ним.

***

На следующее утро Гермиона проснулась от того, что солнце светило ей в глаза. Поскольку дни начали становиться длиннее, она собиралась попросить домашних эльфов увеличить шторы на окнах прямо напротив их кровати. Слишком много снов были грубо прерваны потоками яркого утреннего солнца, пытавшимися ослепить их. Она тихо застонала и накинула одеяло на голову. Тихий смешок, донесшийся из-за двери ванной, привлек ее внимание. - Еще не готова встретить этот день? Она выглянула из-под одеяла. Антонин стоял прямо перед дверью ванной с зубной щеткой в руке и улыбкой на лице. Она снова застонала, прежде чем снова забраться под одеяло. Единственными звуками, которые проникали сквозь покрывала, были несколько тихих шепотков, которые Гермиона не могла разобрать. Прежде чем у нее появилась возможность высунуть голову обратно и спросить Антонина, о чем он говорит, сто семьдесят пять фунтов энтузиазма и волос упали на кровать. Под смех и ободрение Антонина Аргос сунул свой большой нос под одеяло в попытке выгнать ее из безопасности их постели. - "Уходи, Аргос! - крикнула она без всякого запала. Пес продолжал тереться о ее шею своим мокрым носом. - Прекрати это, Аргос! Антонин, убери его от меня!" Теплый, раскатистый смех Антонина эхом разнесся по комнате. Аргос продолжал обнюхивать ее, пока она не сбросила одеяло. Собака, казалось, была удивлена ее внезапным движением. Пëс спрыгнул с кровати, когда она встала. Антонин все еще смеялся над тем, какой раздраженной она была, когда она протиснулась мимо него в ванную. Несколько минут спустя, после того как она без особого энтузиазма подготовила себя к оставшейся части дня, она толкнула дверь и увидела зрелище, которого никак не ожидала. Аргос лежал на спине, задрав все четыре лапы кверху. Его язык высунулся из уголка рта, и он с энтузиазмом принимал царапины от Антонина. Это был первый раз, когда Гермиона по-настоящему увидела, как волшебник общается с ее собакой в позитивной, дружелюбной манере. Антонин сидела на корточках и разговаривала с довольным Сенбернаром на смеси английского и русского языков, которую она не совсем понимала. - "А я-то думала, что ты ненавидишь бедного Аргоса", - сказала она, проходя мимо них и присаживаясь на край кровати. - "Я не испытываю ненависти к собакам, дорогая. Я всегда любил собак", - ответил он. - "Однако мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этой собаке. Не уверен, но у меня такое чувство, что я ему не очень нравлюсь." Она уставилась на пса, который почти полностью заснул после успокаивающих почесываний на животе. Ничто в животном, казалось, не вызывало неприязни к волшебнику, уделяющему ему внимание. Когда Антонин на мгновение перестал прикасаться к нему, Аргос открыл глаза и "гавкнул" на него. Антонин закатил глаза, а Гермиона рассмеялась над этим зрелищем. Волшебник поднялся со своего скрюченного положения на полу, к большому разочарованию Аргоса, и исчез обратно в ванной. Несмотря на то, что она уже встала с постели и почистила зубы, готовясь к предстоящему дню, Гермиона пока не была готова покидать уютную постель. Не обращая внимания на грустные, умоляющие щенячьи глаза Аргоса, молящие о продолжении внимания, она забралась обратно на край кровати и откинула голову на подушку. Она украла одну из подушек Антонина, чтобы прикрыть лицо. В комнате все еще было слишком светло. У нее не было срочного расписания встреч в тот день. Все, чего ей оставалось ждать, - это еще одного завтрака внизу с Рабастаном, на котором могли присутствовать Торфинн, Винс или любой другой из его частых гостей. Ее энергия внезапно иссякла. Она уже почти снова заснула, когда почувствовала давление другого тела на матрас прямо у себя за спиной. Антонин осторожно убрал подушку с ее лица, несмотря на ее громогласные протесты. Он прижался к ней сзади, как делал это большинство ночей, чтобы прижаться к ней всем своим телом и обнять ее. Они лежали так в тишине несколько минут. Было приятно и расслабляюще просто лежать в его объятиях. Определенно, это было ощущение, с которым Гермиона, не теряя времени, полностью освоилась. Рука Антонина потянулась вверх, чтобы нежно убрать ее растрепанные локоны с основания шеи. Ей потребовалось пару мгновений, чтобы осознать, что восхитительные ощущения, которые она внезапно испытала, были вызваны тем, что его губы целовали вверх и вниз по всей длине левой стороны ее шеи. Его язык высунулся, чтобы слегка лизнуть кожу, к которой были прижаты его губы, прежде чем перейти к следующему месту. Внизу ее живота медленно разгорался огонь. Как простое прикосновение его губ к ее шее могло вызвать приятное бурление в животе, постепенно усиливающееся, было выше понимания Гермионы. Очевидно, он был человеком, у которого был опыт в возбуждении ведьм. Тихий стон невольно сорвался с губ Гермионы, к ее большому разочарованию и первоначальному смущению. Она чувствовала, как мягкие, полные губы Антонина улыбаются на ее коже. Этот звук только подстегнул его еще больше. Его губы продолжали двигаться вверх и вниз по ее шее, а затем по небольшой части обнаженной ключицы. Несколько раз его зубы слегка прикусили ее плоть таким образом, что изо рта ведьмы вырвалось еще больше случайных стонов, к большому удовольствию ее волшебника. Антонин ловко уложил Гермиону на спину. У нее едва хватило времени удивиться стремительности этого движения, прежде чем он накрыл ее губы своими. Ее прежние страхи, возникшие прошлой ночью, были временно забыты. Его полные губы нежно ласкали ее губы. Он игриво прикусил ее нижнюю губу, вызвав удивленный вздох, от которого ее рот приоткрылся. Опытный мужчина не нуждался в дальнейшем поощрении с ее стороны, чтобы начать полное исследование ее рта своим языком. Гермиона, конечно, была не в том положении, чтобы жаловаться. Он томно прикоснулся к ее губам, давая понять, что не спешит выполнять поставленную задачу. Насколько он понимал, у них было все время в мире. В этом новом положении его руки недолго оставались незанятыми. Положив обе свои большие руки на талию Гермионы, он постепенно обводил контуры ее изгибов. Шелк ее пижамы значительно облегчал ему расследование, чем фиолетовая фланель, в которую она куталась в течение нескольких недель. Когда его руки скользнули вверх по ее грудям, оба его больших пальца обхватили ее напрягшиеся соски. Обе стороны застонали от осознания этого. Губы Антонина начали медленный, неторопливый путь вниз по ее шее к ключице. Из того положения, в котором они находились, оба могли чувствовать, как быстро бьется сердце другого в груди. Антонин снова накрыл ее рот своим, когда его руки двинулись к крошечным пуговицам спереди ее пижамной кофточки. Несмотря на то, что Гермиона чрезвычайно нервничала из-за того, что должно было произойти, она без колебаний позволила его пальцам ловко расстегнуть каждую пуговицу. После того, как первая пара была расстегнута, он переместил свой рот к ее обнаженной груди, чтобы поцеловать каждый отдельный дюйм обнаженной кожи, пока расстегивал все оставшиеся пуговицы. Она не могла унять случайную дрожь по всему телу от его желанных прикосновений. Когда последняя пуговица была расстегнута и ее пупок тщательно поцелован, Антонин снова провел поцелуем по линии ее груди прямо к губам. Их языки снова встретились в гораздо более неистовом танце, когда его руки двинулись вверх по ее животу, отодвигая шелковую ткань. Каждая рука была идеально заполнена сочной округлой грудью. Он нежно сжал каждую из них, оценивая весь тот вес, который она набрала с тех пор, как переехала в поместье. Гермиона ахнула ему в рот. Он не смог удержаться от улыбки у ее губ. - "Ты такая мягкая, дорогая, - прошептал он ей на ухо.- Ты уже поправилась и чувствуешь себя потрясающе". Он чуть приподнялся на локтях, чтобы посмотреть вниз на ее обнаженную плоть. Гермиона не могла не почувствовать себя немного застенчивой от ощущения, что впервые лежит перед ним почти полностью обнаженной. Да, он видел ее обнаженной, когда она была больна, а потом еще раз в ту ужасную ночь, когда она слишком много выпила на званом ужине у Рабастана. Однако это была другая ситуация. Когда его темно-карие глаза скользнули по ее светлой коже, она увидела, как расширились его зрачки и карий цвет почти полностью исчез из его глаз. - "Ты такая красивая, Гермиона," - промурлыкал он, целуя ее еще раз. Она почти чувствовала, как ее шрамы выделяются в утреннем воздухе. Ей тут же захотелось снова прикрыться. Когда ее руки потянулись к половинкам шелкового топа, Антонин остановил ее, не дав застегнуть рубашку. - Что случилось, дорогая? "Я не хочу, чтобы ты видел мои шрамы", - призналась она, и слезы потекли из уголков ее глаз. Антонин вытер выступившие слезы одним пальцем. Он поцеловал ее в лоб, прежде чем взять обе ее ладони в свои. Ее руки были аккуратно сложены так, чтобы они лежали по обе стороны от ее тела на кровати. Он нежно отодвинул ткань с ее груди, чтобы снова обнажить шрамы. Было несколько небольших шрамов, которые она получила за всю свою жизнь. На самом деле это были не те вопросы, которые ее беспокоили. Он уже видел отвратительный шрам на внутренней стороне ее руки, который Беллатрикс оставила как постоянное напоминание о ее обесцененном статусе крови. Много раз он нежно целовал ненавистное слово, вырезанное на ее плоти. Больше всего ее расстроил большой шрам, пересекавший большую часть передней части ее тела. Шрам, который она получила в Отделе тайн от того же самого мужчины, практически лежащего на ней в той же постели. - Твои шрамы только доказывают, какая ты храбрая и сильная женщина, Гермиона. Его пальцы легонько прошлись по шраму, который тянулся от ее левого плеча, через верхнюю часть левой груди, между грудями, через середину живота и затем заканчивался чуть выше правой тазовой кости. Это ощущение заставило ее вздрогнуть от неизвестного чувства. Она не была уверена, возбуждало ли ее внимание к повреждениям ее кожи или это вызывало у нее отвращение. Антонин вздохнул, когда его пальцы коснулись ее правого бедра. - Я сделаю это. В тот момент она не доверяла своему голосу. У нее перехватило горло от необъяснимых эмоций. Она просто кивнула головой и почувствовала, как по ее щекам снова покатились слезы. Антонин опустил голову к верхней части ее шрама, пятна, за которое он был ответственен так много лет назад. Это было постоянным напоминанием о том моменте, когда ему почти удалось убить женщину, которой он восхищался. Он провел губами по всей длине шрама, не осмеливаясь остановиться, пока не смог запечатлеть легчайший поцелуй на ее тазовой кости. Гермиона не могла вынести, чтобы к ней прикасались еще хоть мгновение, когда он дошел до конца. Она использовала всю свою силу, чтобы оттолкнуть от себя гораздо более крупного и сильного мужчину. С тихими рыданиями она побежала в ванную, на ходу застегивая топ. - Гермиона, подожди. Она захлопнула дверь, смутно заметив защитную стойку Аргоса в дверном проеме. Запереть дверь было невозможно, но она знала, что замок не удержит Антонина снаружи, если он настроен решительно. Когда она соскользнула с бортика ванны, чтобы отдохнуть на полу, то услышала предупреждающее рычание по ту сторону двери. Ее сердце наполнилось благодарностью сенбернару. - "Аргос, уходи!" - приказал Антонин. Судя по продолжающемуся громкому рычанию, собака отказывалась сдвинуться с места ни на дюйм. - Гермиона, пожалуйста, впусти меня. - "Пожалуйста, уходи, Антонин", - умоляла она между всхлипываниями. В этот момент ей было невыносимо смотреть в лицо волшебнику. Слишком много эмоций бурлило в ней в тот момент. Было так легко забыть их прошлое в те чудесные моменты в постели. На слишком короткое время они были просто мужчиной и женщиной, уступающими своим самым низменным и эротичным желаниям. Он был просто Антонином. Не Долохов, ублюдочный Пожиратель Смерти, который пронзил шестнадцатилетнюю девушку смертельным проклятием в недрах Министерства. Не Долохов, который вместе с Роулом снова пытался убить ее в Лондоне в том ужасном кафе. Было слишком легко сосредоточиться исключительно на лице за маской, которую он носил. Однажды он напомнил ей, что быть Пожирателем Смерти было частью того, кем он был. Временами было слишком легко забыть об этом. Глубокое, предупреждающее рычание и громкий лай прямо за дверью ванной заставили Гермиону подпрыгнуть. Она услышала крик Антонина, резкий щелчок волшебной палочки, а затем громкий всхлип Аргоса. Мгновение спустя дверь открылась. - "Что ты с ним сделал?" - спросила она, когда Аргос вбежал к своей хозяйке, поджав пушистый хвост. Он прижался к ней своим массивным телом, ища утешения. - "Это было всего лишь легкое жалящее заклятие", - ответил Антонин. - Никогда больше не проклинай мою собаку! Гермиона провела руками по мягкой шерсти обиженной дворняжки. Аргос, казалось, был больше расстроен проклятием, чем на самом деле пострадал от него, но она отказалась прощать поступок мужчины. Все, что пëс делал, это защищал ее от волшебника, который, очевидно, расстроил его человека. Гермиона провела руками вверх и вниз по пушистым передним лапам собаки, стараясь не обращать слишком много внимания на потемневшую шерсть на левой передней лапе Аргоса. Ему никогда не нравилось, когда она слишком часто терла его левую ногу. Часть ее задавалась вопросом, не был ли у него легкий артрит в этой конечности. Возможно, он повредил его в прошлом, и рана зажила неправильно. - "Мне жаль, - сказал он, опуская глаза в пол. Было очевидно, что принести извинения в любой форме было нелегкой задачей для Пожирателя Смерти. - Я не пытался причинить ему вред. Я просто хотел убрать его с дороги." - Он просто защищал меня. Антонин поднес руку с палочкой к ее лицу. На его запястье четко вырисовывались очертания большого собачьего рта. Хотя рана не кровоточила, девушка могла сказать, что синяк будет прямо под поверхностью кожи. - Он напал первым. Гермиона уткнулась головой в шею Аргоса и продолжила гладить массивное животное. Аргос прищурился в направлении Антонина, очевидно, все еще опасаясь волшебника. Примерно через минуту Антонин с удивлением услышал, что рыдания юной ведьмы в какой-то момент перешли в смех. Разрываясь между тем, чтобы позабавиться ее очаровательным смешком и обидеться на травму, которую ее собака нанесла ему первой, Антонин не был уверен, как поступить дальше. - "Хороший щенок, Аргос", - прошептала она в его мех достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие. Аргос выпрямился во весь рост, гордый похвалой. Она повернула свое лицо к Антонину, и все веселье исчезло, а на ее чертах застыла твердая сталь. - Тебе следует сходить в больницу Святого Мунго и посмотреть на это. Возможно, им придется ампутировать руку. Ты можешь держать палочку другой рукой? Ему потребовалось на несколько секунд больше, чем ему хотелось бы признать, чтобы понять, что она дразнит его. Антонин покачал головой, прежде чем издать резкий смешок. Гермиона снова рассмеялась над выражением его лица. Немного раздосадованный на ведьму, он соскользнул с края ванны и сел рядом с ней на пол. Здоровой рукой он убрал непослушные локоны с ее лица, прежде чем нежно поцеловать ее в лоб. - Мне жаль, Гермиона. Я не понимаю всего, что только что произошло, но я знаю, что расстроил тебя. Это не входило в мои намерения. - Спасибо тебе, Антонин. Я просто переживала из-за своего шрама. - Я понимаю. Это не нормальная ситуация ни для кого из нас." Несколько минут они сидели молча, ни один из них точно не знал, что сказать другому. Гермиона была единственной, кто, наконец, нарушил тишину. - Мне тоже жаль, Антонин. Я уверена, что тебе тоже было нелегко. Она быстро поднялась с пола и исчезла в их большом шкафу. Ей давно пора было полностью подготовиться к встрече нового дня.

***

Два дня спустя Антонин осторожно разбудил Гермиону незадолго до восьми. Они были теплы друг с другом и могли легко возвращаться в свои обычные положения в постели каждую ночь, но ни один из них не предпринял попытки поцеловать другого после "инцидента". Их единственный шаг вперед был встречен двумя шагами назад. Антонин предпочел проигнорировать последовавшее разочарование из-за того, что, возможно, на этот раз им потребуется больше времени, чтобы вернуться туда, где они были до того, как Гермиона взбесилась из-за своего шрама. Его не то чтобы удивила ее реакция. На самом деле, он действительно ожидал, что нечто подобное произойдет в первый раз, когда им пришлось обратиться к физическому напоминанию о проклятии, которое он наслал на нее в Отделе тайн. Независимо от обстоятельств, он был уверен, что у них возникнут проблемы с первым подтверждением. - "Пора просыпаться, дорогая," - прошептал он прямо ей на ухо. - "Уходи," - пробормотала она. Антонин рассмеялся, прежде чем сорвать покрывало с ее все еще сонного тела. Она ахнула, когда прохладный воздух без предупреждения коснулся ее тела. - "Пора завтракать," - продолжил Антонин. - Я не голодна. Уходи. - Гермиона, у нас осталось всего десять дней до вечеринки. Мне нужно отвезти тебя сегодня утром в Косой переулок пройтись по магазинам. Услышав его слова, она села на кровати. Не то чтобы ей не терпелось пройтись по магазинам. Нет, на самом деле это никогда не было ее любимым занятием, если только она не могла порыться в стопках книг в книжном магазине. Простой акт совершения чего-то столь обычного, как поход по Косому переулку за покупками, казался ей совершенно странным. Она бывала в этой части Лондона с тех пор, как ей исполнилось семь лет. На самом деле, ее последней поездкой туда была покупка нового платья для свадьбы Билла и Флер, прежде чем они с мальчиками отправились на охоту за крестражами. Она считала, что было бы странно вернуться в район, который когда-то был таким знакомым. - "Сегодня утром я договорился о встрече с одной из ведьм в "Твилфитт и Таттингс" на примерку парадных мантий, - объяснил он. -Очевидно, вечеринка Рабастана готовится стать светским событием года. Мне повезло, что я записался на прием так близко к мероприятию. " - Ух, ты все еще собираешься заставить меня пойти на это? - Боюсь, что так. Я тоже не хочу идти, но мы должны соблюдать определенные приличия. Гермиона заставила себя выбраться из уютной постели, чтобы подготовиться к предстоящему дню. Осознание того, что ей придется потратить большую часть утра на поиски платья, которое она наденет на эту чертову вечеринку, на самом деле посвященную годовщине убийства ее лучшего друга, делало идею снова пройтись по магазинам в Косом переулке как-то менее привлекательной. Несмотря на свои опасения, Гермиона обнаружила, что стоит перед одним из самых элитных магазинов волшебной моды в Лондоне всего за несколько минут до девяти утра. На нее было наложено еще одно связующее заклинание, чтобы она не могла отойти от Антонина дальше чем на десять-пятнадцать футов. Очевидно, он все еще недостаточно доверял ей, чтобы держать ее на привязи. Она была бы почти оскорблена его страхами, если бы знала, что не сбежит при первой же возможности. Да, жить с Антонином было предпочтительнее, чем в Азкабане, но если бы у нее была возможность разыскать членов движения Сопротивления, которое, как она знала, действовало по всей стране, она бы сделала это не задумываясь. - "Добро пожаловать, мистер Долохов, - поприветствовала их ведьма средних лет, ожидавшая их у входной двери, как только они переступили порог магазина. - Я полагаю, вы ищете подходящее платье для юной леди?" Гермиона позволила отвести себя в самый дальний угол магазина, где хранились самые официальные ведьминские мантии. Она была положительно ошеломлена всеми предложенными вариантами. Продавщица посоветовала ей хорошенько осмотреться, чтобы понять, понравилось ли ей что-нибудь. Она вздохнула, прежде чем взглянуть на сотни доступных нарядов. Ее единственным утешением был тот факт, что Антонин выглядел таким же скучающим от перспективы покупки одежды, как и она сама. Она перерыла несколько вешалок с платьями разных фасонов, но безуспешно. Всего через двадцать минут Антонин начал сильно расстраиваться. Большинство мужчин не понимали огромного объема работы, связанной с подбором подходящего наряда для любого случая, не говоря уже об очень официальном. Гермионе пришлось несколько раз прятать лицо за чем-нибудь с оборками, чтобы Антонин не догадался, что она смеется над ним. Крупный волшебник, окруженный тафтой и шелками, казался совершенно не в своей тарелке. - "Разве ты не собираешься в конце концов выбрать какое-нибудь красное платье?"- он посвятил полчаса этому приключению. - Итак, с чего ты это взял? - Ты гриффиндорка. Это один из цветов вашего дома." - "Значит, из-за того, что меня определили в Гриффиндор, когда мне было одиннадцать, мне всю оставшуюся жизнь разрешается носить красное или золотое только на официальных мероприятиях? - поддразнила она его в ответ.- Неужели слизеринцы обречены вечно носить зеленое? хаффлпаффцы- желтое, а равенкловцы- синее?" Антонин фыркнул и закатил глаза. - "Так получилось, что я очень хорошо выгляжу в синем, спасибо", - ответил он, шмыгнув носом. - "Ах, да, вы правы, - признала она. - Ты действительно выглядишь очень привлекательно в темно-синей мантии." Он ухмыльнулся в ответ на комплимент. - Даже Алекто Кэрроу так думает. Ухмылка сползла с его лица только для того, чтобы смениться хмурым выражением. Гермиона не смогла удержаться от смеха на его счет, когда выражение его лица так быстро омрачилось. - "Ты очень дерзкая, Гермиона, - сказал Антонин, стараясь скрыть ухмылку, которая пыталась снова расползтись по его лицу от звука ее смеха. - А теперь найди себе платье, чтобы мы могли убраться отсюда! Мне все равно, какой цвет ты выберешь." Она твердо решила, что если ей придется терпеть унижение от посещения этого мероприятия, то она будет выглядеть чертовски великолепно, делая это. Ничего, кроме самого лучшего. Прошел почти час, прежде чем она, наконец, выбрала платье в пол цвета Келли Грин с завышенной талией и несколькими слоями легкой струящейся ткани, которая, казалось, волнами развевалась у нее за спиной, когда она шла. Если судить по потемневшим глазам Антонина, она выглядела потрясающе. Продавец измерила фигуру Гермионы и пообещала завершить переделку за несколько дней до мероприятия. К большому удовольствию Антонина, ведьма также пообещала подобрать подходящие туфли к платью по просьбе Гермионы. Она была уверена, что если ей придется еще десять минут ходить по магазинам, а Антонин раздраженно фыркнет в десяти футах от нее, она в мгновение ока окончательно сойдет с ума. Они покинули суматошный магазин как раз в тот момент, когда там начали собираться другие дамы, выполняющие аналогичные задания. Антонин крепко держал ее за руку, пока они шли по аллее, несмотря на то, что наложенное им заклинание означало, что она буквально не могла уйти от него далеко. Она предпочла проигнорировать собственнические чувства мужчины, чтобы насладиться многочисленными переменами в оживленном торговом районе магической Британии. В разгар войны многие магазины были полностью заброшены. Гермионе было приятно видеть, что большинство витрин магазинов были открыты и, по-видимому, процветали. У нее немного защемило сердце, когда она увидела магазин Уизли с закрытыми ставнями. Она надеялась, что настанет день, когда Джордж сможет вновь открыть бизнес, который он начал вместе со своим близнецом. Мир без проделок близнецов Уизли казался не таким уж стоящим того, чтобы в нем жить. Ей показалось довольно странным пересекать оживленный район под руку с известным Пожирателем Смерти. Антонин Долохов имел репутацию безжалостного и опасного человека. Большинство других покупателей обходили их стороной, когда их пути пересекались. Антонин, казалось, даже не замечал, как многие покупатели боялись находиться в непосредственной близости от него. Должно быть, это происходит постоянно, подумала она. Гермионе показалось интересным, что, несмотря на то, что она сама была известной личностью, никто не обращал на нее никакого внимания, пока она была с Антонином. Возможно, кое-кто и узнал ее, но по большей части никто не удостоил ведьму, цепляющуюся за страшного Пожирателя Смерти, второго взгляда. Она разрывалась между восторгом от того, что никто не обращал на нее никакого внимания, и легким оскорблением от того, что она явно не стоила второго взгляда. - "Я мечтаю о шоколаде со Дня Святого Валентина", - объявил Антонин недалеко от кондитерской Sugarplum. Гермиона не могла не почувствовать легкого волнения от того, что стоит в знаменитой кондитерской. Несмотря на то, что она уже пару лет не жила со своими родителями- дантистами, она все еще чувствовала себя непослушной, когда стояла в магазине, полностью посвященном тошнотворно сладким лакомствам. Антонин сразу почувствовал ее энтузиазм по поводу переполненного магазина. Его ухмылка и просьба выбрать все, что она захочет, немного согрели ее. Ей потребовалось много времени, во всяком случае, гораздо больше, чем Антонину, чтобы выбрать коробку с шоколадными пирогами, которую она хотела. Она не баловала себя подобными сладостями с тех пор, как вернулась в Хогвартс до того, как был убит Дамблдор. Казалось, это было в другой жизни назад. Это была другая Гермиона Грейнджер, которая обычно обменивалась сладостями со своими друзьями перед камином в общей комнате. - "Это все, чего ты хочешь?" - спросил Антонин, беря коробку из ее рук. Она утвердительно кивнула и позволила своему взгляду блуждать по магазину, пока он устраивался за прилавком. Заклинание означало, что она не могла отойти очень далеко, но, к ее счастью, с того места, где она стояла, было многое видно. Пока пожилой волшебник за прилавком не спеша обслуживал Антонина, к большому разочарованию Пожирателя Смерти, Гермиона смотрела в окно на толпу, собирающуюся снаружи. Самое оживленное время суток уже почти наступило. Покупатели сновали взад и вперед по переулку с полными руками пакетов. Если бы она не была магически связана с Антонином, ей, возможно, почти удалось бы притвориться, что мир вернулся в нормальное русло. Мимо окна быстро прошла какая-то фигура. Гермиона не обратила бы на это никакого внимания, если бы они не остановились у края окна, не повернулись обратно и не остановились перед окном. Невилл Лонгботтом стоял всего в нескольких дюймах от нее по другую сторону ярко раскрашенного стекла. Его светло- зеленые глаза расширились в явном шоке. Когда Гермиона поняла, на кого она смотрит, она улыбнулась и помахала рукой. Глаза Невилла расширились еще больше, прежде чем он повернулся в противоположном направлении, чтобы убежать на полной скорости. Гермионе очень хотелось побежать за ним, узнать, как у него дела и что он делал посреди Косого переулка в середине дня. Ради Годрика он был нежелательным человеком номер один! Несмотря на то, что ей отчаянно хотелось выкрикнуть его имя, чтобы он перестал убегать от нее, она не осмелилась. Пожиратель Смерти в магазине был последним человеком, которому нужно было сообщать о его существовании. - "Кто это был?" - спросил Антонин, подходя и становясь рядом с ней у окна. - "Просто кто-то, кого я когда-то знала", - прошептала она, желая, чтобы ее глаза не выдали ее, наполнившись предательскими слезами.