Космогенезис

…невесомость. Сияющий вакуум, набитый звёздами, и все так близко, что, кажется, можно взять их руками. Ни тепла, ни холода. Мёртвое, блаженное спокойствие. — Красиво? — Да… Я и не думал, что эти мёртвые светящиеся точки могут быть такими. — За стеклом не разглядеть их истинной красоты. Черёмуха левитировала в пространстве прямо перед ним. И если Псих беспомощно болтался, точно мешок с картошкой, она вела себя так, словно родилась в невесомости. Улыбнувшись, она протянула Психу руку и помогла зависнуть в более-менее удобном положении. — На самом деле это не просто сон. — Да? А что это тогда? — Я допустила неточность, когда сказала, что синтетические иппоморфы могут изменять сны. Ваш вид ещё не создал технологию, способную вмешиваться в ноосферу. — Подожди. — Псих непонимающе нахмурился, глядя на подругу. — Что происходит? Ты мне что-то явно не договариваешь. Джинки тяжело вздохнула. На её морде промелькнуло что-то, похожее на тоску, быстро сменившееся уверенным спокойствием. — Пообещай, что не отвернёшься, увидев, что я такое. — Кош с тобой… После него я уже ничего не боюсь. Показывай. Личина иппоморфа слетела с неё, точно облезшая краска, обнажая сгусток тёмной материи, охваченный желтоватым звёздным пламенем. На её морде распахнулись два сияющих пустых глаза, и она улыбнулась Психу, разводя руки в Т-позе. — Что скажешь? Её голос звучал, как сотня сразу, одновременно отовсюду и ниоткуда. Псих ошарашенно вытаращил глаза, тут же осторожно касаясь рукой её щеки, как будто кот, играющийся с мышью. — …это точно ты, или в теплице кто-то зацвёл? — Это я. И таких как я зовут галактиалами, или космическими ангелами, как нас зовёте вы. Мы — воплощение тёмной энергии и хранители Массива. С материей мы почти не соприкасаемся. Можем лишь излучать волны разной частоты, понижать температуру окружения и проникать в ноосферу смертных. — Так, подожди. — Псих потёр лоб. В этот момент про него можно было сказать «слышно, как вращаются шестерёнки в голове». — Что такое эта ваша «ноосфера»? Оно сказало про неё, когда пыталось тебя убить, что это значит? — Ноосфера — это сознания. Мысли, воспоминания, внутренние голоса, сны… Ваши сознания разрознены, в отличие от наших. Мы объединены в одну сеть, мы — один организм, одно целое, один Сверхразум, разбитый на миллионы фрагментов. И потому Войд так стремится поглотить хотя бы одного из нас, получив доступ к нашим сознаниям и убив нас всех. — Стой… не так быстро. Я ничего не понимаю. То есть ты — космическое божество, вселившееся в синтетическую куклу? — Немного не верно. Синтеты 14-TEMPERANCE никогда не выпускались с такой же внешностью, как у меня. Та девушка с зелёными глазами — воображаемый друг, через которого я говорила с тобой. Она — это я, но такая я, которой ты смог бы довериться. — …воображаемый друг? — Взгляни. — Ангел указал куда-то в сторону, и Псих увидел там… станцию. Она казалась такой крошечной, похожей на модельку на столе инженера… А в оранжерее спал он сам. Один. — И сколько из того, что ты мне сказала, было ложью? — Я не лгала тебе, лишь подносила всё так, чтобы ты понял и не отверг меня. Если бы к тебе во сне постучалось что-то вот такое, да ещё и похожее на пресловутого «вестника смерти», ты бы поверил? Не списал бы всё на очередные галлюцинации? Я и сама была обычным иппоморфом, в один момент прыгнувшим в открытый космос. Знал бы ты, как у меня плыла крыша, когда моя милая Джанет начала в неё со всех сторон стучаться… — Значит, ты совсем не Муха… И как тебя зовут на самом деле? — Дилааш. В прошлой жизни — Джинки. Псих промолчал, складывая руки на груди. Было видно, что он крепко задумался. Джинки замялась, виновато опуская светящуюся морду. — Прости меня… Я не хотела рассказывать тебе обо всём этом, потому что, как только ты всё узнаешь, всё будет разрушено, и дороги назад не станет, — она вдруг заговорила чаще и возбуждённее, словно боялась не успеть чего-то сказать. — Ты — самый чудесный иппоморф из всех, увиденных мной. Твоя боль стала моей болью, а твоё счастье — моим счастьем. Ты научил меня бояться и преодолевать страх, радоваться и… любить. Казалось бы, мы, галактиалы, и есть воплощение любви, но лишь встретив тебя я поняла, каково это. И если бы не ты, то в тот миг, когда погибла Джанет, а я была ранена, Войд разорвал бы меня на части. Ты стал мне так дорог… Только боюсь, что после сказанного ты больше не захочешь говорить со мной. Псих улыбнулся, подлетая к Джинки и поглаживая её по голове. Пламя не обожгло его, а тело ангела было на ощупь прохладной водой. — Я не откажусь от тебя. Это было бы глупо, не находишь? И что с того, что ты не иппоморф и даже не синтетическая. Разве это как-то отменяет то, почему я доверяю тебе? Джинки горько улыбнулась, обнимая его. — А теперь я должна сказать тебе самое важное. Обернись… * * * За их спинами во всей ужасающей красоте раскинулся Войд Волопаса. Громадная полость, в которой не было видно ни одной галактики, ни одной звезды. Болезненная язва, чёрная пустота и голодный зев, распахнутый в ожидании пищи. Но не настоящий, а лишь его проекция. — Это не просто пустота. Это прион — неправильная тёмная материя, принесённая извне. Эта зараза может уничтожить всю нашу Вселенную, если его вовремя не остановить. И это можешь сделать только ты. — Как? Так же во сне? Джинки отстранилась, закрывая морду руками. Незажившая рана отозвалась ноющей болью, а пламя полыхнуло так, словно в него щедро плеснули горючее. — Эй, ты чего? Что случилось? — …мне… мне больно говорить это. Псих вновь коснулся её плеч, приободряя. — Говори как есть. — Ты — такая же инородная аномалия, как и Войд… И если бы ты погиб, то стал бы новым источником приона и породил бы такой же Войд, а может, даже страшнее. — Ему было выгодно, чтобы я выпилился? Получается, ты пришла, чтобы помешать ему списать меня со счетов, так? — Есть… ещё кое-что, — голос Джинки стал чуть более надломленным. — Я должна была склонить тебя стать одним из нас. Мы сами не сможем даже приблизиться к Войду, ведь нам это грозит гибелью и исчезновением, а ты, получив мощь тёмной энергии, сможешь уничтожить его раз и навсегда. — В чём тогда проблема? Джинки сжалась, теряя очертания. — …уничтожив Войд, ты умрёшь сам. — Это шутка, да? — Псих дурашливо улыбнулся, поглаживая тёмную массу. — Ладно, неважно. Получается, мне и так и так крышка? — Так и есть, — её голос ломался всё сильнее. — Обычный рекрутер предложил бы тебе выбор, пойти или остаться, но у меня нет такой возможности. Я не могу обратить тебя насильно, это возможно исключительно по доброй воле. Я могу лишь дать тебе время подготовиться… вот и всё. Псих лишь улыбнулся шире, напрыгивая на неё и ловя в объятья. — Все мы смертны, разве не так? Я давно живу с мыслью, что могу умереть в любой момент, а поквитаться с этой сволочью хочу ещё дольше. Я готов хоть сейчас, что требуется? Свечи, кровь козла, доска Уиджи? Джинки усмехнулась, вновь выливаясь в силуэт иппоморфа. — Дай мне немного времени, ладно? * * * Черёмуха сидела на подоконнике, наблюдая за Психом. Тот носился между кадками, налаживая систему автоматического полива, раскладывая куски подкормки и тихо бурча себе под нос что-то. — Можешь не торопиться. — Я и не тороплюсь, просто долго возиться неохота. И-ииии… я всё! — Сколько они проживут с отсутствием ухода? — Навскидку — недели три, может месяц. Не знаю. Привычная Муха встала с подоконника и направилась к нему. Псих уже закончил писать что-то на листке бумаги, заткнув его в поэлитилен над Морей, разогнулся… и тут же был схвачен тонкими белыми руками. — Ты чего? — Не торопись. Пожалуйста. Я хочу запомнить тебя таким. Милым, тёплым. Живым… Псих ответно обнял её, поглаживая по голове. — Никак не можешь попрощаться? — Да. — Ничего… я всё ещё здесь, с тобой. Хочешь секрет? — Давай. — Ты — лучший выдуманный друг, который у меня был. Да и друг впринципе тоже. — Нормальный иппоморф давно сбежал бы. — На то я и ненормальный… На то я и Псих! — Изгой высунул язык, смеясь. — Разве тебе не страшно? — Нет. Ни капли. В моей жизни никогда не было смысла, я никогда не представлял ценности… а тут — шанс оставить след размером с Войд и растоптать это кошево ничто раз и навсегда! Разве от такого отказываются? — Я тоже не отказалась бы. — Грустно улыбнулась Рёма, чуть трясь щекой о косматую чёрную шерсть друга. Они промолчали какое-то время, пока Псих не произнёс: — Знаешь, как засохший бинт отдирают? Резко. Идём, иначе будет ещё больнее. * * * Скафандров на станции не осталось, потому они вышли в шлюз, останавливаясь там. Воздух был сильно разрежен и холоден… Черёмуха вздохнула и вновь приняла истинную форму. — Я сделаю это так, чтобы ты не почувствовал боли. Ты просто уснёшь и проснёшься другим. — Больно сейчас будет явно не мне. — Тяжело дыша, Псих поднял руки к возвышавшемуся над ним золотистому ангелу. — Ну же… я должна сделать это. Должна… — Давай сделаем это вместе. На обратный отсчёт, договорились? 3, 2… — Стой! Из золотистого пламени вновь вынырнула Муха. Она бросилась к Психу, крепко обняла его и поцеловала в лоб, а из её глаз потекли сияющие слёзы. — Я люблю тебя. Ты навсегда останешься частью меня, неважно, исчезнешь ты или нет… для меня ты всегда будешь жив, слышишь? И ты, и Джанет… я оставлю вас себе, назло Войду, назло сбоям, назло всем!.. — Маленькая жадина, — Усмехнулся изгой, поглаживая подругу по голове. — Я всегда буду твоим. Неважно, где и когда, я буду помнить тебя до последнего. Спасибо за всё. Я тоже люблю тебя. * * * Я готова. Ты закрываешь глаза. Я чувствую, как ты засыпаешь, как твой разум погружается во мрак. Засыпай. Тебе предстоит важная битва. Я прохожу сквозь твоё тело. Кажется, что под плотью и костями я могу нащупать твою душу. Моя сила пронизывает тебя от копыт до кончиков ушей. Ты уснул, и я могу приступать. Я чувствую, как каменеют твои мышцы, а органы отмирают, один за другим. Как останавливается кровоток и затихает сердце в твоей груди. Я обхватываю тебя, поглощаю и отдаю тебе так много сил, как только могу отдать, чтобы остаться в живых и в строю. Я слышу твой разум, он не утих, напротив — он разгорается всё ярче и ярче. С пробуждением, Цайрас, Спаситель Сверхсознания. * * * …он узнал всё. Дилааш всё ещё висела над телом погибшего Психа, когда он подлетел ближе. Изгой уснул с лёгкой полуулыбкой, точно ему снился праздничный торт. Неофит, новорождённый Спаситель, подлетел к Дилааш и легко коснулся её. Теперь он мог видеть себя со стороны, и будь у него лёгкие, он бы хихикнул. Его новым телом стала сжатая туманность ярко-багрового цвета, мелькающая искрами. Верно. Что ещё может победить Ничто, кроме чего-то, порождающего всё? А… вот что такое ноосфера. В его голове звенят миллиарды чьих-то голосов, они делятся информацией, предупреждают, приветствуют… …и скорбят. — Сочувствую твоей утрате, Дилааш. Я слышу, как все вспоминают твоего рекрутера и надеюсь, ты сможешь залечить эту рану. Для меня было честью — стать твоим рекрутом. — …нам пора, да? Я отправлюсь с тобой. Я обещала… — Нет. Я пойду один. Ни в коем случае не приближайся к Войду. Сейчас он взбесится… а ты ранена и ослаблена. Слышишь? — Я буду следить за тобой и слушать до самого конца. — Ты должна жить. За неё и за меня. Цайрас подлетел к ней и обволок её. Сила клокотала в нём, и он щедро делился ею с Дилааш. Тепло и надежда, отчаянное веселье, азарт и воля к жизни — всё, что есть. Ничего не жалко. — Главное — не дай Войду пробраться в твою душу. Ты сильнее. Наконец он отпустил Хранительницу, разворачиваясь в небольшое облако. — Прощай, Дилааш. И спасибо за всё. — Тебе спасибо. И я обязательно позабочусь о твоём теле и наших растениях. — Найди для них хорошие руки… а мне пора. Ну что, прион, пора выяснить, кто из нас сильнее. И Кош мне судья — я не проиграю.