Течение

      Планшет негромко пиликнул. В углу экрана всплыла пиктограмма Министерства Охраны. Какое-то время Таура смотрела на нее с привычной нейтральной улыбкой, за которой уже рефлекторно прятала мысли, а затем качнулась вперед и открыла письмо. Она прочитала его за секунду (или ей показалось, что она прочитала его за секунду), а когда прочитала – то, крепко зажмурившись, откинулась в кресле и запрокинула лицо к потолку. В этот момент Исповедница была очень похожа на довольную, сытую кошку.       – Хорошо, хорошо! – промурлыкала Исповедница. – Хорошо! Замечательно!       Она поднялась на ноги и стала прохаживаться по кабинету. Шаги Тауры все ускорялись и ускорялись, становились летучими, легкими, практически юными... Она подступила к столу и рухнула в кресло. Напускная улыбка слетела с лица Исповедницы. Поправив очки, Таура уже внимательно перечитала письмо.       Почтенная Таура Сон-кхан, гласило оно. Доносим до вашего сведения... Приказом Генерала-Администратора... Ну это понятно... Так вот, приказом Генерала-Администратора за номером 27-19 вы были назначены на должность суприор-психолога. Место службы: отделение Обсидианового Корпуса, индекс 1. Суприор-психолог... Не исполняющий обязанности, не временный, а полноценный суприор-психолог! Или же Исповедница, выражаясь другим языком... Все-таки дали!       Таура переключилась на приложение к основному письму, где содержался договор найма. Добравшись до раздела с окладом, она ощутила, как по груди волной разлилось тепло. Таура ждала, что там будет достаточно много. Но чтобы настолько! – такого она даже не предположить не могла. Да, это было победой. Победой полной и безоговорочной, которую просто необходимо отметить.       Таура открыла дверцу массивного дубового шкафа, чьи полки были заставлены бесценными коллекционными книгами. Она бережно вынула «Три души» Веницида (издания позапрошлого века) и третий том «Уроков» Цон-кхана, после чего извлекла из образовавшейся щели небольшую бутылку. По кабинету разнесся терпкий запах сухого алгатского, от которого возбуждающе защекотало в носу. За бутылкой появился изящный бокал. Таура совершенно не опасалась, что ей помешают. Посетителей она не ждала. Давным-давно была глубокая ночь. На много метров вокруг висела сонная тишина, а позолота и красное дерево были накрыты покровом из темноты – как мебель целлофаном, когда ее семья надолго уезжала из города.       Встав к окну, Таура отодвинула тяжелую штору и прижалась лбом к холодной глади стекла. В парке горели шары фонарей, освещая приглушенно-зеленый газон, в отдалении безмолвно темнела стена, на гребне которой мерцали крошечные искры детекторов, а зимнее небо было глубоким и черным, с невыразительными мелкими звездами. Она неторопливо отпила вино. Наконец-то она получила возможность остановиться и выдохнуть. Подумать, никуда не спеша...       А подумать ей было о чем. Начать хотя бы с того, что недавно Таура прошла по очень тонкому льду и ее назначение висело буквально на волоске. Генерал-Администратор до крайности был недоволен ее действиями, а точнее бездействием, когда в Центре маршал Оорм остановил свой выбор на девушке. На самом деле, Генерал-Администратор позволил оставить Соах Рион-кхан только как любопытный экземпляр, из разряда «и такое тоже встречается». Он явно обозначил в своем комментарии для Исповедницы, что рассматривать ее стоит в самую последнюю очередь. Когда же их делегация добралась до бокса, психолог должна была максимально сгустить краски, чтобы Соах провалила отбор. Так бы оно и случилось или, во всяком случае, Таура постаралась бы приложить все усилия. Однако внимательный взгляд Исповедницы уловил колебания маршала и она поняла, что ситуация далеко не так однозначна, как могло показаться неискушенному зрителю, и она обязана срочно решать, на кого ей выгодней ставить.       Сердце Тауры кольнуло, как будто холодной иголкой – отголосок того внутреннего напряжения, когда ей пришлось сделать свой выбор. Чтобы прогнать холодок, она быстро отхлебнула вина и, перед тем как глотнуть, старательно покатала его на языке. Да, тогда она рисковала. И рисковала серьезно. С какой стороны ни смотри, а Генерал-Администратор был фигурой опасной и непредсказуемой, невзирая на свой гротескный, обленившийся вид и замашки пожилого брюзги. При своей ограниченно высокой должности, он обладал каким-то поистине несоизмеримым влиянием на все Министерство Темпоральной Охраны. А Темпоральная Охрана... Она могла все. Закон о профилактике давал ей самые широчайшие полномочия. Она не нуждалась в суде, казня и милуя по своему усмотрению. Она имела свои собственные вооруженные силы, оснащенные по последнему слову науки и техники. Она устанавливала, что будет написано на миллионах страниц в глобальной сети, чему и как будут учить харранских детей, что изо дня в день будут повторять тысячи говорящих голов, формирующих мнение общества... Выше Охраны стоял только Железный Дворец. Но где Железный Дворец – а где мы! И вот этого человека Таура посмела ослушаться! Нет, разумеется, никто бы ее даже мизинцем не тронул. Но уже на следующий день засунуть ее в самую вонючую дыру во всем Харре, раздавив мимоходом, как муху, как таракана, уничтожив карьеру и будущее – это Генерал-Администратор был способен устроить, просто поведя двойным подбородком. Таура прекрасно понимала это. И все-таки решила сыграть против него.       Исповедница напрягла взгляд. Ей почудилось, что в парке что-то мелькнуло, как будто бы там кто-то прошел. Или же ей показалось? Слишком уж далеко… Она сняла очки и присмотрелась опять, но снова ничего не увидела. Очки… смешно, в самом деле. Таура носила их лишь как деталь для полного завершения образа. Люди в очках отчего-то до сих пор воспринимались интеллектуальными и деловыми. Это помогало Тауре сразу обозначить себя в качестве специалиста. А в тот день, в Центре, она, напротив, притворилась растерявшейся дурочкой, «не сумев» подобрать ни одного стоящего аргумента против Соах. Это немало стоило ей в глазах генерала, но зато она не потеряла баллов с точки зрения маршала. В итоге Таура не прогадала. Ей хватило прежних заслуг и рекомендаций Оорма, чтобы удержаться и закрепиться.       – «Боже! – подумала Таура. – Прошло всего-то два месяца! А у меня такое чувство, что я была здесь всегда. Пустила корни... Пустила».       Она и вправду крепко вросла в Обсидиановый Корпус и обоснованно думала, что справляется со своей работой даже лучше прежнего суприор-психолога. Сколько усилий приходилось прикладывать Шарарак-кхану, чтобы наладить и удерживать связь с пациентами! А она? Что она? Всего-то два месяца и маршал Тот-кхан свободно вспоминает при ней о семье (до заражения, Оорм был женат и имел четырех теперь уже взрослых детей). Рыцари в ней души откровенно не чаяли, они едва ли не в очередь строились, желая с ней побеседовать. И ладно бы они приходили, немного не дотянув до задания, когда их действительно сильно скрутило. Нет, частенько случалось, что рыцари посещали ее сразу же после охоты. Благодушные, сонные, им даже шевелиться не хочется, а растянутся у нее на диване и через дрему бормочут чего-то о недавно полученной искре. И вот что тут интересно... На видео или аудиозаписях все это звучит ужасно нелепо, как будто какой-то бессвязный набор из ароматов, картин и ощущений. Но вот если услышать это один на один, все тут же вспыхивает у тебя в голове, как будто живое. Чудесные, яркие образы! Отголосок чужой жизни и концентрированного, волшебного счастья…       Исповедница довольно вздохнула. Размышлять о работе и Корпусе было практически также приятно, как о полученной должности. Само собой, отношения между доктором и пациентами не подразумевали симпатии, но кое-что Таура к ним все же испытывала. Какую-то своеобразную гордость, как тренер за своих подопечных, которые успешно движутся к кубку в престижном чемпионате. А двигались они и вправду неплохо! Согласно тестам и множеству косвенных признаков, стабильность в Корпусе демонстрировала тренд на уверенный рост. Что ни говори, а Таура служила на совесть, поскольку обладала не только амбициями, но и ответственностью – серьезное сочетание качеств!       Поэтому, снова заметив снаружи движение, Исповедница тут же без колебаний накинула на плечи вязанный кардиган и отправилась к выходу. Бойцам внешнего оцепления искать внутри было нечего, прислуги в резиденции не было, а значит, по асфальтовым тропкам мог бродить только кто-то из рыцарей. И опыт Тауры подсказывал, что без причины, они такого не делают.

***

      В парке было по-зимнему сыро и зябко. Ветер бесцеремонно забирался Исповеднице под кардиган, но разгоряченная вином Таура не мерзла, а напротив даже немного вспотела. Обойдя Резиденцию, она направилась к месту, где в последний раз видела силуэт человека. Долго искать ей не пришлось – да тот от нее и не прятался. Человек стоял за низкими кустами у самой стены, держась в стороне от фонарей. Его бледный профиль с короткой прической был понуро опущен, он наваливался плечом на нео-бетон, скрестив руки и ноги, как будто желал отгородиться от всего света.       Разобрать лицо в полумраке было непросто, но Тауре это не требовалось, чтобы сразу признать Соах Рион-кхан. Никто другой в Корпусе не обладал такой же фигурой, как у нее: угловатой и при этом почти долговязой, несмотря ее средний рост.       Исповедница сбавила шаг, а затем осторожно остановилась на краю асфальтовой тропки – не так близко, чтобы пересечь границу личного пространства, и, в тоже время, не так далеко, чтобы ее присутствие воспринималось как слежка. Теперь их разделяла полоска газона с кустами. Позволив Соах немного привыкнуть, что она уже не одна, Таура мягко спросила:       – Плохо спится?       – Да, – тихонько ответила девушка.       Голос у нее был уставший и слабый. Не отрывая плеча от нео-бетона, Соах медленно подняла голову и оглядела высокую стену. Исповедница также подняла глаза, проследив за ее взглядом. Все было очевиднее некуда.       – Порой меня тоже тянет сбежать, – негромко сказала Таура. – Не из-за вас, конечно. Просто накопится в душе всякого и хочется скрыться. Сбежать от всех проблем и тревог – и уже неважно куда. Жалко только, что это ничего не меняет.       – Не меняет, – согласилась Соах. Она повернулась к Тауре и та увидела, что девушка очень осунулась за последние несколько дней. – Сбежать... – Соах помолчала, а потом вдруг помотала головой и засмеялась с тихим отчаяньем. – Нет, куда мне бежать? Да и какой в этом прок? Я – искаженная. Чудовище. Монстр, опасный для окружающих.       Так вот оно что, подумала Исповедница. Или все-таки нет? Или стоит покопать причины поглубже? Соах еще не посещала Тауры. После первого дня в Корпусе, она неожиданно резко замкнулась и упорно не шла на контакт, несмотря на то, что Исповедница постоянно искала к ней подступ. При встрече Соах отводила лицо, пряча затравленный взгляд карих глаз – глаз, как у зверька, которого посадили в тесную клетку и изводили, постоянно тыкая палкой. Не будь у девушки сверхустойчивости, Таура давно бы уже забила тревогу. Однако, зная, что время у нее еще есть, она решила не торопить события, дожидаясь, когда наступит удачный момент. Что же, похоже тянуть дальше было нельзя.       Таура всплеснула руками.       – Чудовище! Что за глупости ты говоришь! Неправда, ты не чудовище. Ты осталась человеком. И не простым человеком, а оруженосцем столичного Корпуса! Пускай тебе нелегко, но ты! – именно ты! – получила в дар эту силу. Как бы ты к этому ни относилась, такова твоя судьба: быть избранной на роль героини, нашей защитницы.       Соах отвернулась к стене.       – Какая из меня героиня, – горько сказала она. – И защитницы из меня тоже не выйдет. Раньше я думала, что я смелая. А оказалось, что я ужасная трусиха. Бесполезная, слабая и вдобавок трусиха. Зря вы сюда меня привезли...       – Я в это не верю, – просто сказала Таура.       Соах промолчала, только понурилась еще больше. Исповедница шагнула с тропинки на мокрый, недавно политый газон и протиснулась между кустами, чтобы оказаться поближе.       – Для рыцаря важнее не то, насколько он храбр, а то, насколько он хочет бороться, – проникновенно сказала Таура, заглянув в лицо девушке. – Ты же смотрела новости про искаженных?       – Иногда, – глухо сказала Соах.       – Знаешь, – сказала Таура, – в новости попадают далеко не все инциденты. Некоторые настолько шокирующие, что их обходят вниманием, чтобы не провоцировать панику. Например, недавно в Хоссаре случилась трагедия. Одна из двух нянечек в стандартном модульном садике обратилась в искаженную и напала на малышей. Представляешь? Дети трех-четырех лет оказались заперты с этим чудовищем. Она глотала их заживо. Набила полное брюхо, – голос Исповедницы непроизвольно дрогнул. – А тех, кого она не проглотила... Нет, давай не будем об этом. Понимаю, такое даже страшно представить, но чтобы ты сделала на месте второй няни?       – Стала бы выносить детей, – тихо сказала Соах.       – А если бы эта тварь встала у тебя на пути? Ты бы осмелилась выйти против нее, если бы это выиграло время на прибытие Корпуса? Вышла бы на верную смерть?       – Да… Вышла бы. Да.       – А знаешь в чем разница между тобой и той, второй няней? Она поступила именно так, как поступила бы ты. В душе она была героиней. Но она никого не спасла. У нее не получилось, да и не могло получиться... В отличие от тебя, она не обладала властью над искажением. А ты – обладаешь и в твоих силах действительно защищать и спасать. Именно поэтому, как бы тебе не было трудно, ты обязана не опускать рук и бороться. Ради людей. Ради того, чтобы тот ужас в Хоссаре никогда больше не повторился.       Пока она говорила, Соах кусала губы и морщилась, явно сдерживая кипящие чувства. Но стоило только Тауре закончить, как она тут же вспыхнула, словно огонь.       Соах тряхнула маленькими кулаками.       – Я понимаю! – со слезами в голосе воскликнула девушка. – Я все понимаю! Но я не могу им овладеть. У меня не выходит! Оно горит, оно жжется. Я должна взять его ярость, его боль, его ненависть. Чтобы слиться с ним, я должна ненавидеть сама – но у меня это просто не получается! Я не способна заставить себя ненавидеть! Не способна впустить его внутрь! – она всхлипнула и, разом потухнув, сообщила сорванным голосом: – А он меня бьет... Каждую тренировку, каждый день меня избивает... Кричит, что иначе я скоро умру и раз уж я не могу возненавидеть без повода, тогда пускай я ненавижу его. Орет – "Убей! Убей! Убей меня!" – и чуть ли не грудью на нож… Нет, невозможно! Я не могу. Не могу больше, – прошептала она.       Таура смотрела на нее: на тонкие руки, на россыпь веснушек, как у подростка, на щуплую худую фигурку, на заострившийся нос. Теперь ясно, откуда взялись все эти ссадины и синяки. Понятно, почему она так замкнулась. Ну, Тананндарт! Ну, живодер! Да как тебе пришло в голову поднять руку на беззащитную женщину? Отвратительно, чем бы ты это не мотивировал. А Соах? Бедная девочка... Ведь знала же я, что обратная сторона «сверхустойчивости» – это ригидная, чересчур стабильная личность, которая не принимает травмирующие изменения в психике. И теперь я вынуждена утешать тебя всем этим набором для идеалистов, потому что ты и есть типичнейшая идеалистка... Ах, Соах, Соах... Бедная идеалистка Соах...       "– А что мне еще прикажете делать? – подумала Таура с ожесточением. – Такая работа. Такие обязанности. Да и рыцарям от этого легче, тем более все, о чем я говорю – это чистая правда..."       Специалисту нельзя было вступать в физический контакт с пациентами. Это было строго-настрого запрещено чуть ли не сотней инструкций. Но то ли вино, а может ответственность, а может и то и другое, толкнуло Тауру навстречу к Соах. Исповедница обняла ее и крепко прижала к груди. Не как психолог, специалист, а просто по-женски.       По человечески.