Придворная жизнь императорской свиты [3 том]

Уже к вечеру вся свита Даниэля, вместе с ним во главе, прибыла к императорскому двору, намереваясь в скором времени отужинать и приготовится к завтрашнему утру, что начнется кратно раньше обычного. Людовик с Густавом этим временем находились на конной прогулке, так что о возвращении своего покровителя они узнали только к ужину, разделив его с другими приближенными. В то время как сам Даниэль был участником семейного застолья, где присутствовали только члены его семьи. Во главе стола сидел Давид, рядом с ним было прибережено место для его близнеца и сестры с ее мужем. Далее располагались остальные братья и сестры, занимая собой все сидения вплоть до императрицы-матери, занимающей кресло на другом конце этого застолья. Пускай рядом с Даниэлой и находился самый младший ее сын – пятилетний Антон, требующий повышенного внимания к своей молодой персоне, императрица выглядела отстраненной и печальной, будто подавленной из-за какой-то собственной мысли или воспоминания, нередко пропуская мимо ушей даже слова своего наименьшего ребенка. Давид, глядя на такое состояние собственной матери, догадывался о его причине, однако сострадания у него не появлялось, чего нельзя было сказать об Анне и других ее детях. Даже Александр, мельком поглядывая на эту женщину, тайно жалел ее, вполне принимая ее нелюбовь к себе, но все равно ощущая какую-то печаль за то, что она сейчас переживает. На старших своих сыновей Даниэла смотреть не хотела. - Завтра будет такой тяжелый день… - упал на свое место Даниэль, будто бы не ощущая этого напряжения, висевшего в воздухе. – Нам уже подготовили речи? – взглянул на полноправного монарха. - Да, вполне, - непринужденно откликнулся Давид, стягивая со стола тканную салфетку. – Скажу принести тебе твою речь после ужина, - встряхнул кусочек ткани и начал раскладывать его на своих коленях. - Надеюсь она там не километровая, - точно так же накрыл свои колени салфеткой. - Хм, - взглянул на него близнец. – Раньше для тебя не было проблемой выучить даже самую длинную речь. - Когда это было для меня не проблемой? – озадаченно взглянул на него тот. – Я их никогда не запоминал полностью. Так только, основную мысль, - оглядел стол, полный закусок. - Странно, - отвел задумчивый взгляд Давид. – Мне помнится иное… Анна под столом похлопала братский локоть рукой, привлекая к себе внимание. - М? – взглянул на нее император. Девушка озабоченно кивнула в сторону матери, будто намекая ему что-то ей сказать. Монарх поднял взгляд на ту, кто его родил, вскормил и вырастил, и гласно молвил, дабы она точно расслышала его слова: - Мама, готовы ли к завтрашнему дню? Он обещает быть долгим! Сестра возмущенно нахмурилась, ударив его под столом ногой. Явно не об этом она хотела, чтобы он ее спросил. Императрица же пропустила его слова мимо ушей. Предпочитая не замечать это отродье, она лишь молча смотрела на свою тарелку, выполняя весь устав и этикет по заученным движениям. В ее глазах не было злости или разочарования, в ней была лишь горечь и пустота, всепоглощающая печаль, забирающая остатки жизненных сил. Не услышав ответа, на нее взглянул и Даниэль, явным образом обеспокоенный этой тишиной: - Мама, вы в порядке? «Как может быть в порядке женщина, осознающая, каких же монстров она породила на свет…? - печально думала императрица, расправляя салфетку на своих коленях. – Почему только Антон так рано покинул меня…? – обратила свой взгляд на младшего, так похожего на своего отца. – Он бы навел тут порядок… - дрожащей рукой погладила эти черные волосы. – Он бы не допустил этого кошмара… - прикрыла свои глаза пальцами, чувствуя как наворачиваются слезы. – Был бы он тут – всего этого не произошло бы…» - упала на стол локтями, закрывая от печали лицо. - Мама? – озаботился Людовик, сидящий напротив Антона. – Вы грустите? – положил руку на ее предплечье, желая утешить. - Мама, что случилось? – взволновалась Диана. - Мама, - оперативно поднялась Анна и поспешила к ней, оставляя салфетку на своем месте, - что стряслось? Мама, - склонилась над ней, положив ладонь на плечо. - Эта семья… - с дрожью начала шептать императрица. – Она проклята… Проклята до десятого колена… - отвернулась, не желая сейчас видеть даже собственных детей, с трудом поднялась и неспешно удалилась, желая сейчас побыть только с самой собой. Все провели ее обеспокоенными взглядами. Как только императрица удалилась, Анна зло посмотрела на самого старшего из них, что будто бы не замечал всего происходящего. - Ты знаешь, что случилось! – показала на него старшая сестра. - Я тебе больше скажу, - отвечал ей монарх, подзывающий к себе лакея, - ты тоже знаешь, что случилось. Все старшие знают. Принцесса сконфуженно притихла, вспомнив о Филиппе. Даниэль покосился на близнеца: - Ты хочешь сказать, что смута в нашей семье закончилась? - Угу. Раз и навсегда, - показал слуге на закуску, которую хотел, чтобы ему положили. Александр сострадательно вздохнул, глядя на свое пустое блюдо, и поднял взгляд на ошеломленную супругу: - Анна, - поднялся к ней, оставляя тканную салфетку на сиденье, - ваша мать, - подошел, заботливо обнял ее за плечо и повел обратно к их местам, - непременно переживет эту утрату… Пускай ей будет и не легко, - отставил ей кресло, помогая сесть. - Может быть мне лучше сейчас пойти за ней? – неуверенно посмотрела на мужа, в глубине души ощущая и свою вину перед ее состоянием. - Сделайте это после ужина, - погладил ее плечи. - Сейчас ей лучше побыть одной… - занял свое место. Средние и младшие дети, наблюдая за этой беседой вообще ничего не понимали. - Так что случилось, в конце концов? – не выдержал Адам. - Почему мама так сильно печалится? – озабоченно послышалось от Антона. - Просто мама, - обратился к меньшему Давид, - очень переживает сейчас за Филиппа, который уехал сейчас далеко-далеко. Так далеко, что она может быть больше никогда его не увидит. И из-за этого ей сейчас очень грустно. Адам, осознав о каком «далеко-далеко» речь, расширил от шока глаза: - Давид, а кто его отправил в это «далеко-далеко»? – нервно проглотил слюну. – Он вернется к нам когда-то? - Не думаю, - махнул слугам, давая разрешение заносить основные блюда. – Его там ждет очень хорошая жизнь. Так что с чего бы ему возвращаться к нам? Брат перевел ошеломленный взгляд на близсидящую Марию 15-ти лет и прошептал на ухо: «Он казнил Филиппа…» Та обменялась с ним настороженными взглядами. Оба взволнованно покосились на Давида. Как только трапеза окончилась, Даниэль отправился к своим покоям, с озадаченным взглядом проследив за тем, как Александр отделяется от него и идет в какую-то другую сторону: - Эй, - притормозил, глядя ему вслед. – А ты куда вообще собрался? Тот обернулся, стоя в нескольких метрах: - Я сегодня договорился о встречи с Ахаром Высоким. Вернусь ближе к полуночи. - Не задерживайся, - оглядел его с головы до ног. – Расскажешь потом, что он тебе донес. - Да, конечно, - кивнул, развернулся и продолжил свой путь к тому самому барону Грэзэ, за семьей которого уже несколько поколений плетется звание чернокнижников. Миновав несколько коридоров и разнообразных комнат, молодой человек наконец-то прибыл к покоям придворного, что поселился тут несколько лет назад. Постучал и, когда ему разрешили войти – вошел. - Здравствуйте, - мимолетно кивнул актер зрелому мужчине, поднявшемуся со своего места за столом. - Да, добрый вечер, - направился к нему черноволосый и долговязый барон, впереди которого шел собственный нос. – Я надеялся, что вы прибудете раньше, виконт, - пожал ему руку одновременно с небольшим поклоном. - Да, я тоже не думал, что так задержусь, - отпустил эту костлявую руку, переведя взгляд на кровать. – Все ли готово к ритуалу? – вернулся к знакомому. - Да, разумеется, - кивнул и развернулся к столу, сделал знак своему молодому сыну, которому по виду было не больше 14 лет. – Можете занимать свое место. - Надеюсь в этот раз видение не будет столь спутанным, как в прошлый раз, - направился к постели, попутно снимая камзол. - Оставьте свои надежды, - взял со стола пустой бокал и начал вливать в нее разные микстуры. – Чем более спутанным кажется видение – тем больше информации оно в себе хранит. - Прошлое я разгадал практически перед его воплощением, - сложил верхнюю одежду на спинку кресла, возле кровати. – Как бы в этот раз оно не воплотилось раньше, чем я его пойму, - начал закатывать левый рукав. - Я только даю вам увидеть, - взял бокал с кинжалом и кивнул наследнику, побуждая его взять бинт в руки. – Трактование и дальнейшие действия зависят только от вас, - прошел к гостю и занял свое место возле постели. - Да, несомненно, - сел на край перины и протянул ему левую руку. - Приготовьтесь погрузиться, - провел по его венам острым клинком и начал собирать в бокал темные капли крови, медленно стекающие по белой коже. Как только жидкость в бокале окрасилась в бордово-красный, мужчина протянул его своему гостю, начав поспешно заматывать свежую рану бинтом. Александр осушил все содержимое хрусталя за два глотка. - Карра то-фа ми сала, - стремительно и четко промолвил барон, схватил виконта за лоб и с силой уложил на подушку. Тьма. Александр увидел спальню Даниэля. Даже не спальню, а какие-то ее очертания – кровать, постель, пара комодов по бокам. Интимная атмосфера какого-то обычного вечера, освещенная несколькими канделябрами и лампой под потолком балдахина. На кровати кто-то был. И он был не один. Очевидно это Даниэль – его звуки и голос Александр мог узнать без ошибки. Причмокивания и поцелуи, покрывающие все тело. Видимо тут кто-то занимался сексом. Ну или настраивался на то, чтобы заняться им. В комнате больше ничего не происходило, так что молодой человек обратил свое внимание именно на кровать. Даниэль с кем-то обнимался, целовался, наслаждался жизнью. Но лица этого загадочного партнера Александр разглядеть не мог – было слишком темно. Это был просто какой-то человек, какой-то молодой мужчина, возможно юноша. Виконт не мог разглядеть даже тела. Он просто видел, что там кто-то есть. Не зная в чем может быть послание из будущего, актер начал оглядываться по сторонам, выискивая хоть какую-то подсказку. Не верилось ему, что все приготовленное им судьбой – это просто секс Даниэля с кем-то неизвестным. Однако стоило ему отвлечься от наблюдения за этой близостью, как события начали меняться. Послышался возмущенный крик. - Да как ты посмел замахнуться на меня?! – воскликнул монарх, мгновенно привлекая к себе внимание наблюдателя. Этот неизвестный любовник стоял над собственным покровителем с ножом, в полной готовности провести им по знакомой шее. Александр встревожился, однако ничего неожиданного он тут не увидел. О том, что среди свиты Даниэля затесался убийца – он знал и до этого. - Сволочь! – вырвал из рук обольстителя клинок и метнул его прямо в этого любовника, заставив его тело развеяться черным туманом. Александр молниеносно проследил за кинжалом, что с шоком для него попал в огромное зеркало, появившееся прямо на пути этого лезвия, застрявшего точно посередине своего попадания. Трещины. Десятки, сотни трещин разошлись по такому хрупкому стеклу, разделяя зеркальную плоскость на множество острых осколков, что один за другим начали рушится на пол, разбиваясь в еще меньшие дребезги. Актер смотрел на все это и откровенно не понимал что все это может значит. Какой смысл у этого зеркала? Что Даниэль собирается уничтожить? Как услышал визг. Животный скулеж от старого охотничьего пса, до этого мирно спящего неподалеку от зеркала. Это животное – неповоротливое, слабое и уже ни на что не пригодное просто отдыхало в своей стороне, как в него прилетели те самые осколки, заставив проснуться и ощутить на своей коже острую боль, порождающую кровоточащие раны. Даниэль взглянул на пса. Тот оскалился на монарха, начав рычать на этого неугодного ему хозяина. Он поджал хвост, оголил зубы и думалось вот-вот поднимется из своей лежачей позы, дабы укусить или хотя бы залаять. Однако он сидел. Животное продолжало скулить от боли и рычать от злобы, показывая свои острые зубы тому, из-за кого в него прилетели эти острые осколки. Александр наблюдал. Прошла минута. Скулеж и рычание начали понемногу затихать, а пес – успокаиваться. Под конец он облизался, будто бы вытирая слюни с губ, неторопливо поднялся, посмотрел на хозяина и понес ему свою большую кость, которую до этого тихо обнимал во сне. Залез на кровать. Положил обглоданную кость ему на бедра и сошел на пол. Сел рядом, пристально наблюдая за Даниэлем. Монарх непринужденно оглядел этот подарок, с дружелюбием его принял и на глазах у пса даже погрыз эту кость, будто бы показывая ему, что они снова друзья. Животное еле слышно зарычало, начиная бить хвостом по полу. С трудом сдерживая собственный оскал, пес смотрел на хозяина и будто чего-то ждал. Монарх с улыбкой еще пару раз показательно погрыз этот подарок и начал давиться. Собака поднялась. - Кхе-кхе! – начал бить себя в грудь Даниэль, пытаясь прочистить горло. С каждой секундой его кашель становился все громче, а лицо все краснее. Пес начал лаять, со злобой и интересом наблюдая за тем, как его покровитель задыхается, безрезультатно ударяя себя по груди и спине. В какой-то момент император перестал кашлять. С ужасом схватившись за горло и выпучив глаза, он начал синеть, по-настоящему задыхаться. Удары кулаками в грудь и по спине никак не помогали этому обреченному человеку, приготовившемуся умереть. В какой-то момент Даниэль просто замер и упал, мертвым грузом погрузившись в свою мягкую перину, набитую гусиным пером. Александр шокировано посмотрел на разбитое зеркало, на пса, очевидно удовлетворенного увиденным, и обратил свое внимание на черного паука, сидящего в углу этой комнаты на своей паутине, будто наблюдая за всем происходящим. Он был этим пауком. Этим не вмешивающимся членистоногим. Действие зелья окончилось. Виконт проснулся в покоях барона Грэзэ. - Ну как? – все так же сидел над ним высокий мужчина. – Как прошло видение? - Оно было еще более спутанным, чем предыдущее… - болезненно взялся за голову и поднялся с подушки. - Вы выглядите бледновато, - быстро оглядел гостя. – Перекусите перед сном. Это поможет убрать негативные эффекты после видения. - Да, конечно, - неторопливо поднялся, чуть пошатываясь на месте. - Может быть отправить вместе с вами слугу? – обеспокоенно придержал его на месте. - Нет, я в порядке, - потянулся за своим кафтаном. – После кровопускания голова немного кружится, - надел рукава на плечи. – Пока дойду до императора – все пройдет. - Уверены? - Да, все в норме. Не переживайте. - Не курите сегодня и не злоупотребляйте алкоголем, - поднялся с кресла, начав провожать гостя к двери. – Лучше перекусите и ложитесь спать. - Да, я так и планирую сделать. - Хорошо, - провел его до выхода. – Если вдруг станет плохо – зовите меня. Я устраню негативные эффекты. - Да, конечно, - повернулся к нему и протянул ладонь. – Спасибо за услугу. - Ну что вы, - пожал ему руку. – Всегда пожалуйста. - Спокойной ночи, - на прощание кивнул, открыл дверь и вышел в коридор. - Спокойной ночи, ваша светлость, - проводил его взглядом и закрыл дверь. Александр же неторопливой походкой направился обратно в императорские покои, по дороге размышляя над сущностью того, что ему показало это видение. «Пес, зеркало… Что это может быть? Фигура Даниэля однозначна. Жана и моя – тоже. Но что такое «зеркало» и что такое «пес»? Он был старым – возможно, это кто-то из пожилых офицеров? Но что в таком случае «зеркало»? И как оно связано с «псом»?» - с усталым вздохом посмотрел на дорогу и свернул в конце коридора на лестницу, как внезапно повстречался с парочкой влюбленных, на свадьбе которых недавно был гостем. - О, Александр! – удивился этой встречи Людовик. – Даниэль тебя весь вечер ждал. - Он уже лег спать? – остановился перед знакомыми. - Да, мы его уложили. Но я не думаю, что он уже уснул. - А вы спать собираетесь? - Да, конечно, - улыбнулся ему Густав. – Как раз к своим покоям идем. Мы вон там живем, - показал на их комнату, которую было видно даже отсюда. - Хм, - обернулся на нее актер. – Прямо возле лестницы? Не сильно ли шумно? – вернулся к придворным. - Так мы все равно весь день рядом с Даниэлем проводить будем, - пожал плечами блондин. – А вечером тут достаточно тихо. - А ты к кому-то ходил? – решил уточнить синеглазый, очевидным образом догадываясь об этом. - Да, - кивком подтвердил Александр. – Я к барону Грэзэ ходил. - Ох… - неприятно смутился Густав. - М? – озадаченно взглянул на него любовник. – Что-то случилось? - Нет, все в порядке, - успокоил его актер. – Просто об этом человеке действительно неважные слухи ходят. - Какие? – повернулся к нему нориец, объяснимо не знающий всех подробностей о местных аристократах. - Потом расскажу, - погладил его руку Густав и начал уводить за собой наверх. – Спокойной ночи, Александр, - кивнул на прощание. - Да, вам тоже спокойной, - провел их взглядом и продолжил спускаться вниз. - Так… - задумчиво ступал за своим любимым Людовик. – А что за слухи? - Давай не в коридоре? – подошел к их покоям и открыл дверь левой. - Да, конечно, - зашел внутрь и обомлел от кучи находившихся внутри вещей. – Густи, - ошеломленно окинул взглядом помещение, ставшее им тесным. - Ох, Луи… - виновато притих, закрывая за собой. – Я забыл сказать тебе… Можно до завтра все эти подарки постоят у нас? – выпрашивающе покосился на него. - Так это все подарки? – прошел внутрь, осматривая множество коробочек, шкатулок и не накрытых ничем подарков. - Да, - неловко кивнул. – Разным аристократам. Можно они постоят у нас? Только до завтра, - неуверенно подошел к нему, начав сминать руки. - А мой подарок где? – обошел стол, заглядывая в стоящие на нем шкатулки. - Твоих подарков тут нет… - Как это «нет»? – посмотрел на него с ноткой недовольства. - Их принесут сюда завтра. - Завтра? – прошелся по нему оценивающим взглядом. - Да, - тут же кивнул. – Там есть довольно объемный подарок. Карета с ним еще не доехала. - Ну допустим… - оглядел их заставленное окружение. – Ты только что обмолвился о «подарках», а не о «подарке», - покосился на него. – Подарок будет не один? - Нет, - ласково улыбнулся. - А сколько? - Узнаешь завтра. Когда я тебе все это подарю, - подошел к нему и мимолетно поцеловал в щеку. - А когда подаришь? - Думаю к полудню, - окинул взглядом дорогу к двери, заставленную по бокам коробками. – После того, как подарю все это, - указал на них кивком. Людовик медленно прошелся по нему глазами: «Он обещал мне какой-то наряд. Какого размера и веса он должен быть, чтобы мешать всем этим подаркам занести его? Надеюсь, это не латные доспехи,» - отвел взгляд на стену перед кроватью, которую Густав запретил занимать своим столиком. – «Хотя вряд ли он мне доспехи дарить будет. Не такой он старомодный. Да и это место сказал не занимать, так как там мой подарок будет. Может картина какая-то? – оглядел штукатурку от пола до высокого потолка. – Огромная… Но не такой уж я любитель живописи, чтобы мне какое художество дарить на Рождество. Разве что мой портрет. Но его же писать на моих глазах надо было. Если это будет мой портрет – он будет просто ужасен.» - Луи, - окликнул его Густав, укладывающий свой кафтан на спинку кресла за столом, - поможешь мне раздеться? - А? – отвлекся от своих мыслей о подарке. – Да, конечно, - направился к нему. Следующий день начался кратно раньше обычного – слуги разбудили Людовика в половину пятого утра, когда солнце еще даже не собиралось показываться из-за горизонта. Снаружи стояла непроглядная зимняя ночь, когда этого придворного так непочтительно потормошили за плечо. - Вы должны подготовить наряд его величества, - шептал какой-то лакей, освещающий всю комнату подсвечником в руке. - М? – с кислой миной откликнулся блондин. – Угу… - совершенно нехотя выполз из-под одеяла, стараясь не нарушить хрупкий сон Густава, и направился к своему столику. На скорую руку расчесался, набросил теплый халат и отправился в императорский гардероб. Взял там несколько костюмов, которые вместе со слугами донес к свите Даниэля, после чего стал в очередь на услуги цирюльника, что уже добривал рыжий подбородок Карла. Как только все члены императорской свиты полностью подготовились к ожидающему их дню, Людовик взял один синий костюм, позвал с собой цирюльника и отправился с ним к собственным покоям, встречая по дороге таких же сонных придворных, как и он сам. Широко зевнул перед входом, позвал слуг, которым сказал зажечь свечи, и начал бережно будить спящее на кровати тело, что на отрез отказывалось принимать неизбежность этого внезапно начавшегося утра. Сначала Людовик аккуратно тормошил его за плечо, после звал, в конечном итоге пытался стащить на пол, брызгал лицо холодной водой и угрожал ему наказанием, которое может настигнуть его, если император не увидит это тело в соборе через час. Но ничего из вышеперечисленного не убедило Густава отказаться от блаженного тепла собственной подушки, которую он с такой любовью согревал своим телом. Потратив более получаса на безрезультатное пробуждение этого человека, что уже был готов пойти на казнь, лишь бы не просыпаться, Людовик попросту сдался. Сказал погасить свечи, оставил Густава в покое, забрал его костюм и ушел в гардероб, после чего присоединился к уже отходящему императорскому кортежу, в карету которого он еле успел заскочить. Отсутствию в соборе графа Кампа удивился только Бирюза, что считал кромийцев довольно набожными людьми. Графиня Комре, что подсела к Людовику во время утренней мессы, вообще не выказала особого удивления тому, что ее друг предпочел теплую кровать этому холодному собору. - Я бы, - шептала она своему новому другу, - больше поразилась, если бы он пришел сюда. - Этот человек, - с недовольством отвечал ей блондин, пытаясь быть не громче, - готов душу продать за пару лишних минут в постели. Его даже угрозы казни не подняли. - Я и не думала, что мой друг настолько любит поспать, - мило улыбнулась знакомая. Людовик озадаченно покосился на нее: - А что тогда вы имели ввиду, сказав, что удивились бы, если бы увидели его тут? - Он давно уже не посещает церковь и отрицает правильность ее суждений, - взглянула на него. – Странно, что вы этого не знаете. - Просто никогда не замечал, - неловко отвернулся к священнику, читающему молитву. – Со мной он никогда не начинал разговор на эту тему. А вы не знаете с чем связана такая его позиция? – покосился на знакомую. - Говорят, - притихла, чуть подвинувшись к его уху, - что это из-за его друга-священника. В какое-то время он довольно хорошо сдружился со своим домашним священником. Прямо очень хорошо. Предполагаю, - стала еще тише, - что их «дружба» была похожа на вашу, - смущенно отвела взгляд. – Но потом его друг куда-то пропал. Не знаю, что с ним случилось. То ли умер, то ли его отправили куда-то. Но после этого случая, граф переменился и начал отрицать любой авторитет церкви, - отстранилась. Людовик задумчиво проследил за ее движением и перевел взгляд на Ганса, проводящего мессу. Когда, наконец-то служба окончилась и все придворные отведали вино с просфорой из рук служителей, императоры начали свою речь, обращенную к простому народу, собравшемуся в главном соборе Кромии на эту самую мессу. Провозглашая начало празднества, монархи вместе с этим желали своему народу богатства и плодородия, неизбежно обещая ему привести свою страну к еще большему процветанию. Во дворец все возвратились только к семи утра, с особенной нетерпеливостью ожидая скорейшего начала завтрака. Людовик наведался в их с Густавом покои и, не увидев ничего необычного в виде все так же сладко спящего любовника, приказал открыть шторы и зажечь свечи. Собиралось светать, так что молодой человек думал, что хотя бы солнечный свет сможет наконец-то разбудить этого любимого соню и заставить его подняться с кровати. - Мм… - недовольно промычал тот, прячась под одеялом от вошедшего из коридора холода. - Густав, скоро будет завтрак, - обернулся на него уставший Людовик, стоящий возле туалетного столика. - М? – любопытно выглянул из-под одеяла граф с растрепанными волосами. – Луи, - обратился к нему своим сонным голосом. – Иди ко мне… - К тебе? – подошел к кровати. – А что у тебя? - Теплое одеялко… - протянул к нему руку. – Давай еще поспим? - А завтрак? – устало вздохнул. - Позавтракаем медом, - чуть привстал, схватил его за запястье и всем весом потянул на себя, роняя это тело на их общую перину. - А Даниэль? – грудью упал прямо на его бедра. – Ему не понравится, что мы пропустим завтрак, - поднялся на руках и лег параллельно приятелю, глядя на его помятое лицо. - Императорская семья будет завтракать отдельно, - закинул на него руку и ногу, прильнув носом к холодной щеке. – Он не узнает… - на затихающем выдохе прошептал на ухо. – Что нас там не было… - уютно сжал его теплую одежду, прикрывая глаза. - Мм, - ласково подался к нему. – Густи, - повернулся на бок и обнял его, проникнув ногой между коленей. - Давай еще поспим… - еле слышно шептал синеглазый, соблазняя его словно змей искуситель. - Густи, - расслабленно опустил веки, чувствуя, что скоро может провалиться в сон, - это правда, что ты не признаешь церковь…? - Не совсем так… - уютно шептал ему на ухо. – Я считаю церковь вредящей человеческому развитию… Церковь отводит человека от его собственной сути, внося сотням людей в голову какое-то непонятное писание, написанное непонятно когда и непонятно кем… Вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным, она просто диктует свои правила, основанные на древней книжке, что давным давно утратила свою актуальность… Людовик крепко его сжал и плавно расслабился, будто бы скоро собираясь уснуть: - Густи, а кто был у тебя первым? Тот озадаченно нахмурился, отстранившись и открыв на него свои синие глаза. - Густи? – посмотрел на него любовник, не имеющий достаточно сил после этого раннего подъема. - Тебе кто-то рассказал о связи моей первой любви и такого отношения к церкви? - Графиня назвала его просто «другом-священником». Это из-за него ты стал так относиться к религии? - Нет, - снова прильнул к нему, закрывая глаза. – Я его любил. И он меня тоже. Я так стал думать после того, как наш капеллан узнал об этих отношениях. - Он что-то сделал с твоим другом? – озабочено обнял любимого. - Отправил его в монастырь, - зарылся носом в белоснежном кружеве шейного платка. – Иоан рассказывал мне о том, что нет ничего порочного в нашей любви… Что это нормально кого-то любить… И что нет ничего плохого в любви, к кому бы она ни была… Но капеллан так не думал… - Ваша любовь была такой чистой… - с сочувствием погладил его голову, в глубине души чувствуя жуткую ревность. - На самом деле нет… Мы довольно много грешили под конец наших отношений… - Это так похоже на тебя, - ласково улыбнулся. - Иоан часто говорил, что будет гореть в Аду за то, что я с ним делал, - потешно улыбнулся. - Он был младше тебя? - Старше. Года на три. Или даже четыре. Я уже не помню, - освободил нос от этих кружев и уютно лег на его теплую руку, скрытую под рукавом кафтана. – А у тебя кто был первым? - Хах… - неловко улыбнулся. – На самом деле я осознал свои наклонности незадолго до того, как уехал… Густав поднял на него озадаченный взгляд: - Даниэль был у тебя первым? - Скорее вторым… - опустил глаза. – Первый раз у меня был при норийском дворе. Но эти отношения я бы не назвал романтическими. Они больше походили на то, что происходит в свите Даниэля. - Ох, Луи… - сочувственно провел ладонью по его щеке. – Неужели у тебя не было той первой любви, с которой ты познал настоящую сладость близости…? Тот поднял на него молчаливый взгляд. Сначала Густав не понял его намека, но после пары секунд шокировано округлил веки: - Луи, - ошеломленно застыл, - я первый, кого ты любишь? - Второй, - неоднозначно кивнул. – Но первый, кого я люблю и кто не против, чтобы я его целовал, - прильнул к этим губам в продолжительном поцелуе. После завтрака, что прошел ближе к десяти часам утра, молодые люди переоделись в парадное, пропуская сегодня утреннюю пробежку, и направились в салон графини Комре, ведя за собой несколько пар слуг, чьи руки были заняты большими и не очень подарками. - Графиня! – с радостным воскликом прошел внутрь Густав, привлекая к себе внимание хозяйки этого места. - Ах! Друг мой! – с улыбкой отвечала ему та, отвлекаясь от обсуждения небольшой подзорной трубы, которую ей преподнесли в подарок. - С Рождеством вас! – глубоко поклонился ей, заводя руку в белой перчатке себе за спину. - Вас тоже, друг мой! – поспешно сделала пару жестов находившимся рядом с ней слуг, дабы они поскорее принесли ей тот дар, который она приготовила специально для этого человека. Людовик, зашедший сюда сразу за любимым, даже не скрывал своего явного неодобрения всем этим поклонам и улыбкам между графьями. «Такая дерзость, такое хамство, - наблюдал он за Густавом, - а он ей в пояс кланяется. Где твое чувство собственного достоинства?» - ступил к нему и украдкой потянул за кафтан чуть ниже поясницы, намекая на то, что этого поклона более чем достаточно. - Графиня! – энергично выровнялся синеглазый. – Разрешите презентовать вам мой подарок прямо сейчас! – махнул лакеям, стоящим в коридоре, немного удивляя присутствующих наличию белоснежных перчаток на своих руках, что были призваны только скрыть те бинты и шрамы, что могли напугать окружающих. - Да, конечно! – с радостью направилась к нему подруга, с детской нетерпеливостью ожидая что же он ей преподнесет. Остальные присутствующие так же заинтересовались этим взаимодействием. Особенно внимательно и настороженно наблюдали за графьями свидетели вчерашней сцены, отчасти побаиваясь возможного ее повторения. - Ваше сиятельство! – с особенной гордостью отступил Густав, указывая своей ладонью на завозивших внутрь слуг целую тумбу, на вершине которой красовалась изящная кукла, держащая свои пальцы на соразмерной ей арфе. - Ох! – изумленно хлопнула в ладоши графиня. – Какая прелесть! - Это не просто кукла, - подошел к ней даритель, немного отгоняя лакеев. – Это заведенная арфистка! – достал из кармана золотой ключик и вставил его в небольшую скважину, красующуюся на боковой панели этой самой тумбы, сделал пару оборотов и отступил. Маленькие фарфоровые пальчики начали затрагивать по одной те самые струны, порождая нежную и звонкую мелодию, распространяющуюся на весь салон. Окружающие пораженно затихли, начиная завороженно наблюдать за движениями этой маленькой арфистки, которую искусно создал один из придворных кукольников. Как только заводной механизм ослаб, вынуждая музыку прекратиться, а куклу замереть в позе незаконченного щепка по струнам, на Густава обрушилась целая лавина из оваций и хвалебных комментариев, адресованных как мастеру, так и человеку, заказавшему эту работу. - Это так прекрасно! Так прекрасно! – причитала графиня, не в силах охватить весь свой восторг от такого подарка. «Даже слишком прекрасно,» - смутился Людовик, вспоминая свой подарок, который он подготовил для Густава. - А я вам подготовила совсем уж не такой шедевральный дар! – вздохнула хозяйка салона. - Не вините меня в скупости! Просто я хотела, чтобы он точно вам понравился! – поспешными движениями махнула слугам, стоящим в коридоре. - Хах, графиня… - неловко улыбнулся ей Густав. – Вы же мне уже подарили Гария. - Гария? – с легкой озадаченностью посмотрела на него. - Людовик передал мне ваш подарок пару дней назад, – мимолетно указал на него. – Очень занимательный труд, к слову! Та недовольной украдкой покосилась на блондина, и тут же вернулась к другу, снова продолжив дружелюбно улыбаться: - Это был ваш подарок от него! От его имени! А от меня вы получите дополнительный дар! – снова махнула лакеям и дождалась пока они войдут, занося в своих руках довольно крупный телескоп. Густав, едва увидев такой приятный подарок, чуть не пискнул от радости: - Это мне, графиня?! – сложил ладони на груди. - Да, друг мой, - благосклонно кивнула. – Надеюсь с его помощью вы сможете разглядеть все мелочи лунного рельефа, который описывает в своем труде Гарий. - Ох! – тут же прильнул к телескопу, начав крутить разные ручки, помогающие настроить резкость. – Это просто великолепный подарок! – окинул его взглядом. – На сколько он приближает? - Если честно, то я не помню. Но мастер передал, что это самый лучший телескоп, который существует на данный момент. - И я не могу с этим не согласиться! – с неописуемой радостью выровнялся, откровенно любуясь этой чередой линз в блестящей трубке. Людовик, наблюдая подобный восторг, смутился еще больше: «Моему подарку он точно не будет рад так же сильно…» Как только ликование вокруг телескопа немного утихло, графиня перевела свой взгляд на невеселого сопроводителя ее друга: - У меня есть подарок и для вас! – отвернулась к своей свите, получая из рук приятельницы небольшую шкатулку с тремя стеклянными флаконами. - Пускай мы еще мало знакомы, но мой друг не раз упоминал при мне вашу любовь к разнообразным маслам для ухода за кожей! - протянула косившемуся на нее знакомому этот небольшой дар. - Это какие-то масла? – без энтузиазма взял его в руки и открыл одну пробку, дав характерному запаху вырваться наружу. - Да. Это… - Персиковое, - однозначно отметил, закрывая первый флакон. - Да, - тут же кивнула, поражаясь точности его обоняния. – Там еще льняное и виноградной косточки, - показала на бутыльки. «Хороший подарок…» - неохотно признавал Людовик, оглядывая эти бутылочки. - У меня для вас не подготовленно ничего необычного, - закрыл он шкатулку. – А после вчерашнего инцидента я вообще был не намерен вам хоть что-то дарить, - категорично посмотрел в коридор, жестом приглашая оттуда слугу со своим подарком. Графиня лишь смутилась этим словам, всецело признавая собственную вину во вчерашнем происшествии. - Ваш подарок, - взял из рук лакея шкатулку и протянул ее уже не такой веселой знакомой. Густав наблюдал за таким поведением друга без особого удовольствия. - Благодарю, - поспешно кивнула графиня и с неуверенной улыбкой приняла этот дар, открыла шкатулку, увидев там малый набор жемчужных украшений. – Это очень мило, - поспешно оглядела ожерелье с серьгами и гребнем. – Благодарю вас, - кивнула, закрывая шкатулку и передала ее своей свите, откровенно смущаясь получать что бы то ни было в такой обстановке. Людовик, наблюдая за ее реакцией довольно быстро сделал вывод, что ей подарок не понравился: «Тоже мне, - горделиво поднял подбородок, глядя на нее сверху вниз. – Я и не хотел, чтобы он тебе понравился.» Густав, наблюдая это явное недовольство на такую скупую благодарность, хотел было привлечь подругу надеть что-то из подаренного Людовиком, дабы остудить его пыл, но не успел он раскрыть рот, как к нему обратился другой придворный, с откровенной радостью пытаясь вручить что-то свое. Спустя полчаса обмена разнообразными подарками, новоприбывшие гости получили и отдали все, что подготовили для этих людей. Руки слуг были полны книг, свежих исследований и нескольких занимательных вещиц, связанных с физикой и химией, предназначенных для любования ими Густавом. Людовику же больше дарили средства, связанные с уходом за своей красотой. Несмотря на то, что молодой человек оценивал эти подарки как весьма удачные и полезные, их количество в какой-то момент начало его удручать. «Так много масел, - провожал он взглядом лакеев, что уносили все ими полученное в родные покои, - столько пудры и белил… - опустил взгляд. – Неужели, все они, - мельком оглядел присутствующих, - и правда считают, что мне стоит заняться своей внешностью…?» - Луи? – тронул его за плечо Густав, без труда заметивший эту печаль в глазах. – Что стряслось? Ты не получил то, чего ожидал? - Да нет, все в порядке, - отвернул голову. - Но ты не улыбаешься… - обеспокоился. - Просто устал, - взглянул на него. – Не выспался, вот и настроения нет. Не переживай. Все в порядке, - похлопал его ладонь, лежащую на плече. Синеглазый неодобрительно нахмурился: - Луи, ты опять недоговариваешь? Тот опустил плечи, отводя апатичный взгляд в сторону: - Я некрасивый и подготовил тебе плохой подарок… - Луи! - искренне поразился его словам. – Какой наглец, не обладающий чувством прекрасного, внушил тебе эту ужасную мысль? Луи, - обошел его и посмотрел в серые глаза, - ты само совершенство. Нет никого настолько же великолепного как ты. - Правда? – неуверенно покосился на него. - Естественно. Если кто-то скажет тебе, что ты недостаточно красивый – можешь с полным правом заявить, что у этого человека нет вкуса. - А подарок? Мой подарок для тебя вообще не прекрасен, - опечалился. - Луи, - нежно озаботился чуть нахмурив брови, - любой твой подарок прекрасен для меня. - Но это даже не что-то материальное. «Не материальное? – удивленно расслабил лицо Густав. – Стих? Ты написал для меня стих?» – заинтересованно подался к нему. - Мой подарок тебе вообще не понравится, - продолжал печалиться любимый. - Луи, Луи, - взял его за щеки и направил это лицо к себе, - Людовик, - убедительно посмотрел в глаза. – Любой, совершенно любой твой подарок для меня милее остальных, даже самых прекрасных. Даже если это что-то не материальное, Луи, для меня оно ценнее подарков, подаренных другими. - Но это подарок на один раз… «Это что-то уникальное!» - воскликнул внутри Густав. - А наш праздник, - с улыбкой затих, - был не на один раз…? Луи, - перешел на ласковый шепот, - если ты так беспокоишься о том понравится ли мне твой подарок – можешь считать своим рождественским подарком наш праздник пару дней назад. Он мне правда очень понравился. А сегодня это будет просто маленький подарочек в честь того, что ты меня любишь. - Я правда могу так сделать…? – неуверенно уточнил. – И ты не расстроишься, если сегодняшний подарок тебе не понравится? - Луи, я искренне сомневаюсь, что ты подготовил настолько неподходящий для меня подарок, что он правда мне не понравится, - улыбнулся. – Не беспокойся. Мой самый главный подарок в этом году это твоя любовь и улыбка. - Ты лукавишь… - с сомнением смутился. - Ни в коем случае, - взял его за руку и подвел к одному из зеркал. – Посмотри, - стал рядом, указав на их общее отражение. – Ну Луи, улыбнись, - задорно ущипнул его за бок. - Густав! – отпрянул. - А теперь посмотри, - повернул его к зеркалу, давая увидеть неловкую улыбку на собственном лице. – Ну разве это не прекрасно? – с расслабленным вздохом прилег на его плечо щекой. «Я правда красив?» – неуверенно покрутил головой блондин, будто рассматривая самого себя. - Мое великолепие… - ласково улыбнулся Густав, наблюдая за его самолюбованием. - Густи, - взглянул на него Людовик, немного успокоив свою неуверенность и печаль. – Пойдем со мной? - А куда? – взглянул на него. – В покои сейчас не надо. - Тогда, мы пойдем не туда, - отстранился, крепко беря его за руку, и повел к выходу. Миновав несколько многолюдных коридоров, молодые люди пришли к северной галерее, усыпанной многочисленными окнами, промеж которых свисали тяжелые плотные шторы. Тут довольно нечасто можно было заметить проходящих мимо дворян, так что Людовик недолго думая решил остановиться именно здесь. Прошел с ничего не понимающим Густавом несколько окон, откинул тяжелую штору от стены и проник под нее вместе с любимым. - Луи? – уязвимо прошептал синеглазый, прижимаясь спиной к стене. - Тише… - прильнул к мягким губам в долгом поцелуе. - Мх, - тихонько вздрогнул, ощутив его уверенное давление в области паха. «Луи, - расслабленно прикрыл глаза любовник, отдаваясь его нежному порыву. – Ты лишаешь меня разума…» - неторопливо заполз ладонями на его плечи и ласково обрамил эту голову руками, желанно притягивая ее к себе. Тем временем архиепископу, занятому сегодня весь день процессиями, связанными с Рождеством, донесли весьма неприятный для него слух, который начал распространяться по дворцу после вчерашней сцены между графьями Камп и Комре. - Он сделал что…?! – ошеломленно раскрыл глаза Ганс, глядя на своего помощника, принесшего эту новость. – Куда только императрица смотрит?! – гневно снял свой головной убор и вручил его не менее удивленному монаху, стоящему рядом. – В канун Рождества! – вскинул рукой, разъяренно направившись к двери. – При императорском дворе царит абсолютное богохульство! – распахнул двери, начав свой путь к императорским покоям. Бешенство идущего по многолюдным коридорам архиепископа не видел только слепой. Да и тот мог ощутить на себе характерное движение ветра, спровоцированное быстрым шагом главы церкви. - Ваше величество! – ворвался он в покои императрицы, запечатлев там апатично сидящую на троне Даниэлу и встрепенувшегося от этого крика художника, занятого написанием нового портрета. - Ваше высокопреосвященство! – мгновенно поклонился перед ним перепуганный мужчина с палитрой в руке. - Вы знаете, что ваш сын вытворил?! – сыпал молниями Ганс, даже не замечая присутствия тут кого-то еще. - Какой? – подняла на него печальный взгляд императрица. - Даниэль! – вскрикнул представитель духовенства, готовый чуть ли не убить этого мальца. - М, - опустила глаза. - Ваше величество! – поразился ее невыразительной реакции, не понимая почему ей так безразличны его слова. – Этот…! – яростно указал в коридор ладонью. – Сын ваш! – едва сдерживался, дабы не обругать его прямо перед Даниэлой. – Устроил целую свадьбу своим содомитам! В канун Рождества! – сжал кулаки и губы, ожидая от императрицы не только гневного слова, но и дела в адрес своего нерадивого сына. Но каких бы ожиданий не возлагал на нее Ганс, во всех красках ведающий о вспыльчивости этой женщины, Даниэла не оправдала их ни на грамм. Услышав все эти новости, о таких неправильных событиях, которых она не одобряла и конечно же могла объяснимо разозлиться еще пару дней назад, не имела сейчас сил даже на малейшее негодование. «Свадьба, праздник… - прикрыла она свои глаза ладонью, искажая губы в тотальной печали. – На костях Филиппа…» - Ваше величество? – озадачился подобной реакции архиепископ, ожидающий от нее чего угодно, но точно не готовности заплакать. - Оставьте меня… - дрожащим голосом прогнала всех присутствующих. - Ваше величество, - обеспокоенно подошел к ней давний приятель, пока художник кланялся и оставлял все свои принадлежности на столе рядом с мольбертом, - что стряслось? – наклонился к ней. - Давид… - прижимала неспокойные губы друг к другу. – Он убил Филиппа… - Убил? – ошеломленно раскрыл глаза. – Но вы ведь отправили его в Дакри. - Он его нашел… - болезненно покачала головой. «Сначала дед, потом родной брат… - выровнялся негодующий архиепископ. – А на его лице не дрогнул и мускул! – сжал кулаки. – Как только этого человека земля еще носит?!» - развернулся и направился к двери, желая самолично устроить взбучку этим двум императорам. Придя к покоям Даниэля, мужчина предсказуемо никого не нашел – этот сорванец опять где-то гулял, развращая придворных своим поведением. Но вот местонахождение Давида Ганс точно знал – этот хладнокровный малец опять играл с кем-то в карты, занимая свое драгоценное время этими азартными развлечениями, вместо того, чтобы разобраться с прошениями, собравшимися за прошлую неделю. - Ваше величество! – не сдерживая собственного гнева прошел к нему архиерей, привлекая своим криком внимание всех присутствующих. - Ганс? – с легкой озадаченностью взглянул на него Давид, переворачивая карты рубашкой вверх, дабы противники не увидели их мастей во время последующего разговора. - Ваш богохульный брат, – показал на дверь, чуть ли не плюясь слюной от злости, - в канун Рождества Христова устроил оскверняющую саму церковь свадьбу! Он венчал собственных мальчишек! – заливался краской от переполняющего его бешенства. – Какому еще святотатству вы дадите сойти ему с рук?! – кричал на ничего не понимающего монарха. - Ни одного осуждающего слова! Ни одного негодующего взгляда! Сколько можно терпеть его поведение?! Я закрывал глаза на его пристрастия! Терпел его бесстыдные кутежи! Но это уже ни в какие рамки не лезет! Устроили праздник на костях! – показал себе под ноги. – В то время как ваша мать горюет по потере родного сына, ваш брат устраивает свадьбу! И какую…?! Бог его покарает за это! – яростно кивнул на Давида, будто угрожая собственным проклятием. – Или вы приструните собственного близнеца, или на него обрушится гнев Господень! - Я непременно поговорю с Даниэлем, - тут же высказался обеспокоенный император. – Думаю, этот его праздник немного перегнул палку. - НЕМНОГО?! – вспылил Ганс. – Был бы тут ваш отец – он бы давно уже родного сына вздернул на плахе! Поведение вашего брата выходит за всякие границы! Я не собираюсь и дальше терпеть этот гонор и всепозволенность при императорском дворе! Даниэль должен взяться за голову! Хоть в сознательном возрасте ему необходимо это сделать! – гневно развернулся и ушел. Давид провел его неспокойным взглядом: «О чем вообще Даниэль думает? – негодующе нахмурился. - Он хочет, чтобы против нас все духовенство восстало? Дурачье, - опустил глаза на карты. – Нашел, когда своих фаворитов женить. Еще бы прямо в день Рождества их венчал.» Не было еще полудня, когда Даниэль наконец-то увидел таких отдалившихся от него Алмаза с Сапфиром, что мирно шли в его покои, периодически обмениваясь смущенными улыбками в адрес друг друга. Они были такими помятыми, счастливыми и милыми, что покровитель просто не мог на них всерьез разозлиться. Так что немного пожурив, император все же отпустил приближенных в свои покои, дабы они наново расчесали свои неаккуратные прически, и сказал, что будет с нетерпением их ждать в одном из салонов. Однако долго Даниэлю развлекаться не дали. Совсем скоро, монарха навестил собственный близнец, что суровым взглядом быстро развеял легкую атмосферу праздника, царящую здесь. - Давид? – усмехнулся ему брат. – Чего такой хмурый? - Нужно кое-что обсудить, - тихо промолвил император, едва сдерживающий собственные руки, дабы не дать ему подзатыльник на глазах у всех придворных. – Твои выходки уже перегибают палку. - Какие именно? - Оставьте нас! – недовольно посмотрел по сторонам. Как только все присутствующие вышли в коридор и закрыли двери в этот салон, действующий император вернулся взглядом к собственному близнецу: - У тебя мозги вообще есть? – шипел от злости, словно разгневанный лебедь. – Чем ты думаешь? – дал мощный подзатыльник. - Эй! – отпрянул, приложив ладонь к ушибу. – За что?! - Какого хрена ты своих фаворитов женишь между собой? – сквозь зубы говорил на него. – Еще бы оргию в церкви устроил. - Да что в этом такого? Это же все не серьезно было. Мы просто дурачились. - Дурачились? – недоумевающе повторил. – Это вы дурачитесь так? – снова замахнулся. – Еще немного и духовенство восстанет против нас! У тебя хоть что-то есть в голове, или ты только своим членом думаешь? - Да есть у меня голова на плечах! – откочил, опасаясь еще одного удара в свою сторону. - Вот только пустая, как не знаю что, - угрожающе шел за ним собственный двойник. – Ты вообще понимаешь последствия своего «дурачества»? К чему может привести твое необдуманное поведение? - Да к чему оно может привести? – недоумевал. – Мы же просто веселились. Подобное легкомыслие выводило Давида из себя настолько, что он был готов чуть ли не убить Даниэля за такие слова. - Никаких больше праздников! – взорвался император, закричав не своим голосом. – Никаких кутежей! Ты будешь сидеть тихо и больше слова в адрес духовенства не скажешь! Если что-то не нравится – молчи как рыба! – резво ступил к нему, схватил за шею сзади и прижал это испуганное лицо к столу, заполненному фишками для настольной игры. – Ты станешь шелковым! Никакого кривого слова в адрес кого бы то ни было! – сильнее прижал носом к древесине, преодолевая сопротивление его рук, что упирались в стол. – Своих приближенных будешь держать на коротком поводке! Не дай бог они вытворят что-то подобное! Я ИХ ЧЕТВЕРТУЮ! – жестко его приподнял и со всей силы ударил лбом о стол. – ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?! – душераздирающе закричал над ухом. - Да, понял-понял! – испуганно закивал, пытаясь вырваться из этой цепкой ладони. Близнец склонился к его лицу, немного притихнув в голосе, делая свои слова еще более устрашающими: - Ты станешь послушным. Ты станешь тихим и приличным. Ты станешь таким, как я захочу, иначе я заберу твою жизнь так же легко, как я это сделал с Филиппом. Ты понял меня? - Да! Да! – кивал в страхе. - Чудно, - поднял его голову, наконец-то отрывая от стола, оглядел его ошеломленное лицо, покрытое красными пятнами от тесного контакта с древесиной, скопившихся в глазах слезинок, и крови, медленно вытекающей из носа. – Еще одна такая выходка и я за себя не ручаюсь. Ты понял меня? «Какого хрена, Давид? – дрожащими движениями вырвался Даниэль. – Ты же всегда защищал меня…» - отпрянул, в страхе глядя на свою собственную копию, на лице которой не было ни сожаления, ни сочувствия в его адрес. Едва этот разговор закончился, Даниэль со всех ног помчался к императрице-матери, не замечая собственного состояния и растрепанного внешнего вида. - Мама! – ворвался он в ее покои, запечатлев все такую же безжизненно сидящую женщину, чей портрет писал художник. – Мама! – подбежал к ней, в страхе прося защиты. – Давид с ума сошел! – упал перед ней на колени, обхватив знакомую ладонь руками. – Он накричал на меня! – испуганно глядел на мать. – И ударил головой об стол! Он угрожал мне смертью! «Смертью?» – болезненно вырвала она свою руку из пальцев собственного ребенка. - А ты чем лучше?! – в печали накричала на такого милого когда-то Даниэля. - Мама? – встревоженно отстранился. - А ты чем лучше?! – приподнялась на троне, глядя на свое чадо сверху вниз. – Хотел убить Филиппа! Назначил ему дуэль! Выродок! – замахнулась и дала ему мощную пощечину. - Мама! – испуганно упал на пятую точку, явно не ожидая сейчас такого удара. - Монстры! Что ты, что этот Давид! Как только вы могли стать такими бездушными убийцами?! Я же любила вас! Вы же были такими чудными детьми! Как? Как?! – болезненно прокричала на него. - Мама, я не… - Уйди! Видеть тебя не хочу! Даниэль с неохотой подчинился, наконец-то осознавая какую же боль он причинил собственной матери той импульсивной выходкой. Засев в собственных покоях, Даниэль поведал свите о воли своего близнеца, явно недовольного этой свадьбой между Алмазом и Сапфиром. - Вполне ожидаемая реакция, - комментировал все это вновь закуривающий Александр. – Гансу и обычные наши выходки не нравились, а свадьбу он и подавно игнорировать не стал бы. Вопрос только кто начал столько болтать, что весть о нашем небольшом празднике дошла аж до архиепископа. Сомневаюсь, что Давид принял такое решение без его вмешательства. - Какая разница кто проболтался? – без настроения отвечал Даниэль. – Злости Давида это все равно не изменит. - Но мы можем наказать провинившихся, - покосился на него зять. - Это не имеет никакого смысла, - отвел взгляд. – Тем более, что Давид приказал всем нам быть ниже травы и тише воды. Если мы устроим собственные разбирательства – полетят головы. И это не фигура речи… - понурил голову. – Он даже меня грозился убить, если я снова что-то такое сделаю… - На тебя у него рука не поднимется, - сомнительно выдал Александр, выпуская изо рта струю дыма. Покровитель молча посмотрел на него и демонстративно указал на ссадину на лбу, оставшуюся после стычки с братом: - Он мое лицо в стол впечатал. У него УЖЕ на меня рука поднялась. Неизвестно на что он будет готов в следующий раз, - отвернул голову на свиту, обеспокоено находившуюся рядом.