Stockholm Syndrome

Все, что осталось на память Су Елю после его недолгих отношений с Хи Гем — это чувство собственной неполноценности. Она ушла молча. Однажды Су Ель вернулся с работы и не обнаружил ни одной ее вещи в доме: не было ее крема, щетки, носков, белья, пары джинсов и футболок, которые она держала у него на случай неожиданных ночевок. Ничего больше не было, даже ее запаха, но во всем этом, даже в молчаливом ее уходе было ощущение кромешного презрения к нему. Она могла бы с ним поговорить, но просто не считала нужным, поскольку заранее знала, что он не изменится ради нее. В последнем она была права; Су Ель действительно не находил в себе достаточно желания меняться только потому, что ей так хотелось. Все вокруг брали взятки, почему он не должен? Только потому, что ей это не нравится? Потому, что она считает это плохим, неправильным, недостойным? А Су Ель не видел ничего плохого в том, чтобы быть как все. В конце концов, у него были амбиции и семья, которой нужно помогать. А у нее было только чувство собственной обостренной справедливости и наивные представления о мире. «И к чему вообще вся эта драма? — думал он в тот вечер, нервно крутя телефон в руках. — Я ведь не покрываю совсем уж отпетых мерзавцев». Через месяц подруга матери расскажет ему о невинных развлечениях депутата Ко и он опять невольно вспомнит Хи Гем и о том, как она однажды просила его подумать. Просто подумать о том, что он делает. Он усмехнулся и устало потер лицо. Ран лежал головой у него на коленях и задумчиво читал документы по делу финансового директора одной из сеульских больниц. То, что судьба подкинула ему этого парня, было истерически смешной шуткой. Теперь он был в роли того, кто читает нотации, но в отличие от Хи Гем, он и близко не находил в себе сил и желания уйти, чтобы сохранить какое-то чувство собственного достоинства. Нет, все было наоборот. Все было совсем иначе. Ему хотелось взять его за руку, коснуться губами его плеча и провалиться в него с мыслью о том, что ни с кем он не чувствовал себя в такой безопасности, как с этим психопатом и убийцей. Только в одном Ран и Хи Гем были похожи — им обоим Су Ель был не ровня, и в обоих случаях не переставал задаваться вопросом, как он мог понравиться таким, как они. Слишком хорошей, слишком правильной, смелой девушке и кумихо без чувства эмпатии и сострадания к людям с руками по локоть в крови. Но когда он задал себе осторожный вопрос, с кем из них он чувствовал себя счастливее, он уже знал ответ. Отношения с Хи Гем были похожи на путешествие на поезде в теплый и безмятежный весенний день. Да, в какой-то момент они оба сошли с этого поезда на разных остановках, и после этой поездки у Су Еля испортилось мнение о самом себе, но это было безопасное приключение. Отношения с Раном больше всего походили на безумный аттракцион, в котором что-то сломалось. Су Ель несся куда-то на этих бешеных американских горках, молясь о том, чтобы выжить: не отбросить коньки в подворотне, не превратиться в кровавую кашу, упав с крыши, не быть пристреленным адвокатом Ко, не вылететь с работы, не помереть у комиссара дома, не сдохнуть у бабки. За этот месяц они с его персональным Жнецом должны были уже познакомиться и начать пить пиво в ближайшем баре. Эти отношения учили его не откладывать ничего на потом, потому что «потом» может и не быть. Жизнь мимолетна и краткосрочна, трахни его в машине на трассе прямо сейчас, ведь завтра можно и не проснуться. Он чувствовал себя подсевшим на дозу наркоманом. Ему нужен был Ран, чтобы чувствовать этот прилив адреналина раз за разом, просто глядя на него. Чувствовать, как оживает сердце, как кровь толчками бьется в запястьях, как становится мало воздуха. Сбегать от смерти дерзко и нагло, как будто иначе и быть не может, как будто смерть — не для них. И смотреть в его безупречное лицо с осознанием, что он ничего не может дать ему, не может ничему научить, ничем удивить. По лисьим меркам уже скоро Су Ель перестанет быть для него интересным и хоть сколько-нибудь привлекательным. Думая об этом, Су Ель чувствовал, как сердце снова набирает обороты от тревоги и страха. Он снова украдкой посмотрел на Рана и подумал, что он чем-то похож на того парня, который так нравился ему в старших классах. Ю Шин Джи был тем молчаливым отличником, по которому втайне сохнут все девчонки школы с пятого класса и старше; от него веяло таинственностью и опасностью, он почти ничего не рассказывал о себе и ни с кем не общался. Все знали только то, что он из очень обеспеченной семьи, у него есть младшая сестра и нет девушки. Су Ель стыдливо пожирал его глазами на всех совместных уроках, но никак не мог найти повод заговорить. Однажды неподалеку от школы, за комбини, переулок рядом с которым считался школьной неофициальной курилкой, Су Ель встретился с ним один на один. Он сам на тот момент курил только пару дней как, и начал это делать только потому, что Шин Джи курил и это казалось маленькому Рю признаком крутости и взрослости. И еще он в глубине души все же надеялся, что однажды встретит его там и они поговорят. Вот только произошло это слишком быстро, и он оказался к этому не готов. Шин Джи спросил, курит ли он, и Су Ель молча кивнул. Старшеклассник настороженно дал ему сигарету, и их пальцы соприкоснулись. Это ощущение промелькнувшей вспышки, словно от удара электрическим током, он пронес через всю жизнь, думая, что это и был признак той самой «любви». Су Ель был настолько смущен и ошарашен, что не смог нормально поговорить с ним, а только хмыкал, кивал и отвечал скупыми «да» и «нет» на все его вопросы. Ему не верилось, что объект его ничтожных, не имеющих права на существование чувств, говорит с ним. Только спустя годы, вспоминая об этой встрече, Су Ель стал приходить к выводу, что тоже нравился ему и был действительно ему интересен, а его зажатость и холодность бедный парень наверняка воспринял как отказ, потому что больше после этого ни разу не заговорил с ним. Ран был таким же загадочным красавчиком, полным тайн и опасностей. Таким же таинственным, хоть и не настолько красивым, был и Чон Юн Хо, и Су Ель хорошо помнил, что случилось, когда он пошел у него на поводу. Однако это не помешало ему влюбиться в Ю Шин Джи и затем, много позже — упасть, втрескаться в Рана. У Су Еля определенно был один любимый типаж: парень, который знает, что делать, или думает, что знает. Тот, кто возьмет на себя ответственность за всякое дерьмо, пока Су Ель постоит в сторонке, потому что ему страшно. Су Ель поднял с подлокотника дивана вибрирующий телефон. — Да, мам? Как нога? Ран опустил папку с допросом и мягко укусил его за палец, который Су Ель невзначай положил на его губы секундой раньше. — Ну и что, что не болит, мам? — возмущенно продолжил Су Ель. — Вызовите другого сотрудника или пусть Дон Ель справляется сам. Посиди дома. Дон Ель ведь тоже тебе так говорит? Ну вот. Если тебе скучно, посмотри телевизор. Или распакуй тот ноутбук, который я тебе подарил на новый год. Хорошо, да, я заеду завтра и покажу тебе. Нет, правда приеду, утром, перед работой. Хорошо, да, доброй ночи. Он положил трубку и Ран снова укусил его за палец, на этот раз более ощутимо. — Что с твоей мамой? — невнятно спросил он. — Подвернула ногу. Он вытащил мокрую фалангу большого пальца из его рта и мягко обвел им линию его нижней губы. — Отвези ей зелье. То бледно-желтое. — Серьезно? А если тебе понадобится? — Да что со мной будет, — отмахнулся Ран. — Еще куплю. Су Ель улыбнулся, поглаживая его розовые, яркие губы, и Ран закрыл глаза и молча потянулся навстречу его руке. Хуже, больнее и тяжелее всего было Су Елю учиться жить и принимать себя с этим невероятным, удушающим влечением к нему. Ни к кому из тех парней, которые нравились ему, он не испытывал ничего подобного, ничего такой же силы. И в конце концов, он понял, что проще — и для него самого, и для общества — иметь дело с женщинами. Впрочем, и женщин у него было немного, и секс с ними был похож на то, что происходило у него с Раном, как огонь от спички на полыхающий лес. Как бы он не старался сдерживать это новое чудовище внутри себя, оно все равно вырывалось, толкало голову Рана на его член, оставляло на нем жуткие засосы, затягивало его в неловкий секс в машине. Су Ель переставал понимать, чего ему ждать от себя. Он хотел Рана, но стоило ему отпустить себя, как он начинал делать с ним что-то несвойственное самому себе, то, чего раньше никогда ни с кем себе не позволял. Ран повернулся на бок, вжался лицом в сгиб между ногой и низом живота Су Еля. Он был в старой серой футболке Су Еля и его же шортах. Волосы после душа он не уложил, и челка падала ему на глаза. «Просто мальчик, — ласково подумал Су Ель, снова замечая за собой, как в ответ на эту мысль внутри вспыхивает что-то темное, злое. — Как будто ему лет двадцать». Он отвел волосы с его лица, задумчиво провел пальцем за маленьким, аккуратным ухом. Затем оттянул ворот футболки, заглянул, как заживает плечо. Дырка быстро затягивалась новой розовой плотью и выглядела почти хорошо. — Ты быстро заживаешь, — отметил Су Ель. — Так круто. — Да, очень, — ответил Ран, хитро поглядев на него снизу вверх. — И если ты дочитал свои скучные бумажки, можем немного повеселиться. Су Ель удивленно вскинул брови, делая вид, что не ожидал такого предложения. И эта фраза, о том, что он быстро заживает, вдруг заиграла с новой, неожиданной стороны, снова пробуждая в нем это чудовище. В его сумке лежала пачка презервативов и флакон смазки, которые он купил пару часов тому назад, возвращаясь с работы. У него никогда еще не было секса с парнем, и он лишь в теории — но очень хорошо — представлял себе, что делать. Впрочем, это не было высшей математикой, и он был более чем уверен, что сумеет справиться на практике. Вдруг он подумал о том, что за шестисотлетнюю жизнь Рана у него наверняка были партнеры более опытные и умелые, чем он, и какая-то неуверенность и страх сковали его. Су Ель вздохнул, откинул голову назад и стукнулся затылком о стену. Продолжая глядеть в потолок, расчерченный желтым квадратом от лампы, он почувствовал, что Ран слез с него и сел на пол между его ног. Его рука нерешительно прошлась по внутренней стороне бедра Су Еля, остановилась где-то наверху и замерла. Он посмотрел вниз. Ран прижался головой к его ноге и другой рукой бездумно обводил пальцами косточку на его лодыжке. — Из всех, с кем я просыпался, ты первый, кого мне не захотелось выгнать наутро, — вдруг признался Ран. — И много у тебя было таких? — Не помню, — ответил он. — Просто брал тех, кто мне нравился. Почти никто не отказывал. — Так сколько? — Мне редко кто-то нравится, — с вызовом сказал Ран. — Почему так важны числа? Может, двое. А может, двести. Была бы разница, если бы я хоть чье-то имя запомнил. — И как тебе, нравилось такое? Не запоминать имен? Прозвучало грубо, хотя Су Ель этого не хотел. Он спросил с улыбкой, бездумно, больше предполагая, что это должно быть шуткой. — Что, осуждаешь? — неприятно улыбнулся Ран, впиваясь ногтями в кожу на его лодыжке. — Я всегда искал что-то особенное, и казалось, что находил, но каждый раз ошибался. Просыпался и чувствовал себя грязным, пытался отмыться, снова пил, снова искал. — Что искал-то? Ран внимательно посмотрел на него и пожал плечами. — Не знаю. Наверное, кого-то, кто попросил бы меня убить для него депутата. Су Ель улыбнулся. Ран, не отводя взгляда, поцеловал его возле колена и замер. — Просто попробуй, — тихо сказал он. — Что попробовать? — Меня. Он встал и разделся перед ним без тени стеснения. Су Ель криво улыбнулся, разглядывая его, совершенно обнаженного, с этим белесым шрамом, пересекающим его поджарый живот. «Красивый шрам», — вдруг подумал он. Рю притянул его к себе за бедра и впечатался в него губами, обвел его языком и взглянул наверх. Ран закрыл лицо руками. — Тебе неприятно? — обеспокоенно спросил Су Ель. — Я сделал что-то не так? — Просто… — он медленно отвел руки от лица и посмотрел на него глазами, полными слез и ужаса. — Так странно… он уродливый, зачем ты делаешь это? Просто не замечай его, пожалуйста. — Ты мне нравишься весь, целиком. С ним или без него. Он мне тоже нравится. Он напоследок провел по шраму большим пальцем, поглаживая один из выпуклых бугорков на нем. Ран коснулся его лица, положил ладонь на его щеку, и Су Ель наклонился к ней, прикасаясь губами к его запястью. Он хотел проговориться. Хотел сказать «я люблю тебя всего целиком, и люблю твой шрам». Но надеяться на взаимность было слишком страшно, а не получить ее — и вовсе казалось почти смертельным. Су Ель потянул его на себя, усадил его к себе на колени, как днем в машине, и снова принялся зацеловывать его всего, везде, куда мог дотянуться. В голове со звонкими щелчками отключались один за другим все предохранители: больше всего его сводило с ума осознание, что Ран абсолютно голый перед ним, хотя он сам еще одет. И то, как он себя бесстыдно предлагает. И его влажный, горячий рот, язык, сталкивающийся с его языком, его покачивающиеся бедра и торчащий, сочащийся смазкой член. Все это — принадлежало ему. Сегодня, сейчас. И еще надолго. Сколько еще его ночей будут принадлежать Су Елю? Он был уверен, что запомнит каждую. Су Ель переложил его на спину, торопливо поцеловал его в край подбородка и отстранился. — Подожди, — хрипло пробормотал он и исчез в коридоре. — Ох, — усмехнулся Ран, увидев презервативы и смазку у него в руках. — Неужели. Сегодня ты снова засунешь в меня пальцы, и я надеюсь, это не будет так больно, как в прошлый раз. Мило, что ты заботишься обо мне. Су Ель не нашелся с ответом. Он устроился между его ног, отщелкнул крышку флакона, выдавил себе на пальцы побольше прозрачного геля. Ран лежал перед ним, расставив ноги, разглядывая его потуги и дрожащие пальцы с усмешкой, и это не помогало. Собственная нагота, казалось, только больше подхлестывала его выглядеть так самоуверенно и нагло. Может, и ему тоже было неловко, подумал Су Ель, но он решил, что лучше выглядеть дерзким мудаком, чем стесняться. Наверное, он в чем-то был прав. — Я первый у тебя? — поинтересовался Ран. — Так заметно? — растерялся Су Ель. — Ты второй раз открыл и добавил побольше смазки и как будто сам не понял, — пояснил Ран. — Все в порядке, тебе нужно постараться, чтобы сделать мне больно. Да и вообще ты не похож на человека, который часто трахается. Су Ель опешил от таких заявлений. — Забей, — напряженно добавил Ран. Он приподнялся на локтях, притянул его к себе за футболку и втянул его в новый поцелуй. — Скоро станешь похож. Су Елю пришлось приложить много усилий, чтобы отвлечься от его языка у себя во рту, и руки, поглаживающей его шею. Он подставил палец ко входу, толкнулся внутрь и осторожно вставил его целиком. — Быстрее, — судорожно прошептал Ран. — Нет, — ответил Су Ель ему на ухо. Он медленно вставил второй палец, и от этой неторопливости Ран сам стал насаживаться на них, двигая бедрами в его сторону, постанывая, цепляясь за обивку дивана. Су Ель на мгновение подумал, что тот притворяется, играет. И это разозлило его. Это театр был ни к чему, но скоро он увидит, как на самом деле ему нравится все, что происходит. Он добавил третий палец, и от этой узости, в которой оказались его пальцы, у него отключился последний тумблер. Су Ель накрыл его собой, прижался губами к его шее, оставляя засос, продолжая толкаться в него пальцами. Ран начал всхлипывать иначе, выгнулся в пояснице, подставляясь ему. — Давай уже, — прошептал он, не открывая глаз, дрожа всем телом. — Я хочу тебя, ну. Су Елю не нужно было повторять дважды. Он и сам был почти на грани, и в душе порадовался возможности отвлечься на натягивание презерватива — это немного отвлекло и охладило его. Он добавил смазки, толкнулся внутрь и едва не взвыл от того, как это оказалось хорошо. Узко, жарко, чертовски правильно. Никогда, ни с кем ему не было так здорово. Он медленно толкнулся в него пару раз. Ран крупно дрожал под ним, мышцы на его ногах схватывало спазмами. Су Ель подхватил его под бедра, заставляя выгнуться сильнее, и Ран вдруг почти закричал и стал насаживаться на его член, всхлипывая. Одной рукой он уперся в угол дивана, другой закрывал свое раскрасневшееся лицо. Смущенный, полный похоти и стыда, с этой длинной челкой, прилипшей ко лбу, он и правда походил на подростка. Су Ель убрал руку от его лица, склонился к его уху: — Хочу смотреть на тебя, малыш, — прошептал он. Ран простонал что-то на выдохе, похожее на «нет», и с каким-то особенным остервенением стал подмахивать ему. — Тебе нравится? — догадался Су Ель и оставил новый засос на его шее, возле уха. — Малыш. — Не надо, — сорванным голосом взмолился Ран. — Не говори так. Су Ель мрачно усмехнулся. Они оба знали, что ему это очень понравилось, и он не понимал, чего Ран стал упираться. Ощущая, как его затапливает ощущение злости и желание показать ему, кто здесь устанавливает правила, Су Ель толкнулся в него резче и накрыл его рот, забирая вырвавшийся у него почти болезненный стон. Втрахивая его в диван, Су Ель подумал, что с ним опять что-то не так, он слишком груб, слишком резок… Но Ран стонал под ним так громко, и подмахивал с таким энтузиазмом, насаживаясь на его член, что Су Ель вновь решил забыть о том, что когда-то считал приличиями. Он склонился к нему, укусил его за мочку уха, рукой обхватив его влажный от предэякулята член и медленно, уверенно провел по нему вдоль. Ран ахнул, и Су Ель жадно сорвал и этот вздох. Ран излился ему в руку, сжался вокруг него, но продолжал судорожно двигать бедрами ему навстречу, и Су Ель, вдруг ослабев, уткнулся лицом ему в плечо, ловя эти последние затихающие толчки, и кончил от этого. — Блять, — хрипло прошептал Ран. Он притянул его к себе за футболку и впился губами в его шею, сильно прикусил зубами кожу. Су Ель скривился от боли, отстранился от него, стянул презерватив и, завязав его, кинул на пол. Кое-как он лег рядом с ним на бок: на одном диване было тесно, и Рану тоже пришлось подвинуться. Сил не было, шею немного саднило, но он, глядя в умиротворенное, расслабленное лицо Рана напротив, испытывал столько бесконечной, удушливой нежности к нему, что был готов позволить ему искусать всего себя, если ему так хочется. Су Ель поднялся, принес сигареты, пепельницу и закурил, сев на пол возле дивана. Ран тоже сполз вниз, вытер валяющейся на полу футболкой сперму со своего живота и вытащил сигарету из его пачки. Он не стал возмущаться, что тот снова вытирается его одеждой. Он и сам был не лучше: его собственная одежда была испачкана, а на пальцах и в низу живота оставалась смазка. И ему было больше, чем когда-либо, плевать на все это. На все, кроме Рана, который мог делать все, что ему хочется. На мгновение лицо лиса осветилось от огонька зажигалки. Су Ель протянул к нему руку, и ласково, почти невесомо провел пальцем по щеке. — Ты в порядке? Ран взглянул на него, молча забрался к нему, сел между его разведенных ног и прислонился спиной к его груди. Су Ель ткнулся губами ему в щеку, вдохнул его запах и затих. Ран пах, как отцветающее августовское поле, травянисто, пряно. Сигарета в его руке плавно тлела. Приятная тяжесть тела Рана давила на грудь и пригвоздила его к этому месту, казалось, навсегда. В наступившей безумной тишине он слышал только настойчивое, раздражающее тикание настенных часов и их тихое, размеренное дыхание. Весь следующий день Су Ель не мог отделаться от ощущения, что все вокруг знают, чем он занимался ночью. С утра он съездил к матери, отвез ей зелье, которое ему пришлось перелить в пузырек от жидкого витамина С, чтобы не пришлось объяснять слишком много. От того, что приходится ей что-то недоговаривать, он снова почувствовал себя каким-то плохим человеком. Но теперь ему многое придется скрывать после того, о чем он узнал рядом с Раном. Даже о самом Ране он не смог бы ей рассказать, и это давило на него. Она все равно догадалась о чем-то, глядя на его потрепанный, но счастливый вид. Но как мудрая женщина, не стала задавать много лишних вопросов. Просто поинтересовалась, не появился ли у него кто-то. Су Ель кивнул, с трудом удерживаясь от глупой улыбки, и она улыбнулась ему в ответ. Поэтому после встречи с ней ему казалось, что и на работе все замечают, что с ним что-то не так. Укушенную шею он прикрыл воротником водолазки и по нескольку раз нервно проверял, что она прикрывает все, что нужно. И еще он беспрестанно чувствовал запах Рана на себе, хоть и принял душ утром, и этот фантомный аромат не давал ему покоя. — Эй! — Хи Гем пощелкала пальцами перед его носом. Он воспрянул от навязчивых мыслей и снял ноги со стола. — Директора приведут через полчаса. Ты хочешь что-нибудь обсудить перед допросом? Ты вообще прочитал документы? — Конечно, — раздраженно отозвался Су Ель. — Хорошо бы сторговаться с ним, чтобы он дал наводку, кому он продавал обезболивающие. Тогда выйдем на других интересных личностей. — Сторговаться? — прищурилась Хи Гем. — На срок поменьше, — пояснил Су Ель. — Я поняла с первого раза! — недовольно воскликнула она. — Ох, боже, — недовольно скривился Су Ель. Он встал из-за стола и обошел ее стороной, не желая больше продолжать этот бесполезный разговор. Он знал, что это ничем не закончится, никто из них не склонится на сторону другого. Не удержавшись, он обернулся и произнес: — Твоей совестливости на весь офис хватило бы и еще осталось, Хи Гем! Я все равно предложу ему сделку, и если ты попробуешь встрять, я… Она вскинула брови, ожидая, что он придумает, но он как-то вдруг растерялся под ее взглядом, ничего не сказал, махнул на нее рукой и вышел из кабинета. В туалете он плеснул себе в лицо холодной воды и посмотрел на себя в зеркало. От ран над бровью и губой уже почти ничего не осталось, только легкие желтоватые, едва заметные пятна. Утром его вызвал к себе начальник и спросил, знает ли он о ситуации с комиссаром и не замечал ли он за ним странностей в последнее время. Бедный Ква Бон Пил был так искренне обеспокоен внезапным сумасшествием Яна, что Су Елю даже стало не по себе. Но крыть ему было нечем и во вранье он никогда не был мастером; он уклончиво ответил, что когда общался с комиссаром во время их встречи по поводу последней вечеринки Ко, не заметил ничего необычного. Бон Пил вздохнул и посоветовал ему отдыхать побольше, а то иначе «у нас тут у всех скоро крыша поедет». Глядя на свое мокрое лицо в отражении, Су Ель подумал, что Бон Пил даже не подозревает, насколько он близок к правде. Допрос Хан Сын Вона, финансового директора крупной сеульской больницы, шел отвратительно. Сын Вон оказался скользким типом, который прекрасно знал толк в неясных формулировках и в том, что он может ничего не говорить без адвоката. Сладкие обещания скостить срок в обмен на хоть какую-то информацию (Хи Гем начала злобно посматривать в его сторону после того, как поняла, что Су Ель снизил ставку) не подкупали его. Наводящие вопросы Хи Гем тоже не возымели толку. Сын Вон смотрел на них обоих презрительно и насмешливо, попивал принесенный с собой кофе и молчал, либо отделывался невнятными, ничего не означающими словами. Су Ель, поняв, что ничего сегодня не добьется, закончил допрос и вышел из комнаты, раздраженно хлопнув дверью. Навстречу ему шли полицейские, которые должны были забрать директора и вернуть его под домашний арест, а за ними, широко улыбаясь, шла Хи Гем. На ней была короткая красная кожаная куртка, волосы были распущены, а в руке она несла черный мотоциклетный шлем. Су Ель натянуто улыбнулся полицейским и пропустил их вперед, в кабинет. Хи Гем он аккуратно взял под руку и торопливо затолкал в ближайшую подсобную комнату в коридоре, где хранились коробки со старыми документами. — Издеваешься?! — прошипел Су Ель ей в лицо. — Она сидит сейчас в допросной, а если бы она вышла раньше меня? Она криво, хищно улыбнулась, прикусила губу и поправила волосы. — Ладно тебе, — сказала она, поглядывая на него снизу вверх с легкой улыбкой. — Стер бы ей память и все дела. — Не трогай ее. Ты ведь не знаешь, как твои фокусы влияют на мозг. А если это вызывает… ну, знаешь, какие-то необратимые изменения? Она посерьезнела и спустя пару секунд обиженно произнесла: — Она тебе все еще нравится? Так заботишься о ее мозге. Су Ель нетерпеливо вздохнул. — Она мне не нравится, но она хороший человек, и я хочу, чтобы ты ее не трогал. — Ну и ладно! Ран вернул себе свое обличье, оказавшись в мотоциклетной куртке с красными вставками, и Су Ель почувствовал, как тело мгновенно отреагировало на его присутствие: мышцы расслабились, дыхание стало глубже и спокойнее. Он не без удовольствия оглядел его: вид Рана в его собственной куртке вызывал трепет. — Чего пришел-то? — спросил Су Ель, стараясь не поддаваться подступающим воспоминаниям о вчерашнем. — Так ты со мной, да? Мог бы порадостнее выглядеть, между прочим, — с наигранной обидой ответил Ран. — Я кое-что вспомнил, а ты трубку не берешь. Су Ель вытащил из кармана брюк телефон, поставленный на беззвучный режим. На экране отобразилось три пропущенных. — Я был на допросе. — Я вспомнил, где я видел эту морду! Хмырь из больницы, который перепродавал наркотики на черном рынке с наценкой… — Он не сам перепродавал, он покрывал некоторых врачей, — поправил Су Ель. — Там много всего, и поддельные лекарства, и взятки, и… — Знаешь, как он получил эту должность? — нетерпеливо перебил его Ран. — Он племянник директора фонда, — пожал плечами Су Ель. — И что? — А куда делся сын директора фонда, который должен был занять это место? Су Ель уставился на него, не моргая. В деле Сын Вона не было ничего о том, как он получил эту должность. Он интересовался этим, но узнал только то, что Сын Вон был близким родственником директора фонда, и на этом в своих поисках остановился, потому что, как ему казалось, это многое объясняло. Но вопрос Рана уже содержал в себе ответ, и этот ответ не нравился Су Елю. — Ты убил его? Ран заметил, как изменилось его лицо, и нахмурился. — У меня заканчивался срок, — ответил Ран. — Подвернулся подходящий случай. Перестань так смотреть на меня каждый раз, когда я говорю об этом. Су Ель тяжело вздохнул и устало провел рукой по лицу. — Если тебе так интересно, я спас ребенка в тот раз, — зло сказал Ран. — Брат этого придурка был в лодке с мальчиком, и я забрал только отца, а на ребенка надел жилет. Видишь, я не беру сверх меры. Су Ель молчал и смотрел на него, не понимая, как относиться ко всему этому. — Зачем ты мне все это говоришь? Ты же не можешь прийти в суд и рассказать… — Есть много веселых вариантов, — снова перебил Ран. — Я могу перевоплотиться в его брата, напугать его и заставить признаться во всем и сдать всех подельников. А могу просто пригрозить ему тем, что сделаю с ним то же самое, что и с его братом. Он знает, на что я способен. Думаю, он решит, что лучше посидеть лет пять-десять в тюрьме, чем умирать. Его разрывали противоречивые чувства. Ему не хотелось вовлекать Рана в свои дела, потому что он уже знал, что с ним очень легко пересечь ту грань, за которой начинается анархия и самоуправство. С другой стороны, он знал, что Сын Вон виновен, и то, что он не хотел признаваться в этом, лишь замедляло процесс и ничего более. Он зачем-то протянул руку и дернул блестящий язычок молнии на куртке вниз, снова вверх. Простое действие помогало сосредоточиться на разрозненных мыслях в своей голове. Ран усмехнулся и накрыл его руку своей, затянутой в кожаную перчатку. — Ничего страшного не произойдет. Используй меня, раз тебе так повезло, что я позволяю тебе это. Просто доверься. — Я верю. Кому мне ещё доверять, кроме тебя? — Нет. Доверься себе. Ты знаешь, что я не сделаю ничего, что навредит тебе. Даже если что-то пойдет не так, я исправлю последствия. Су Ель склонился к нему ближе и вдохнул запах, который преследовал его с самого утра. — Разве это не будет считаться хорошим поступком? — шепнул Ран ему на ухо. — Ты посадишь за решетку плохого человека. — Я уже не знаю, что хорошо, а что плохо, — признался Су Ель, прижимая его к себе. — Все, что я делаю, это пытаюсь доверять себе. Так что делай, что собирался. Обычно у тебя все получается. Он коротко приложился губами к его виску и отстранился, хоть это и было последнее, чего ему сейчас хотелось. Ран смотрел на него широко открытыми глазами, как будто был готов вот-вот расплакаться. Вдруг они оба услышали стремительно приближающиеся шаги, повернулась ручка двери. Ран так быстро надел на себя шлем, что Су Ель не успел даже опомниться. — Эй, — в дверях стоял Дже Сон. — А, ой, Су Ель. Тебя Хи Гем ищет, кстати. А это еще кто? — Неважно, — отмахнулся Су Ель, выходя из комнаты и закрывая дверь. Он взял Дже Сона под локоть и повел в сторону их опенспейса. — Я просто услышал разговоры в подсобке и решил проверить, и Хи Гем… А этот, в шлеме, это кто? — Какой еще парень в шлеме, не было там никого. Тебе показалось. — Ты что, с ума сошел? — И Хи Гем ничего об этом не говори. — О чем не говорить, мне же показалось? — обиженно спросил Дже Сон и, не дожидаясь ответа, открыл дверь в опенспейс. — Не хочешь рассказывать, не надо. Но мне не нравится, что ты от меня что-то скрываешь. — Эй! — Хи Гем стояла возле его стола с каким-то конвертом в руке. — Курьер принес это и просил передать тебе. Она подошла и сунула ему белый конверт, на котором крупными буквами было написано «Ли Ран». — Кто такой Ли Ран? — поинтересовалась она. Дже Сон бросил на него недовольный взгляд сначала на письмо, потом на него и ушел к своему месту. — Неважно, — пробубнил Су Ель, убирая конверт во внутренний карман пиджака. — Знакомый. — Что будем делать с Хан Сын Воном? — А какие еще есть варианты? — ответил Су Ель, стараясь не смотреть ей в глаза. — Подождем до завтра. Мне надо подумать. В половине девятого, когда в офисе уже никого не было и Су Ель собирался уходить, он получил на почту письмо от Хана. Не удержавшись от улыбки, он открыл его; в письме было видео, в котором директор подробно описывал, когда, в каких объемах и с чьей помощью он закупал и перепродавал лекарства и просил об очной встрече в ближайшие дни. Он достал телефон, чтобы позвонить Рану, но не успел он выбрать его номер в списке контактов, как пришла смска: «Приезжай ко мне, я заказал еду». Су Ель почувствовал, как наполняется дурацкой детской радостью от того, что в его жизни происходит все это. «Твой любовник-убийца шантажом вынудил подозреваемого дать показания против самого себя и зовет на ужин. Что за вечер!» — с сарказмом подумал Су Ель. Он в последнее время часто думал о том, что такое не пройдет для него бесследно. Рано или поздно придется расплатиться за все неоднозначные решения и за все то мимолетное счастье, которое он испытывает. Но останавливаться и отказываться от этого было выше его возможностей; его лишь немного терзало любопытство: как именно ему придется платить? Когда он вошел, Ран сидел на полу в гостиной, освещаемый только экраном телевизора, на котором он играл в какую-то игру, и очевидно, проигрывал. Надменный блондин в синем стремительно уделывал его несмотря на то, что у персонажа Рана меч был в два раза больше. Су Ель стянул кроссовки и сел возле него на диван. Он заметил, что и блондин в синем, и блондин в красном, за которого играл Ран, имели почти одинаковые лица и отличались только прическами, одеждой и оружием. — Я сказал консьержу, чтобы он пускал тебя всегда, — между делом напряженно сообщил Ран, продолжая бороться с противником. Глядя на него, сосредоточенного на игре, Су Ель подумал о том, что еще каких-нибудь два часа назад Ран угрожал человеку и выглядел наверняка куда более грозно и устрашающе. Теперь в это сложно было поверить: просто растрепанный парень, сидящий на полу в пижаме и остервенело нажимающий все кнопки подряд на контроллере. Парень, которого хотелось сгрести в охапку и помочь ему проиграть. — Сраный Вергилий, — простонал Ран и откинул голову на диван. Глядя на Су Еля снизу вверх, он пояснил, — не знаю, сколько еще нужно задрачивать этот бой, чтобы пройти его. — Что ты сказал Сын Вону? — ласково спросил Су Ель, поглаживая его по волосам. — Какие смертные кары пообещал ему? Он прислал видео. — Ничего особенного, просто притворился его братом и пообещал утащить его за собой на дно, если он не признается. Давай поедим, я не начинал без тебя. Ран встал, включил подсветку на кухне и стал возиться с пакетами. — Поиграем после ужина? — спросил Су Ель, глядя, как он распаковывает еду. — В DMC нет коопа. Можно в Mortal Kombat. Умеешь? — Уделаю тебя так же, как в го. Ран остановился и хитро ухмыльнулся. — Ты знаешь, что бывает, когда я проигрываю. Су Ель, тихо смеясь, встал и подошел к нему. — Скинешь меня с крыши? Он обнял его, и Ран забрался руками ему под пиджак, положил голову ему на плечо и тихо вздохнул. — Что это у тебя такое? — спросил он, наткнувшись на бумагу во внутреннем кармане его пиджака. — Это тебе передали, кстати. Чуть не забыл. Подписано твоим именем. Ран сразу изменился в лице, забрал конверт, торопливо разорвал край и отошел на пару шагов, читая его. — Что там? — обеспокоенно спросил Су Ель. Он опустил бумагу, его рука едва заметно подрагивала. — Что там, Ран?