Сын Израилев

***

POV/ИЗАБЕЛЬ Ближе к часу ночи я забралась в постель и прикрыла глаза. В этот момент мое внимание привлек шум подъезжающего автомобиля и я приподнялась с постели, выглядывая в окно. Блеклый свет старого фонаря беспомощно освещал темную тисовую улицу, поливаемую мелкой противной моросью. Свет капель отражался от щебня мутно-золотыми бликами. Слабый запах озона и сырости от дождя проникал в маленькую комнату с легким северным ветром. Я поежилась, ощущая колючий бег мурашек, получше укутываясь в старый плед. Мой ум занимали совсем другие вещи: новый день обещал быть таким же беспокойным, как и вчерашний. Поднявшись с постели, я побрела на кухню, чтобы сделать себе немного теплого молока с медом. Проходя мимо комнаты сына, я заглянула туда, чтобы проверить, спит ли Шломо. Увидев светлую головку на большой подушке, я невольно улыбнулась. Он так сладко спал, приоткрыв маленький пухлый ротик, похожий на розовый бутон. Поцеловав Шломо в пухлую щеку, я закрыла дверь детской и побрела вниз. Неожиданно возникшая тень за матовым стеклом входной двери, заставила меня вздрогнуть. Кто-то поднялся на крыльцо… и я сглотнула от волнения, однако осталась стоять, ожидая, что этот некто уйдет. Но вместо этого темная фигура подняла руку к стеклу. Я испуганно бросилась к двери, чтобы пришелец не разбудил Шломо, забыв обо всем: элементарной безопасности, и даже о том, что забыла накинуть защелку на ночь. Однако поздно думать о щеколде на двери и прочих защитных мерах, оказавшись лицом к лицу с человеком, которого меньше всего ожидаешь увидеть на пороге собственного дома. Потрясение было настолько сильным, что целую минуту я не могла ничего сделать, кроме как смотреть на Алфи круглыми от изумления глазами, вбирая в себя каждую деталь его внешности — от холодного серого взгляда, угрюмых складок у рта и до отставленной в сторону руки с тростью, в которой он нашел ленивую опору. На муже был темный сюртук нараспашку с белой сорочкой, и черная фетровая шляпа. Не хватало только талита, да и верхняя пуговица рубашки была расстегнута, открывая покрытую растительностью шею. Он что, бросился в Оксфорд прямо после нашего разговора? Пожалуй, да, иначе не добрался бы до нас в такой короткий срок. Но если своей стремительностью Альфред пытался произвести на меня впечатление и показать, как близко к сердцу принимает проблемы сына, то заранее потерпел поражение. Я не хотела видеть его. И не хотела, чтобы по мне скользил взгляд серо-зеленых глаз, как будто я до сих пор являлась его собственностью. Да и мой внешний вид оставлял желать лучшего. Разве он имел право так пристально смотреть на мои спутанные волосы, свисающие на плечи? И на меня саму, одетую лишь в тонкое белое ночное платье. Теперь взгляд Алфи, казалось, ласкал мои ноги. И я ощутила, как во мне просыпается нечто забытое под названием «сексуальное возбуждение». Этому мужчине всегда было достаточно одного взгляда, чтобы немедленно лишить меня рассудка. — Что ты здесь делаешь? — набросилась я на мужа, решив, что лучшая защита — это нападение. Алфи приподнял темные брови и посмотрел на меня свысока. Хотя я стояла ступенькой выше и наши лица находились на одном уровне. Да он просто воплощенная надменность! — Полагал это очевидным, так? — холодно ответил Алфи, убрав свой наглый взгляд в сторону. — Я приехал к сыну. — В два ночи?! Шломо спит. — Изабель, я прекрасно знаю, сколько сейчас времени, — произнес он с неким напряжением сцепив зубы, и я увидела, как по его лицу промелькнула тень усталости. Тут же я заметила еще много чего. К примеру, Алфи выглядел старше, чем можно было бы ожидать, на лице прорезались морщины, придававшие ему вид прожженного циника, уголки рта опустились, словно он больше не позволял себе улыбаться. Почему-то это причинило мне некоторую боль, которая только пуще разозлила. Я не желала чувствовать к этому человеку ничего, кроме безразличия. — Как ты вообще умудрился так быстро здесь очутиться? — угрюмо спросила я. — Разогнал Duesenberg, — ответил Алфи нехотя. — Двигателю, в скором времени, пиздец, чтоб меня. Припомнив шум мотора под окном, я снова с изумлением взглянула на Алфи. За ним не водилось привычки ездить за рулем. — Мы так и будем беседовать, стоя на крыльце? — прервал он мои размышления, окинув раздраженным взглядом аккуратную улочку и ряды домов. Да, мой незваный гость не из тех людей, с которыми общаются через порог. Он же у нас многоуважаемый глава еврейской бандитской группировки, эксперт по спасению разорившихся предприятий — он забирает их себе. А я ничего ему не должна и совершенно его не уважаю. — Тебе здесь не рады, — холодно сообщила я Альфреду. — Вероятно, мой сын придерживается иного мнения, — возразил тот. Я была бы рада презреть слова мужа, но понимала, что не могу сделать этого. — Тогда почему бы тебе не вернуться сюда, скажем, через пару часов, когда Шломо проснется? — предложила я и уже было приготовилась закрыть дверь перед носом Алфи. — Если не впустишь меня, то пожалеешь об этом, так? — сурово предупредил он, и глаза его загорелись недобрым огоньком. К собственной досаде, я заколебалась, подавляя дрожь. — Я полагал совершенно очевидным, что нам с тобой надо поговорить, пока Соломон спит, — добавил Алфи с усмешкой. — Иначе почему, думаешь, я приехал среди ночи? Я знала, что веду себя недостойно, но ничего не могла с собой поделать: так трудно побороть старую привычку ни в чем не уступать мужу! — Ты сама позвонила мне, не так ли? — сурово напомнил мне Алфи. — Беспрецедентный шаг сам по себе. Ты поделилась со мной своим беспокойством, и вот я прибыл. Так будь добра согласиться с мыслью, что мое появление здесь оправдано. Я молча отошла в сторону, дав человеку, который до сих пор считался моим мужем, возможность войти в дом. Алфи медленно переступил через порог: он явно осознавал значение происходящего. И вот он стоит рядом со мной в тесной прихожей, одним своим присутствием заставляя помещение казаться еще уже и темнее. Я напряглась, ощущая физическое превосходство Алфи — его высокий рост, широкие плечи, которые были не так заметны, пока он стоял за порогом и ступенькой ниже. Внутри все сжалось при мысли, как может быть опасен этот человек. Несколько лет назад нам хватило одного взгляда, чтобы упасть в объятия друг друга. И вот теперь, несмотря на месяцы жесточайшей вражды, я ощутила, как во мне просыпается знакомый чувственный голод. Аромат духов, смешавшийся с сигаретным дымом и шлейфом его тела, образовали один безумный фимиам, такой терпкий и знакомый. — Сюда, — пробормотала я, прочистив горло от неловкой хрипотцы, отстранившись так, чтобы не коснуться мужа. Проведя его в гостиную, я отступила в сторону, внимательно наблюдая за тем, как Алфи оглядывает незнакомую комнату. Простые узорчатый ковер и занавески, две небольшие обитые ситцем софы и шкаф придавали комнате уютный вид. Только в отведенном Шломо углу в беспорядке лежали игрушки и книжки. Все было очень чистеньким и очень обыкновенным. Не сравнить с элегантными и просторными гостиными и залами для приемов в доме Алфи, уставленными бесценным антиквариатом. Или с огромной комнатой для игр, наполненной всем, о чем только может мечтать маленький мальчик. Я заметила, что Алфи поджал губы, поворачиваясь к двери, чтобы сбежать прежде, чем он скажет что-нибудь едкое о моем жилище. Но Альфред поймал мое запястье, опуская шляпу на угол софы. — Я не сноб, Изабель, — негромко произнес он. — И знаю, что Шломо хорошо с тобой. — Пожалуйста, отпусти меня, — поспешно попросила я, чувствуя, как от его пальцев по руке распространяется странное, возбуждающее тепло. — Чего ты испугалась?.. Я же не бью женщин, — угрюмо сказал Алфи. — Удивительно, как быстро ты всё забыл, — съехидничала я, когда он выпустил мое запястье. — Я напомню, что сбежала от тебя именно после того, как ты ударил меня. — Я-таки был пьян, — вздохнул Алфи, отвернувшись. — Я разозлился, и моя рука вскинулась сама собой, Изабель, так? Я сожалею, ты же сама это знаешь. — Да ну… Сожалеешь. — я криво улыбнулась. — Мы чужие люди. Мы были чужими тогда, и мы чужие сейчас. — В постели мы были очень близкими, как мне помнится. — и Алфи с циничной усмешкой резко обернулся. Я упрямо тряхнула головой, встретив взгляд мужа. — В таком случае очень жаль, что мы не можем проводить в постели двадцать четыре часа в сутки. И вообще я не желаю говорить с тобой на подобные темы, — добавила я. — Это никуда не приведет и только помешает нам разобраться с бедами Шломо. — С данной точки зрения наши отношений и их характер представляют определенный интерес, я полагаю. — Нет, — решительно возразила я. — С данной точки зрения важно то, что отец Шломо собирается жениться на женщине, которую боится его сын. — Мой сын боится Мэри? — Алфи недоверчиво нахмурился. — Скорее всего, Шломо просто не так понял ее слова, — задумчиво добавил он. — Знаешь, его идиш не так близок к совершенству, как английский. — Научится, — отрезала я, прекращая ненужный разговор, направляясь в кухню. Алфи последовал за мной, и я заметила, что он помедлил мгновение, бросив взгляд на лестницу, словно ожидая увидеть там Шломо. И напрасно — мальчик не имел привычки просыпаться раньше положенного времени. Я склонилась над раковиной, наливая чайник, когда Алфи вошел в кухню. По шее и спине тут же побежали мурашки: я почувствовала пристальный взгляд мужа и снова пожалела, что неподобающе одета. Не то чтобы ночное платье было излишне откровенным: оно было ниже колен и на тонких бретелях, которые то и дело по очереди спадали с плеч. Однако оно было надето на голое тело — и это заставляло меня ежиться под взглядом Алфи. — Думаешь, Шломо проспит до шести? — негромко спросил он. Я криво усмехнулась, ставя чайник на плиту и зажигая газ. Так, значит, Алфи все это время думал только о сыне… — Ты же знаешь его расписание, — спокойно ответила я. — И знаешь, что последует, если я разбужу его раньше времени. — С ним невозможно будет иметь дело, — вздохнул Алфи. — Да, я в курсе. Я бросила взгляд на будильник, услышала за спиной шорох и подумала, что Алфи тоже посмотрел на свои панцирные часы. Половина третьего. Значит, у нас есть два с половиной часа. Сможем ли мы выдержать друг друга за такое время?