Подарок судьбы

Вообще-то он не считал себя ни интровертом, ни истеричкой, ни кем-либо ещё, каким-то образом способным на самозаточение. Без самого даже захудалого социума вокруг он откровенно дох, давно привыкнув общаться сразу с тремя людьми на совершенно разные темы, при этом ещё и умудряясь отвечать на звонки на двух его постоянных телефонах тоже одновременно, то есть… одиночество не то что пугало — оно казалось чем-то безумно скучным (ну, для этих, ограниченных, такое вот развлечение, которые ниже по статусу). Но телефон был выключен уже вторую неделю, менеджер предупреждён слать всех на хер, включая самого себя, а дом заперт за семью замками. Не то чтобы теперь одиночество вдруг показалось охуенным интерактивом, просто от социума было ещё хуже. Даже от самого себя становилось дурно. Он шёл вдоль чёрной полосы. И, когда наконец осознал это, выворачивать на белую уже не захотел. Смысла не осталось. **** — Так, кто для Вас тот альфа, которого недавно заметили с Вами? Даниэль умело закатывает глаза, присосавшись к трубочке своего смузи, но журналюга над душой не пропадает. — Нет, ну, он сказал, что голубой ему не нравится. Знаешь, что ещё сказал? Сказал, что он в нем как голубь! Какой голубь, Дени? Эту коллекцию ещё даже на показе не выставляли, а я ему оттуда костюм урвал! Голубь, Дэн! Это без костюма он голубь! — Да ладно, Кристи, — омега растягивается в интригующей ухмылке, слегка понижая тон голоса, — не мне тебе рассказывать, как заставить альфу нормально одеться. — Мистер Фицрой! Пожалуйста, прокомментируйте Ваше появление с этим альфой. СМИ уже вторую неделю пестрят Вашими совместными фото. — Это мой новый менеджер, — вздыхает Фицрой, бросая взгляд на журналюгу. — А что случилось со старым? — На пенсию вышел, — заразительно хихикает Кристиан, с лёгким интересом пробежавшись по фигурке незадачливого альфы глазами и, видя полное непонимание, поясняет: — ну, старый же. Слушай, раз уж ты здесь с нами, подзови официанта, а? А то что-то скучно без увеселительных, понимаешь? Мобильный несколько раз нежно мурлыкает, и Дени, глянув на экран, тут же поднимает трубку. — Привет, детка. Занят? — Да нет, — он продолжает наблюдать из-под полуопущенных ресниц, как Крис развлечения ради кокетничает с журналистом, а на губах появляется игривая улыбка. — Бенджамин, милый, ты не забыл, что на вечер у нас запланировано мероприятие? — Да, как раз насчёт этого я и звоню. Не хочешь поехать туда вместе? От меня. — М? — заинтересованно отзывается омега и тут же добавляет: — Дорогой, повиси минутку, менеджер звонит. — Даниэль, снова добрый день, со мной связались некоторые лица… Просят взять у Вас интервью. — Это те лица, которые неделю назад попытались прорваться через консьержа? — Именно они. — Гони этих дешёвок в шею, — хмыкает и в мгновении переключается. — Так, что там, зай, насчёт твоего предложения? — Предлагаю забрать тебя прямо сейчас и провести время до вечера в постели, — Бенджи и сам явно занят, потому как безэмоционально бубнит завлекательные слова под нос. — Я сейчас закончу с юристами и к тебе. — М-м… Хорошо. Минутку. Кристи, я не буду пить абсент! Так вот, мне нужно заехать в издательство, уладить там пару вопросов. И если ты заедешь к ним по пути и объяснишь, что они несколько… неправы, то я весь твой. — Жди, детка, буду через час. Влажно и жарко. Ему нравится. Он слегка скользит задницей по крепкому животу с выступившими росинками пота туда-сюда, дразнится и, склонившись, утягивает своего альфу всё в новые и новые поцелуи. — Бенджи-и, — стонет, когда пунцовая от напряжения головка наконец проскальзывает внутрь. — Да, детка, давай, кончай, — возбужденно отзывается альфа, подкидывающий бедра как поршень, отчего оргазм действительно начинает дышать в затылок. — Ещё разок и поеду. Долго такая поза удобной быть не может, поэтому омегу ловко опрокидывают на постель животом и ставят раком. Дени кричит, уперевшись ладонями в изголовье кровати, чтобы не биться о него головой от каждого толчка. За что он любит Бенджи — так это за охуенный трах. Немного найдется альф, способных удовлетворить его в постели. А Бенджи просто плевать, Бенджи ебёт его как резиновую куклу и даже не задумывается о его удовольствии, абсолютно уверенный, что прекрасно пользуется своим членом. Собственно, на вкус самого Даниэля, у Бенджи всё действительно прекрасно получается. Он ярко кончает, жмуря влажные глаза, и устало опускает голову. Тело всё еще подрагивает, когда он валится на постель, на крепкое плечо, но он, Дени, уже абсолютно трезво мыслит. — А куда ты там собрался? Я думал, ты отвезешь меня с утра в клинику. У меня там ежегодное обследование… Бенджи похуй, честно говоря, на его здоровье и на него, в целом, тоже, поэтому Бенджи, не чувствуя никаких угрызений совести, его перебивает. За это он Бенджи тоже любит. — У меня завтра встреча с акционерами. А от тебя до офиса полчаса, — альфа показательно морщится, и Дени его понимает. Дени тоже не хотелось бы тащиться поутру до работы целых полчаса. — Ну… может, ещё разок? И езжай. Бенджи сопротивляться своему телу не привык — ещё один пунктик, почему Даниэль его обожает. Так что свое согласие Бенджи мычит ему в рот уже в нем. Всё вокруг такое белое. И листочек в руках тоже белый. Листочек мягко планирует на пол с дрожащих рук, и он его тут же поднимает, неосторожно оцарапывая больничный кафель короткими ногтями. Буковки издевательски плывут и скачут, то так, то эдак складывая страшное слово. Блядь. — Вам плохо? Присядьте, присядьте, давайте я Вам спиртика нашатырного дам! Он в прострации кивает, смотря куда-то сквозь. Бездумно хватает появившийся в поле зрения бутылек и чуть не опрокидывает его в себя залпом, по итогу лишь частично заляпав брендовые брюки. — Господи! — испуганно вскрикивает докторишка, зачем-то пихая ему ватку под нос. Отрезвляет мгновенно с глубоким вдохом. Глаза распахиваются, слизистую рта и носа жжёт, а сказать ничего не возможно. Даже вдохнуть безболезненно не получается. — Ну же, Даниэль, давайте! Тихонько-тихонько, не волнуйтесь. Видите меня? — В-вижу, — хрипло давит из себя омега. — Во-от, чудесно. Давайте Вы приляжете, отдохнете немного. Я понимаю, информация шокирующая, но… — Сделать что-нибудь можно? — грубо перебивает Даниэль. Врач неловко отводит взгляд и давит из себя тихое «нет». Мир прилично пошатывается второй раз за последние пятнадцать минут, но в оцепенение это больше не вводит. Он сминает бумажку в кулаке и буквально вылетает из больничного кабинета, без разбору двигаясь вперёд. Мимо выхода и своей машины с водителем. — Мистер Фицрой! — окликивает его водила. — В жопу иди, ясно?! — взбешенно рявкает Даниэль, совершенно не чувствуя пройденных метров под ногами. Всё несётся и несётся… и ног тоже уже не чувствует. Одно переливающееся через край волнение, вынуждающее сердце шумно клокотать в ушах. Бесит. И страшно. И плакать хочется. Что может быть хуже бесплодия в стране, чья внутренняя политика направлена в основном на улучшении демографии? Ничего, пожалуй. А если ты красавец-омега каких поискать? Успешный и богатый? Но, блядь, бесплодный. Тогда только члены сосать. Без замужества. Он, кажется, врезается в какого-то альфу плечом. — Да куда ж ты так несешься? — недовольно ворчит пострадавший. — Аккуратнее надо быть! И похрен. На этих ёбаных тварей с узлом. Похрен. Будто бы они ему нужны… Мобильный разрывается мелодией, когда он уже чуть сбавляет шаг. Слепая ярость от бессилия немного сдала обороты, оставляя место тупому равнодушию, поэтому он и берет трубку. — Слушай, Дэн, тут такие дела… Короче, завтра встретиться не получится, у меня там делишки нарисовались. Давай сегодня. — Что? — Ты чего, детка? Я говорю, что могу заехать за тобой через часик, повеселимся. — Бенджи, — вздыхает омега, устало растирая переносицу, — я занят сегодня. — Ну так найди на меня хотя бы час. По-быстрому в отель заскочим около тебя, и я поеду. И вообще, не ты ли говорил мне, что не можешь нормально работать без регулярного секса? — Бенджи, правда, не могу сегодня. И завтра тоже. Я напишу, когда смогу, ладно? — Ну… ладно? У тебя там всё нормально? — Да. Всё хорошо. Люблю-целую, созвонимся. Он прислоняется к витрине какой-то кафешки лбом, наверняка пугая посетителей, но на это так плевать. Тут же, конечно, находится пара умников, доставших камеры… Но он давно привык не замечать вот этот вот «низший слой». Просто скидывает водителю геолокацию и через пять минут уже едет домой. «Это просто чёрная полоса», — думается ему, — «так бывает» Так действительно бывает… наверное. Не у многих, конечно. Но и он не те самые «многие». Полтора года назад умер о-папа, которого он любил даже больше отца. Нехорошо, конечно, это признавать, но… Папу любили все, кроме завистников и врагов отца. Папа был чудом на этой гнилой земле. Отец тоже в нем, супруге своём, души не чаял всю жизнь и, несмотря на возможности, появляющиеся с обретением многомиллионных капиталов, всегда оставался верен и неизменно летел домой на крыльях любви каждый божий вечер… А папа всегда был слаб здоровьем. Легко простужался и подхватывал всякие другие пакостливые болячки. Даниэль был поздним и единственным ребёнком, просто потому что и выносил его папа еле-еле из-за того же здоровья. Папа был чудом. Его возили по лучшим клиникам, всё лечили и лечили от какой-то дряни, прицепившейся в последние годы. Но дрянь была неизлечимой. И они с отцом, и папа знали, готовились морально к скорой смерти, максимально пытаясь отсрочить этот момент. Хорошие люди тоже богу нужны — так всегда со смиренной тоскливой бездной в глазах говорил отец. И папы не стало. Дени, холеный избалованный омега с не самым простым характером, был довольно известным журналюгой. Скандальная такая личность, публичная. Дени нравилось. Но он на три месяца впал в депрессию после потери единственного чуда в поганой жизни и, кое-как оттуда выкарабкавшись, род деятельности сменил. Смирением окутало. Тоской. И прежняя жизнь уже претила. Всё вокруг стало именно что грязным, отвратительным. Он начал писать. Сказки, вообще-то. Хотел делать что-то хорошее, но… Дени был конченным, если уж совсем честно. Хорошего он делать не умел и не мог по натуре своей. Он был молодым идиотом, пьяненым вседозволенностью с самого рождения. Всё это он понимал сам, поэтому сказки, пропитанные его нерадужными мотивами, вызвали очередной скандал. «Сказки для взрослых» — так теперь именовались все его работы. И это были не те сказки, где мальчика в красной шапочке имеет под кустиком волчара с твердым узлом на члене. Нет, просто в сказках этих были более глубокие мотивы, несмотря на то что их действительно спокойно можно было давать детям. Двойное дно в современной интерпретации и вызвало фурор. И как-то так, потихонечку… он и вернулся к прежней жизни, разве что профессию несколько сменил, а светская жизнь всё так же кружила его в своём удушливо-завлекательном безумии. А отец тоже грустил. Конечно, грустил, но Дени было хреново и самому, поэтому внимание он особо а-папе не уделял. Интересовался здоровьем, приезжал, но недостаточно. Это он понял только потом. Отец часто просил его всего об одной вещи. Отец вообще ни о чем его за всю жизнь не просил толком, кроме как беречь себя, а тут… Отец настойчиво просил, случись что, не возиться с ним самому, а просто сдать в больницу или тот же «приют»… Дени всегда бездумно кивал, поэтому, когда через год со смерти папы это «что» случилось, не сдержать обещание не смог. Отец заболел. Редкой такой, коварной болезнью, появившейся от силы лет пятьдесят назад. Поражала она исключительно альф и возникала по поводу и без, хотя учёные, всё ещё не придумавшие способов лечения, утверждали, что возникновение её связано, как правило, с сильными стрессами. Что-то там происходит в мозгу и — раз! — альфа превращается в овощ. «Синдром разбитого сердца» — так эту дрянь назвали неофициально. Диагностировать её могли уже постфактум и… всё. Дальше только смириться. На десять альф в стране приходилось всего семь омег, поэтому никто особо не плакал и не страдал, пытаясь найти заветное лекарство. В правительстве просто пожали плечами и создали так называемые «приюты» — аналог домов престарелых — для альф с подобным синдромом. Дени и с этим смирился. Отца можно было вылечить. Правда, никто не знал как. Дени смирился — да — только вот в приюте этом был всего дважды: в день, когда отправил туда отца, и три месяца назад, так, проверить, как он… Видеть отца было тяжело. При взгляде на него Дени вспоминал, что всё просрал. Он хотел строить новую жизнь. С Бенджи, например. Бенджи, тот ещё эгоистичный ублюдок, его, вроде как, даже любил. И замуж уже предлагал, но Даниэль решил немного повременить… Молодой ведь — всё впереди. А жизнь показала, что нет. Всё уже позади. И всё вдруг стало серым, ненужным, кроме единственного отца. — Крис, — скулит омега в трубку, сворачиваясь в позу эмбриона, от дикой боли, что сжимает грудину в тисках, — мне плохо. Страшно. Волнительно точнее… и стыдно. Чудо-сыночек, за последние полгода видевший больного отца всего дважды. Сегодня, вон, третий раз. Частный приют выглядит солидно. Что-то типа отеля с ухоженной прилегающей территорией, на которой тут и там видятся разного возраста альфы с бессмысленными взглядами и вездесущие санитары. Он заполняет несколько бланков при входе, на кпп, и следует за сотрудником по аккуратной аллее. Они выходят на газон и идут несколько метров вглубь, к беседке, где в одиночестве сидит очередной безликий мужчина в возрасте. Он серьёзно не узнает. Просто не узнает. Смотрит растеряно на санитара и, получив кивок-подтверждение, что они действительно пришли, действительно у того самого самого альфы, что это действительно отец, осторожно опускается задницей в белых джинсах на стриженую траву. В беседке достаточно места, чтобы присесть, и качеля напротив, но на это так плевать… И санитара уже нет. Не узнает. Даже зная… не узнает. Конечно, минут пять-семь спустя, тщательно осматривая каждую морщинку и родинку на лице альфы, понимает, что отец, но… Поменялся весь. Неуловимо. Как покойник. Он находит в себе силы подняться на ноги и подходит на ватных ногах ближе. Отец сидит на плетеном креслице из ротанга, рядом, на небольшом столике, стоит чашка чая. Отец этот чай даже периодически пьёт… Живой. Всё понимает и всё делает как обычный человек: моется, ест, ходит сам. Просто разум не здесь. — Пап, — сипло шепчет Даниэль, боязливо уложив ладонь на спинку кресла. Мужчина поворачивается в его сторону с лёгкой улыбкой на губах, но ничего не говорит. И вряд ли даже понимает, кто перед ним. — Это… я, — продолжает подрагивающим голосом омега, медленно обходя кресло отца, чтобы сесть рядом на похожее, — Дени. Это я, пап, Дени, твой сын. Вот… в гости к тебе пришёл. Дени давит из себя улыбку, хотя глаза мокрые, перед глазами уже мутно. — Вижу, тебе тут хорошо… да? Уютно так, мило… — Отец смотрит ему в глаза всё с той же улыбкой, будто действительно понимает его. — А я… я тебя люблю, пап. И папа тебя любил. И любит до сих пор — я знаю. Он там тоже хочет, чтобы ты воздоровел и вернулся… ко мне. Я… — голос нечаянно срывается во всхлип, и слезы тут же прокладывают дорожки по щекам, — я тут совсем один, пап. У меня только ты остался. Пожалуйста… пожалуйста, вернись… Что мне делать здесь… одному? Дени в неверие смотрит, как отец протягивает к нему ладони и, обняв за плечи, тянет к себе на грудь. Рыдания вырываются из груди неконтролируемо. Он вцепляется пальцами в папину рубашку и ревёт, пачкая ее слезами и соплями. — Я… один, пап. Я бесплодный. У меня никогда… никого… Папочка… помоги мне, пожалуйста. Ты ведь можешь мне помочь, да?.. Ты ведь… можешь? Папа гладит его по отросшим волосам и молчит. Дени глупо хочется верить в чудеса. Хочется верить, что сейчас отец вдруг очнется и, всегда сильный, на его памяти решающий все проблемы, решит по мановению руки и его… проблемку. Дени рыдает долго и всё никак не может оторваться от единственного родного ему человека. Единственного, кто любит его, даже в таком состоянии. Конечно, уйти приходится. Он, зареванный, стоит всё у той же стойки «ресепшена» на кпп, снова заполняя какие-то бланки, а потом, отдавая их персоналу, вдруг поднимает покрасневшие глаза. — А можно его… забрать? — Мистера Фицроя? У Вас оплачен… та-ак… ещё один месяц. — Мне всё равно. Денег не надо. Я просто хочу его забрать насовсем. Альфа за стойкой удивлённо приподнимает брови, потому что в городе всего два приюта: частный и государственный. И, вроде, в государственный он отдавать не собирается, а забирать лично себе… считается странным. — Можете, конечно. Я уведомлю руководство, мы соберём его вещи, выдадим рецепт… та-ак… надо будет ещё провести полное обследование и сдать анализы. Вам придётся заполнить несколько документов и… всё. Сможете забрать. — Сколько это займёт времени? — М-м… Дня два, я думаю, не больше. Но, если хотите, можем растянуть на неделю или даже на месяц. — Нет. Я хочу забрать его как можно скорее. Запишите, пожалуйста, все дополнительные расходы на мой счёт. — Конечно. Мы Вас обязательно уведомим об окончании процедур. До свидания, Мистер Фицрой. Дени выходит из приюта также на ватных ногах. Водителя он с собой не взял и сейчас, сев за руль, об этом очень жалеет, потому что конечности не слушаются. А Дени не самоубийца. Он роняет безвольную голову на руль и вызывает такси. — Крис, ты… можешь приехать? Я буду дома часа через пол. Я попрошу прощения у твоего мужа за то, что снова краду тебя, позже, ладно? — Я скоро буду, — тихонько шелестит в трубке. — Что брать? Вино или виски? — Вино, — чуть подумав, выдаёт омега. Кристиан на том конце облегчённо выдыхает. Вообще-то чёрная полоса распространялась и на его личную жизнь, которая с альфой нужным должна строиться. Должна, но не строилась. Потому что нужных альф не было. Любовников у него было довольно много. Секс Даниэль любил и в основном искал именно этого, без лишнего груза в виде чувств, потому что любовь была действительно жестокой и выпивала из него все соки. Многих, конечно, уже и не вспомнить, но… Ларри кончал раза в три больше него (заминки в сексе бесили), Кайл оказался каким-то шизанутым из БДСМ-тусовки (Дени его чуть не запинал, когда тот решил вломить ему леща во время секса), Фред просто постоянно выкрикивал тупые фразочки из порнухи в процессе, Грейс оказался помешанным на нем фанатом (крал его волосы с подушки, одноразовые тапочки и зубные щетки из отелей, тоже использованные им, и даже его сперму), Коллинзу каждые пять минут звонил о-папа (и Коллинз всегда на эти звонки отвечал, даже с членом в его заднице!), Майкл обчистил его квартиру (спустя, блядь, целый месяц отношений), ну а Гарри был ёбаным мудлом без лишних заморочек (про него и вспоминать не хочется). Бенджи так вообще дар богов. Ну, это в сравнение, конечно. С Бенджи они ни разу не ссорились за весь почти год их отношений. Бенджи довольно эгоистичен, самовлюблен и жутко вспыльчив. И немножечко туповат. Скажи он, что Бенджи отстойно ебет его, — Бенджи заливисто рассмеется, чмокнет его куда-нибудь и игриво поинтересуется пошлым шепотом на ухо, как исправить эту оплошность и когда приступать к исправлению. Потому что Бенджи не слепой и прекрасно видит, как Дени ярко кончает под ним из раза в раз. Скажи он, что Бенджи зря вломил нерасторопному подчиненному, — Бенджи улыбнётся и поцелует его. На прощание. А завтра его, Дени, случайно собьёт неприметная машина типа чёрного гелендвагена, на котором ездит охрана Бенджамина. Потому что на хуй несогласных. Дени как раз таки чуточку умнее своего любовника, поэтому грань знает и особо не возникает. Ему нужен секс, компания приятного альфы и независимость в плане чувств и своих личных дел. Всем этим Бенджи одаривает его с головой. Идеальный вариант, честно говоря. Бенджи терять не хочется, даже несмотря на то что видеть сейчас тоже совершенно не хочется. — Я… не одинок теперь, — давит из себя омега, а на губы лезет глупая улыбка скорее от нервяков. — Господи, Крис, как я жду его. Знаю, что осталось ждать всего денёк, но я так волнуюсь. — Так это ж хорошо, — не менее ярко улыбается друг, прикладывая бутылку холодненькой минералки к раскалывающейся голове. — Блин, Дерек меня прибьет. Опять орать будет, что я конченная пьянь. — Так ты и есть пьянь. Если б я столько в себя вливал, у меня давно не стоял бы. Поосторожней со здоровьем там. — Ой, только ты мне мозги не делай, а? Да и что мне сделается? Молодой ведь ещё. — Я тоже так думал, — мрачновато отзывается Даниэль, и Кристи тут же глохнет. — Ладно, прикрою я тебя перед муженьком, не волнуйся. Повод охренеть какой — он поймёт. — Угу, — вяло мычит Крис и переводит тему: — Не думал ещё, что с папой делать будешь? — Думал. Хочу, наверное, в родительский дом переехать, там и двор большой, и к природе близко. Ну… он там гулять сможет. Но это через недельку где-то. Пока вещи соберу, пока… Дени замолкает, перебитый собственным телефоном, и бездвижно пялится на экран несколько секунд. — Звонят, — с трепетом в голосе шепчет омега и поднимает трубку. — Добрый день. — Добрый день, мистер Фицрой. Вас беспокоят из приюта. Вам необходимо приехать в течение недели, забрать мистера Фицроя и заполнить несколько документов. Дени подскакивает мгновенно. Разрывает затаенной радостью откуда-то изнутри. — Да-да, конечно. Я могу подъехать сейчас? Через полчаса? Хватает ключи с тумбочки, карточку и пытается отмахнуться от друга, что лезет подслушать. — Можете. Напоминаю, что в договоре на проживание было прописано, что в случае летального исхода организация ответственности не несёт. Мы также можем предоставить Вам катафалк за отдельную плату. Подскажите, на какой адрес доставить? — Что? И всё. Шум в ушах. Крис видит его побелевшее лицо, но подхватить не успевает. Он уже сидит на полу и не видит перед собой ничего. Просто протягивает другу телефон, потому что сам не сможет. Больше не сможет. А Крис договорится. Кристиану он доверяет. Он будто сквозь завесу слышит дрожащий голос друга, потом чувствует что-то холодное у лица, потом резкий запах нашатыря, но это уже не ебет. Ни капли. Он даже не осознает, что он нигде. Он вообще ничего не осознает. Всё это он просто вспоминает уже потом. Вспоминает, как Кристиан в истерике матерился, как вызвал на подмогу мужа, Дерека, как тот перенёс его на постель, как эти двое пытались отпоить его крепким вискарем. Вискарь помог лишь отчасти. Он просто вырубился через полбутылки. В тумане всё. Траур какой-то, альфа в гробу и ливень, а вокруг один плюсы. Зачем и почему он здесь — вопросов не возникает. Крис рыдает рядом, крепко стискивая его плечо, а у него слез нет. Потом дом и тишина. И алкоголь. Много-много высокоградусного алкоголя, который ставит ему мозги на место за несколько дней. Криса с его заботой он шлёт на хуй. Тот упирается, но он захлопывает перед лицом друга дверь. Шлёт менеджеру пояснительное смс, в котором убедительно рекомендует направлять всех по тому же маршруту и всё. Ещё один плюс появляется, поставленный на его жизни. Крыша, конечно, едет. Но увидь он сейчас хоть одну живую душу — убьёт не задумываясь. Чёрный пояс по тхэквондо у него не для красоты пылится. О том, что дальше, мыслей поначалу нет. Есть одно навязчивое желание опуститься в тёплую ванну и провести глубокую полосу по запястью. Дени пьёт до забытья и рыдает, тихонько свернувшись в комочек где-нибудь на полу. Длится это чуть больше недели, потому что, проснувшись в один день, он не может встать. Сил нет. Поесть хоть что-то за всё это время он не додумался… Паникой кроет дикой. Он орёт, в ужасе цепляется за изголовье постели, за край тумбочки, задыхается почти, но очень хочет жить. Тупой животный инстинкт. Случайно натыкается на бутылку виски на полу, у кровати, и замирает. Будто подотпускает. Пьёт жадно, буквально вливает в себя грамм двести, пока не давится. И живёт. Гомерический хохот дерет глотку. Живой бля. А потом дверь в спальню открывается. Дени смотрит в ту сторону и видит отца. Тот ходит по комнате, бутылки пустые собирает, портьеры распахивает, из-за чего Дени всего на секунду жмурится, а, когда вновь открывает глаза, отец уже стоит перед ним с бутылками в руках. И Дени прекрасно осознает, что а-папа мёртвый. Скотский ужас заставляет спину взмокнуть. Папа хмурится и качает головой, как делал это всегда, когда Дени жёстко косячил, а потом садится рядом. Дени клянётся, что чувствует, как прогибается постель рядом. — Бросай, сынок. У Дени по щекам текут слезы и жгут глаза, а тело парализовано. Он шепчет слабым охрипшим голосом «уходи», но ничего не пропадает. — Ты не нужен там. Ты… Паника достигает своего пика. Дени наконец преодолевает онемение, сумев заорать. — Господи! — вскрикивают рядом знакомым голосом. — Дени! Дени, ты слышишь?! Как ты?! Что болит?! Дени смотрит вперёд и не видит ничего. Слепит. Горло дерет от собственного крика. — Дэн, бля, да что ж это за хрень-то! — риторически стонет Кристиан, обхватив его лицо ладонями. В палату врывается медбрат, что-то там говорит… — Убери его, — мучительно выдавливает Даниэль, жмуря глаза. Крис кивает несколько раз, опять кричит своим звонким голосом, и через некоторое время голова перестаёт взрываться от громких звуков, лишь тупо ноет, отдавая болью где-то в зубах. Дэн замечает у себя капельницу, замечает, что глаза у друга опухшие и покрасневшие, даже муженька Дерека замечает в уголочке, который старается особо не отсвечивать. — Ну как ты? — тихонько шепчет Крис. — Живой, — хрипит в ответ Даниэль и морщится. — Ты всё-таки вскрыл дверь в мою квартиру? — Да. Врач сказал, что, приди мы на день позже — могли бы уже… не успеть. Ты… помнишь что-нибудь? Дени отводит глаза. Потому что про призрак отца рассказывать не хочется. А после он ничего и не помнит. Кристиан, видя его скиснувшую рожу, не допытывается. — Ты белочку словил. Мы пришли, а ты в углу сидишь, весь дрожишь. А потом меня увидел и нёс что-то про… отца. Ты говорил, что он у тебя в квартире и не уйдёт, пока ты не… не выкинешь все бутылки. Дерек в углу нелепо хрюкает, пытаясь сдержать смешок. Кристиан бросает на мужа уничтожающий взгляд и натурально шипит «пшел вон», а, когда тот выходит из палаты, продолжает: — Ну… мы тебя забрали сюда. Врачи говорят, что прокапают тебя ещё денёк и можно выписывать. Я хотел поговорить с тобой об этом… — Кристи ощутимо мнется. — Я знаю, ты не маленький и сам всё можешь, но… мне было бы спокойней, поживи ты с нами. Хотя бы пару месяцев. Дени безропотно кивает, уже предвкушая всю радость Дерека от этой новости. — Только — я тебя очень прошу — будь поаккуратнее с Дереком. Я знаю, что вы друг друга недолюбливаете, и я в вас обоих абсолютно уверен, но… я же ревнивая скотина, господи, — ты знаешь. Просто если вдруг увидишь, что я приревновал, втащи ему как следует, а? Меня ж бить нельзя. — Вот уж точно скотина ты, Кристиан, — слабо смеётся омега. — Не будь ты таким отбитым в принципе, я бы за твою дебильную ревность пиздец как обиделся. — Но я отбитый, — виновато пожимает плечами друг. — Да, Крис… Спасибо тебе. Кристиан ни дня в своей жизни не работал. Ему всегда достаточно было быть красивым и иметь охренеть какую родословную за плечами (подобная набралась бы дай бог у пары десятков человек в стране). Кристиан всегда мечтал выйти за такого же родовитого альфу, в идеале вообще за кого-нибудь из четы Виндзор (он там был желанным гостем), или… просто за родовитого, но по любви. А вышел за шавку с улицы, у которого даже фамилии не было (Дерек вырос в трущобах). Крис его на дух не переносил, но Дерек был ОЧЕНЬ богат (вследствие этого очень влиятелен) и ОЧЕНЬ настойчив. И в какой-то момент, когда омегу уже связали по рукам и ногам, тот сдался. И ничего. Пару лет пожили, притерлись и, вон, теперь отлипнуть друг от друга не могут. Пожалуй, если Дени и верил в любовь, то только в такую (своих родителей в расчёт он не брал, то были исключения). Только вот, подобного альфы в его жизни не находилось. Нет, был один… но то был реально конченный человек. Дерек там в сторонке курил в сравнении. Потому что с тем альфой они даже, блядь, дрались! Натурально дрались! И ходили потом синяки вдвоём замазывали… То был пиздец. Хорошо, что всё-таки отвалился (провести так всю жизнь Дени не хотел категорически). Теперь, правда, любви в его жизни точно не предвиделось. Никакой. Бенджи он сказал, что заболел и пока что недееспособен. Терять такого любовника не хотелось, поэтому, когда всё наладится (если наладится), Дени планировал к нему вернуться. Кристи, конечно, убеждал его, что любовь обязательно найдётся, такая, которая полюбит его любым, даже бесплодным, но Крис, кажется, и сам не верил в ту чепуху, которую нёс. А один Дени умрёт. Реально умрёт. Хоть собаку заводи… — Слушай… — задумчиво пробормотал друг, что-то рассматривая в телефоне, — бредово, конечно, звучит, но ты только подумай, какой идеальный вариант! Можно же взять альфу из приюта. И похрен ему будет на всё, а ты не один, вроде. Ухода за ним немного, он живой, с ним разговаривать можно, плюс работящий. Говорят, они послушные. Принеси-подай и все дела. — Ты угараешь? И кто нам его даст? — Ой, Дэн, их там выдают за милую душу. — Да ну? Я столько бланков с личными данными, как когда ходил туда, не заполнял ни разу. — Так это ты про частный говоришь. А в государственном попроще. Если упрямиться будут, я Дерека подключу. — Ладно, допустим, мне его дадут. А если он мне не понравится? — Сдашь обратно, господи! — А если он блохастым будет каким-нибудь? Я про государственный приют и думать боюсь! — Вот и будет тебе больше забот о нем! Тебе ж как раз это и надо! Чего ты упрямишься — я понять не могу?! Рабочая же схема! — Да потому что это странно! Ты знаешь хоть кого-то, кто взял с приюта альфу?! Это тебе не собака и даже не ребёнок! Это альфа, Крис! А если он маньяком был до болезни, а тут вдруг выздоровеет?! — Они не выздоравливают, идиот! — Выздоравливают, Крис! — Да нихрена! Это байки всё! Ты хоть одного выздоровевшего лично видел?! — Что за шум, а драки нет? — доносится от входа. Оба взвинчееные омеги мигом разворачиваются и ждут «секунданта». Дерек ещё ничего не понимает. Лишь смотрит удивлённо, когда его шустро утаскивает на свою сторону муженек. — Вы чего это? — Ничего! Я предложил Дени взять альфу из приюта, а он нос воротит! Говорит, что это бред, прикинь?! А это единственная рабочая схема, между прочим! Дерек пялится на мужа широко распахнутыми глазами несколько секунд и переводит взгляд на него. — Да они ж сумасшедшие. Вдруг ты его в дом пустишь, а он ночью тебя прирежет. — Вот и я о том же, — победно хмыкает Даниэль. — Знаешь что, милый?! Я вот пойду и возьму себе нового альфу! На всё согласного — заметь! А вы тут сами как-нибудь, раз так хорошо друг друга понимаете! Крис взвивается и уматывает в спальню, громко хлопая дверями. Они сидят в звенящей тишине минуту. — Если он реально притащит какого-то альфу, я тебя убью, — убийственно-спокойно говорит Дерек. Дени сглатывает, ни секунды не сомневаясь в словах этого мужчины. — Да ладно тебе, Кристи отходчивый… — Здрасьте, — с интересом осматривая государственное зданьице, похожее с виду на поликлинику, произносит омега. Никакой стойки ресепшена нет. Есть парочка санитаров, охранник и важный дядька в белом халате в уголочке (видно, врач). Кристи смотрит на свои ладони и радуется, что надел перчатки. Мало ли, блохастых этих… Весь персонал тут же замирает и самый важный бодро подскакивает к нему. — Добрый день, молодой человек. Вы пришли взять себе надежного спутника по жизни? — обольстительно поёт дядька. Кристи кивает пару раз, продолжая осматривать большую комнату с парочкой диванов и телеком, у которого расселись больные. — Да, да… — задумчиво отзывается омега, — я другу присматриваю. — Ах, другу! — врач тут же хватает его под локоток и шустро утаскивает куда-то в сторону. — Прекрасный выбор! — Куда Вы меня ведёте? — чуть хмурится Кристиан, когда от нужных альф они уходят. — У меня для Вас есть особенный экземпляр! Послушный, работящий, молодой! Красавец мужчина! Дядька открывает ключами тяжёлую дверь и заводит их внутрь, где на единственной койке сидит какой-то альфа. Альфа действительно крупный, сильный и относительно молодой, но про красавца врач, кажется, приврал. — Ест сам, передвигается сам! Если попросите, он и еду сам добудет! К туалету приучен! Глаза — посмотрите же! — какие умные, преданные! — Н-да? — Кристи смотрит на тот самый экземпляр с отросшими почти до плеч волосами и бородой и скромно интересуется: — Он там, случайно, не блохастый? — Что Вы! У нас здесь всё стерильно! — Таракан, ползущий в этот момент по стене, приглашающе Кристиану подмигивает. — Каждые три месяца стабильно проводим полное обследование всех пациентов! — Понятно… — А этот так вообще самый здоровый! А главное — добрейший человек! И мухи не обидит! Агрессии — ноль! Попахивает обманом, но… халява так манит. — А зовут его как? — Черт. — Что? — Ангелом! Ангелом только и зовём! За его характер, за его добрые глаза, за его неоценимую помощь! Он так давно ждёт того самого омегу, которого сможет осчастливить! К сожалению, имени мы его не знаем… — М-м… А, чтоб забрать его, документы какие-нибудь нужны? — Ничего не надо! Только Ваше искреннее желание! Сейчас мы вещички его соберём и в добрый путь! Кристи успевает лишь моргнуть — и вот он уже в своей машине, на пассажирском. Водитель удивлённо смотрит, как врач загружает на задние сидения альфу с пакетом и захлопывает дверь, махая рукой на прощание. И они, втроём, все в ахуе, уезжают.