Потерянный рыцарь

      Пальцы слегка дрожат, когда слабый огонёк на секунду жмётся к ним, но после перекидывается на фитиль, а палочка падает в стеклянную посудину с остатками пепла.       Новая свеча и новый запах. Третья или четвёртая по счёту, Эо уже не разбирается, в туманном сознание, навязывая сосновые нотки с тяжелым мускусом, что пропитал его простыни. Он чувствует это как никогда раньше, уже не пытаясь воскликнуть про опоздание, а лишь проглатывает застоявшуюся слюну, которая почти льётся на смятое покрывало, стянутое со всех краёв к нему. Чувство, что его тренируют, как собак Павлова, навязывая сладковатые и стойкие запахи, застревающие в носу, с глубокими толчками.       Мать твою, как это прекрасно...       Не до конца уверен, что он дышит, голова плывёт, а перед глазами, как на старом компьютере, пиксели или лучше «белый шум», который он бы хотел услышать, вместо своего хлюпанья и безмятежных похлопываний, словно давно женатая пара и им некуда спешить.        Словно градом вновь спину окутывает прохладная липкость пота, когда большая рука с длинными пальцами давящи растирает кожу. Зелёные глаза чуть расширились от испуга, когда белые пальцы сжали его плечи, оттягивая назад, пришлось потянуться всем телом к чужому теплу, от которого он не смог сбежать.       Порозовевшие щёки так ему идут, словно мальчик в летний знойный день, когда лохматая челка прилипает ко лбу, а брови слегка насуплены из-за стекающего пота; рот хватает побольше воздуха, самыми короткими и шумными вдохами, которые иногда переходят в свистящие выдохи.        — Неужели, ха, не можешь совладать со стариком? — у самого не хватает воздуха в груди, чтобы получилось так язвительно и красноречиво, как хотелось, Эо прерывисто выдыхает и щелкает языком под черным взглядом, игриво сузившимся от яркого мокрого пятна с толикой белых разводов.       — Ну-ну, Эо, я просто поддаюсь, всё-таки старшим надо уступать, — хотелось назвать его выскочкой, мелким хулиганом, что дёрнул за хрупкое самолюбие Эо. Может быть и старый, но всё же можно было сказать и помягче. Словно паровоз пыхтя, худые щеки впитали себя краску, размазывая её и по носу. Эо слабо поддался вперёд, руками нащупывая отшлифованное изголовье кровати. По спине неприятная дрожь. Чужое тело такое мокрое, но по своему горячее прижалось, решительно притягивая старческое тело к себе.       — Смотрите, Эо, как он выпирает из вас, — вышло со свистом, вроде насмешки, когда артиста зовут набис, только в тело сново толкались, натягивая мягкое нутро по своему размеру. Горячие пальцы вдавились в живот, нащупывая небольшой бугорок внутри. Лололошка медленно скользнул назад, с шумным вздохом прижимаясь к взмокшей спине, а после покачнулся вперёд, расплываясь в улыбке, когда в пальцы ударился твёрдый бугорок. Эо сдавленно выдохнул, покусывая губы, — Может мне позвать Лиса, говорят, он готовит отменного цыпленка табака.       — Н-нет, я чувствую себя хорошо, — Эо простонал в постел, цепляя зубами белые простыни. Правда было неприятно. Глубокий толчок отдался болезненной болью в его кишке, что приходилось сильно зажмурить глаза, напрягая всё тело.— Просто продолжай, я вынесу.       — Вам доставляет это неприязнь? — Лололошка губами прижался к шее. Глаза волнительно блеснули, когда взгляд скользнул по напряжённому лицу. Юноша сморщился, вновь нащупывая и надавливая пальцами выпуклость. Сдавленный, граничащий с гортанным, стон впечатался в кровать. Шатен глухо выдохнул, с высока смотря на дрожащее тело. — Вам больно? — рука скользнула по взмокшей спине, по ладонью проходил позвоночник, от чего нижний слабо дёргался вниз или в сторону. Но давящая узость ушла вместе с тихим выдохом. — Или вам приятно?       — Замолчи, Лололошка, замолчи, — глухой стон то ли от нового толчка, то ли он легкой усталости и боли в коленях, что уже долго находятся в согнутом состояние, и кажется, словно онемели. — Помедленнее, я не железный, — рывком Эо оказывается на середине кровати, уже повернутым к этим блестящим, как два бриллианта, глазам, что впиваются в его острыми ножами. Карамельные волосы щекочут лоб и немного нос, перекрывая обзор сеткой волос.       — Не будь таким, Эо, — хочется ответить: «Каким?», но слова остаются в горле, когда губы липнут к другим, нежно разминая. Немного солоновато и до жути освежающе, как и чувствовать пару рук на своих плечах, готовые держать почти до самого хруста костей. Кожа быстро греется, что казалось уже невозможно, ведь градус в этой комнате взлетел, чуть ли не до самых небес. Но теперь когда длинные пальцы растирают старческие плечи всё до этого выглядит пустяком, маленькой песчинкой в мире бескрайнего тепла, как бы романтично не звучало.       Эо думал именно так, глухо мыча в затянувшийся поцелуй. Чужое дыхание слабо отдавалось на губах и щеках, в краткие моменты их переглядок, после чего юноша склонился вперёд, либо тыкая носом в чужую щёку, потирая охладевшись кончиком, либо смазана прилипал к налитым красным губам. Прекрасное отвлечение от тупой боли и продолжительного секса, что может и доставляет удовольствие, но не с таким желанным облегчением.       Старческие бедра вновь оказываются в прочных тисках, когда его разворачивают, вновь впечатывая лицом в помятые простыни. Эо глухо стонет и морщится, хотелось бы выругаться, но жевать пропитанные чуть ли не всеми возможными выделениями человеческого организма. С ещё более измученным стоном гарант подтянул к себе руки, отстраняясь от кровати и становясь на локти, словно неумелый или же тощий школьник пытается встать в планку, но тело предательски дрожит и как на зло Эо тянут за предплечье, выбивая из шаткого равновесию. Встречать постель лицом ему не пришлось, ведь его приподняли, заботливо подкладывая под живот и бедра подушку, резво проникая во всю длину.       — Лололошка, не найти на вас!..       — Раз не найти, стоит промолчать. — грубо перебивают, сжимая бедрами по бокам, вновь проникая головкой в растянутый анус. Легкий дискомфорт сковал снизу, когда рельефные стенки сжались, нащупывая формы инородного тела. Лололошка тряхнул головой, но после наклонил голову, убирая прилипшие кудри.       Бедра слегка колотило от продолжительного секса. В горле слегка пересохло, но руки тянулись вниз, тянули бархатистую белую кожу ягодицы в сторону. Глаза довольно сужались всякий раз – его член плотно обхватывали стенки чужого ануса, что в раздражении покраснел и опух, теперь казалось довольно милым, словно подталкивая попробовать красное колечко на вкус.        — Эо, ты не против если я попробую тебя снизу?       — Лололошка, это не гигиенично.       — Аргумент, значит стоит тебя с мылом помыть хорошенько, чтобы микробы убрать и у меня бы остался такой вкусный, спелый фрукт, — глухой смех смягчает недовольство нижнего, превращая его в легкое негодование, спрессованное вместе с отчаяньем, когда шершавые пальцы елозят по его сфинктеру. Скоро на носу гаранту образуются отдельные складки, потому что он вновь морщит нос, вслушиваясь в хлопающий звук шлепков. В груди опять сжимается, а горло режет от хриплого выдоха, раскрывшегося в низкий стон. Эо рвано вдыхает, наподобие кряканья, и пальцы глухо стукнув по изголовью, наконец нащупывают и сдавливают в тисках. Гарант тянется вперёд, уходя от боли, толчками поступающей в его организм вместе с чужим органом.       Волосы хоть и короткие, нельзя замотать на кулак, но всё же достаточно, для того чтобы запустить руку и крепко вцепившись в поседевшие волосу, приподнять голову старика.       Дыхание вышибло разом, внизу, словно кто-то ударил по животу ногой, а в голове полный бардак, лишь пульсирует большое, написанное жирным шрифтом и окрашенное в красный, слово: Боль.       — Нет, Ло... — крупицы тронули бледные щеки и исчезли в простыне, продвигаясь по натоптаной дорожке одна за другой.       — Так мне попробовать в другую сторону? — раздаётся сверху, плавно перетекая в уши с шумным дыханием. Лололошка жмётся к мокрой щеке, нашептывая мелкие колкости, новые детали к их плану и его личный кошмар, затрагивая его края и оставляя вмятины в упругой памяти времени.       — Да.       — Как вам в этой, он входит глубже, если приподнять ногу, — в ответ продолжительно мычат, немного волнения за старшее поколение, всё же задевает окраины совести и разума Лололошки он, мягко поглаживает бока, обдумывая другую позу.       — Раз так может мне попробовать, вас сверху? — ноги взмылись вверх, Эо с коротким воплем принял почти экстренное решения, с громким хлопком о кровать, вытянул руки. В голове разом пролетело волнение, когда он почувствовал, как чужие руки на ногах на секунду расслабились. Пальцы на ногах сжались, чувствуя фантомную боль от неприятного удара ногой об каркас кровати.       — Ложная тревога. Я держу тебя, всё хорошо. — и правда, напряженные бедра дрожали под стиснувшими их пальцами. Гарант глубоко выдохнул, совсем по-старчески ворочая языком в не самом лестном слове.       — Теперь я толкаюсь туда? Может попробовать чуть глубже?       — Лололошка, стой, — выходить так, словно легкие гаранта сдавили на прессе, а горло целеустремлённо сжимают, чтобы он не сболтнул лишнего, пока выдыхает неразборчивый шепот. Глаза плотно закрыты, мыслительный процесс виден на лицо, когда насупившиеся брови дёргаются в сильном напряжении.       — С тобой всё хорошо? — Лололошка не видит лица, придерживая почти дубовые ноги Эо, от которого ответом служат глубокие вздохи вместе с тихим лепетом. По лбу стекают капли пота, спина выдерживает натиск мурашек и легкого озноба от повисшего напряжения, как в самом примитивном сериале, когда главного героя застукали за изменой, что тот явно плохо скрывал.       — Эо? — хотелось бы спросить сново, но мироходец трясёт головой, разбрасывая мокрые волосы по своей головёшке. Руки неосознанно тянут тело на себя, останавливаясь в более удобной позе, теряясь в лёгком колебании, бедра глухо шлёпают по бледным.       Рома горюет об этом, ведь на лодыжках мёртвой хваткой цепляется сама смерть с болезненным хриплым завыванием: «С...с..спина.»       — Хаа... Я думал, что похуже, — волна облегчения прокатились вдоль позвоночника, а от лицы отплыли краски, как и нервозность, что готова была выплеснуться кровью из носа. Лололошка медленно опустил бледное тело на кровать, придерживая, по просьбе жалующего, ноющую поясницу. Шатен тихо проронил неразборчивый бубнёж, схожий на пару коротких продолжительных: «Ух-ух-у», когда чужие ноги легли на кровать, а сам парень упал назад, на подушку, ударившись затылком об стену.        Взгляд упал на напряженное лицо, возможно, чем-то похожим на бульдога или мопса с их четкими бороздами-морщинами на лице – руки сами тянулись потрогать, нащупать концы маски и стянуть ворчливую гримасу. Пальцы слегка вдавили щеки, останавливаясь перед равной заборчик зубов, что прощупывалась через тонкие стенки кожи. Собственное лицо оказалась над другим, обдувая лоб теплым дыханием, пока не достигли губ.       — Вы хорошо сосёте, мистер? — Эо, чуть ли не захлебнувшийся воздухом, раскашлялся, пару раз глухо, но с силой ударил себя по груди и, наконец, выдохнул, открывая глаза, блестевшие от накатившийся влаги.       — Можете просто рот открыть раз не умеете, я сам смогу со всем справится, — взметнув указательный палец вверх, как самый настоящий зазнайка, что даже на мгновение показались строгие прямоугольники очков, Лололошка похлопал старика по лицу, оголяя ряд белых зубов.       — Только в твоих мечтах, малец, — Эо приподнялся на руках, а после и вовсе сел на кровать, зачесывая вспотевшие волосы. Часов нигде не было под рукой, так что время можно было определять лишь по своему чутью или же давлению, которое резво скакануло под самый нос и потекла тонкой струйкой крови.        На удивление опять эти холодные, словно у трупа пальце, скользнули под носу, окрашивая кожу в красный; большой палец нервно дёрнулся, но всё же очертил контур губ и рука оторвалась от изучения чужого анфаса, разворачивая голову полностью.       Губы прижались к другим, без труда раздвигая их шире языком. Наклоняя голову чуть в сторону Эо прикрыл глаза, смотря за дрожащими ресницами, чувствуя легкое касание к щеке, медленно соскользнувшее вниз к шее и плечам. Ему не хотелось шевелится и прерывать поцелуй или же то чем оно стало – невинным желанием остаться подольше вдвоём.       — Собирайся, – поцелуй остался теплом на губах, головная боль сошла на нет, как и кровь из носа. Теперь они были готовы, правда только морально, но, уже выбравшийся из слабых объятий за плечи, Эо просовывал ноги в трусы, кинув в моменте, чуть заевшее, но вполне объяснимое: «Мы опаздываем» – насупив брови и тихо хрюкнув, как показалось мироходцу, ему протянули боксёрки вместе с штанами.       — Ты главный участник и не можешь пропустить, как и я!       — Я не мог этого забыть, Эо, — смешок нестерпимо рвался наружу, но попав под грозный взгляд, Лололошка и вовсе притих, лениво вытягивая ноги из штанин. . . .       — У тебя есть ещё время приставать, когда с тебя чуть не содрали шкуру? — Эо хлопает дверью, что жалобно скрепить –может быть Поэна и центр того, куда стекаются большинство мироходцев с немалой дюжиной талантов, но только всё мигом останавливается в метре от небольшой каморки в заведение суда –шероховатые стены, лопнувший от сырости и старости потолок, с которого сыпется штукатурка – по плечам пробегает неприятный холодок, небольшими каплями доходя до поясницы.       — Нет, я просто жду ласки и понимания в свой адрес и именно от тебя, Эо, — губами прижались чуть ли не привычным жестом раздвигая в стороны половины, только в этот раз язык не проскользнул внутрь и не очертил нижний ряд. Гарант напряженно нахмурился. Взгляд скользнул по контуру челюсти, замечая крепко сжатые челюсти, проследил за барашком волос и остановился на потемневших сгустках, что припечатались под самые глаза – бессонница?       — Днём был поэнергичнее. Что Пуговица всё из тебя выжала? — это больше не походило на колкую усмешку – констатация факта, очевидно, что плавает над морем мальчишеских бед и забот, как пятно нефти, прибавляя к пульсирующей головной боли нервный тик.       — Тогда из вас –Шрам вместе с любимчиком Сяо, может прибавился кто-то ещё вы же у нас такая именитая личность, — в шею уткнулись с тихим смешком, слабо передвигая губами по чужой коже, оставляя влажный, смазанные следы. Худощавые руки, истерзанные тяжким трудом, пролезли под рубашку, ища потерянное тепло, но приходилось с тихим вздохом массировать мягкие бока, не знающие бремя тренировок и физической нагрузки. Возможно оно и было подтянутым, только вот сотни лет назад, когда Эо бегал по девицам, хотя может и до этого его голову признали все, как козёл отпущения для всякого рода бумажных или демократических дел.       Лололошка ущипнул зеленоглазого за сосок, потягивая его вниз, словно проверяя не резиновый он – Эо тактично промолчал, стискивая зубы вместе, лишь ладонь невзначай сжалась в кулак, легким укором опускаясь на голову экспериментатора.       — Молодёжь, — шикнул Эо.       — Старикан, вот и обменялись любезностями, — подытожил шатен, прижимая старшего к стене и сразу же окружая его объятиями, уберегая от потрёпанных временем стен, – встретившись с Эо взглядами. В животе образовалась неприятная пустошь.       Руки второпях вернулись к владельцу, стаскивая с плеч рюкзак. Перед глазами маячили тысячи вещей: безделушки, драгоценные металлы, оружие, инструменты, местная валюта – и наконец, пальцы сжались вокруг мягкого хлеба, пропитанного ароматом приготовленного мяса, плавленого сыра, приправленного зеленью.       Улыбка робко тронула губы, когда Лололошка протянул Эо сэндвич. Может быть это не самый лучший завтрак или обед, сколько бы время не было бы, но для мироходеца это было как некое подобие чего-то заветного, что он мог разделить только с родственными душами.       Зеленоглазый глубоко вдохнул, касаясь подушечками пальцев чужих.       — Тебе бы самому не помешало поесть, — старческие пальцы быстро встают в нужную позицию – поддерживая мизинцами нижнюю часть и крепко придавив верх – Эо смакует во рту прекрасное сочетание и проглатывает, вновь впиваясь в творение кулинарного мира.       — Вообще-то, Седрик старался! — Лололошка причмокивает, разжевывая хлеб, что снял с верха сэндвича, бесстыже оголяя все ингредиенты, и теперь скатывая мякишь, шатен закидывал их в рот, до странно тонкого сладкого привкуса, и, проглатывая, морщился от удовольствия, когда маленький шарик скользил вниз к желудку.       Пронзительный взгляд скользнул по расслабленному лицу и опустился, к своим рукам охватившим сэндвич, прежде чем закрыться и приоткрыть рот в новом укусе. Гарант мотнул пару раз в стороны прежде чем тихо прошептать себе под нос: «Я знаю».