Сказка о Лисе

Наверное, стоило начать рассказ не с этого, но она уже спускалась вниз. Ее короткие волосы будто встали дыбом от волнения, пока ступеньки менялись на все более темные с каждым шагом. Совсем скоро будет точка невозврата — она не знала, что это так и будет, хотя чувствовала, и сердце ее сжималось. Зачем она вообще это делает? Это старый колодец, на стенках которого выросли эти сперва белее белого ступеньки, похожие на кости, а теперь все чернее, серые как камень, черные, как смоль. Казалось, черные школьные туфли скоро прилипнут к ступенькам, так сильно их цвет начинал с каждым шагом совпадать с цветом ступеней. Фонарик в руке уже не освещал путь позади, когда она обернулась на одной из серых ступенек. Когда свет фонарика впился ей за спину и там была такая чернота, как если бы она не светила вовсе. Или как будто накрошили за спину черной полупрозрачной ваты, сквозь которую не мог пройти свет, но которая на вид и ощупь была столь нежна и невесома. Вперед свет тоже плохо шел. Он не мог осветить стену колодца, но она была еще там, ее можно было коснуться рукой, почувствовать, как вместо камней здесь стены покрыты гладким мрамором. А может это обычная кафельная плитка, как в школьном туалете? Ступеньки стали совсем черные. Чернота поглотила все вокруг полностью, на несколько секунд появилось чувство, что стало трудно дышать и… Дверь. Вдруг из неоткуда. В нее даже можно было врезаться, если бы не хорошая реакция. Только фонарик слегка тюкнулся о красную поверхность. Поверхность красная. Но не как кровь. Скорее как та кислая ягода, растущая у соседей в деревне. Смородина, только красная. Яркая-яркая и слегка прозрачная. Нет, дверь лишь казалась прозрачной. Или за ней была такая же темнота, вот и не было ничего видно. И пахла дверь не деревом. Как-то неожиданно и запах затхлости пропал. Из щели под дверью повеяло теплом и запахом цветов. Кажется, это была сирень. Мама любила сирень… Дверь открывалась внутрь. Если ее делали по правилам пожарной безопасности, она открывалась бы на себя. Так что варианта всего два — или ее делали не по правилам пожарной безопасности, или в случае пожара (где? Посреди переулка, где этот колодец появился на той неделе просто так?) нужно было спускаться сюда. Интересно, кто бы вздумал прятаться под землю от пожара? Хотя, если тут есть выход с другой стороны. И не душно тут. Пахнет. Мамой. Очнуться от размышлений помогла наконец расступившаяся от луча фонарика тьма. Это. Была ее школа? Только без окон. Вернее, окна были, но они вели в соседние кабинеты и коридоры, которые были с другими такими же окнами. Ну, и дверьми. Тут было пустовато. В плане, не было даже мышей, но вещей вполне себе — вон валялся чей-то рюкзак, швабры кучей, пачка мела. Коридоры шли в две стороны и оканчивались окнами в другие коридоры. Складывалось впечатление, что это лабиринт. Она решила развернуться и посветить в красную дверь фонариком, что бы убедиться, что то явление на лестнице было только на лестнице, но позади была только стена с плакатом «Мир! Труд! Май!», который в прошлую пятницу на праздник принесла одноклассница, отрыв его у дедушки на антресолях. Плакат был старый и держался на четырех новеньких золотистых кнопках. Рядом висела стенгазета первого класса с криво вырезанными картинками и фотографиями с концерта про алфавит. Она была на этом концерте. Малышня очень старалась, но там не было ничего особенного, зачем туда можно было идти и ей. «Выхода нет,» — наконец проползла мысль в голове. Поправив рюкзак на спине, она пошла по одному из коридоров, изучая валяющиеся вокруг предметы. Учебники, тетрадки, коробки, грабли. Школа будто готовилась к масштабному переезду. Многие учебники были ей знакомы, по ним училась она, младшая сестра, а вот учебники, по которым учился папа. Как же она любила шлепать сестру ее учебником первоклашки по голове с обидными словами. Дура, мерзавка, бестолочь. И прочее. Полный комплект. Ее одернула мысль о том, что тут слишком тихо. Но почему-то не до звона в ушах. Это была громкая тишина, словно где-то вдалеке все же кто-то был, а может что-то, что издавало звуки. Такое стойкое чувство, что где-то кто-то есть…